Только этого никто больше не видел. Мы выволокли тело из дома с помощью двух пар волов и зарыли, где земля помягче, а сверху набросали стог сена. Женщины схоронились, а я сказал пришедшим ангридам, что он в отлучке и оставил меня присматривать за скотом. Мол, я не могу кормить вас без приказа хозяина. Ну, они поверили, сэр, как я и думал. И пока они там жрали, я дал деру, а потом натолкнулся на Свона. Только они не собираются оставаться там на ночь. Они сразу двинутся дальше.
Гарваон открыл было рот, но Бил жестом приказал ему умолкнуть и спросил:
– Почему ты так решил, Бертольд?
– В противном случае они приказали бы мне разгрузить мулов и вьючных лошадей. Но они ни о чем таком и словом не обмолвились, только говорили, что меня надобно убить. Вот тут-то я и улизнул из дому и отправился на поиски сэра Эйбела, надеясь, что он все еще где-нибудь поблизости.
Бил взглянул на Тауга, который печально потряс головой.
– Ты его друг?
– Ну да! Он собирался забрать нас с собой, меня и Герду. Именно он убил Бимира. Герда пришла жить ко мне, потому что сэр Эйбел увезет нас отсюда, когда воротится из большого замка на севере. Только он еще не приехал.
– Зато мы подоспели, – с долей смущения промолвил Гарваон. – Может, этого окажется достаточно.
– Надеюсь, сэр.
Издалека донесся крик часового, и Гарваон пробормотал: «Они уходят» – и вскочил на коня прежде, чем Тауг успел спросить, что это означает для них.
Представлялось благоразумным подождать, пока ангриды не покинут ферму, со всеми ее заборами и свинарниками. Затем Гарваон построил своих всадников широкой дугой, лучше всего укрепленной с флангов, с намерением окружить ангридов, оставив противнику лишь узкий путь к отступлению на север. Такой маневр (как они с Билом объяснили до того пространно, что Тауг утомился слушать) преследовал цель не столько уничтожить ангридов, сколько отрезать от них вереницу вьючных животных. Они надеялись, что ангриды бросят свою добычу, когда обнаружат, что взяты почти в кольцо. Свон стоял в середине дуги, между Таугом (слева) и Ансом (справа). Тауг размышлял, как Свон покажет себя в схватке; до него вдруг дошло, что Гарваон поставил Свона в центр единственно из-за кольчуги и шлема – в надежде, что великаны примут парня за рыцаря.
– Где пес сэра Эйбела, Тауг? – Резкий ветер уносил прочь слова Свона. – Од божет даб подадобиться.
Тауг тоже так считал, но пожал плечами:
– Не знаю.
– Свистни его, а?
Тауг громко, протяжно свистнул, но без толку. Анс махнул рукой:
– Может, в амбаре, подле большого дома. Я видел там кота леди. Не иначе, мышей ловил.
Протрубила труба, и всадники устремились навстречу неприятелю: одни сразу вырвались вперед, другие отстали. «Держать строй! Держать строй!» – прокричал Свон. Подчинились – или хотя бы поняли, что он имеет в виду, – не многие. Свон покинул свое место и легким галопом поскакал вдоль строя, сдерживая нетерпеливых и подгоняя медлительных.
Неслаженное наступление отряда продолжалось, казалось, не один час. Тауг с дюжину раз собирался с духом для битвы, и всякий раз состояние боевой готовности длилось не долее нескольких секунд, за которые белый жеребец успевал сделать шага три-четыре. Потом (и слишком скоро) впереди показались ангриды. Труба протрубила атаку. Тауг взял на изготовку копье, смастеренное из моего ножа и ствола молодого деревца, зажав конец древка под мышкой, и ударил жеребца пятками в бока.
Следующие три-четыре минуты ада кромешного – клубы пыли, истошные вопли, лязг металла, дикая сумятица – он плохо запомнил. Стремительное движение Тауга вперед прервал вьючный мул: белый жеребец налетел на него и вместе со своим седоком рухнул на землю среди бешено молотящих копыт и глухо звенящих кубков размером с супницы, Когда Тауг с трудом поднимался на ноги, меч длиной с дышло, уже обагренный кровью, просвистел у него над головой.
