- Ага! - воскликнула она, и мириады мыслей вдруг
пронеслись за доли секунды в ее сознании.

- Т_а_к_ в_о_т_ почему, - сказала она. - _Т_а_к _в_о_т_
почему я никогда...

Спусти некоторое время Тенар спросила:

- Неужели они... неужели волшебники... неужели это
заклятие?

- Конечно, дорогуша, - ответила тетушка Мосс. - Они
околдовывают сами себя. Кое-кто болтает, будто они подписывают
обязательство, нечто вроде брачного договора, только наоборот,
и дают клятву, и только затем обретают свою силу. Но я во все
это не верю, как и в то, что истинная ведьма может зайти
слишком далеко, имея дело с Древними Силами. Да и старый маг
мне ни о чем таком не рассказывал. Хотя, насколько мне
известно, некоторые ведьмы занимались этим, и ничего страшного
с ними не приключилось.

- Те, кто воспитывал меня, проповедовали непорочность.

- Ах да, ты рассказывала мне, одни женщины вокруг, если не
считать евнухов. Жуть!

- Ну почему... Я ни разу даже _н_е _п_о_д_у_м_а_л_а_...

Ведьма громко расхохоталась.

- Это их рук дело, дорогуша. Ты даже и думать об этом не
могла! Как, впрочем, и они, раз уж наложили на себя подобное
заклятие. Разве они могли делиться с кем-то собственной мощью?
Этого просто не могло произойти. Нельзя брать, ничего не давая
взамен. Это непреложная истина. Колдуны, как люди, обладающие
властью, осознают это яснее, чем кто-либо. Но, знаешь ли,
мужчине нелегко перестать быть мужчиной, даже если само солнце
повинуется его приказам. Поэтому они с помощью своих заклятий
выбрасывают из головы подобные мысли. Навсегда. Даже в наше
смутное время, когда чары действуют из рук вон плохо, до меня
не доходили служи о том, чтобы какой-то колдун разорвал путы
заклятия и использовал искусство магии для удовлетворения
собственной похоти. Даже самых злобных магов удерживает страх.
Конечно, они могут творить иллюзии, дурача при этом прежде
всего самих себя. И лишь некоторые колдуны самого мелкого
пошиба, чародеи-ремесленники и иже с ними, пытаются одурачить
своими трюками деревенских простушек, но, насколько я могу
судить, эти заклятия немногого стоят. Словом, ни одна из двух
великих сил не превосходит по мощи другую, и они текут каждая
по своему руслу. Вот как я все это вижу.

Тенар долго молчала, обдумывая услышанное. Наконец она
сказала:

- Они держатся особняком.

- Да. Колдуны вынуждены так поступать.

- Но ты же не сторонишься людей.

- Я? Я всего-навсего старая ведьма, дорогуша.

- Насколько старая?

После минутной паузы Мосс ответила из темноты с легкой
насмешкой:

- Достаточно старая, чтобы стараться держаться подальше от
неприятностей.

- Но ты говорила... Ты же не давала обет безбрачия.

- Что, дорогуша?

- Ну, как мужчины-колдуны.

- А, нет. Нет-нет! Нечасто я этим занималась, но стоило
мне взглянуть на мужчину по-особому... никакого ведьмовства, ты
знаешь, дорогуша, что я имею в виду... в общем, по-особому, и
он начинал ошиваться у моей хижины, как кот у крынки со
сметаной: "Мне нужна мазь от чесотки для моей собаки", "Мне
нужен отвар для больной тетушки", но я-то знала, что ему на
самом деле было нужно, и если мужчина мне нравился, то порою он
получал, что хотел. А любовь... знаешь, я не из тех ведьм, что
делают это за деньги. По мне, так они порочат наше искусство. Я
так скажу: я беру плату за свою работу, а любовью занимаюсь
ради собственного удовольствия. А совсем не ради як
удовольствия. Когда-то давным-давно я была без ума от одного
мужчины, видного такого мужчины, но с жестоким, холодным
сердцем. Он давно умер. Это был отец Таунсенда, ты знаешь его.
О, я была так влюблена в этого мужчину, что призвала на помощь
все свое искусство. Я наложила на него несметное множество
заклятий, но все напрасно. Вес без толку. Крови из репы не
выжмешь. А сюда, в Ре Альби, я попала еще совсем девчонкой,
потому что связалась с одним парнем из Порт-Гонта. Я не могла
болтать об этом, так как он происходил из богатой и влиятельной
семьи. Сила была на их стороне, а не на моей! Его родные не
хотели, чтобы их сын путался с простой девчонкой, с неряшливой
дурехой, как они меня называли, и решили убрать меня с дороги.
Если бы я не дала деру, они прихлопнули бы меня как муху. Но
мне и впрямь правился тот паренек с его пухленькими ручками и
ножками и большими темными глазами. Даже спустя столько лет он
как живой стоит у меня перед глазами...

