Но вместо этого я взял ее за руку.
– Рука, – сказал я.
– Рука, – повторила она, бросая на меня взгляд, заинтересованный сменой моей тактики. Я склонился к ней пониже, а она не отодвинулась.
– Поцелуй? – спросил я, приближая лицо. Она ответила шепотом:
– Поцелуй?
Наши губы стремительно сблизились, и я затрепетал от ощущения нежности. Я обнял ее, стараясь подольше удержать ее в этом пьянящем поцелуе. И тут же ее маленький кулачок мягко застучал по моей груди, прося отпустить. Я, задыхаясь, оторвался от нее.
– Нет больше поцелуй, – сказал она, хотя по охрипшему голосу я понял, что и она почти тает от страсти.
– Амальрик учить Диосе слова. Не поцелуй, – сказала она.
Я кивнул и взялся за словарь, толком не понимая, что я делаю. Диосе заметила мое замешательство и похлопала меня по руке.
– Поцелуй прекрасно, – сказала она. – Делать Диосе счастье.
Она села, поправила одежду и приняла строгий вид.
– Учить поцелуй потом, – сказала она. И когда на моем лице вновь вспыхнула надежда, она засмеялась. – Потом, – сказала она. И добавила: – Может быть…
Этим вечером Янош собрал совещание нашей тройки.
– Думаю, – сказал он, – нам надо решить кое-какие вещи. Например, как долго мы собираемся оставаться здесь. И что мы собираемся делать во время этой стоянки.
– Я понимаю, Янош, с каким нетерпением ты стремишься вперед, – сказал я, – но мы нуждаемся в отдыхе. Я сомневаюсь, что дальнейшее путешествие будет легким, и потому чем лучше мы отдохнем и приведем в порядок снаряжение, тем спокойнее встретим то, что ждет нас впереди.
– С этим я бы не стал спорить, – сказал Кассини. – Но что в этом кратере вам, капитан, не нравится?
– Я имел в виду то соглашение, которое соблюдают проживающие здесь существа, – сказал Янош. – Я полагаю, что мы обязаны следовать здешним правилам, если это слово применимо, и ограничиваться самой минимальной охотой.
Кассини свирепо зыркнул на него.
– С чего ты решил, что у этих тупых животных существует какое-то соглашение? – фыркнул он. – Окружающая нас безмятежность только на руку нам, нам и больше никому.
– Ты по-прежнему считаешь, что это твоих рук дело? – спросил Янош, не скрывая презрения в голосе.
– А какое же еще объяснение можно предложить? – сказал Кассини. – С того дня, как мы покинули Ориссу, я прекрасно справлялся с моими обязанностями защищать нас заклинаниями. К тому же с нами могущественное благословение Совета воскресителей. В результате мы избежали стрел и отыскали воду посреди пустыни. А теперь вот нам дана и эта передышка.
Вместо того чтобы дать Кассини резкий отпор, Янош со вниманием отнесся к словам Кассини.
– Ну так помогите мне, мой мудрый воскреситель, – сказал он, и мы с Кассини оба удивились, не услыхав в его голосе иронической насмешки, – понять вашу мудрость. Не открывая секретов вашего искусства, скажите мне, каким образом вы выбираете то или иное заклинание? И как вам удается узнавать о том или ином эффекте заклинаний?
– Это просто, – сказал Кассини, – просто для тех, то осенен могуществом знаний воскресителей. Мы изучаем все известные записанные заклинания под мудрым руководством старшего воскресителя, запоминаем их и применяем на практике.
– Но ведь заклинаний должно быть бесчисленное множество, – сказал Янош. – И разве мыслимо все их запомнить, даже если очень стараться?
– Ну разумеется, это очень трудно, – отвечал Кассини – Воскресители различаются по степени глубины памяти. У меня, например, память блестящая. И это не похвальба, это признано моим первым учителем тогда, когда я только еще был принят в братство воскресителей. Однако даже я сталкиваюсь с трудностями. Запомнить все невозможно, и потому приходится прибегать к помощи архивов, где записаны все заклинания.
– Но когда вы путешествуете, – не сдавался Янош, – вы же не можете тащить с собой библиотеку.
Кассини постучал себя пальцем по лбу.
– А я храню ее вот здесь, – сказал он. – Именно поэтому вам, капитан, и повезло, что меня включили в состав экспедиции.
– Тут я согласен, – ответил Янош. – Однако одну вещь я хотел бы все-таки понять. То есть заклинания, которыми вы пользуетесь, вы цитируете по памяти. И следовательно, сама мудрость проистекает из тех древних текстов?