По-видимому, Тауг нашел свое копье и поймал жеребца, поскольку вскоре опять сидел в седле, весь в синяках и ошеломленный.
Ангриды ревели, лошади и мулы пронзительно ржали, люди вопили, рычали и стонали. Перед Таугом вырос ангрид. Вероятно, он подскакал к нему; вероятно, нанес удар своим самодельным копьем; вероятно, потом обратился в бегство. Возможно, все вместе. Сцена смутно запечатлелась у него в сознании, не способном толком воспринимать действительность.
Внезапно в седле позади Тауга оказался какой-то слуга. Он вырвал у него поводья, и они помчались прочь с поля боя вместе с двадцатью-тридцатью другими воинами. Мой нож, привязанный к концу палки, перекосился, и с него капала кровь; одна капля упала Таугу на лицо, когда он поднял копье и жеребец перешел на усталую рысь.
Он повернулся и схватился за поводья, собираясь сказать, что они бегут, а не должны, что надо сражаться и победить, но слуга со всей силы двинул его кулаком в ухо, и он провалился во тьму, где не происходило никакого сражения.
Очнувшись и поднявшись на ноги, Тауг увидел рассыпавшихся в разные стороны перепуганных лучников. Никаких смертоносных туч стрел, ничего похожего на описания битв, которые он слышал. Время от времени в воздух взмывала стрела: одинокая птица в сумерках, тонкое пение в пустынном небе.
На севере исполинские фигуры убегали через поле проса высотой в человеческий рост; резкое беспорядочное колыхание колосьев выдавало присутствие животных, которых гнали ангриды. Несомый сильным ветром, клин серых гусей пролетел над животными и великанами – три птицы с одной стороны от вожака, две с другой, – крича скрипучими голосами, напоминающими визг ржавых петель. Гусиный клин казался более воинственным и опасным, нежели стрелы наших лучников. Король великанов выпустил птиц с крепостного вала своего замка, подумал Тауг; замка, подобный которому он видел, когда грифон бился с драконом в заоблачной выси, только гораздо больших размеров, конечно же.
Приставив ладонь козырьком ко лбу, он почти лениво устремил взгляд вдаль, где на гряде коричневых холмов загорелись две – нет, четыре крохотные алые точечки. Всадник, силуэт которого темнел на фоне сумеречного неба, свесился с седла, словно срывая растение в траве. Он выпрямился, держа в руке огонек, меньше огненного цветка, распустившегося под копытами коня, который легко прянул в сторону. Привстав на стременах – движение почти неразличимое на таком расстоянии, – он швырнул огонек на запад, и яркая искорка прочертила высокую дугу на фоне темных облаков.
В следующий миг всадник поскакал на юг, в сторону Тауга. Гонимые ветром алые язычки пламени не отставали от него. Порыв ветра, еще один – и едкий запах дыма.
Ангриды, находившиеся всего на расстоянии полета стрелы от Тауга, остановились и начали совещаться. Один указал пальцем. Гарваон галопом скакал к ним, с мечом на изготовку, а Свон держался рядом и вскоре вырвался вперед. Тауг бросился следом, бессвязно крича и отчаянно размахивая руками в попытке увлечь за собой остальных, но внезапно мускулистая рука оторвала его от земли и усадила на холку мула, идущего размашистым шагом.
– У вас нет оружия. – Голова Анса находилась ниже головы Тауга. – Ни меча, ничего, и вас убили бы, будь даже у вас меч, о котором вы говорили.
Мулы и лошади всем скопом неслись навстречу сквозь высокое просо, подгоняемые не только громоподобными криками ангридов, но и огнем, наводившим страх на великанов. Пытаясь справиться с собственным мулом, Анс отпустил Тауга, и тот соскользнул вниз, покатился по земле, а потом вскочил на ноги.
