Губы его шевелились, словно он пробовал каждое слово на вкус:
- Запятая пропущена, - недовольно объявил он. - И «воспрепятствовать» через «е» написано.
Он отыскал взглядом Фероче:
- Запомните, мой милый мальчик: слово «препятствие» происходит от «пятки»; «пяти» и «пятен». Но никак не от «пения», «петуний» и «петард». О, не делайте эту ужасную ошибку в дальнейшем! Не уподобляйтесь бездушным профанам!
- Э-э… прошу прощения, господин маг… - Шарлатан спрыгнул с подножки кареты и униженно заглянул стражнику в лицо. - Вы случайно не знакомы с Вырио Марчиаллиссимо, учителем грамматики и чистописания? Дело в том, что двадцать лет назад…
- Чушь, - перебил тот. - Как я могу быть с ним не знаком, если это я и есть? Ваше имя?
Ответить шарлатан не успел. Из ворот выплыл могучий дредноут в розовой кипени парусов.
- Фьюндарин Фероче, негодный мальчишка, - объявил дредноут. - Ты ли это?
- Я, сударыня.
Вблизи дредноут оказался величественной дамой - румяной, щекастой, с едва заметными усиками. При виде ее Фероче сделался даже как-то ниже ростом.
- Вот ты где, Фероче, - пробасила дама. - Наконец-то объявился…
- Госпожа Долорозо, мое почтение. - Шарлатан стал на одно колено и склонился до земли. Шея его побагровела.
- Фьюндарин, мы не можем тебя пустить в Град Града. - Госпожа Долорозо выхватила из корсета несколько пожелтевших листков. - У тебя обнаружилась библиотечная задолженность. Вот. - Она торжественно потрясла листками в воздухе. - «Сказка о жреце и о работнике его Халде», «Метод конечных элементов в вычислении антропоморфического поля филогенетических преобразований в лягушку», «Шпинат в цвету» и «Кошмарное убийство в Лянгзаме».
- Но у меня нет этих книг! - похолодел Фероче,
- Очень жаль. Придется возместить убыток. - Мадам Долорозо подняла глаза к небу и беззвучно зашевелила губами. - В семьсот двадцати четырехкратном размере.
- Вот, пожалуйста, - побелевшими губами пробормотал шарлатан, выписывая долговое обязательство.
- Тогда проезжайте. Все в порядке, - благосклонно кивнула госпожа Долорозо.
И карета загремела по булыжнику Града Града.
…Страдания шарлатана на этом не закончились. Маги университета живут по нескольку сотен лет. Магия помогает продлить жизнь. К сожалению, она не дает ни молодости, ни свежести восприятия мира. Маразм, старческая мелочность и придирчивость - вот беды прославленных магов. Грустно видеть людей, некогда всесильных, проигравшими битву со всесильным временем.
Волшебники Града Града помнили всех своих выпускников - особенно знатных и прославленных. Им присылали открытки на дни рождения, приглашали на выпускные балы, приводили в пример младшекурсникам. Это было приятно и радостно.
Но Фью волшебники помнили с плохой стороны. Шарлатан покинул университет весьма безответственно. В общежитии не сдал постельное белье, во время прощальной пирушки выбросил в окно казенный чаролист. Много чего маги могли припомнить своему властителю.
- У вас была восхитительная юность, - подмигнул Розенмуллен. - Я, помнится, тоже зажигал не по-детски. И студентки… ах, студенточки!
Его преосвященство и Эрастофен отмолчались. Им вспоминать было нечего.
Мучительное восхождение на университетскую Голгофу близилось к концу. Королям открылся вид на сияющую дверь - дубовую, в резных травах и кленовых ветвях. На ней сияла медью табличка: «Ректор Петруччио Да Капо».
Не без трепета Фероче постучал. Ответа не было.
Он постучал еще раз, а затем, не дождавшись ответа, вошел. Дюжинцы двинулись за ним следом.
- Добрый день, господин ректор, - тихо поздоровался шарлатан.
Согнутая спина - атласная, поблескивающая неживыми алыми маками на васильковом фоне - завозилась в кресле. Скрипучий голос осведомился:
- Кто это?
- Шарлатан Тримегистии, господин ректор. Фьюндарин Фероче.