– Ну да, – сказал Кассини. – Мы знаем, что заклинания действуют, потому что они всегда действовали. И неважно почему. Да и не может человек постичь это. Только боги могут сказать почему.
Янош надолго уставился на него. Кассини вспыхнул, сообразив, что Серый Плащ готовит ему какую-то логическую ловушку.
– Следовательно, если знания принадлежат богам, мы не можем сказать, почему мы наткнулись на этот маленький рай, – сказал Янош. – Или я чего-то не понял?
Кассини что-то пробормотал, но так и не нашелся ответом.
– И следовательно, нам не дано знать, – не отставал Янош, – создана ли существующая здесь безмятежность людьми или кем-то посильнее. Правильно?
– Правильно, – сквозь зубы согласился Кассини.
– И значит, мы не имеем права менять то, что установлено богами, – сказал Янош. – И обязаны придерживаться установленных здесь правил, поскольку, возможно их установили сами боги.
– И я тоже думаю, что безопаснее поступать именно так, – быстро принял я сторону Яноша. – Тем более что если Янош и заблуждается, то ущерба от этого никакого А в том, что он заблуждается, у нас нет возможности убедиться.
– Хорошо же, – сказал Кассини, стиснув зубы. – Пусть будет по-вашему.
– И мы все соблюдаем местные порядки? – дожимал Янош.
– Да, – сказал Кассини. Он поднялся, не дожидаясь, пока Янош продолжит свои логические упражнения, и удалился от костра.
– Неплохо знать, мой друг, – сказал Янош, – что у магии вообще нет никаких законов – за исключением одного: маги не делятся своими секретами.
– Я и сам считал, что это в порядке вещей, – сказал я.
– Ты в самом деле так думал? – спросил Янош. Я кивнул:
– Мальчишкой я изводил такими вопросами моих учителей.
– Ну а теперь, когда ты вырос?
– Я не Кассини. Со мной не надо играть. Просто скажи, что ты задумал. По твоему оживлению я вижу, ты куда-то клонишь.
Янош рассмеялся над моей проницательностью.
– Ох, как же мы любим слушать самого себя, произносящего речи, – сказал он. – Должно быть, существует маленький демон самовосхищения, который с ума сходит от звуков наших собственных голосов. – Он отхлебнул воды из тыквенной бутылки и передал сосуд мне. – У меня действительно есть собственные соображения, как ты догадываешься, и они немного отличаются от болтовни Кассини типа: вещи таковы, поскольку всегда были таковыми.
Я кивнул, приглашая его продолжать.
–Я полагаю, что в основе всего есть несколько незыблемых принципов, – сказал Янош. – Во-первых, причина и следствие весьма схожи и, значит, обратимы. Во-вторых, если какие-то предметы были одно время в соприкосновении, то они и впоследствии продолжают воздействовать друг на друга независимо от расстояния. Один пример: если воскреситель собирается кому-то навредить, то для этого он берет что-нибудь принадлежащее лично этому человеку, может быть, прядь волос. Что пытались проделать с тобой в Ликантии. Затем он лепит, допустим из воска, фигурку врага, прикрепляет к ней эти волосы и уничтожает фигурку, например, в огне. Если все проделано верно, то враг может здорово пострадать, а иногда и погибнуть.
– Черная магия, – пробормотал я.
– А вот это пример применения законов воскресителей, – сказал Янош. – Это они разделили магию на черную и белую. Добрую и злую.
– А по-твоему, они ничем не отличаются?
– Ничем. Для того, кто собирается уничтожить своего врага, эта магия положительная. Белая, другими словами. Но для жертвы она, несомненно, черная. Так что разница только в том, на какой стороне ты стоишь.
– А тебе-то что за дело до всех этих проблем? – спросил я. – По мне, так лучше оставить их в покое.
– У меня свое отношение, – сказал Янош. – Я заинтересовался этим, когда был рабом, полагая, что чем больше я буду знать, тем меньше буду зависеть от прихотей другого человека.
Я покачал головой:
– Разумно ли это? Или лучше сказать… мудро ли это?
– Я думаю, ни то, ни другое, – сказал Янош. – Поскольку, согласно другой моей теории, любое произнесенное заклинание отражается и на том, кто его сделал. И постепенно, по мере того как маг оставляет все больше заклинаний, особенно вредоносных, он начинает понимать, что и его существо в чем-то пострадало. Проблема в том, что магия – весьма соблазнительная наука, вернее, наукой она станет еще очень не скоро. Просто когда оказываешься устремленным к цели, от которой не можешь отказаться, приходится чем-нибудь рисковать.
