– Как вы помогали нам, так и мы поможем вам. Вы не единственный давший клятву Страннику. Помните, что мы говорили вам насчет Хелы?
– Что она заставит ваших подданных признать вашу власть? Да, ваше величество, я не забыл.
– Что женщины по-прежнему остаются моими подданными. Ваши рассказы о великаншах Ская не умерили моего страха.
Я знал, что мог рассказать больше и напугать Идн еще сильнее.
– Пошла бы Хела на такое, когда бы знала, что они могут причинить мне вред?
Я рассмеялся при мысли, что она считает меня способным проникнуть в сокровенные глубины женского сердца.
– Не знаю. Я буду рядом с вами, коли вы прикажете.
Идн помотала головой:
– Если они принадлежат нам, мы принадлежим им – и мы должны всецело доверять своим подданным.
И тогда я пожалел, что мы с Идн сидим верхом на коне и я не могу встать перед нею на колени.
Глава 25
ЗАБЛУДИВШИЕСЯ
Оттепель закончилась, и на землю спустился холодный туман, такой густой, что я не видел своей вытянутой руки. Пришел Вил, собрал для нас хвороста и снова разложил костер. Поук спросил, оседлать ли Облако; я сказал, что надо подождать, когда туман рассеется.
К нам подошел Мардер с Билом. Я дал им тот же совет, и они согласились. Бил сказал, что туман кажется ему противоестественным, но я ничего не ответил.
– Вам так не кажется, сэр Эйбел? – спросил Мардер.
– По-моему, самый обычный туман.
Бил потряс головой:
– Вы знаете о колдовстве больше…
– Нет, милорд.
– … меня, но я с вами не согласен. Туман сотворен магией Тиази. Признаюсь, я пытался оказать противодействие, но безуспешно.
Мардер подергал себя за бороду:
– Я знаю вас не так хорошо, как мне хотелось бы, но достаточно хорошо, чтобы не сомневаться: у вас есть причина говорить такое. Что за причина?
– Поздно ночью я ездил к Утгарду, ваша светлость.
Он кивнул:
– Ее величество говорили нам.
– Там не было тумана, но в центральной башне горели окна: несколько на самом верху и одно чуть пониже. Теплая погода нас больше устраивала. – Вспомнив Хелу и Хеймира, я добавил: – Во всяком случае, большинство из нас. Но оттепель, показавшаяся нам очень странной, была делом рук Тиази, мне думается. После того как мы с ее величеством вернулись, он прекратил свои усилия, и зима снова вступила в свои права.
Мардер кивнул:
– И из-за резкого похолодания сгустился туман.
Бил тоже кивнул, главным образом своим мыслям.
– Неудивительно, что мое противодействие Тиази не увенчалось успехом. Он ничего и не делал.
– Вы можете вызвать ветер? – спросил Мардер.
– Да, конечно.
– Ветер разгонит туман. – Мардер встал. – Мы подождем, когда он рассеется, но нам следует приготовиться сняться с места, как только мы обретем способность видеть окружающее.
Они вдвоем скрылись за плотной серой пеленой, заволакивавшей все вокруг.
– Я останусь здесь навеки, коли они говорят серьезно, – прошептал Вил.
Я справился у него о самочувствии Тауга.
– Ему малость полегчало. Как вы думаете, господин, женщины, которых приведет Хела, сумеют помочь? Иногда они знают лекарственные травы, неизвестные мужчинам.
– Ты прав, и, возможно, они помогут. Но откуда ты знаешь о поручении, данном Хеле? Она тебе рассказала?
– Нет, сэр. – Пустые глазницы Вила смотрели в кромешную тьму, рассеять которую не мог ни один маг. – Я не подслушивал, клянусь.
– Надеюсь, ты на такое не способен.
– В общем-то, способен. Только я не подслушивал. Я обустраивал место для господина Тауга. Он идет на поправку, как я сказал, только он стыдится показываться вам на глаза, господин. Он хочет прийти, но стыдится. Он даже сэра Свона сторонится.
Поук откашлялся и сплюнул:
– Я сам порядком струхнул, Вил. А кто не испугался? Может, мы с Ансом и посмеивались бы над ним время от времени, когда бы имели повод, которого у нас нет. Только мы не говорили бы ничего обидного. Правда, Анс?
– Я бы не говорил. Нет, сэр! Это ж оруженосец Тауг, Поук.
– Если он не желает идти к нам, – сказал я, – нам самим придется пойти к нему. Только вряд ли он боится насмешек. Ты ничего не воровал, пока находился с нами, Правдивый Вил?
– Нет, сэр! – Вил вскинул руки. – Ровным счетом ничего, сэр. Я не стал бы красть у вас, господин. Никогда. Можете обыскать меня или приказать своим слугам сделать это. Как вам угодно.