Он не нашел никакого брошенного оружия, но побежал вперед, уворачиваясь от охваченных паникой животных и ударяясь о тяжелые тюки, на них навьюченные. Он уже находился буквально в нескольких шагах от ближайшего ангрида, когда на того вдруг напрыгнул огромный черный зверь, – Тауг мельком увидел горящие глаза и вспененную пасть. В следующий миг зверь скрылся из виду, а бездыханный великан распростерся на земле.
За поясом у ангрида был нож – с деревянной рукояткой длиной с Таугово предплечье и лезвием вдвое длиннее. Тауг вытащил нож из-за пояса убитого: рукоятка, хотя и слишком толстая, сужалась с одного и другого конца настолько, что ложилась в ладонь не хуже, чем древко копья.
От дыма у него заслезились глаза, и он закашлялся. Проморгавшись, он увидел перед собой не кого иного, как рыцаря в зелено-золотых доспехах на могучем сером коне, превосходящем размерами всех, каких ему доводилось видеть прежде.
– Это ты, Тауг? – Рыцарь закинул щит за спину и снял шлем с гребнем в виде дракона. – Кто тебя так отделал?
– Сэр Эйбел!
Дым снова окутал нас, когда я помог Таугу взобраться в седло.
– Осторожнее со своим мечом, приятель. Лучше отведи острие в сторону.
По-прежнему кашляя, Тауг последовал совету.
– Я взял его у великана, – выдохнул он. – А леди Идн обещала мне щит.
Когда мы выехали из дыма, я сказал:
– Одна из сложнейших вещей, которым должен научиться рыцарь, – это умение пользоваться оружием так, чтобы случайно не поранить своего коня. Мастер Торп говорил мне это, но знать – одно дело, а выполнять – совсем другое.
Тауг вытянул шею:
– Сколько великанов вы убили?
– В смысле – своим мечом? – Я придержал Облако, переводя на шаг, и окинул взглядом поле битвы. – Ни одного. Но Гильф, вероятно, прикончил пару-тройку.
К тому времени, когда подошла Идн с женщинами, Тауг спросил:
– Разве все они не погибнут в огне?
– Вряд ли, – ответил я. – Бой перемещается в сторону от пожара, и надвигается буря. Судя по запаху ветра, снежная буря. Нам еще придется потрудиться.
И мы славно потрудились, но описание всех последующих событий заняло бы у меня больше времени, чем ушло на само сражение и на то, чтобы потом согнать всех мулов и вьючных лошадей. Мы провели ночь в большом доме, прежде принадлежавшем Бимиру; во всех очагах там ревел огонь, и люди теснились возле них. Тауг нашел меня в конюшне, где погонщики мулов под присмотром мастера Эгра развьючивали, кормили и поили своих подопечных.
– Я… я хотел поговорить с вами, сэр Эйбел. Можно?
– Можно. – Я отошел от Облака и посмотрел на Тауга, с трудом сдерживая ухмылку. – Можно, если ты готов поработать. Ты готов?
– Конечно! Все, что угодно!
– Но ты устал, и у тебя лицо разбито.
– У Свона разбито сильнее, но он не сидит сложа руки.
– Не считая нужным расседлать, напоить и накормить своего коня. Пока, во всяком случае.
– Он обслуживает лорда Била и леди Идн.
– Похвально. – Я провел скребницей по хребту Облака, от холки до хвоста, а потом вручил щетку Таугу. – Знаешь, что это за инструмент?
– Нет, сэр.
– Скребница. Такая щетка, которой чистят шкуру животного. Будь у меня оруженосец, он позаботился бы о моем коне – не потому, что мне самому лень, а потому, что он должен научиться. Когда он сам станет рыцарем, никто не станет заботиться о его коне.
– У вас есть оруженосец, сэр Эйбел. Свон. Он сказал мне.
Я потряс головой:
– Будь Свон моим оруженосцем, сейчас он находился бы здесь и чистил Облако.
