Иначе будешь жалеть до старости.
Я собирался продолжить спор, но Янош уже обратился к Диосе.
– Мой друг считает вас исключительно красивой женщиной, госпожа, – сказал он по-ориссиански. – И он думает, что вы принцесса. Может быть, так оно и есть. Амальрик же почти принц, так что вы составили бы подходящую пару.
Диосе задумалась над смыслом этих слов, затем улыбнулась, кивнула и в ответ что-то затараторила на своем языке. Она указала на расписную коробочку. Янош открыл крышку – там оказались принадлежности для письма. Диосе рассмеялась и вытащила содержимое. Дернув себя за рукав, она произнесла какое-то слово, медленно повторила его… и написала на куске чистой бумаги. Показала это мне и предложила сделать то же самое.
– Рукав, – сказал я. – Ру…
– Не будь таким тупым, друг мой торговец, – предостерег Янош. – Наверняка она имеет в виду одежду целиком. А иначе вы всю ночь будете обсуждать портняжные дела – от стежка до воротника.
– Ты хочешь сказать, она написала и произнесла «рубашка»? – глупо спросил я.
– Ну ты догадлив, – сказал Янош.
Диосе во время нашего диалога переводила взгляд с одного на другого. Потом ей это надоело. Она потянула за переднюю часть рубашки и произнесла то же самое слово, что и перед этим, и показала на написанное.
– Рубашка! – обрадовался я. – Рубашка.
Я записал это слово. Диосе восхищенно хлопнула в ладоши. Она потянула за свою брючину.
– Брюки, – сказал я.
И Диосе повторила за мной:
– Брю-ки.
Янош поднялся.
– Будет куда интереснее, – сказал он, – когда от одежды вы перейдете к анатомии.
Я покраснел до корней волос. Мне казалось, что Диосе по тону голоса понимает, что сказал Янош. Я взглянул на нее, обдумывая, как бы извиниться за такую грубую реплику моего друга, забыв, что она не понимает, и увидел заинтересованное выражение на лице Диосе. Ее пальцы тронулись до моих волос. Она произнесла какое-то слово. Тут мне словарь не понадобился. Единственным значением этого слова могло быть только «рыжий».
Янош оглянулся и захохотал:
– Я так и не понял, Амальрик, зачем тебе понадобилось подливать Мелине любовный напиток. Ведь твои волосы на большинство женщин действуют почище любовного напитка.
Диосе, привлекая к себе внимание, похлопала меня по руке.
– Ме-ли-на? – спросила она. – Мелина?
Она жестом попросила меня написать это слово. Я покачал головой.
– Оставим Мелину для другого урока, – сказал я. – Попозже.
На следующий день пути пейзаж изменился, вдали показались горы, а пустыня закончилась. На дне лощины, поросшей по обоим склонам кустарником и деревьями, мы обнаружили ручей, который дальше переходил уже в настоящую реку с густой растительностью по берегам. Радости нашей не было границ.
Источник брал свое начало с одинокой плоской и широкой горы, стоящей особняком посреди равнины. Карта говорила, что на этой горе должно находиться неплохое место для лагеря, поскольку оно было отмечено жирным крестом. Мы все слишком устали, чтобы задуматься над тем, а почему, собственно, это место такое уж удобное. Несмотря на наличие воды, журчащей среди камней, холм казался таким отчужденным среди этой равнины. Янош приказал Мэйну и другим солдатам не терять бдительности на случай возможной опасности, и под вечер мы начали карабкаться на вершину.
Нас ожидало удивительное зрелище. Холм оказался огромным кратером. Все его дно от стены до стены заполняли деревья и цветущие растения, среди которых в разные стороны разбегались ручейки и были рассыпаны озера. Нам удалось разглядеть животных на водопое, а закатное небо оживляли тысячи птиц, щебечущих и порхающих в погоне за насекомыми, роящимися густыми тучами.
Диосе издала крик изумления и указала на один из водоемов, разбросанных в этом миниатюрном рае. Мы все обратили туда взоры и увидели полдюжины антилоп, резвящихся в воде. А среди них – двух тигров. Тигры эти, как котята, перекатывались на спинах, поднимая в брызгах когтистые лапы, и не обращали никакого внимания на предназначенных им природой жертв. Вокруг распространялось дивное ощущение мира и радости, и меня вдруг охватило страстное желание подбежать к животным и включиться в общее веселье. Диосе, не переставая улыбаться, что-то сказала на своем языке. Глядя в ее искрящиеся глаза, я тоже улыбнулся.
– Счастье, – сказал я. – Настоящее счастье.
– Счастье, – повторила она. И тут же добавила: – Счастье… Да. Диосе очень счастье.
