- Да, у меня есть такое письмо, вы угадали. Но оно осталось в гостинице, где я остановился.
Джервез вытер пот со лба:
- Приноси. Тогда пропустим без вопросов.
Он высморкался, кинул косой Взгляд на решетку и сообщил:
- Да уж, парень. Господин Гури Гил-Ллиу - хват, но нам чета. Небось у него-то все схвачено: с бургомистром сюсь-пусь, с сенешалем Циркона - пась-пась. И письма он с собой носит, не забывает.
- Гури Гил-Ллиу? Кто это?
- Охотник на чудищ. Слышал, поди? Будет драться с Бахамотом. На самом деле у них все путем… Подряд на ланселотничанье за большие дублоны куплен. Только тсс! Это секрет.
- Ланселотничанье?
- Ну. Ты что, из лесу вышел?… А ну проваливай, прощелыга!
Больше у дворца делать было нечего. Близилась коронация, и у придворных без Хоакина хватало хлопот. Стоило подумать о ночлеге. В переулке мелькнула карста Золотого Облучка, и стрелок побежал за ней.
Карета остановилась у постоялого двора. Вывеску над входом украшали жизнерадостные пятачки. Свиньи в мажеских халатах, свиньи с ретортами и колбами в копытцах, свиньи с волшебными посохами. Подворье носило название «Свинцовая чушка».
В дверях стоял сам хозяин заведения. Завидев Хроана. он всплеснул руками:
- Ах, господи! Клянусь семью ключами Агриппы, это карета госпожи Летиции. Добро, добро пожаловать!
Хроан выпятил грудь. Не слезая с козел, он жестом подозвал хозяина «Чушки». Начались переговоры. Брови трактирщика задвигались энергично вверх-вниз.
- Да… да… Винус - истинный рубедо… алхимическая трансформация. Все в лучших традициях, не сомневайтесь.
- Как тогда? - сурово спросил Золотой Облучок. Хозяин прижал руки к груди. Сам вид его говорил: у «Свинцовой чушки» есть лучшие традиции второго и даже третьего сорта, но госпожу Летицию примут по высшему разряду.
Хоакин огляделся. Утренняя меланхолия покинула город, и дневная суета вступила в свои права.
Постоялый двор бурлил.
«Пророчество! Пророчество! Пророчество!» - неслось над конюшней, кухнями и общим залом. Постояльцев лихорадило. Суматоха в «Свинцовой чушке» была частью общего настроения, овладевшего городом.
- Эй, уважаемый! - Хок схватил хозяина за плечо. Тот досадливо мотнул головой. «Устраивайся, как хочешь, - говорил его взгляд. - Не до тебя нынче. Есть гости поважнее».
- Хоакин, пойдем. Я найду место, - сказала Маггара.
В общем зале яблоку негде было упасть, но фея знала, что делать. Она вспорхнула на плечо толстяку в шапке, похожей на переспелый баклажан. Фея и здоровяк обменялись несколькими словами. Пузан побледнел и бросился вон из «Чушки». В дверях он столкнулся с Хроаном; варвар завертелся, словно юла.
- Эй, стой-куда-плати! - взвился на дыбы трактирщик. - Держи его! Хватай!
Поднялась суматоха. Кто-то улюлюкал, кто-то порывался ловить баклажанщика. Хоакин уселся и ногой запихнул чайник под стол.
- Что ты ему сказала, Маггара?
- Так, пустяки. Он принял меня за свою зубную фею.
- Зубную фею?
- Ага. Помнишь поверье? Дети оставляют под подушкой выпавшие молочные зубы. А утром находят вместо них монетки. Я сказала, что если он сейчас же не уберется из трактира, то завтра найдет под подушкой целых двенадцать денье.
Возле стола возникла веснушчатая длиннолицая прислужница. Она требовательно уставилась на Хоакина:
- Что господиин будиит заказывайт?
Ударения девица расставляла в самых неожиданных местах. Судя по всему, она была родом из Доннельфама. Хоакин подкинул на ладони монеты.
- Это у вас меню на доске? Прочтите первую строчку. Что-то длинновато для дежурного блюда.
Служанка почему-то обиделась:
- Ви есть большой шутниик, господиин, йа? Ви есть, заигрывайт? Там написано: «Алый леф есть немножко ам-ам крылатый телленок в белый тфорец с золотый окошшками».
- И что это значит?
- Это значиит яишница. Алее помидоор унд телятинка.
…В прежней жизни Горацио Кантабиле преуспевал как алхимик и отравитель. Короли и шарлатаны частенько к нему захаживали… Кто за «аква кантабили-фана», кто за противоядием. Иногда просто занять денег.
Имя Горацио стало частью легенды. Впечатлительные дамы при цирконском дворе описывали взгляд Кантабиле как «пламенеющий», «жгучий» и «пронзающий». Его считали вестником смерти, надменным и таинственным.
Все это так и не так.