– Он боится вас. Так мне кажется.
– Ему не меня следует бояться. Анс знает о нем?
– О зримом чудовище? Не знаю, сэр.
– Расскажи ему при случае. Сейчас я научу тебя ухаживать за конем. Ты готов?
Глядя на Облако, Тауг кивнул.
– Вы можете разговаривать между делом?
– Конечно. Ты боишься Облака?
– Немножко. Он такой огромный.
– Она. Размер не имеет значения. Норовистая лошадь ужасно опасна, даже если она маленькая. Кроткая может ненароком зашибить, поскольку она гораздо больше и гораздо сильнее тебя. Но это маловероятно. Человек, о котором ты мне рассказал, – который тебя ударил, – представляет для тебя гораздо большую опасность, чем я. Так и с лошадьми.
Тауг снова кивнул, не очень уверенно.
– В первую очередь надо снять седло и чепрак. Под седлом лошадь всегда устает. Если тебе доводилось брать в руки седло, ты знаешь почему. Чепрак всегда влажный от пота, поэтому его тоже снимаем. Если конь разгорячен или находится на холоде, его обязательно нужно накрыть чем-нибудь. Подойдет любое чистое, сухое и теплое покрывало. Думаю, в данном случае такой необходимости нет.
– Понимаю, – сказал Тауг.
– Хорошо. Лошадь не способна мыслить, как человек, но хорошая лошадь чувствует тебя лучше, чем ты ее. Ты должен тонко чувствовать своего коня, а для начала нужно научиться понимать, когда он испытывает жажду, голод, холод или одиночество, как бывает с тобой. Коли ты понимаешь своего коня, он понимает, что ты все понимаешь, по твоим действиям. А коли не понимаешь, он тоже понимает это.
– Сэр Эйбел, вы…
– Разница проявляется в мелочах, по большей части практически незаметных. Но исход любой битвы зависит от мелочей. Ты хотел задать вопрос?
– Вы погибли, сэр Эйбел. Вернее, мы так думали.
Я пожал плечами:
– Какое это имеет значение? Я здесь, дышу тем же пыльным воздухом, что и вы все. Думаешь, я призрак? Если хочешь, я проткну себе палец, чтобы ты увидел кровь.
Тауг помотал головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
Гарваон открыл было рот, но Бил жестом приказал ему умолкнуть и спросил:
– Почему ты так решил, Бертольд?
– В противном случае они приказали бы мне разгрузить мулов и вьючных лошадей. Но они ни о чем таком и словом не обмолвились, только говорили, что меня надобно убить. Вот тут-то я и улизнул из дому и отправился на поиски сэра Эйбела, надеясь, что он все еще где-нибудь поблизости.
Бил взглянул на Тауга, который печально потряс головой.
– Ты его друг?
– Ну да! Он собирался забрать нас с собой, меня и Герду. Именно он убил Бимира. Герда пришла жить ко мне, потому что сэр Эйбел увезет нас отсюда, когда воротится из большого замка на севере. Только он еще не приехал.
– Зато мы подоспели, – с долей смущения промолвил Гарваон. – Может, этого окажется достаточно.
– Надеюсь, сэр.
Издалека донесся крик часового, и Гарваон пробормотал: «Они уходят» – и вскочил на коня прежде, чем Тауг успел спросить, что это означает для них.
Представлялось благоразумным подождать, пока ангриды не покинут ферму, со всеми ее заборами и свинарниками. Затем Гарваон построил своих всадников широкой дугой, лучше всего укрепленной с флангов, с намерением окружить ангридов, оставив противнику лишь узкий путь к отступлению на север. Такой маневр (как они с Билом объяснили до того пространно, что Тауг утомился слушать) преследовал цель не столько уничтожить ангридов, сколько отрезать от них вереницу вьючных животных. Они надеялись, что ангриды бросят свою добычу, когда обнаружат, что взяты почти в кольцо. Свон стоял в середине дуги, между Таугом (слева) и Ансом (справа). Тауг размышлял, как Свон покажет себя в схватке; до него вдруг дошло, что Гарваон поставил Свона в центр единственно из-за кольчуги и шлема – в надежде, что великаны примут парня за рыцаря.
