– Принцы, – прокричал он во всеуслышание, – менее величественны!
И тут он расхохотался до слез. Толпа смеялась вместе с ним. Равелин изобразил кривую ухмылку. Бимус что-то прошептал Домасу. Тот кивнул и сказал:
– Это было остроумно, разве нет? А ты продолжай думать, Бимус. Вскоре мне еще что-нибудь понадобится. – Он стрельнул глазами на брата и фыркнул: – Доброе старое маленькое величество.
Продолжая смеяться, он поблагодарил Мэйна и пошел дальше, останавливаясь то возле одного нашего солдата, то возле другого, расспрашивая их и, в свою очередь, расхваливая. Наконец он встал передо мною и Яношем.
Он впервые обратил внимание на мои рыжие волосы.
– Итак, господин… Не говорите вашего имени. Я знаю… – Он нахмурился, вспоминая. Бимус зашептал ему на ухо, и Домас усмехнулся. – Ну конечно, Антеро… Амальрик Антеро.
– Для меня большая честь приветствовать вас, ваше величество, – сказал я.
Домас задумался, глядя на меня, затем сказал:
– Вы ведь торговец? – Я кивнул. – А торговцы, как правило, не относятся к храбрецам. Их больше заботит выгода. – Я сказал, что меня волнует не только выгода. Король оглядел меня с ног до головы, и я понял, что он этому поверил. Он сказал Бимусу: – Я хочу подробнее поговорить с ним. Выкрои нам немного времени завтра или в ближайшие дни. – На это последовал залп торопливого шепота со стороны Бимуса. – Я знаю, знаю, – сказал король. – Тем не менее сделай это для меня. Парень он больно хороший.
Покончив с этим, он обратился к Яношу:
– Я знаю и ваше имя. Вы Янош Серый Плащ, солдат и маг.
– Да, ваше величество, – сказал Янош.
– А кто же вы больше, Серый Плащ, воин или маг?
– Оба они помогали нам добраться сюда, ваше величество, – ответил Янош.
Король остался недоволен.
– Ну, ну, без увиливаний. У меня при дворе нет тайн. Все-все говорят без утайки. Как я. Как и мой… менее величественный брат, – он усмехнулся этой шутке.
– Я был солдатом всю мою жизнь, – сказал Янош. – Но в течение всего этого времени фактически служил только одному знамени. Это знамя – мечта о Далеких Королевствах, ваше величество. Ну а теперь, когда я здесь, больше всего меня, с вашего разрешения, привлекает магия.
Домас испытующе поглядел на него, медленно кивнул и сказал:
– Ну что ж, почему бы и нет? – Он обратился ко всем присутствующим: – На этом довольно. Теперь я хочу уединиться. Ну а вы возвращайтесь к тому, чем занимаетесь. К трате моих денег, надо полагать. А, да. Эти ребята погостят тут какое-то время, так уж вы окажите им полнейшее уважение. Понятно?
Толпа загомонила, и к нам обратились дружеские улыбки. Домас вернулся на трон, а остальные стали покидать зал.
Король, подумав минуту, сказал:
– Как я уже сказал, мне нравится, как вы выглядите. И понравится еще больше, когда я узнаю вас поближе. Хотя, впрочем, только время может сказать, прав я или ошибаюсь. А теперь вот что я собираюсь сделать. Бимус, ты здесь? Найдешь им место, где расположиться. Антеро и Серый Плащ, как почетные гости, наверное, захотят остановиться в каком-нибудь дворце. И что-нибудь не слишком… роскошное, – он усмехнулся, глядя на Мэйна, – для остальных. Ну а если я о чем-нибудь забыл или возникнут трудности, обращайтесь к Бимусу, он все устроит.
Мы поклонились, рассыпая слова благодарности. Король кивнул, принимая их.
– Ну и соблюдайте наши правила. Ведите себя прилично, но не настолько прилично, чтобы растерять свое веселье. Кроме того, я хотел бы видеть вас естественными, и могу вам признаться, не нравятся мне чересчур уж скромные ребята.