Фероче совершил ошибку. Ни в коем случае не следовало называться официальным именем. За все время обучения в университете Фьюндарином его звали лишь в некоторых, вполне определенных случаях. Когда хотели отчислить за неуспеваемость, например. Или назначая штраф за драку с градским патрулем.
- Фьюндарин Фероче. Да, припоминаю, - проскрипела спина. - Фьюндарин Фероче. А кто это с тобой?
- Это - могущественнейшие властители Террокса.
Дюжинцы представились.
- Да, понятно… Кхек! Понятно, да… С чем пожаловали?…
Соринка попала в глаз шарлатана. Он мигнул, и развеялся морок. Ректор вовсе не поворачивался к посетителям спиной. Его скрючил ревматизм, да так, что подбородок профессора оказался чуть ли не на уровне коленей. Ах, старость, старость…
Из любопытства Фероче попытался вернуть иллюзию, но сознанию свойственен снобизм. Оно не любит оставаться в дураках. Как ни щурился Фероче, он продолжал видеть согбенного старика - со слезящимися глазками, волосками в носу, клочковатой бородой. Васильковая спина не возвращалась.
Вздохнув, шарлатан объявил:
- Мы прибыли, господин ректор, чтобы вернуть в университет беглого ученика.
- Беглого ученика, беглого ученика, - закудахтал тот. - Что ж, вы вовремя… Сентябрь на носу. - Он потер нос, словно пытаясь стереть подступающую осень. - Только…
- Что только, господин ректор? - нахмурился его преосвященство.
- То и только. Отчего это вы, господа хорошие… кхе-кхе!…, думаете, что мы его примем обратно?
- У нас была договоренность… с вашим секретарем…
- Знать не знаю. Как имя вашего протеже?
- Хоакин Истессо.
Ректор замер. В глазах его отразилась растерянность.
- Как… прошу прощения, как вы сказали?…
Старчески кряхтя, он встал. Одернул полы халата.
- Хоакин Истессо, - изменившимся голосом объявил он. - Прошу вас, господа.
Сонного Хоакина перенесли в студенческую гостиницу и уложили на кровать. По удивительному стечению обстоятельств, комната, в которой он жил сто лет назад, оказалась свободной.
Но осталась ли она неизменной?
Да. В мире, где правят звери великие, где одна эра не способна сменить другую столетиями, вещи не стремятся к развитию и преображению. Те же полотенца на крючочках. Те же полуразвалившиеся кровати, застиранные до дыр простыни. Стол залит чернилами, да и надписи на нем все те же.
От сессии до сессии живут студенты весело. Вино - зараза, прощай разум, утром встретимся. В смерти моей прошу винить профессора рунистики.
На исписанной столешнице лежит пожелтевшая зачетка. Она раскрыта ближе к концу. В столбике несданных экзаменов виднеется сиротливая запись: «Экзамен по транспортной магии - 5».
Его преосвященство с отеческой любовью посмотрел на спящего Истессо.
- Прощай, друг мой. Надеюсь, тебе здесь будет лучше.
Он обернулся к горничной и приказал:
- Растопи, пожалуйста, печку, девонька. Да пожарче.
- Но, сударь… Ведь лето же на дворе!
- Я приказываю.
Когда пламя в печи достаточно разгорелось, его преосвященство достал книгу в черной обложке. Перелистал небрежно.
- Теория вольного застрельничества… Жизнь, полная приключений. Ах, приключения! - Он обернулся к спящему. - Хватит с тебя. Да и не с тобой они происходили, друг Ланселот, с кем-то другим. С героем, которым ты никогда не станешь.
Книга полетела в огонь. Словно исполняя ритуал, короли проследили за тем, чтобы сгорели все до единой страницы. Фероче переворошил кочергой пепел.
- Ну все, хана, - объявил он на языке истопников. - Теперь ему себя не вспомнить.
Дюжинцы сняли шляпы.
- Прочь! Прочь, мерзавцы!
- Но, госпожа, - донеслось с той стороны запертой двери, - я принес вам завтрак.
- Уморю себя голодом!
- Одумайтесь, Лиза, - вступил из-за двери старческий фальцет. - Вы - старшая жрица. Вам надо выглядеть солидно, хорошо питаться.