Они долго сидели молча в темноте.

- Когда у тебя были мужчины, Мосс, разве не приходилось
тебе делиться своей силой?

- Ни единой каплей, - самодовольно ответила ведьма.

- Но ты же говорила, что нельзя брать, ничего не давая
взамен. Значит, к женщинам это не относится?

- А что тебя смущает, дорогуша?

- Не знаю, - сказала Тенар. - По-моему, мы сами выдумали
большую часть различий между женщинами и мужчинами, чтобы в
случае надобности все свалить на них. Я не понимаю, почему
Магическое Искусство, сила колдуна и сила ведьмы, должны
отличаться друг от друга. Если только отличие не кроется в
самой природе этих сил. Или искусства.

- Мужчина отдает, дорогуша. А женщина - берет.

Такой ответ не убедил Тенар, но она промолчала.

- Наша сила по сравнению с их - ничтожна, - сказала Мосс.
- Но у нее более глубокие корни. Она смахивает на старый куст
ежевики. А сила чародеев больше похожа на ель. Она высока и
величественна, но ей не устоять в жестокую бурю. А ежевичный
куст не вырвет с корнем никакой ураган.

Старуха хихикнула, довольная удачно подобранным
сравнением.

- Вот так-то! - воскликнула она. - Поэтому, может, оно и к
лучшему, что он ушел прежде, чем люди из деревни начали молоть
языками.

- Молоть языками?

- Тебя считают порядочной женщиной, а неподмоченная
репутация - это, дорогуша, капитал.

- Капитал, - повторила Тенар безразличным голосом. - Мой
капитал. Мое сокровище. Мое достояние. Мое богатство...

От долгого сидения у нее затекли руки и спина, и она
встала.

- Совсем как у драконов, что находят пещеры или строят
крепости для своих сокровищ и спят на них, оберегая свое
богатство. Брать, брать, и никогда ничего не отдавать!

- Ты узнаешь, чего стоит доброе имя, - сказала Мосс сухо,
- когда потеряешь его. Свет клином на нем не сошелся. Но его
утрату трудно восполнить.

- Будучи ведьмой, ты уже не надеешься стать почтенной
женщиной, Мосс?

- Не знаю, - задумчиво ответила Мосс после некоторой
паузы. - Узнать бы как. Может, дело в тем, что нельзя получить
и то и другое одновременно.

Тенар подошла к ней и взяла ее за руки. Удивленная таким
проявлением чувств, Мосс слегка отстранилась, но Тенар
привлекла ее к себе и поцеловала в щеку.

Старуха протянула руку и, робко коснувшись волос Тенар,
приласкала ее, как это обычно делал Огион. Затем она
отстранилась, пробормотала, что ей пора домой, и уже от самой
двери спросила:

- Или мне лучше остаться, раз чужеземцы где-то поблизости?

- Иди, - сказала Тенар. - К чужеземцам мне не привыкать.

В эту ночь, уснув, Тенар вновь очутилась в наполненной
светом и ветром бездне без конца и края, но теперь свет
потускнел и приобрел оранжево-красный, янтарный оттенок, словно
пылал сам воздух. Она будто очутилась в своей стихии: парила по
ветру, сама становилась ветром, его не знающим преград
дуновением. И никакой голос не окликал ее.

Утром она сидела на пороге и расчесывала волосы. Несмотря
на белизну кожи Тенар, ее волосы были иссиня-черными, а не
светлыми, как у большинства каргадцев. Они до сих пор
оставались такими, если не считать редких седых прядей. Тенар
вымыла волосы, воспользовавшись водой, что согрела для стирки.
Она решила, что раз уж Гед ушел и ее репутации теперь ничего не
угрожает, самое время заняться грязным бельем. Тенар
расчесывала волосы, просушивая их на солнце. В это теплое
ветреное утро искры так и били из-под расчески, срываясь с
кончиков развевающихся волос.

Подошла Ферру и встала неподалеку, наблюдая за ней. Когда
Тенар обернулась и увидела ее, она даже вздрогнула от
неожиданности.

- Что случилось, воробышек?

- Пламя... - сказала девочка со страхом или торжеством в
голосе. - По всему небу!