Он посмотрел на Яноша:
– Вы, Серый Плащ, желаете, наверное, изучать нашу магию. Посмотрим, какой из моих магов захочет вас взять под свое крыло. – Он предостерегающе помахал перед Яношем пальцем: – Но не вздумайте заниматься черной. В моем королевстве эти демоны запрещены. И впредь я собираюсь держаться того же курса.
Янош в знак согласия опустил голову; глаза его разгорелись от предвкушения. И тут вперед выступил Равелин.
– Я был бы счастлив заняться им, брат, – сказал он. – Я слышал, что он удивительно талантлив.
– Я думаю, у тебя получится, – сказал Домас. – Да и мне будет приятно. – Он вновь посмотрел на Яноша. – Принц Равелин мой главный маг. И к тому же действительно хороший. Хотя и не настолько хороший, как он сам думает. На самом деле если бы я немного подучился, то превзошел бы его. Но в Вакаане не принято совмещать правление и волшебство. Так что мы с самого начала разделили с ним эти обязанности, и так будет впредь.
– К тому же я делаю за короля всякую грязную работу, – рассмеялся Равелин.
– И весьма неплохо с этим справляется, – сказал Домас. – Жаль только, что она доставляет тебе слишком большое удовольствие. – Затем он опять обратился к нам: – Я знаю, что в своем дворце он занимается этим черным искусством. И он знает, что я знаю, и так по кругу. К сожалению, это неизбежное зло. Нас окружает множество врагов. Только с помощью его нечестивых трудов нам и удается удерживать их в узде.
– Такая оценка, дорогой брат, просто потрясает меня, – сказал Равелин.
Король не обратил на него внимания.
– Что ж тут такого? Вы должны знать все, что знают мои подданные: мне весьма не нравится мой братец. Так же, как и он ненавидит меня. И мы только потому еще не убили друг друга, что все в Вакаане тоже это знают, так что тут у нас изначальный запрет на открытую вражду. Если только один из представителей королевского рода убьет другого или хотя бы подговорит на убийство своего вассала, тут же нашей династии придет конец, – король смешливо фыркнул. – Мой менее величественный брат более нуждается в том, чтобы убить меня. Видите ли, больше всего он хочет быть королем, а у меня десять детей, прямых наследников трона. – Он вновь рассмеялся. – Тебе придется совершить еще десять убийств, о мой менее величественный.
Равелин улыбнулся в ответ.
– Что же, буду наслаждаться моей грязной работой, – сказал он.
При такой словесной перепалке нам оставалось лишь сохранять спокойствие в этой очень неловкой ситуации, в которой проявлялась длительная и злобная вражда, и ничем не выдавать свое сочувствие той или иной стороне, хотя лично для меня выбор не составлял труда. Пока два высокородных господина вели сражение языками, я внимательно изучал Равелина. Юториан сказал, что принц являлся младшим братом. Мне же казалось наоборот: если Домас выглядел так, словно только что разменял четвертый десяток, то Равелин уже надежно зацепился за пятый. Его лоб над и под обручем-короной, менее широким, чем у Домаса, пересекали глубокие морщины. Под глазами набухли мешки в сеточках тонких морщин; чувственные губы говорили о любовном опыте. Его смех был раскатист, но все время имел какой-то ироничный и даже лукавый оттенок. Король же хохотал всегда искренне, как ребенок.