Маггара замахала ручками, дирижируя:
- Вер-ни-те! Лан-се-ло-та! - разнеслось в храмовых покоях. - Вер-ни-те! Лан-се-ло-та!
Разлетелись в стороны осколки. Жрецы за дверью притихли.
- Что там? - сдавленно пискнул первый.
- Священная ваза Крааль, - ответил второй. В голосе его прорезалось благоговение. - Реликвия всеанатолайского значения.
- Плохо.
Бом-м-м-м. Тягучий медный удар прорезал воздух.
- А это?
- Курительница Умпирудас. Часть Оракула, жизненно необходимая для ритуала.
- Девушки! - взмолился первый - тот, кто предлагал завтрак. - Келью отделали вашу мы с вящим стараньем. Вы, может быть, голодать перейдете в покои иные? Очень уж бог наш суров и гневлив, разбираться не станет. Похрен метелки ему, и любовь, и вся ваша диета. Коль шандарахнет молоньей, так мало вам слышьте? - не будет!
- Вот мой ответ, - провозгласила Фуоко. Что-то хрупнуло, как будто топором рубанули по спелому арбузу.
- Дароносица Рогнодай, - удрученно отметил обладатель фальцета. - Слушай, пойдем же, брат Люций, доложим начальству. Кстати, явилась мне мысль, так скажу: гениальная очень. Что, если мы дипломатию хитро применим? Дзинь. Дзинь-дзинь.
- Зеркало Судьбы. Ох… Прав ты, брат Люций. О прав ты - пропьем под шумок Чайник Света.
- А на остатний динарий съедим ветчины малосольной. Сладких ватрушек вкусим и пирожных с воздушной начинкой.
Скрип за дверью стих. Жрецы побежали в кофейню проедать и пропивать оставшиеся целыми святыни. Фуоко выкинула в окно три серебряных блюда, плоский стеклянный глобус и чашку с перьями. Затем села и горько заплакала.
Майская Маггара и Инцери бросились ее утешать:
- Не плачь, Лиза. Слышишь? Мы еще поборемся.
- Я не плачу. Только сердце болит…
Глава 13
К ВОПРОСУ О ВАРВАРСКОМ МЫШЛЕНИИ
Время, время…
Осень пришла в Циркон мгновенно, расцветив улицы багрянцем и пурпуром. Оки, привычный к чудесам цивилизации, только плечами пожал - он-то уже насмотрелся. Зато Харметтир блаженствовал. Идея смены времен года вызывала в душе варвара трепет.
В Аларике существовало одно-единственное время - зима. Она разделялась на зиму мокрую, снежную, морозную, вьюжную, голодную… тем не менее это была все та же унылая пора, очей огорченье.
Шли дни, а Харметтир оставался все тем же неотесанным дикарем. Из-за этого каждое утро варваров начиналось с перебранки.
- Брось это, о позор торосов дивных! Это мусор.
- Но, Длинная Подпись, я купил эту кучу листьев у дворника всего за двадцать денье.
- Да зачем они тебе? Все сундуки листьями забиты!
Харметтир подмигнул и принялся делать таинственные знаки. Обычно он так себя вел, когда задумывал прибыльное дело. А прибыльные дела Большого Процента оказывались сущим проклятием для окружающих.
- Ладно, ладно. - Оки махнул рукой. - Спускаемся вниз. Надо позавтракать и допросить новых свидетелей. Зачем тебе листья, потом расскажешь.
- Хорошо, - согласился Харметтир. - Эй, Гилтамас! Где ты, лентяй и обжора?
Маленький сильф состоял на службе у варваров. Они хотели и Летицию взять, переписывать бумаги, но не сложилось. Вытерпеть нытье жертвенной девы не смог даже привычный ко всему Харметтир.
Выгоняя старуху, он прочел такую вису:
Душу вытряхнула споро, превратив в песок унынья,
И пилою притуплённой распилила ум и уши.
Оки не мог с ним не согласиться. С уходом старой жрицы варвары зажили спокойно.