– Где пес сэра Эйбела, Тауг? – Резкий ветер уносил прочь слова Свона. – Од божет даб подадобиться.
Тауг тоже так считал, но пожал плечами:
– Не знаю.
– Свистни его, а?
Тауг громко, протяжно свистнул, но без толку. Анс махнул рукой:
– Может, в амбаре, подле большого дома. Я видел там кота леди. Не иначе, мышей ловил.
Протрубила труба, и всадники устремились навстречу неприятелю: одни сразу вырвались вперед, другие отстали. «Держать строй! Держать строй!» – прокричал Свон. Подчинились – или хотя бы поняли, что он имеет в виду, – не многие. Свон покинул свое место и легким галопом поскакал вдоль строя, сдерживая нетерпеливых и подгоняя медлительных.
Неслаженное наступление отряда продолжалось, казалось, не один час. Тауг с дюжину раз собирался с духом для битвы, и всякий раз состояние боевой готовности длилось не долее нескольких секунд, за которые белый жеребец успевал сделать шага три-четыре. Потом (и слишком скоро) впереди показались ангриды. Труба протрубила атаку. Тауг взял на изготовку копье, смастеренное из моего ножа и ствола молодого деревца, зажав конец древка под мышкой, и ударил жеребца пятками в бока.
Следующие три-четыре минуты ада кромешного – клубы пыли, истошные вопли, лязг металла, дикая сумятица – он плохо запомнил. Стремительное движение Тауга вперед прервал вьючный мул: белый жеребец налетел на него и вместе со своим седоком рухнул на землю среди бешено молотящих копыт и глухо звенящих кубков размером с супницы, Когда Тауг с трудом поднимался на ноги, меч длиной с дышло, уже обагренный кровью, просвистел у него над головой.
По-видимому, Тауг нашел свое копье и поймал жеребца, поскольку вскоре опять сидел в седле, весь в синяках и ошеломленный.
Ангриды ревели, лошади и мулы пронзительно ржали, люди вопили, рычали и стонали. Перед Таугом вырос ангрид. Вероятно, он подскакал к нему; вероятно, нанес удар своим самодельным копьем; вероятно, потом обратился в бегство. Возможно, все вместе. Сцена смутно запечатлелась у него в сознании, не способном толком воспринимать действительность.
Внезапно в седле позади Тауга оказался какой-то слуга. Он вырвал у него поводья, и они помчались прочь с поля боя вместе с двадцатью-тридцатью другими воинами. Мой нож, привязанный к концу палки, перекосился, и с него капала кровь; одна капля упала Таугу на лицо, когда он поднял копье и жеребец перешел на усталую рысь.
Он повернулся и схватился за поводья, собираясь сказать, что они бегут, а не должны, что надо сражаться и победить, но слуга со всей силы двинул его кулаком в ухо, и он провалился во тьму, где не происходило никакого сражения.
Очнувшись и поднявшись на ноги, Тауг увидел рассыпавшихся в разные стороны перепуганных лучников. Никаких смертоносных туч стрел, ничего похожего на описания битв, которые он слышал. Время от времени в воздух взмывала стрела: одинокая птица в сумерках, тонкое пение в пустынном небе.
На севере исполинские фигуры убегали через поле проса высотой в человеческий рост; резкое беспорядочное колыхание колосьев выдавало присутствие животных, которых гнали ангриды. Несомый сильным ветром, клин серых гусей пролетел над животными и великанами – три птицы с одной стороны от вожака, две с другой, – крича скрипучими голосами, напоминающими визг ржавых петель. Гусиный клин казался более воинственным и опасным, нежели стрелы наших лучников. Король великанов выпустил птиц с крепостного вала своего замка, подумал Тауг; замка, подобный которому он видел, когда грифон бился с драконом в заоблачной выси, только гораздо больших размеров, конечно же.