Я улыбнулся:
– Какой в этом толк? Если ты стянул что-нибудь и тебя мучит совесть, тебе надо лишь вернуть украденное. Тебя не накажут.
– Я никогда не стал бы красть у вас, сэр Эйбел. Поверьте мне.
– Тогда ступай, – сказал я.
Когда Вил ушел, Анс спросил, что именно он прибрал к рукам.
– Не знаю, но Гильф явно не доверяет ему, и он знает о поручении, данном Хеле.
– О каком таком поручении?
– Привести женщин, он сказал, – ответил Поук.
Я велел им начистить мою кольчугу и хорошенько помыть с мылом конскую сбрую и седло, таким образом положив конец болтовне. Когда они занялись делом, я отвел Гильфа в сторонку и спросил, что взял Вил. Но он ответил лишь «не знаю» и «не вижу», – думаю, последние слова означали, что он живет в мире запахов и звуков. Он не пообещал мне «смотреть в оба», как часто обещал, но, похоже, это подразумевалось само собой.
Пришел Свон с просьбой поговорить со мной наедине.
– Здесь особо не посекретничаешь, – сказал я. – В этом смысле туман еще хуже темноты. Нельзя быть уверенным, что нас никто не подслушивает.
– Тогда пообещайте никому не говорить о нашем разговоре.
Я отказался.
– Вы… – Казалось, слова даются Свону с трудом. – Вы величайший рыцарь из всех нас.
– Сомневаюсь, но к чему ты клонишь?
– Так все говорят. Сэр Гарваон и лорд Бил, сэр Воддет и его милость герцог. Даже королева Идн.
– Благодарю милостивых оверкинов за сэра Леорта.
– Он тоже. Я про него забыл. Я был вашим оруженосцем. Недолго, я знаю.
– Достаточно долго для путешествия, показавшегося нам долгим.
– Я помню. – Несколько мгновений казалось, что больше он ничего не скажет. – Вы мне не нравились, а я не нравился вам.
Я согласился.
– Однажды вы сказали, что именно вы и были тем мальчишкой, который забросил мой меч в кусты. Этого не могло быть, но вы так сказали.
– Это действительно был я.
– Но вы величайший из рыцарей. Через месяц моя нога заживет. Вы сразитесь со мной тогда? Я вызываю вас на поединок. Мне бы хотелось, чтобы вы приняли вызов с легким сердцем, чтобы мы сразились как друзья.
– Я сражусь с вами, – сказал я, – но не в Йотунленде.
Свон редко улыбался, но сейчас улыбнулся:
– Договорились. Отлично! Вы подадите мне руку?
Мы обменялись крепким дружеским рукопожатием.
– Почему вы не дали обещания держать наш разговор в тайне?
– Потому что я не знал, что вы скажете. Допустим, вы сказали бы, что собираетесь предать нас.
– Или что я предал сэра Равда, как все говорят. – Улыбка на лице Свона погасла.
– Это встревожило бы меня меньше. Но если бы я пообещал хранить ваш секрет, я бы сдержал слово. Если бы вы сообщили о своем намерении выдать нас ангридам, я бы сразился с вами сейчас же и постарался убить вас. Но я никогда никому не открыл бы ваш секрет.
Свон медленно кивнул:
– Понимаю. Вы действительно ожидали от меня чего-то подобного?
– Я опасался этого. Я не имею в виду, что ваши или еще чьи-либо секреты будут подаваться к обеду, словно жаркое. Но я не даю слова хранить их и никогда не дам.
У Свона был такой вид, словно он борется с приступом кашля.
– Я люблю Идн. Ее величество.
– Еще один секрет? Я это знаю, и мало кто не знает.
– Я думаю, она… она…
– Она тоже знает, я уверен.
– Но она королева, а я… мой отец барон…
– Но вы не барон, во всяком случае в настоящее время. Поэтому вы и хотите сразиться со мной, верно?
– Отчасти поэтому. Да.
– Вы желали бы, чтобы я потерпел поражение? Сдался? После напряженной борьбы, разумеется.
– Конечно нет!
– А что, если я одержу победу?
Свон стоял с широко расправленными плечами и высоко вскинутой головой.
– Я буду жить или умру, как другие побежденные рыцари. Если я умру, а в каком-то смысле я даже надеюсь на это, то умру с ленточкой ее величества на шлеме.
Я поздравил Свона.
– Хотя я сражусь с величайшим рыцарем в Митгартре, я все равно не буду достоин королевы Идн. Но я стану немного достойнее. Сэр Воддет сражался с вами. А также сэр Леорт и его милость.
– Вы рассказали мне об одной причине, побудившей вас вызвать меня на поединок. А об остальных расскажете?
– Потому что вы отняли у меня меч. Вы оскорбили мое достоинство и сочли меня трусом, если это действительно были вы.
– Это был я.