Ступеньки наигрывали веселые аларикские мелодии. Оки бежал вприпрыжку; спутник его шагал размеренно, тяжело перенося вес с ноги. Заслышав шаги, Горацио встрепенулся. Со временем все трактирщики учатся распознавать постояльцев по походке.
- Утречко доброе, господин Харметтир. Приветствую вас, господин Оки.
Перед варварами появилось плетеное блюдо с дымящимися лепешками. Рядом - чашка Лигурийского соуса «песто» и бутылка вина.
- Вас дожидаются трое, - шепнул Кантабиле. - По виду - шпионы.
Трактирщик заговорщицки подвигал бровями и исчез. У него были свои резоны Мешаться в игры посетителей - дело убыточное. Господа варвары строят из себя заговорщиков и шпионов? Бога ради! Горацио не поленился, сходил в Бахамотову Пустошь и все подробно изложил кому надо. Из канцелярии прислали соглядатая - востроносенького, щупленького, в огромной шляпе с обвисшими полями. Соглядатай засел в «Чушке»; он торчал за печкой днями и ночами, выпивая и закусывая - Кантабиле нарадоваться не мог, глядя на его счета.
Варварам было все равно: следят за ними или нет. Харметтир обставил дело такой таинственностью, что народ в «Чушку» валом валил, как на представление. Доходы трактира выросли. Горацио подумывал, уже, когда варвары съедут, нанять лицедеев - чтобы те продолжили традицию.
- Эй, Гилтамас, глянь - хвоста нет?
Сильф юркнул под кресло, завозился.
- Никак нет, господин Длинная Подпись.
- Ну слава богу. А то и у стен бывают уши.
- О, не беспокойтесь. Наш стол стоит посредине зала. Никакие стены не подкрадутся.
Оки принялся насвистывать «Зантицию». Харметтир задумчиво покусывал закладку гроссбуха.
- Смотрит? - спросил он.
- Улыбается.
Соглядатай действительно смотрел и блаженно улыбался. С работой ему повезло. Господа большие деньги платят, чтобы в цирконскую оперу попасть, а тут - представление. Да еще и приплачивают. И кормежка дармовая.
Харметтир поманил к себе первого из «шпионов». Тот подошел, робко озираясь, уселся на табурет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
- Запятая пропущена, - недовольно объявил он. - И «воспрепятствовать» через «е» написано.
Он отыскал взглядом Фероче:
- Запомните, мой милый мальчик: слово «препятствие» происходит от «пятки»; «пяти» и «пятен». Но никак не от «пения», «петуний» и «петард». О, не делайте эту ужасную ошибку в дальнейшем! Не уподобляйтесь бездушным профанам!
- Э-э… прошу прощения, господин маг… - Шарлатан спрыгнул с подножки кареты и униженно заглянул стражнику в лицо. - Вы случайно не знакомы с Вырио Марчиаллиссимо, учителем грамматики и чистописания? Дело в том, что двадцать лет назад…
- Чушь, - перебил тот. - Как я могу быть с ним не знаком, если это я и есть? Ваше имя?
Ответить шарлатан не успел. Из ворот выплыл могучий дредноут в розовой кипени парусов.
- Фьюндарин Фероче, негодный мальчишка, - объявил дредноут. - Ты ли это?
- Я, сударыня.
Вблизи дредноут оказался величественной дамой - румяной, щекастой, с едва заметными усиками. При виде ее Фероче сделался даже как-то ниже ростом.
- Вот ты где, Фероче, - пробасила дама. - Наконец-то объявился…
- Госпожа Долорозо, мое почтение. - Шарлатан стал на одно колено и склонился до земли. Шея его побагровела.
- Фьюндарин, мы не можем тебя пустить в Град Града. - Госпожа Долорозо выхватила из корсета несколько пожелтевших листков. - У тебя обнаружилась библиотечная задолженность. Вот. - Она торжественно потрясла листками в воздухе. - «Сказка о жреце и о работнике его Халде», «Метод конечных элементов в вычислении антропоморфического поля филогенетических преобразований в лягушку», «Шпинат в цвету» и «Кошмарное убийство в Лянгзаме».
- Но у меня нет этих книг! - похолодел Фероче,
- Очень жаль. Придется возместить убыток. - Мадам Долорозо подняла глаза к небу и беззвучно зашевелила губами. - В семьсот двадцати четырехкратном размере.