- Это всего лишь искры сыплются с моих волос, - поправила
ее Тенар, слегка подавшись назад. Ферру улыбалась, а Тенар
никак не могла вспомнить, видела ли она когда-нибудь улыбку на
лице малышки. Ферру вытянула перед собой обе руки, здоровую и
обожженную и сделала вид, будто пытается поймать что-то,
вьющееся вокруг распущенных, развевающихся на ветру волос
Тенар.

- Искорки. Так и летят, - повторила она и засмеялась.

В эту секунду Тенар впервые задала себе вопрос: какой
Ферру видит ее? Каким ей видится мир... и вдруг поняла, что не
знает ответа. Да и откуда ей знать, что видит тот, у кого
выжжен один глаз. Ей вспомнились слова Огиона: "_Э_т_у
_д_е_в_о_ч_к_у_ б_у_д_у_т _б_о_я_т_ь_с_я_", но она не
испытывала страха перед ребенком. Тенар вновь принялась
расчесывать волосы, так что искры забили фонтаном, и опять она
услышала тихий, с хрипотцой, смех.

Тенар выстирала простыни, кухонные полотенца, свое нижнее
белье и платья, одежду Ферру, и оставила сохнуть
(предварительно убедившись, что все козы в загоне) на теплой
траве луга, прижав их камнями, дабы уберечь от резкого
порывистого ветра позднего лета.

Ферру подросла. Ей было что-то около восьми, и хотя
девочка была слишком мала и худа дли своего возраста, за
последние пару месяцев ее болячки поджили, и боль ушла. Ферру
стала гораздо подвижнее и ела намного больше. Она быстро
вырастала из своей одежды, большую часть которой составляли
платьица младшей, шестилетней дочери Ларк.

Тенар подумала, что ей стоит сходить в деревню и навестить
ткача Фана, дабы узнать, сможет ли он дать ей пару отрезов
сукна за те помои, что она регулярно посылает его свиньям. Ей
хотелось сшить что-нибудь для Ферру. Да и проведать старика
Фана тоже не помешало бы. Смерть Огиона и болезнь Геда вынудили
Тенар держаться в стороне от деревни и от живущих там старых
знакомых. Последние события вырвали ее из привычной среды, из
выбранного ею мира - мира, где нет королей и принцесс, могучих
магов, властителей и кудесников, путешествий и приключений
(убедившись, что Хифер присматривает за Ферру, Тенар
отправилась в деревню, и сейчас размышляла по дороге), не
обычные люди совершают обычные поступки: женятся и выходят
замуж, заводит детей, пашут, сеют, поливают. Ее мысли приобрели
некий оттенок мстительности, ибо Гед сейчас, по расчетам Тенар,
был на полпути к Срединной Долине. Она представила его бредущим
по дороге где-то неподалеку от лесистой лощины, в которой они с
Ферру провели ночь. Перед ее глазами возник образ худощавого
седого мужчины, шагавшего с краюхой хлеба, что дала ему ведьма,
в кармане, и с бременем отчаяния на душе.

- Возможно, настало время обрести себя, - подумала Тенар о
Геде. - Время понять, что на Рокке тебя научили далеко не
всему.

Пока она мысленно спорила с ним, другой образ всплыл в ее
сознании: Тенар увидела рядом с Гедом одного из тех людей, что
поджидали ее с Ферру тогда на дороге. Тенар непроизвольно
крикнула: - Осторожно, Гед! - беспокоясь за него, ибо в его
руках не было даже посоха. Она увидела не волосатого
здоровяка-предводителя, а более молодого члена банды, человека
в кожаной шапочке, который пристально разглядывал тогда Ферру.

Тут Тенар подняла глаза и увидела маленький домик по
соседству с домом Фана, где она жила много лет назад. Между ним
и ей прошел человек. Это был тот самый человек, о котором она
только что вспомнила - молодой мужчина в кожаной шапочке. Он
прошел мимо дома ткача, не заметив ее. Она видела, как он, не
сбавляя шага, удаляется по деревенской улочке. Он направлялся к
развилке, где одна из дорог вела вниз, другая - к поместью.

Ни секунды не раздумывая, Тенар последовала за ним, дабы
проследить, куда тот свернет. Он выбрал дорогу, ведущую вверх,
к поместью Лорда Ре Альби, а не ту дорогу, по которой ушел Гед.

Она развернулась и зашагала к домику старика Фана.

Живущий почти что затворником, как большинство ткачей, Фан
был трогательно добр к каргадской девочке, но бдителен. Сколько
же людей, подумала она, пеклись об ее добром имени?! Теперь Фан
почти ослеп, и большую часть работы выполняла его ученица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33