Приставив ладонь козырьком ко лбу, он почти лениво устремил взгляд вдаль, где на гряде коричневых холмов загорелись две – нет, четыре крохотные алые точечки. Всадник, силуэт которого темнел на фоне сумеречного неба, свесился с седла, словно срывая растение в траве. Он выпрямился, держа в руке огонек, меньше огненного цветка, распустившегося под копытами коня, который легко прянул в сторону. Привстав на стременах – движение почти неразличимое на таком расстоянии, – он швырнул огонек на запад, и яркая искорка прочертила высокую дугу на фоне темных облаков.
В следующий миг всадник поскакал на юг, в сторону Тауга. Гонимые ветром алые язычки пламени не отставали от него. Порыв ветра, еще один – и едкий запах дыма.
Ангриды, находившиеся всего на расстоянии полета стрелы от Тауга, остановились и начали совещаться. Один указал пальцем. Гарваон галопом скакал к ним, с мечом на изготовку, а Свон держался рядом и вскоре вырвался вперед. Тауг бросился следом, бессвязно крича и отчаянно размахивая руками в попытке увлечь за собой остальных, но внезапно мускулистая рука оторвала его от земли и усадила на холку мула, идущего размашистым шагом.
– У вас нет оружия. – Голова Анса находилась ниже головы Тауга. – Ни меча, ничего, и вас убили бы, будь даже у вас меч, о котором вы говорили.
Мулы и лошади всем скопом неслись навстречу сквозь высокое просо, подгоняемые не только громоподобными криками ангридов, но и огнем, наводившим страх на великанов. Пытаясь справиться с собственным мулом, Анс отпустил Тауга, и тот соскользнул вниз, покатился по земле, а потом вскочил на ноги.
Он не нашел никакого брошенного оружия, но побежал вперед, уворачиваясь от охваченных паникой животных и ударяясь о тяжелые тюки, на них навьюченные. Он уже находился буквально в нескольких шагах от ближайшего ангрида, когда на того вдруг напрыгнул огромный черный зверь, – Тауг мельком увидел горящие глаза и вспененную пасть. В следующий миг зверь скрылся из виду, а бездыханный великан распростерся на земле.
За поясом у ангрида был нож – с деревянной рукояткой длиной с Таугово предплечье и лезвием вдвое длиннее. Тауг вытащил нож из-за пояса убитого: рукоятка, хотя и слишком толстая, сужалась с одного и другого конца настолько, что ложилась в ладонь не хуже, чем древко копья.
От дыма у него заслезились глаза, и он закашлялся. Проморгавшись, он увидел перед собой не кого иного, как рыцаря в зелено-золотых доспехах на могучем сером коне, превосходящем размерами всех, каких ему доводилось видеть прежде.
– Это ты, Тауг? – Рыцарь закинул щит за спину и снял шлем с гребнем в виде дракона. – Кто тебя так отделал?
– Сэр Эйбел!
Дым снова окутал нас, когда я помог Таугу взобраться в седло.
– Осторожнее со своим мечом, приятель. Лучше отведи острие в сторону.
По-прежнему кашляя, Тауг последовал совету.
– Я взял его у великана, – выдохнул он. – А леди Идн обещала мне щит.
Когда мы выехали из дыма, я сказал:
– Одна из сложнейших вещей, которым должен научиться рыцарь, – это умение пользоваться оружием так, чтобы случайно не поранить своего коня. Мастер Торп говорил мне это, но знать – одно дело, а выполнять – совсем другое.
Тауг вытянул шею:
– Сколько великанов вы убили?
– В смысле – своим мечом? – Я придержал Облако, переводя на шаг, и окинул взглядом поле битвы. – Ни одного. Но Гильф, вероятно, прикончил пару-тройку.
К тому времени, когда подошла Идн с женщинами, Тауг спросил:
– Разве все они не погибнут в огне?