- Вот, пожалуйста, - побелевшими губами пробормотал шарлатан, выписывая долговое обязательство.
- Тогда проезжайте. Все в порядке, - благосклонно кивнула госпожа Долорозо.
И карета загремела по булыжнику Града Града.
…Страдания шарлатана на этом не закончились. Маги университета живут по нескольку сотен лет. Магия помогает продлить жизнь. К сожалению, она не дает ни молодости, ни свежести восприятия мира. Маразм, старческая мелочность и придирчивость - вот беды прославленных магов. Грустно видеть людей, некогда всесильных, проигравшими битву со всесильным временем.
Волшебники Града Града помнили всех своих выпускников - особенно знатных и прославленных. Им присылали открытки на дни рождения, приглашали на выпускные балы, приводили в пример младшекурсникам. Это было приятно и радостно.
Но Фью волшебники помнили с плохой стороны. Шарлатан покинул университет весьма безответственно. В общежитии не сдал постельное белье, во время прощальной пирушки выбросил в окно казенный чаролист. Много чего маги могли припомнить своему властителю.
- У вас была восхитительная юность, - подмигнул Розенмуллен. - Я, помнится, тоже зажигал не по-детски. И студентки… ах, студенточки!
Его преосвященство и Эрастофен отмолчались. Им вспоминать было нечего.
Мучительное восхождение на университетскую Голгофу близилось к концу. Королям открылся вид на сияющую дверь - дубовую, в резных травах и кленовых ветвях. На ней сияла медью табличка: «Ректор Петруччио Да Капо».
Не без трепета Фероче постучал. Ответа не было.
Он постучал еще раз, а затем, не дождавшись ответа, вошел. Дюжинцы двинулись за ним следом.
- Добрый день, господин ректор, - тихо поздоровался шарлатан.
Согнутая спина - атласная, поблескивающая неживыми алыми маками на васильковом фоне - завозилась в кресле. Скрипучий голос осведомился:
- Кто это?
- Шарлатан Тримегистии, господин ректор. Фьюндарин Фероче.
Фероче совершил ошибку. Ни в коем случае не следовало называться официальным именем. За все время обучения в университете Фьюндарином его звали лишь в некоторых, вполне определенных случаях. Когда хотели отчислить за неуспеваемость, например. Или назначая штраф за драку с градским патрулем.
- Фьюндарин Фероче. Да, припоминаю, - проскрипела спина. - Фьюндарин Фероче. А кто это с тобой?
- Это - могущественнейшие властители Террокса.
Дюжинцы представились.
- Да, понятно… Кхек! Понятно, да… С чем пожаловали?…
Соринка попала в глаз шарлатана. Он мигнул, и развеялся морок. Ректор вовсе не поворачивался к посетителям спиной. Его скрючил ревматизм, да так, что подбородок профессора оказался чуть ли не на уровне коленей. Ах, старость, старость…
Из любопытства Фероче попытался вернуть иллюзию, но сознанию свойственен снобизм. Оно не любит оставаться в дураках. Как ни щурился Фероче, он продолжал видеть согбенного старика - со слезящимися глазками, волосками в носу, клочковатой бородой. Васильковая спина не возвращалась.
Вздохнув, шарлатан объявил:
- Мы прибыли, господин ректор, чтобы вернуть в университет беглого ученика.
- Беглого ученика, беглого ученика, - закудахтал тот. - Что ж, вы вовремя… Сентябрь на носу. - Он потер нос, словно пытаясь стереть подступающую осень. - Только…
- Что только, господин ректор? - нахмурился его преосвященство.
- То и только. Отчего это вы, господа хорошие… кхе-кхе!…, думаете, что мы его примем обратно?
- У нас была договоренность… с вашим секретарем…
- Знать не знаю. Как имя вашего протеже?
- Хоакин Истессо.
Ректор замер. В глазах его отразилась растерянность.
- Как… прошу прощения, как вы сказали?…
Старчески кряхтя, он встал. Одернул полы халата.
- Хоакин Истессо, - изменившимся голосом объявил он. - Прошу вас, господа.