Суровое красивое лицо Свона (красоту которого сломанный нос не портил, а лишь делал более естественной) хранило самое серьезное выражение, когда он проговорил:
– Значит, я должен доказать, что я не трус.
– Вы уже доказали.
Он покачал головой и, словно желая поскорее перевести разговор на другую тему, сказал:
– Этот туман… неужели он никогда не рассеется?
Я выразил свое беспокойство по поводу Тауга, и Свон пожал плечами.
– Если бы вы придумали какое-нибудь поручение и прислали Тауга ко мне, я был бы вам признателен, – сказал я.
– Обязательно пришлю. Как только вернусь. Он в отчаянии.
Казалось, Свон ожидал от меня каких-то слов, и потому я сказал:
– Я знаю.
– Этела помогает ему лучше, чем удалось мне.
– Ничего удивительного.
– И ее мать тоже, Линнет. И Вил старается изо всех сил: показывает свои фокусы и просит Тауга описывать, что он видел, а потом раскрывает – иногда – секрет фокуса. Тауг придет в себя. Мальчишки оправляются после любых потрясений.
Я кивнул, хотя не был уверен, что согласен с ним. Свон повернулся, собираясь уходить.
– Я тут подумал… – Он развернулся ко мне. – Пожалуй, следует сказать вам. Всю жизнь я слышу от людей рассказы о помощи, которую они получали от одного или другого человека. Мне никогда никто не помогал.
– Сэр Равд пытался.
– Да. Но теперь один человек по-настоящему помог мне. Вы посвятили меня в рыцари – возвели в рыцарское достоинство. Вы действительно имели такое право? Данное вам правителем?
– Имел и имею.
– Право, данное вам королевой, которая посвятила в рыцари вас? Королевой моховых эльфов?
Я помотал головой.
– Больше я не стану ничего спрашивать. Его милость удивился, увидев меня рыцарем. Поначалу он решил, что это сделал лорд Бил. Я сказал, что не он, а вы, ожидая услышать разного рода возражения, но таковых не последовало. Он просто поздравил меня. А потом спросил, присягнул ли я вам на верность. Я ответил отрицательно и сказал, что уже присягнул на верность лорду Билу. Вы присутствовали при нашем разговоре.
Я снова кивнул.
– Я присягал не по форме. Полагаю, мы сделаем все надлежащим образом, когда – и если – вернемся.
Я сказал, что мы непременно вернемся, но что церемония не состоится.
– Не потому, что лорд Бил откажется, а потому, что вы попросите освободить вас от присяги. Вы станете служить другому сеньору.
– Идн. Ее величеству.
Я кивнул.
– Благодарю вас. Благодарю за все. Вы сами не представляете, сколь многому научили меня. – Он снова повернулся и через шаг-другой скрылся в тумане. Уже не видя Свона, я услышал его голос: – Мы с вами сразимся, когда вернемся домой. Вы согласились. Возможно, она примет меня после этого. – Судя по голосу, он все еще находился поблизости.
Прошел час, или, во всяком случае, время, достаточно продолжительное, чтобы показаться часом; когда солнца не видно, судить трудно. Подошедший ко мне Мани спросил:
– Вам это нравится?
– Наш костер? – Я знал, что он говорил о другом. – Нет, не очень. Дрова сырые.
– Туман.
– Нет. Он тоже сырой.
– И мне не нравится. – Он запрыгнул ко мне на колени и удобно устроился там. – Знаете, дорогой хозяин, мне жаль, что вы не взяли меня с собой, когда отправились с королевой на прогулку.
– Ты сидел в моей переметной суме, полагаю. Мне следовало бы догадаться.
– Как будто вы не знали! Но если бы я присутствовал при вашем разговоре, возможно, я бы сумел дать какой-нибудь полезный совет. Только не говорите, что вы Эйбел, я и без вас знаю.
– Я никогда не шучу таким образом.
– О нет! Действительно не шутите. Ваши шутки лучше, но вы часто думаете, что их никто не понимает.
– И ты тоже.
Я погладил кота по спине.
– Вы никому не рассказывали про… про ту комнату? Комнату лорда Тиази.
– В смысле – о том, что ты увидел там? Нет.
– Спасибо. Я думаю об этом. Много думаю. Обычно я так не делаю.
– Не сосредоточиваешься на своих мыслях? Да, это верно.
– Я действительно обрету свободу, когда кот умрет? Вы говорили что-то такое – или кто-то говорил. И Халд говорит то же самое. Что я снова стану первосущностью.
Я не знал, хочет ли Мани услышать ответ, но он сказал, что хочет.
– Нет, – ответил я. – Ты ею не станешь.
– Халд говорит, элементарные сущности на самом деле не живые, а просто думают, что они живые, и потому не умирают.
Я сказал, что она права.
– Значит, я обрету свободу. Так она говорит.
– Первосущности обретают свободу, становясь чуждым всему живому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88