Моя неприязнь к Равелину не накапливалась медленно в процессе его изучения, она сразу же пустила корни и вымахала в полную высоту с первого взгляда. Если бы я взялся описывать принца в следующую же минуту после того, как мы познакомились, мое перо и по сей день было бы отравлено ядом. Тогда получился бы портрет человека, носящего маску, под которой скрывается лицо коварного негодяя, добивающегося своей цели с помощью магии. И ему в самом деле приходилось тяжело, чтобы соответствовать своему брату, поддерживать любезное выражение лица и сдерживать эмоции, сохраняя такую мину. Выражался он резковато и был покладист лишь с королем. Но у меня на покупателя был наследственный взгляд купца, и этому покупателю я не доверял. Однако же недоверие может на равных правах с доверием участвовать в сделке, просто надо уметь ими пользоваться. Я глянул на Яноша и встревожился, видя, как он внимательно прислушивается к каждому слову Равелина. Хотя, впрочем, это было лишь вежливое внимание. Кроме того, теперь он собирается учиться магии у Равелина. Что лее тут странного?
Братья между тем закончили свару, и я не стал терять времени. Я привлек внимание короля и спросил:
– Позволено мне будет задать один вопрос, ваше величество?
– Валяйте, – сказал Домас.
– То, что мы имеем и будем иметь от общения с вами, очевидно. Но мне интересно – будет ли какая-то выгода от нас вам?
Домас даже вздрогнул. Откинув голову на спинку, он долго рассматривал меня. Затем рассмеялся и обратился к Бимусу:
– Помнишь, что я просил тебя выкроить время? Чтобы мы с Антеро потолковали?
Бимус прошептал что-то утвердительное. Домас сказал:
– Ну так выкрои побольше. – Он развел руки широко в стороны. – Немного побольше. – И повернул ко мне свое широкое лицо. – Вот тогда и поговорим. На этом наша аудиенция закончилась.
Глава двадцать третья
НЕВИДИМЫЕ ЧАСТИЦЫ
Королевское обещание не чета слову другого человека. Я, например, должен держать мое слово, иначе только дурак тогда будет продолжать со мной торговать. А король может себе позволить отступиться от слова и ни капельки от этого не пострадает. У него уникальное положение: даже если он выполнит одно обещание из десяти, все равно к нему будут пробиваться локтями сквозь толпу, чтобы добиться хоть такой малости. Король сам источник права, и выбирать – быть верным или нет собственному слову – в его власти.
И две недели спустя после того, как король Домас дал свое обещание, я все еще продолжал пробовать на зуб эту сомнительную монету, чтобы убедиться в ее истинной стоимости. Я так и не услыхал от Бимуса сообщения об обещанной аудиенции, несмотря на мои многочисленные запросы во дворец. Янош тоже слегка тревожился. Хотя ему обещание дал «менее величественный» принц, но и его послания к Равелину остались без ответа. Король Домас, по крайней мере, оказался верен слову в бытовой части обещания. Наши люди были с удобствами размещены на вилле недалеко от причалов, где помимо прочих развлечений попадались не слишком целомудренные девицы им на утеху. Яношу и мне отвели по целому дворцу, чтобы скрасить нам время, проводимое здесь. Но безмятежное и роскошное настоящее отгрызало потихоньку куски у будущего, и каждая секунда, проведенная в ожидании, становилась мучительной для нас.
– Я почти дошел до того, что согласился бы на отказ Равелина от своей затеи, – однажды сказал Янош. – Поскольку принц объявил, что я его ученик, никто из тех, кто обладает настоящим знанием, не отважится сказать мне ничего, кроме «доброе утро».
Я был рад, что Янош соглашается с моей неприязнью к Равелину, но дружба вынудила меня сочувственно вздохнуть.
– Оба наших августейших брата оказались недостижимы, как та гора, – сказал я, указывая на священную вершину, на которую открывался вид с моего балкона. Вообще-то в моем дворце было много балконов, но этот стал любимым, поскольку именно с него было видно, как в голубой реке отражается Священная гора. – А я все призываю себя к терпению, – продолжил я. – Но если кроме терпения нет других шансов, такие призывы мало помогают.
Янош потянул себя за бороду и рассмеялся.
– Хороший ты друг, Амальрик. Но ведь и я твой хороший друг. И потому я чувствую, как в настоящий момент ты что-то от меня скрываешь.