Сонного Хоакина перенесли в студенческую гостиницу и уложили на кровать. По удивительному стечению обстоятельств, комната, в которой он жил сто лет назад, оказалась свободной.
Но осталась ли она неизменной?
Да. В мире, где правят звери великие, где одна эра не способна сменить другую столетиями, вещи не стремятся к развитию и преображению. Те же полотенца на крючочках. Те же полуразвалившиеся кровати, застиранные до дыр простыни. Стол залит чернилами, да и надписи на нем все те же.
От сессии до сессии живут студенты весело. Вино - зараза, прощай разум, утром встретимся. В смерти моей прошу винить профессора рунистики.
На исписанной столешнице лежит пожелтевшая зачетка. Она раскрыта ближе к концу. В столбике несданных экзаменов виднеется сиротливая запись: «Экзамен по транспортной магии - 5».
Его преосвященство с отеческой любовью посмотрел на спящего Истессо.
- Прощай, друг мой. Надеюсь, тебе здесь будет лучше.
Он обернулся к горничной и приказал:
- Растопи, пожалуйста, печку, девонька. Да пожарче.
- Но, сударь… Ведь лето же на дворе!
- Я приказываю.
Когда пламя в печи достаточно разгорелось, его преосвященство достал книгу в черной обложке. Перелистал небрежно.
- Теория вольного застрельничества… Жизнь, полная приключений. Ах, приключения! - Он обернулся к спящему. - Хватит с тебя. Да и не с тобой они происходили, друг Ланселот, с кем-то другим. С героем, которым ты никогда не станешь.
Книга полетела в огонь. Словно исполняя ритуал, короли проследили за тем, чтобы сгорели все до единой страницы. Фероче переворошил кочергой пепел.
- Ну все, хана, - объявил он на языке истопников. - Теперь ему себя не вспомнить.
Дюжинцы сняли шляпы.
- Прочь! Прочь, мерзавцы!
- Но, госпожа, - донеслось с той стороны запертой двери, - я принес вам завтрак.
- Уморю себя голодом!
- Одумайтесь, Лиза, - вступил из-за двери старческий фальцет. - Вы - старшая жрица. Вам надо выглядеть солидно, хорошо питаться.
Маггара замахала ручками, дирижируя:
- Вер-ни-те! Лан-се-ло-та! - разнеслось в храмовых покоях. - Вер-ни-те! Лан-се-ло-та!
Разлетелись в стороны осколки. Жрецы за дверью притихли.
- Что там? - сдавленно пискнул первый.
- Священная ваза Крааль, - ответил второй. В голосе его прорезалось благоговение. - Реликвия всеанатолайского значения.
- Плохо.
Бом-м-м-м. Тягучий медный удар прорезал воздух.
- А это?
- Курительница Умпирудас. Часть Оракула, жизненно необходимая для ритуала.
- Девушки! - взмолился первый - тот, кто предлагал завтрак. - Келью отделали вашу мы с вящим стараньем. Вы, может быть, голодать перейдете в покои иные? Очень уж бог наш суров и гневлив, разбираться не станет. Похрен метелки ему, и любовь, и вся ваша диета. Коль шандарахнет молоньей, так мало вам слышьте? - не будет!
- Вот мой ответ, - провозгласила Фуоко. Что-то хрупнуло, как будто топором рубанули по спелому арбузу.
- Дароносица Рогнодай, - удрученно отметил обладатель фальцета. - Слушай, пойдем же, брат Люций, доложим начальству. Кстати, явилась мне мысль, так скажу: гениальная очень. Что, если мы дипломатию хитро применим? Дзинь. Дзинь-дзинь.
- Зеркало Судьбы. Ох… Прав ты, брат Люций. О прав ты - пропьем под шумок Чайник Света.
- А на остатний динарий съедим ветчины малосольной. Сладких ватрушек вкусим и пирожных с воздушной начинкой.
Скрип за дверью стих. Жрецы побежали в кофейню проедать и пропивать оставшиеся целыми святыни. Фуоко выкинула в окно три серебряных блюда, плоский стеклянный глобус и чашку с перьями. Затем села и горько заплакала.
Майская Маггара и Инцери бросились ее утешать:
- Не плачь, Лиза. Слышишь? Мы еще поборемся.