Горацио был близорук. Он обладал никудышной памятью на лица и имена, путал собеседников, забывал дни рождения. А еще - самолюбие не давало ему покоя. Больше всего на свете Горацио боялся прослыть посмешищем.
Известно, что молчание алхимика - это золото. Горацио научился принимать таинственный вид и глубокомысленно помалкивать. Это помогало. К тридцати четырем годам алхимик обзавелся скверной репутацией, его боялись и ненавидели.
Судьбу отравителя Кантабиле переменила случайность. Шарлатан приказал приготовить яд, идеально сочетающийся с соусом для спагетти. Чтобы понять, как это сделать, Горацио предстояло научиться готовить.
- Вымой руки, - сказал повар новому ученику, - и дуй к плите. Да не вздумай какую-нибудь отраву сварганить.
Душу Кантабиле наполнил священный трепет.
- Слушаюсь! - отвечал он. - Будет исполнено!
Ночь, проведенная на дворцовой кухне, оказалась роковой; Знаменитый отравитель навсегда ушел из алхимии. В Цирконе же открылся новый трактир - «Свинцовая чушка».
Алхимические традиции не отпускали Кантабиле. Все блюда готовились в алхимической печи атаноре. На кухне мензурок и колб было больше, чем сковородок и шумовок; зал украшали гравюры, изображавшие Усекновение Главы, Философа с Флягой и Драка Трехголового; под потолком висело чучело крокодила; по углам стояли ступки и тигли. И уж конечно же не обходилось без ртути и сулемы.
…Скрипнула ступенька. Горацио просунул голову в кухню:
- Как буайбес? - с ходу закричал он. - Что с крутонами?
- Трансмутация в стадии нигредо, - испуганно пискнул неофит-поваренок. - Очищаем эманацию лука от грубых вибраций шелухи.
Адепт-повар отвесил ему оплеуху, чтоб не путался под ногами, и ответил строго, по-деловому:
- Алхимическая свадьба, сударь! Фенхель соединяется с чесноком.
Кантабиле вихрем пронесся вокруг печи. Трансформация креветок и лука-шалота в буайбес была в самом разгаре. Огненный Лев убивал в горшочке Небесное Солнце, а Пеликан вскармливал томатным соком фенхель и апельсиновую цедру.
- Быть может, усилить огненное начало? - озабоченно спросил трактирщик.
- Не советую, сударь. Сухость и тепло приведут к возгонке первичной материи. Я бы рекомендовал ребис… в смысле удвоить чесночные сухарики.
- Не подведите, Фабрис. Я рассчитываю на вас. У нас в гостях сама жертвенная дева.
Через зал прошел Хроан - нагруженный сундуками, чемоданами, баулами и мешками. Следом шествовала старушонка в коричневой рясе, а за ней дама… хотя, какая там дама - ей и двадцати не исполнилось.
- Жертвенная дева, - зашептались по углам. - Страдает, бедняжка.
Посетители провожали госпожу Ляменто сочувственными взглядами. Девушка морщилась, словно от зубной боли. Дорога не лучшим образом сказалась на ней. Шафрановый сарафан помялся, золотые ожерелья болтались, словно финики на бечевке. Бледное лицо застыло в жалобной гримасе, а волосы… но хватит. Трое суток в карете - это вам не шутки.
- Я так устала от этого пути, - шепнула она старушонке. - Очень страдаю.
- Отзывчивость нас губит, милочка, - в тон отозвалась та. - Попомни мои слова: шарлатан и денье не заплатит переживных. - Она поджала губы и кивнула со значением.
Девица в ответ печально вздохнула. На самом верху лестницы она чуть замешкалась: платье зацепилось за сучок в перилах. Будь Истессо повнимательней, он бы заметил взгляд, которым одарила его юная жертва. Увы! Прочих достоинств у Хоакина было в избытке-наблюдательности не хватало.
Зато ее хватало кое-кому другому.
- А она ничего, симпатичная. - Фея толкнула Хоакина локотком. - Как тебе?
- Ты о ком?
- О девушке. Этой… жертве.
- Слишком бледная, - безапелляционно заявил Хоакин. - И вид такой, будто ей башмаки жмут.
- Это пройдет. Имей в виду: она на тебя посмотрела. Со значением, заметь. Я в таких делах разбираюсь.
- Правда?
- Точно.
Подошла служанка с подносом. Загремели реторты и горшочки, и Маггара забыла обо всем. Следовало также покормить ящерку. Стрелок выложил на стол табакерку, Инцери выбралась и принялась застенчиво лизать скатерть.
- Веди себя прилично, - предупредила Маггара. - Еще нам пожара не хватало.
- Сама дура, - отозвалась саламандра и вскарабкалась на плечо Хоакина. - Что хочу, то и делаю. Хок, - заскулила она. - Хок, слушай!
- Что случилось?
- Я на ушко скажу. - Инцери покраснела. - При Маггаре я стесняюсь.
- Ну рассказывай.