Я пожал плечами и рассмеялся вместе с ним. Я высказал Яношу откровенное мнение о принце, но он отмахнулся от него.
– Если мне удастся поговорить с королем, – сказал я, – я попытаюсь убедить его, чтобы он предоставил… более надежного наставника для тебя.
– Если ты поговоришь с королем, – сказал Янош уже без смеха.
Я еще раз вздохнул.
– Н-да… если! Я уже ненавижу это слово. Как только задумаюсь, тут же выскакивает это «если» и ловит меня в капкан. Если мне удастся увидеться с королем. И если я все-таки увижусь с ним, если он выслушает меня… И если он выслушает, и если мне удастся убедить его… И если удастся…
– Я понял, – сказал Янош. – Но хватит. А то это слово начнет мне сниться. Если я смогу уснуть.
Смех немного рассеял наши переживания. Я устроился удобнее среди мягких подушек и вновь посмотрел на Священную гору. Я размышлял об алтаре старейшин, о котором упоминал Юториан, и о тех церемониях, которые совершали там воскресители, когда кого-то из них забирал к себе Черный искатель. Я представил себе огромный костер и дым от него, уносимый ветром на восток, как говорил Юториан.
– Почему на восток? – пробормотал я в задумчивости.
– Что на восток? – спросил Янош.
– Ничего, – сказал я, смущенный таким бесцеремонным возвращением к реальности. – Так, небольшие глупости, проистекающие от праздности ума.
Янош задумался о чем-то своем. Он махнул в сторону реки, которая по приказу магов текла безмятежно и величественно.
– Вакаанцы думают, что они прямо такие всех превосходящие люди, – сказал он, – и демонстрируют нам эти чудеса, как эта речка, чтобы доказать свое превосходство.
– Но она действительно потрясает меня, – сказал я. Янош фыркнул:
– Только масштаб и потрясает. А принцип столь же прост, как обыкновенное мыло. Наши воскресители тоже могут успокаивать небольшие участки водной поверхности вокруг кораблей, когда есть соответствующие условия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
И тут он расхохотался до слез. Толпа смеялась вместе с ним. Равелин изобразил кривую ухмылку. Бимус что-то прошептал Домасу. Тот кивнул и сказал:
– Это было остроумно, разве нет? А ты продолжай думать, Бимус. Вскоре мне еще что-нибудь понадобится. – Он стрельнул глазами на брата и фыркнул: – Доброе старое маленькое величество.
Продолжая смеяться, он поблагодарил Мэйна и пошел дальше, останавливаясь то возле одного нашего солдата, то возле другого, расспрашивая их и, в свою очередь, расхваливая. Наконец он встал передо мною и Яношем.
Он впервые обратил внимание на мои рыжие волосы.
– Итак, господин… Не говорите вашего имени. Я знаю… – Он нахмурился, вспоминая. Бимус зашептал ему на ухо, и Домас усмехнулся. – Ну конечно, Антеро… Амальрик Антеро.
– Для меня большая честь приветствовать вас, ваше величество, – сказал я.
Домас задумался, глядя на меня, затем сказал:
– Вы ведь торговец? – Я кивнул. – А торговцы, как правило, не относятся к храбрецам. Их больше заботит выгода. – Я сказал, что меня волнует не только выгода. Король оглядел меня с ног до головы, и я понял, что он этому поверил. Он сказал Бимусу: – Я хочу подробнее поговорить с ним. Выкрои нам немного времени завтра или в ближайшие дни. – На это последовал залп торопливого шепота со стороны Бимуса. – Я знаю, знаю, – сказал король. – Тем не менее сделай это для меня. Парень он больно хороший.
Покончив с этим, он обратился к Яношу:
– Я знаю и ваше имя. Вы Янош Серый Плащ, солдат и маг.
– Да, ваше величество, – сказал Янош.
– А кто же вы больше, Серый Плащ, воин или маг?
– Оба они помогали нам добраться сюда, ваше величество, – ответил Янош.