И это была первая фраза, произнесенная ею на языке ориссиан.
Осторожность удержала нас от того, чтобы этой же ночью продолжать наш путь дальше. Продвигаться по склонам кратера в темноте было очень опасно. Утром Мэйн отправил Лиона и еще несколько человек осмотреть кратер и убедиться, нет ли там врагов. В ожидании их возвращения мы почти не разговаривали; всех нас одолела лень, и мы праздно разглядывали местность. Диосе и я провели несколько часов, дополняя наш словарь, указывая на различные деревья, растения и зверей.
Незадолго до сумерек вернулись разведчики. Лион и остальные солдаты смеялись, шутили и вообще вели себя не как воины, а как резвящиеся ягнята.
– Единственная проблема в этом месте, капитан, – сообщил Лион Яношу, – где взять столько глупости, чтобы уйти отсюда.
Он описал удивительную картину увиденного. Животный мир здесь был на диво разнообразен: животные с копытами и когтями, с мехом и чешуей, травоядные и клыкастые плотоядные; самые разнообразные деревья, в том числе и фруктовые, какие не пожелаешь цветы, и над ними – крылатые любители нектара.
– Насколько мы поняли, – сказал Лион, – здесь не хватает только человека. Никаких признаков людей. Да. И еще одна штука. На самом деле странная штука. Помните, вчера мы видели, как играли тигры с антилопами? – Янош кивнул. – Так вот такое творится по всей долине. Те, кто должен был бы прятаться и скрываться, разгуливают себе смело, не боясь никого. И никому даже на ум не приходит охотиться и убивать друг друга.
– Чем же питаются хищники? – задал я вопрос, который тут же заинтересовал всех.
Глаза Лиона удивленно расширились, словно он не мог найти нужных слов, чтобы ответить.
– Вот в этом-то вся и загадка. Весь день, как я уже говорил, вокруг царило полное миролюбие. Но перед тем как мы двинулись обратно, все изменилось. Олени в ужасе бросились врассыпную. Тигры за ними. То же самое и с другими созданиями. Те из них, кто представляли из себя вкусное блюдо для хищников, стали прятаться и убегать, а те кто убивают ради пропитания, стали охотиться за первыми. Хищники убивали, торопливо ели… И вдруг весь этот переполох прекратился. И все стало мирно, как и до того – Он почесал в затылке, глупо улыбаясь. – Ну, слышали вы что-либо подобное?
Я поглядел на Кассини, чувствуя легкую неловкость перед лицом всеобщего миролюбия.
– Какое-нибудь заклинание?
Кассини подумал, затем покачал головой.
– У меня нет ощущения присутствия чего-то магического, – сказал он. – Но я реально ощущаю… благополучие, что ли? Да. Именно так. Благополучие. Но отчего оно здесь царит, не могу сказать. И еще я чувствую, что все те заклинания, которые я произносил, защищая нас, теперь как бы собрались вместе, надежно нас охраняя. – Он жестом обвел толстые стены кратера. – Возможно, устройство этого места помогает концентрации заклинаний.
Янош фыркнул:
– Что же получается? Стало быть, все эти животные стали ручными только потому и тогда, когда мы вступили на этот склон? Благословляя присутствие господина воскресителя? Ну, ну, Кассини. Если таково твое объяснение, то я думаю, что твоему начальству в Ориссе лучше заняться переписыванием священных текстов заново.
Кассини помрачнел.
– Ну довольно, – вмешался я. – Вместо того чтобы задавать вопросы да спорить, я думаю, что всем лучше насладиться этим удивительным явлением. Ведь мы можем остановиться и пробыть здесь до полного восстановления сил столько, сколько нужно. Вот и все, что лично меня интересует.
– Точно! – заорал Лион. Тут же на него цыкнул Мэйн. – Прошу прощенья, – сразу же Лион стал вежливей. – Может быть, это и не моего ума дело. Но я считаю, что господин Антеро говорит верно. Ведь здесь так здорово, завтра пойдем все вместе, сами посмотрите.
На следующий день, пока стояла роса, мы все, вместе с осликами и грузом, спустились вниз. Никогда я еще не вдыхал такого сладостного воздуха, и никогда еще пение птиц не звучало так радостно и чисто. И все, о чем говорил Лион, оказалось правдой. За день мы едва управились с разбивкой лагеря. Когда осликов освободили от клади, те, вопя от радости, помчались к ближайшему озеру, где принялись шумно плескаться. Два здоровенных водных ящера всплыли на поверхность и стали наблюдать за этой игрой, улыбаясь зубастыми пастями, в каждой из которых запросто уместился бы ослик целиком. Ослики не обращали на них ни малейшего внимания, откуда-то зная, что сейчас находятся в полнейшей безопасности, а вскоре ним присоединились и мы, скинув одежду, забыв все условности цивилизации, веселясь до безумия, в то время как прохладная вода смывала с нас следы долгого пути.
