Ненастная полутьма стирает черты лиц, плеск дождя заглушает шаги и голоса Нет лучшей погоды для беглеца, чем непогода! Скользи, таись, сворачивай в переулки, отыскивай проломы в заборах и места, где из решёток вырезаны прутья. Здорово, если ты знаешь, как устроен Город – тогда для тебя в нём не существует преград.
Мужчина в длинном плаще с капюшоном, с большой сумкой на плечевой лямке неплохо ориентировался в сине-зелёных кварталах. Похоже, он умел жить на двести-триста бассов в месяц и говорить с тем акцентом, который здесь в ходу.
Прежде чем слиться с уличной толпой, он провёл несколько дней в дрянном, полуразрушенном сквоте – и не на этажах, где обитала рвань, а на крыше, где в такое время года никто не селится. Те вещи, которые могли промокнуть и испортиться от сырости, человек старательно запаковал, надев вместо них комбинезон земляного цвета и чёрные, вроде галош, туфли «ДЛЯ КИБОРГОВ». Лицо и кисти рук он без колебаний намазал гуталином. Получилась более или менее надёжная маскировка, предохраняющая от визоров, стоящих на полицейских и сэйсидских флаерах. Впрочем, он заранее определял даже приближение тихих беспилотных наблюдателей и успевал скрыться.
Опасное жильё? Зато с крыши удобнее принимать всю доступную радиосвязь, включая беспроводные каналы Сети. Надо разобраться, как теперь живёт Город; без надёжной информации гулять внизу – значит, подставляться.
Обмен мнениями шёл густо; эфир был насыщен, словно пространство переплетающихся мыслей.
– Голосовать за Нормана, и точка! Он загонит сэйсидов в казармы. Проверка документов ОСТОЧЕРТЕЛА. Тык, я нормальный гражданин, и нечего приматываться!
– Вторые сутки света нет. Живу на запасе аварийного питания. Какой экстрим! пещерный век! Заказал пиццу, спрашивают мой этаж. Шестьдесят четвёртый! «Доставим с наценкой за высоту подъёма». Ха-ха! Новые горизонты! Стою перед выбором – согреть ужин или остаться в Сети. Если замолкну – я не умер, ПРОСТО СЫТ.
– Термос, купи термос! Я научу тебя готовить ЧОЛЕНТ; он чем дольше стоит в тепле, тем вкуснее. Значит, рубишь мясо с жиром средними кусками – и в кастрюлю. Сверху овощи – их чистить, но не резать! – картофель, морковь, луковки, корень петрушки, чеснока зубчиков пять, десять горошин черного перца, приправы, соль. Залить, чтобы вода лишь покрыла продукты, тушить на малом огне, при слабом кипении. Потом в термос.
– Эй, девушка! вы – психологическая помощь из Белого Города? Алло! Чолент – на бис! Вас слушает коммуна из Гриннина, семь человек, у каждого ДВА ЗВЕРСКИХ АППЕТИТА. Мы готовы ловить ваш канал с утра до ночи. Поподробнее, пожалуйста, особенно с того момента, когда снимаете крышку с кастрюли!
– Лучшая Конституция – это поваренная книга! Ням! Ням!
– Вопрос из Ровертауна. Уточните – что такое МЯСО?
– Картофель я видел. Пробовал. Жареный на синтетоле – восторг, съел бы с тарелкой! А эта, петрушка – она БОЛЬШАЯ?
– Никакой не Белый Город, перестаньте надо мной прикалываться. Я сижу на сорок первом этаже, на Синем Севере, и сканирую том «Национальных кухонь». Я вывихнула голеностоп, потянула связки.
– А цвет глаз? какие у тебя волосы?
– Рост, вес, ОБЪЁМЫ? голос – твой или модуляр?
– Синий Север велик. Где именно?
– Скажем так – я вижу башенную базу номер семнадцать-дэ, а за ней горит Старый Парк. Голос мой. Видео не дам. Петрушку нашла в «Истории съедобной флоры». Белый корешок в виде хвостика, длиной с палец.
– Она ведь новая, Семнадцатая-дэ. Что там?
– Сейчас бинокль возьму. На стволе ничего, стоят антенны, светят лампы. На верхотуре что-то ладят, там движутся краны. Выше, метров полтораста над кранами, плывёт платформа… с неё отчалил флаер… и два ротоплана.
– Куда направились? какие модели? они с оружием?
– Погоди, я увеличу. Отснять их для тебя? Я различаю бортовые номера.
– Давайте о девушке. Она так и не показалась нам. Ребята, plane spotting – HE ПОТЕХА НЫНЧЕ, особенно что касается номеров, маршрутов и вооружения. Мисс Сорок Первая, ты назвала этаж, сторону дома и особую примету – вывих. Оставила образец голоса. Рядом с вами не бомбили? облав не было? Ни тебя, ни твоих не шмонали на улице, не ставили буквой X?.. С чего ты патологически храбрая?