Король остался недоволен.
– Ну, ну, без увиливаний. У меня при дворе нет тайн. Все-все говорят без утайки. Как я. Как и мой… менее величественный брат, – он усмехнулся этой шутке.
– Я был солдатом всю мою жизнь, – сказал Янош. – Но в течение всего этого времени фактически служил только одному знамени. Это знамя – мечта о Далеких Королевствах, ваше величество. Ну а теперь, когда я здесь, больше всего меня, с вашего разрешения, привлекает магия.
Домас испытующе поглядел на него, медленно кивнул и сказал:
– Ну что ж, почему бы и нет? – Он обратился ко всем присутствующим: – На этом довольно. Теперь я хочу уединиться. Ну а вы возвращайтесь к тому, чем занимаетесь. К трате моих денег, надо полагать. А, да. Эти ребята погостят тут какое-то время, так уж вы окажите им полнейшее уважение. Понятно?
Толпа загомонила, и к нам обратились дружеские улыбки. Домас вернулся на трон, а остальные стали покидать зал.
Король, подумав минуту, сказал:
– Как я уже сказал, мне нравится, как вы выглядите. И понравится еще больше, когда я узнаю вас поближе. Хотя, впрочем, только время может сказать, прав я или ошибаюсь. А теперь вот что я собираюсь сделать. Бимус, ты здесь? Найдешь им место, где расположиться. Антеро и Серый Плащ, как почетные гости, наверное, захотят остановиться в каком-нибудь дворце. И что-нибудь не слишком… роскошное, – он усмехнулся, глядя на Мэйна, – для остальных. Ну а если я о чем-нибудь забыл или возникнут трудности, обращайтесь к Бимусу, он все устроит.
Мы поклонились, рассыпая слова благодарности. Король кивнул, принимая их.
– Ну и соблюдайте наши правила. Ведите себя прилично, но не настолько прилично, чтобы растерять свое веселье. Кроме того, я хотел бы видеть вас естественными, и могу вам признаться, не нравятся мне чересчур уж скромные ребята.
Он посмотрел на Яноша:
– Вы, Серый Плащ, желаете, наверное, изучать нашу магию. Посмотрим, какой из моих магов захочет вас взять под свое крыло. – Он предостерегающе помахал перед Яношем пальцем: – Но не вздумайте заниматься черной. В моем королевстве эти демоны запрещены. И впредь я собираюсь держаться того же курса.
Янош в знак согласия опустил голову; глаза его разгорелись от предвкушения. И тут вперед выступил Равелин.
– Я был бы счастлив заняться им, брат, – сказал он. – Я слышал, что он удивительно талантлив.
– Я думаю, у тебя получится, – сказал Домас. – Да и мне будет приятно. – Он вновь посмотрел на Яноша. – Принц Равелин мой главный маг. И к тому же действительно хороший. Хотя и не настолько хороший, как он сам думает. На самом деле если бы я немного подучился, то превзошел бы его. Но в Вакаане не принято совмещать правление и волшебство. Так что мы с самого начала разделили с ним эти обязанности, и так будет впредь.
– К тому же я делаю за короля всякую грязную работу, – рассмеялся Равелин.
– И весьма неплохо с этим справляется, – сказал Домас. – Жаль только, что она доставляет тебе слишком большое удовольствие. – Затем он опять обратился к нам: – Я знаю, что в своем дворце он занимается этим черным искусством. И он знает, что я знаю, и так по кругу. К сожалению, это неизбежное зло. Нас окружает множество врагов. Только с помощью его нечестивых трудов нам и удается удерживать их в узде.
– Такая оценка, дорогой брат, просто потрясает меня, – сказал Равелин.
Король не обратил на него внимания.