Я вспомнил Мелину и любовный напиток и не стал спорить.
– Но чего ты надеешься достичь с помощью этой науки? – спросил я.
– Только моей заветной цели, – тихо сказал Янош. – ничего более. – Он уставился в огонь. – В будущем, Амальрик, люди будут мудрее, – сказал он. – И для них не будет секретов у природы. Почему река течет с гор не в гору? Почему с помощью рычага можно поднять камень, который не поддается голым рукам? Как прутик отыскивает воду? Почему можно поймать духов ветра в кожаный мешок, а затем, выпустив их, можно наполнить паруса? Может быть, я и глупец, но мне кажется, есть законы, которые управляют такими явлениями. И разве это было бы не правдиво, если бы закон для всего оказался единым? И чтобы не оказалось разницы между духовным и материальным?
– Ты всерьез веришь в это? – изумленно спросил я. Янош засмеялся:
– Нет, конечно. Это было бы слишком легко. Но если тебе удастся прожить достаточно долго и встретить в будущем настоящих мудрецов, то, может быть, ты и не удивишься, что в чем-то я был все-таки прав.
На том наш разговор и окончился, но за все короткое время нашего пребывания в этом маленьком раю я не раз задумывался над его словами. И одно я запомнил точно: после того как он высказал свои воззрения, у меня появилась твердая надежда не только на удачный исход экспедиции, но и вообще на счастливое будущее. Ведь если есть правила, думал я, есть законы магии, которые может познать любой человек, то каким же благом это может оказаться для всех. И неужели придет день, размышлял я, когда не только воскресители, но и обычные люди, вроде меня самого, смогут воспользоваться их могуществом? И еще начала подкрадываться такая мысль: да ведь Янош сам по себе стоит целого открытия. Но тут я услыхал у соседнего костра смех Диосе, и все мысли сразу улетучились.
Последующие дни были одними из самых счастливых в моей жизни. Мы так безмятежно ощущали себя в приветливой атмосфере кратера. Мы купались, играли со зверями, питались фруктами и орехами и охотились только тогда, когда охотники и дичь обретали их привычные роли. Тела избавились от тяжких ощущений изнурительного пути, мускулы налились новой силой.
Мы с Диосе становились все ближе друг другу – она и до этого была хорошенькой, но в таком райском уголке стала потрясающей красавицей. Ее члены округлились, кожа и волосы лучились здоровьем, а сиянье глаз заменяло мне пропуски в нашем словаре. Все оставляли нас в покое, когда мы, взявшись за руки, бродили среди буйной растительности кратера. Тут было много укромных уголков и тихих лужаек, каждую из которых, наверное, мы посетили за время своего отдыха здесь. Мы продолжали наши занятия и дело шло все легче, так что вскоре мы запросто перескакивали с одного языка на другой, словно два слились в один.
Я узнал, что Диосе, как я и предполагал, была принцессой. Ее мать правила небольшим, но богатым княжеством Салси. Их народом, как рассказывала Диосе, вообще управляли женщины, а мужчины были хранителями домашнего очага. Впрочем, и они выходили на поле боя, когда сражались все. Но военачальниками были только женщины. Из политических соображений Диосе была обручена с благородным молодым человеком из другого клана. Именно на свадьбу она и ехала, когда ее отряд попал в засаду разбойников.
Поначалу я здорово огорчился, услыхав о ее предполагаемом замужестве. Но Диосе быстро успокоила меня, сообщив, что молодому человеку благородного происхождения было менее шести лет от роду, а факт ее короткого пребывания в рабстве среди чужих мужчин делал ее неподходящей для официального замужества подобного рода. Однако, услыхав это, я теперь стал переживать из-за нее.
Диосе рассмеялась, узнав причину моей печали.
– Это означает всего лишь то, что я больше не имею права выходить замуж за маленьких мальчиков, – сказала она. – В моем же собственном клане это не так важно, девственница ли я. Это важно только, – она пожала плечами, – для работорговцев. Они собирались продать меня для священного жертвоприношения. – Она мрачно улыбнулась. – Если я не девственница, то, по крайней мере, у меня больше шансов остаться в живых.
Она задумчиво посмотрела на меня. Мне было ужасно интересно узнать, что у нее на уме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79