Я нырнул глубоко и поплыл как ондатра, ощущая, как прохлада ласкает мое тело. Вода была настолько чистой что ясно различались вдалеке руки и ноги моих резвившихся товарищей и толстые тела ящеров, опирающихся на могучие столбообразные ноги. Сбоку я заметил в тени узкую бухточку, ответвляющуюся от пруда. Я всплыл, набрал воздуха, вновь погрузился под воду и поплыл по этому водному переулку среди покрытых мхом берегов. Каждый ориссианин с детства учится плавать. Ребенок, едва научившийся ходить, плавает среди таких волн, которых в других краях убоится и взрослый человек. Я не был исключением и частенько получал особенное удовольствие от плавания под водой, насколько хватало дыхания, любуясь удивительными обитателями глубин; поэтому я достаточно далеко проплыл по этому ответвлению, пока снова не ощутил необходимости всплыть и глотнуть воздуха.
Я лениво греб, неторопливо поднимаясь на поверхность. Но еще находясь под водой, заметил на берегу чью-то: изящную ногу. Не всплывая, я подплыл поближе и понял, что нога принадлежит женщине. Показалась и вторая, такого же светло-орехового цвета, с темным пушком между бедер. Выше гладкий круглый живот, узкая талия. Увлеченный этим зрелищем, я не подумал о последствиях моего появления над водой. Я вынырнул, разинув рот, пытаясь надышаться, но послышался смех, мне в лицо полетели брызги, и вместо воздуха я глотнул воды. Задыхаясь и кашляя, я, спотыкаясь, двинулся к берегу, протирая глаза. Я услышал чьи-то шаги, кто-то рядом тоже выбирался на берег. К тому времени, когда я протер глаза, владелица ног скрылась из виду. Но я-то знал, кому они принадлежали.
Среди нависающих ивовых веток показалось лицо Диосе.
– Я видеть Амальрик! – воскликнула она. В листве промелькнула ее обнаженная грудь. Она заметила мой взгляд и плотнее притянула к себе ветки. Оставалось только лицо. – Амальрик видеть Диосе тоже. – Она засмеялась. – Делать Амальрик счастливым, да?
– Очень счастливым, – ответил я, впервые одобрительно относясь к методу Яноша изучать языки. Она показала рукой, я опустил взгляд и увидел, что стою голым в воде, доходящей мне лишь до бедер.
– Диосе очень счастлив. Амальрик прекрасно.
Вдруг ее лицо исчезло. Минуту спустя из ветвей вылетела залатанная рубашка с длинными полами. Я натянул ее, она доходила мне до колен.
– Амальрик теперь идет говорить Диосе, – позвала она.
Я выбрался наверх и увидел, что она раскинулась на берегу. Она так здорово отстирала и отремонтировала свой костюм, что трудно было поверить, как совсем недавно он был годен лишь на тряпки. Она похлопала по земле рядом с собой.
– Поговорить с Диосе, – сказала она.
Так приказала моя госпожа. Я вынужден был подчиниться.
Однако мои мечты быстро улетучились, поскольку, как только я уселся, она тут же извлекла на свет коробочку с принадлежностями для письма.
– Диосе знать еще больше… – она нахмурилась, подыскивая слова. Что-то пробормотав в нетерпении, она извлекла из коробочки наш словарь. Облизнув пальчик изумительным розовым язычком, она стала переворачивать страницы. – А! – воскликнула она, указывая пальчиком в какие-то каракули. – Диосе знать еще больше слов. – Она улыбнулась, глянув на меня сияющими глазами. – Да?
– Ну конечно, – сказал я. Вспомнив совет Яноша об анатомических уроках языка, я взял ее маленькую ступню в ладони. – Ступня, – сказал я. – Ступня.
– Ступня, – послушно повторила Диосе, – ступня. – Она записала слово в словарь и отдала его мне, чтобы я рядом написал по-ориссиански. Я провел ладонью дальше.
– Голень, – сказал я. – Голень.
Она пошире раскрыла глаза, поняв мои намерения. По краям глаз появились крошечные морщинки. Она негромко рассмеялась.
– Голень, – повторила она. Моя рука двинулась дальше.
– Колено, – сказал я.
– Колено, – повторила она, но я почувствовал, как напряглись ее мышцы, готовясь отразить атаку на предмет моих вожделений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79