– Что ж тут такого? Вы должны знать все, что знают мои подданные: мне весьма не нравится мой братец. Так же, как и он ненавидит меня. И мы только потому еще не убили друг друга, что все в Вакаане тоже это знают, так что тут у нас изначальный запрет на открытую вражду. Если только один из представителей королевского рода убьет другого или хотя бы подговорит на убийство своего вассала, тут же нашей династии придет конец, – король смешливо фыркнул. – Мой менее величественный брат более нуждается в том, чтобы убить меня. Видите ли, больше всего он хочет быть королем, а у меня десять детей, прямых наследников трона. – Он вновь рассмеялся. – Тебе придется совершить еще десять убийств, о мой менее величественный.
Равелин улыбнулся в ответ.
– Что же, буду наслаждаться моей грязной работой, – сказал он.
При такой словесной перепалке нам оставалось лишь сохранять спокойствие в этой очень неловкой ситуации, в которой проявлялась длительная и злобная вражда, и ничем не выдавать свое сочувствие той или иной стороне, хотя лично для меня выбор не составлял труда. Пока два высокородных господина вели сражение языками, я внимательно изучал Равелина. Юториан сказал, что принц являлся младшим братом. Мне же казалось наоборот: если Домас выглядел так, словно только что разменял четвертый десяток, то Равелин уже надежно зацепился за пятый. Его лоб над и под обручем-короной, менее широким, чем у Домаса, пересекали глубокие морщины. Под глазами набухли мешки в сеточках тонких морщин; чувственные губы говорили о любовном опыте. Его смех был раскатист, но все время имел какой-то ироничный и даже лукавый оттенок. Король же хохотал всегда искренне, как ребенок.
Моя неприязнь к Равелину не накапливалась медленно в процессе его изучения, она сразу же пустила корни и вымахала в полную высоту с первого взгляда. Если бы я взялся описывать принца в следующую же минуту после того, как мы познакомились, мое перо и по сей день было бы отравлено ядом. Тогда получился бы портрет человека, носящего маску, под которой скрывается лицо коварного негодяя, добивающегося своей цели с помощью магии. И ему в самом деле приходилось тяжело, чтобы соответствовать своему брату, поддерживать любезное выражение лица и сдерживать эмоции, сохраняя такую мину. Выражался он резковато и был покладист лишь с королем. Но у меня на покупателя был наследственный взгляд купца, и этому покупателю я не доверял. Однако же недоверие может на равных правах с доверием участвовать в сделке, просто надо уметь ими пользоваться. Я глянул на Яноша и встревожился, видя, как он внимательно прислушивается к каждому слову Равелина. Хотя, впрочем, это было лишь вежливое внимание. Кроме того, теперь он собирается учиться магии у Равелина. Что лее тут странного?
Братья между тем закончили свару, и я не стал терять времени. Я привлек внимание короля и спросил:
– Позволено мне будет задать один вопрос, ваше величество?
– Валяйте, – сказал Домас.
– То, что мы имеем и будем иметь от общения с вами, очевидно. Но мне интересно – будет ли какая-то выгода от нас вам?
Домас даже вздрогнул. Откинув голову на спинку, он долго рассматривал меня. Затем рассмеялся и обратился к Бимусу:
– Помнишь, что я просил тебя выкроить время? Чтобы мы с Антеро потолковали?
Бимус прошептал что-то утвердительное. Домас сказал:
– Ну так выкрои побольше. – Он развел руки широко в стороны. – Немного побольше. – И повернул ко мне свое широкое лицо. – Вот тогда и поговорим. На этом наша аудиенция закончилась.
Глава двадцать третья
НЕВИДИМЫЕ ЧАСТИЦЫ
Королевское обещание не чета слову другого человека. Я, например, должен держать мое слово, иначе только дурак тогда будет продолжать со мной торговать. А король может себе позволить отступиться от слова и ни капельки от этого не пострадает. У него уникальное положение: даже если он выполнит одно обещание из десяти, все равно к нему будут пробиваться локтями сквозь толпу, чтобы добиться хоть такой малости. Король сам источник права, и выбирать – быть верным или нет собственному слову – в его власти.