Инцери торопливо зашептала, и лицо Хоакина посерьезнело. Он протянул табакерку:
- Залезай. Пожара нам действительно не хватало.
Он обернулся к фее:
- Маггара, мы ненадолго. Стереги место. И попробуй разузнать, вернулся ли Фероче в Циркон.
Фея беззаботно кивнула. В других землях Майская Маггара была бы ненадежным сторожем. В других, но не в Тримегистии.
Волшебники хорошо знают, что такое обидеть фею. Феи дарят подарки, это знают все, но подарки бывают разными. Хотите после каждого слова плеваться розами? А портить ковры землей и раздавленными фиалками? Я уж не говорю о горшочках с вечнокипящей кашей. А чего стоят волосы из чистого золота и хрустальные глаза!
Маггара огляделась и притянула тарелку поближе.
- Ну-с, приступим к кутежу. Что у нас на первое?
Первым оказалось блюдо «Король четырех первоэлементов». В густом бульоне плавали морковные короны, колечки перцев, волоконца куриного мяса. Вода, земля, огонь и воздух. Хоакин погубил лучшие годы молодости, питаясь в лесу отбросами, - поняла фея, проглотив первую ложку.
За «Королем» последовали «Союз Феникса и Белой Королевы» (рисовая каша с кленовым сиропом), «Философы около Дерева» (блинчики с укропом) и «Солнце, восходящее над городом» (бокал бюфю).
Захмелевшая и сытая фея сидела на краю стола, болтая ногами, и с интересом разглядывала посетителей.
- Скучаете, сударыня? - подпорхнул к столу вертлявый типчик. - Позволите составить компанию?
Фея вздохнула и опустила ресницы. Слово «подпорхнул» следует понимать буквально. За спиной незнакомца дрожали полупрозрачные крылышки, и ростом он был не выше воробья.
- Редко встретишь кого-нибудь из наших, из Благого Двора. - Гость уселся на краю корзиночки из-под хлеба. - Мое имя - Гилтамас, сударыня.
«Хорошо, что Инцери нет рядом, - подумала Маггара. - В сильфа невозможно не влюбиться. А выражать чувства Инцери не умеет: когда влюблена - насупливается, словно сыч, а ночью плачет в подушку».
- Очень приятно. К сожалению, не могу ответить вам тем же, сударь. Я инкогнито. Путешествую переодетой и под чужим именем.
Гилтамас озадачился. Сама идея, что, путешествуя в чайнике, можно сохранять инкогнито, была для него нова и необычна. Но тему следовало поддержать.
- Вы пытаетесь слиться с толпой? - предположил он. - Стать незаметной на фоне засилья ростизма?
- О да, - вздохнула Маггара. - Вы меня понимаете, сударь. Так сложно прятать свою индивидуальность среди всей этой серости, дюжинности… Шестифутовости. Вы проездом в этих краях?
- Я прислуживаю госпоже Летиции Ляменто. А в данный момент разыскиваю некую Инцери с вестями от Дамаэнура.
Тут в зал вошел новый посетитель - в потёртом коричневом плаще, с котомкой за плечами и мечом на поясе.
- Приветствую честную компанию, - объявил он. - Не ждали?
Разговоры приутихли. Завсегдатаи «Чушки» переглянулись.
- Это ты, Гури?
- Ах, господи! - Горацио метеором вынесся из кухонного чада. - Гил-Ллиу? У нас в гостях! Победитель чудищ! Место господину Гури!
- К нам! К нам, Гури! - закричали маги и мастеровые, рыцари и воры. - Сюда!
Человек в плаще уже вышагивал важно через весь трактир, держа в каждой руке по кружке пива.
- Кто он такой? - спросила Маггара у Гилтамаса.
- Король без королевства, - с горечью отозвался сильф. - Вечный авантюрист и проходимец. Ллиу-родства-не-помнящий.
- Вы его так не любите?
- Да. Он говорит, что ищет свое королевство… Не верьте. Не найдет никогда. Гури из тех, о ком вздыхают глупцы: «Нынешний король плох. Вот если бы нашим королем был Гил-Ллиу…» Их счастье, что он не будет править. Ему так удобнее.
Фея с уважением посмотрела на гостя. Была, была у нее черта: любила Маггара все яркое, броское, шумное - даже если приходилось после раскаиваться. А уж яркости и шума в незнакомце хватало.
Вот он сбросил плащ и оказался в алом камзоле.
- Китарок мне! Я при деньгах нынче, братья!
- Что такое? - зашумели завсегдатаи, - Ты стал повелителем варваров, Гури?
- Бери выше. Шарлатан пригласил меня на коронацию ланселотничать. Буду сражаться со зверем великим. - Гури подкрутил колки и ударил по струнам.
В старом дублоне едва ли на грош, -
запел он.
Сыщешь сияния, славы и блеска.
Король на гербе или шут королевский,
Разницы мало, чей лик ты пропьешь.
Завсегдатаи подхватили:
Король на гербе или шут королевский,
Разницы мало, чей лик ты пропьешь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44