– Третье ноября, мой боязливый брат! Неделя до выборов; кто станет хватать plane spotter'a из-за такой мелочи, как бинокль? Пусть только позвонят: «Откройте, сэйсиды». Я тотчас выхожу на штаб Нормана и визжу о своих правах глазеть в окно, фотографировать всё, что летает. Полчаса – и у дверей орава репортёров. МЕНЯ НА РУКАХ ПОНЕСУТ, как ковчег завета: «Сэйсиды обижают хромоножку!» Корешок им в виде хвоста, а не меня в наручниках!
– Дерзай, дерзай – но не слишком дерзай, а не то увидишь горя непочатый край. Моя тётушка тоже верила во всякую фигню, да вот пропала без вести в тридцать седьмом. В жарком июле, как и многие.
– Я тебе сочувствую, но это совсем не значит, что…
– Через год мы нашли её в списках на депортацию. Она ни в чём не участвовала, просто под руку подвернулась. И что-то видела, на что смотреть нельзя. Только что прибыла из ссылки. Половины не помнит, всего боится, тарится в тёмной комнате. Дядя за неё бегает, восстанавливает ей работу, страховку, выбивает компенсацию. Да, ещё «Ассоциация жертв Тридцать седьмого года» кое-чем помогает – юриста выделили, талон к врачу-консультанту, месяц реабилитации у Гийома… Ну как, продолжишь выдрючиваться у окошка?
– Что ты предлагаешь вместо этого?
– Стоп, стоп, так не пойдёт! Спор на принцип – в другом регионе! Здесь мы будем обсуждать волосы и ГРУДЬ мисс Сорок Первой.
– Лично я вступил в Ассоциацию. Благотворительность никто не запрещал, а на взносах я не разорюсь. День в неделю тружусь волонтёром.
– Ты… тоже пострадал?
– Как тебе сказать… Когда за стеной кого-то бьют, трудно остаться ни при чём.
– Разберёмся радикально. На нашей частоте – plane spotting без дураков, девочки, мальчики И ЗДОРОВЫЙ ЮМОР. Если кто-то хочет заниматься чем-нибудь другим, то Сеть очень большая. Принято?
– Сорок Первая, мы уходим?
– Есть что сказать наедине?
– А ты хотела бы послушать?
– Пожалуй. Ты почти ДОСТАЛ меня. Я люблю доводить дела до конца.
– Кто нам теперь расскажет о еде?! Сорок Первая, вернись! Гриннин, коммуна – умоляем её остаться!
СОРОК ПЕРВАЯ УШЛА ОТ НАС. ВОЛОНТЁР УШЁЛ ОТ НАС.
– Пари, она ему покажется!
– Без верха!
– Один бинт на лодыжке!
– Мы её потеряли!
Албан отправился следом за Волонтёром и Сорок Первой. Альф – что с ним сейчас? – доходчиво растолковал ему, как сквозить по Сети, чтобы поймать продолжение прерванной и ушедшей куда-то беседы. Ломая защитные кодировки, вкрался он во вновь созданный «чёрный» эхо-регион и утвердился там в немом режиме. Поодаль жемчужные слои защиты заметно колебались под ударами чьих-то проникающих программ. Занятно, кто там ломится? Новые поклонники девушки с сорок первого этажа или сэйсидские слухачи?
Неладно что-то в федеральном королевстве. Раньше не было такого количества скрытых угроз, умолчаний… тем более – таких историй о пропавших людях. Если Город дышит этим, надо быть настороже.
– Вот, послушай.
– Это же Хлип, его «Азбука».
– Он объяснит лучше, чем я.
Они ценят любовь и верность –
те, которые спят.
Но что станет с вашей любовью
под сапогами солдат?
Они любят уют и нежность –
те, которые спят.
Но что будет с вашим домом,
когда ударит снаряд?
Они грезят покоем и миром –
те, которые спят.
Но что будет с вашей мечтою
под грохотом канонад?
Адрес.
Когда колючая оболочка агрессивной программы раскрывалась цветком, словно белковый капсид вириона, становился доступен пакет инструкций, сильно напоминающих приоритетные команды. Набор виртуальных инструментов, созданный Мошковицем специально для мозга своих питомцев, позволял Албану препарировать заразную сердцевину жутковатого пиратского продукта, который в изобилии летал по Сети, подстерегая невинных киборгов. Невинных – то есть стерильных. Ещё лучше – слабо защищенных. Мгновение, и прежде послушная андроидная машина замирает в недоумении, пытаясь понять, какой тип вируса поразил её, но с каждой миллисекундой лопнувший вирион засевает своими командами всё больше и больше объёмных полей кибермозга. Сей вредоносный спам содержал необходимые инструкции – во что верить, как удрать от хозяев и куда бежать.