- Я не плачу. Только сердце болит…
Глава 13
К ВОПРОСУ О ВАРВАРСКОМ МЫШЛЕНИИ
Время, время…
Осень пришла в Циркон мгновенно, расцветив улицы багрянцем и пурпуром. Оки, привычный к чудесам цивилизации, только плечами пожал - он-то уже насмотрелся. Зато Харметтир блаженствовал. Идея смены времен года вызывала в душе варвара трепет.
В Аларике существовало одно-единственное время - зима. Она разделялась на зиму мокрую, снежную, морозную, вьюжную, голодную… тем не менее это была все та же унылая пора, очей огорченье.
Шли дни, а Харметтир оставался все тем же неотесанным дикарем. Из-за этого каждое утро варваров начиналось с перебранки.
- Брось это, о позор торосов дивных! Это мусор.
- Но, Длинная Подпись, я купил эту кучу листьев у дворника всего за двадцать денье.
- Да зачем они тебе? Все сундуки листьями забиты!
Харметтир подмигнул и принялся делать таинственные знаки. Обычно он так себя вел, когда задумывал прибыльное дело. А прибыльные дела Большого Процента оказывались сущим проклятием для окружающих.
- Ладно, ладно. - Оки махнул рукой. - Спускаемся вниз. Надо позавтракать и допросить новых свидетелей. Зачем тебе листья, потом расскажешь.
- Хорошо, - согласился Харметтир. - Эй, Гилтамас! Где ты, лентяй и обжора?
Маленький сильф состоял на службе у варваров. Они хотели и Летицию взять, переписывать бумаги, но не сложилось. Вытерпеть нытье жертвенной девы не смог даже привычный ко всему Харметтир.
Выгоняя старуху, он прочел такую вису:
Душу вытряхнула споро, превратив в песок унынья,
И пилою притуплённой распилила ум и уши.
Оки не мог с ним не согласиться. С уходом старой жрицы варвары зажили спокойно.
Ступеньки наигрывали веселые аларикские мелодии. Оки бежал вприпрыжку; спутник его шагал размеренно, тяжело перенося вес с ноги. Заслышав шаги, Горацио встрепенулся. Со временем все трактирщики учатся распознавать постояльцев по походке.
- Утречко доброе, господин Харметтир. Приветствую вас, господин Оки.
Перед варварами появилось плетеное блюдо с дымящимися лепешками. Рядом - чашка Лигурийского соуса «песто» и бутылка вина.
- Вас дожидаются трое, - шепнул Кантабиле. - По виду - шпионы.
Трактирщик заговорщицки подвигал бровями и исчез. У него были свои резоны Мешаться в игры посетителей - дело убыточное. Господа варвары строят из себя заговорщиков и шпионов? Бога ради! Горацио не поленился, сходил в Бахамотову Пустошь и все подробно изложил кому надо. Из канцелярии прислали соглядатая - востроносенького, щупленького, в огромной шляпе с обвисшими полями. Соглядатай засел в «Чушке»; он торчал за печкой днями и ночами, выпивая и закусывая - Кантабиле нарадоваться не мог, глядя на его счета.
Варварам было все равно: следят за ними или нет. Харметтир обставил дело такой таинственностью, что народ в «Чушку» валом валил, как на представление. Доходы трактира выросли. Горацио подумывал, уже, когда варвары съедут, нанять лицедеев - чтобы те продолжили традицию.
- Эй, Гилтамас, глянь - хвоста нет?
Сильф юркнул под кресло, завозился.
- Никак нет, господин Длинная Подпись.
- Ну слава богу. А то и у стен бывают уши.
- О, не беспокойтесь. Наш стол стоит посредине зала. Никакие стены не подкрадутся.
Оки принялся насвистывать «Зантицию». Харметтир задумчиво покусывал закладку гроссбуха.
- Смотрит? - спросил он.
- Улыбается.
Соглядатай действительно смотрел и блаженно улыбался. С работой ему повезло. Господа большие деньги платят, чтобы в цирконскую оперу попасть, а тут - представление. Да еще и приплачивают. И кормежка дармовая.
Харметтир поманил к себе первого из «шпионов». Тот подошел, робко озираясь, уселся на табурет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44