И две недели спустя после того, как король Домас дал свое обещание, я все еще продолжал пробовать на зуб эту сомнительную монету, чтобы убедиться в ее истинной стоимости. Я так и не услыхал от Бимуса сообщения об обещанной аудиенции, несмотря на мои многочисленные запросы во дворец. Янош тоже слегка тревожился. Хотя ему обещание дал «менее величественный» принц, но и его послания к Равелину остались без ответа. Король Домас, по крайней мере, оказался верен слову в бытовой части обещания. Наши люди были с удобствами размещены на вилле недалеко от причалов, где помимо прочих развлечений попадались не слишком целомудренные девицы им на утеху. Яношу и мне отвели по целому дворцу, чтобы скрасить нам время, проводимое здесь. Но безмятежное и роскошное настоящее отгрызало потихоньку куски у будущего, и каждая секунда, проведенная в ожидании, становилась мучительной для нас.
– Я почти дошел до того, что согласился бы на отказ Равелина от своей затеи, – однажды сказал Янош. – Поскольку принц объявил, что я его ученик, никто из тех, кто обладает настоящим знанием, не отважится сказать мне ничего, кроме «доброе утро».
Я был рад, что Янош соглашается с моей неприязнью к Равелину, но дружба вынудила меня сочувственно вздохнуть.
– Оба наших августейших брата оказались недостижимы, как та гора, – сказал я, указывая на священную вершину, на которую открывался вид с моего балкона. Вообще-то в моем дворце было много балконов, но этот стал любимым, поскольку именно с него было видно, как в голубой реке отражается Священная гора. – А я все призываю себя к терпению, – продолжил я. – Но если кроме терпения нет других шансов, такие призывы мало помогают.
Янош потянул себя за бороду и рассмеялся.
– Хороший ты друг, Амальрик. Но ведь и я твой хороший друг. И потому я чувствую, как в настоящий момент ты что-то от меня скрываешь.
Я пожал плечами и рассмеялся вместе с ним. Я высказал Яношу откровенное мнение о принце, но он отмахнулся от него.
– Если мне удастся поговорить с королем, – сказал я, – я попытаюсь убедить его, чтобы он предоставил… более надежного наставника для тебя.
– Если ты поговоришь с королем, – сказал Янош уже без смеха.
Я еще раз вздохнул.
– Н-да… если! Я уже ненавижу это слово. Как только задумаюсь, тут же выскакивает это «если» и ловит меня в капкан. Если мне удастся увидеться с королем. И если я все-таки увижусь с ним, если он выслушает меня… И если он выслушает, и если мне удастся убедить его… И если удастся…
– Я понял, – сказал Янош. – Но хватит. А то это слово начнет мне сниться. Если я смогу уснуть.
Смех немного рассеял наши переживания. Я устроился удобнее среди мягких подушек и вновь посмотрел на Священную гору. Я размышлял об алтаре старейшин, о котором упоминал Юториан, и о тех церемониях, которые совершали там воскресители, когда кого-то из них забирал к себе Черный искатель. Я представил себе огромный костер и дым от него, уносимый ветром на восток, как говорил Юториан.
– Почему на восток? – пробормотал я в задумчивости.
– Что на восток? – спросил Янош.
– Ничего, – сказал я, смущенный таким бесцеремонным возвращением к реальности. – Так, небольшие глупости, проистекающие от праздности ума.
Янош задумался о чем-то своем. Он махнул в сторону реки, которая по приказу магов текла безмятежно и величественно.
– Вакаанцы думают, что они прямо такие всех превосходящие люди, – сказал он, – и демонстрируют нам эти чудеса, как эта речка, чтобы доказать свое превосходство.
– Но она действительно потрясает меня, – сказал я. Янош фыркнул:
– Только масштаб и потрясает. А принцип столь же прост, как обыкновенное мыло. Наши воскресители тоже могут успокаивать небольшие участки водной поверхности вокруг кораблей, когда есть соответствующие условия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79