Для Албана имел значение главным образом последний пункт – куда.
Продукт именовался Целевая Функция, а распространял его преступный хакерский союз Банш. Если верить официальным источникам, скоро уже тридцать лет, как баншеры организованно и изобретательно угоняли кукол, называя это борьбой за освобождение киборгов. Смена номеров, фальсификация документов, незаконное трудоустройство роботов под видом людей – киберполиции отдыхать не приходилось.
Гневные обвинения в адрес Банш тоже нравились Албану. За ними виделось нечто полезное и перспективное.
Итак, адрес. Сумрачная улочка, стиснутая многоэтажками, хмурый поток пешеходов, влажное шипение автомобильных шин по мостовой и валящийся сверху мокрый снег. В самом деле, проверки документов случались теперь реже, чем их упоминали в Сети, но Албану за время странствий по Городу трижды приходилось круто менять курс. Сканер обнаруживал впереди некое смятение, слух подсказывал, что толпа там уплотнилась неспроста, а дальние выбросы белой сети подсказывали, куда сейчас надо шмыгнуть, чтобы избежать встречи с блюстителями порядка. Радар собирал переговоры полицейских и ловил фрагменты карт позиционирования, которыми обменивались патрули.
Никаких столкновений с полицией! Он мог радаром вышибить всю электронику бронекостюмов, на какое-то время превратив патрульных в статуи, говорящие громким матом. Но в тот же день место, где окаменели полисмены, будет наводнено их коллегами, и все рьяно примутся выяснять, кто такой умный применил карманный аналог «электромагнитного меча». Нельзя привлекать к себе внимание и спотыкаться на пороге свободы.
Адрес. Дверь подъезда. Лифт. Этаж и нужная квартира. Он тщательно осмотрел дверной замок, ввёл код и вошёл.
Здесь его не ждали. Квартира оказалась большой, из восьми комнат, кроме того, сканер обнаружил за стенами обширные тайники. Навстречу ему двинулись два киборга, один мужского, другой женского дизайна – они заслоняли собой людей, отступавших в глубь комнаты. Ага, значит, это и есть баншеры. Парни – наверняка близнецы – и худощавая молодая брюнетка в брюках и свитере. Они не вскрикивали, не суетились, просто заворожённо смотрели на лайтинг, который Албан держал нацеленным в грудь ближайшему киборгу. В людей он целиться не хотел.
– Это не макет, – предупредил Албан. Чтобы ему сильнее поверили, он на миг опустил ствол и коротким лучом чиркнул по полу.
– Кто вы такой? – с трудом вымолвила брюнетка.
– Он киборг, – ответил вместо Албана тот, кто был сделан в виде мужчины.
– Кто ты? – осмелев, спросила женщина-баншер. – Что тебе нужно?
– Получить убежище, изменить внешность и раздобыть документы.
Джомара Мошковица судили в новом, 6239 году. Это был военный (спасибо, что не военно-полевой) суд с закрытыми заседаниями. Вопреки оптимистическим прогнозам Норра, создателю Дагласов пытались-таки вменить в вину шпионаж, измену и вредительство, но эти статьи как-то не покатили, поэтому в конце концов всё утряслось на преступной халатности, сопряжённой с угрозой национальной безопасности.
Последнее обстоятельство привело к тому, что Джомар Мошковиц, 41 года, разведённый, бывший сотрудник военно-научного центра Баканар, бывший условный командер стратегического космофлота, был приговорён к шестидесяти годам тюремного заключения усиленного режима без права амнистии в ближайшие пятнадцать лет.
– Ничего, – утешил адвокат. – Главное – заслужить хорошие рекомендации суперинтенданта тюрьмы, куда вас засадят. То есть никаких воспоминаний вслух о своей прошлой работе. Не сомневаюсь, что за вами будут пристально следить. Если всё пойдёт гладко, режим смягчат, срок скостят до минимума, а годиков через пять-шесть – пересмотр дела и… останется одна подписка о неразглашении!
– Блеск, – кратко отозвался Джомар. – А как суд посмотрит на то, что я могу проговориться во сне? У меня плохой сон, особенно со дня ареста.
– Обсудите это с безопасниками. Возможно, вам пропишут какое-нибудь лекарство.
– Пропишут, я уверен. Они отличные аптекари. Все их снадобья вызывают глубокий, долгий сон без сновидений.
Тюрьма оказалась вполне комфортабельной. Публика здесь подобралась солидная, с заслугами; ниже хищения в особо крупных размерах сюда не принимали, а если попадались преступники мельче рангом, то не меньше чем матёрые рецидивисты. Джомар вселился в камеру, которую следовало бы считать квартирой – тут не спали друг над другом на старомодных нарах, а каждый имел свою комнату.
Едва Джомар сказал сокамерникам, какой университет он закончил, его братья по несчастью зааплодировали и стали радушно с ним знакомиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69