– Вряд ли, – ответил я. – Бой перемещается в сторону от пожара, и надвигается буря. Судя по запаху ветра, снежная буря. Нам еще придется потрудиться.
И мы славно потрудились, но описание всех последующих событий заняло бы у меня больше времени, чем ушло на само сражение и на то, чтобы потом согнать всех мулов и вьючных лошадей. Мы провели ночь в большом доме, прежде принадлежавшем Бимиру; во всех очагах там ревел огонь, и люди теснились возле них. Тауг нашел меня в конюшне, где погонщики мулов под присмотром мастера Эгра развьючивали, кормили и поили своих подопечных.
– Я… я хотел поговорить с вами, сэр Эйбел. Можно?
– Можно. – Я отошел от Облака и посмотрел на Тауга, с трудом сдерживая ухмылку. – Можно, если ты готов поработать. Ты готов?
– Конечно! Все, что угодно!
– Но ты устал, и у тебя лицо разбито.
– У Свона разбито сильнее, но он не сидит сложа руки.
– Не считая нужным расседлать, напоить и накормить своего коня. Пока, во всяком случае.
– Он обслуживает лорда Била и леди Идн.
– Похвально. – Я провел скребницей по хребту Облака, от холки до хвоста, а потом вручил щетку Таугу. – Знаешь, что это за инструмент?
– Нет, сэр.
– Скребница. Такая щетка, которой чистят шкуру животного. Будь у меня оруженосец, он позаботился бы о моем коне – не потому, что мне самому лень, а потому, что он должен научиться. Когда он сам станет рыцарем, никто не станет заботиться о его коне.
– У вас есть оруженосец, сэр Эйбел. Свон. Он сказал мне.
Я потряс головой:
– Будь Свон моим оруженосцем, сейчас он находился бы здесь и чистил Облако.
– Он боится вас. Так мне кажется.
– Ему не меня следует бояться. Анс знает о нем?
– О зримом чудовище? Не знаю, сэр.
– Расскажи ему при случае. Сейчас я научу тебя ухаживать за конем. Ты готов?
Глядя на Облако, Тауг кивнул.
– Вы можете разговаривать между делом?
– Конечно. Ты боишься Облака?
– Немножко. Он такой огромный.
– Она. Размер не имеет значения. Норовистая лошадь ужасно опасна, даже если она маленькая. Кроткая может ненароком зашибить, поскольку она гораздо больше и гораздо сильнее тебя. Но это маловероятно. Человек, о котором ты мне рассказал, – который тебя ударил, – представляет для тебя гораздо большую опасность, чем я. Так и с лошадьми.
Тауг снова кивнул, не очень уверенно.
– В первую очередь надо снять седло и чепрак. Под седлом лошадь всегда устает. Если тебе доводилось брать в руки седло, ты знаешь почему. Чепрак всегда влажный от пота, поэтому его тоже снимаем. Если конь разгорячен или находится на холоде, его обязательно нужно накрыть чем-нибудь. Подойдет любое чистое, сухое и теплое покрывало. Думаю, в данном случае такой необходимости нет.
– Понимаю, – сказал Тауг.
– Хорошо. Лошадь не способна мыслить, как человек, но хорошая лошадь чувствует тебя лучше, чем ты ее. Ты должен тонко чувствовать своего коня, а для начала нужно научиться понимать, когда он испытывает жажду, голод, холод или одиночество, как бывает с тобой. Коли ты понимаешь своего коня, он понимает, что ты все понимаешь, по твоим действиям. А коли не понимаешь, он тоже понимает это.
– Сэр Эйбел, вы…
– Разница проявляется в мелочах, по большей части практически незаметных. Но исход любой битвы зависит от мелочей. Ты хотел задать вопрос?
– Вы погибли, сэр Эйбел. Вернее, мы так думали.
Я пожал плечами:
– Какое это имеет значение? Я здесь, дышу тем же пыльным воздухом, что и вы все. Думаешь, я призрак? Если хочешь, я проткну себе палец, чтобы ты увидел кровь.
Тауг помотал головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88