— Моргенстерн! Вы молодец. — Колдунья с удивлением увидела на майоре свой подарок. Он проследил за ее взглядом. — Спасибо. Он мне идет. Надеюсь, вы не воспользовались колдовскими штучками, чтобы тайно снять с меня мерки?
— После двадцати лет совместной службы мне, майор, не нужно колдовство, чтобы знать вас как облупленного, — ответила она, опуская веки.
— М-да. Ну хорошо. Резервисты и милиция окружат яхт-клуб. Мишо! — Он знаком велел водителю подойти и заговорил с ним, тщательно артикулируя. — Вы останетесь здесь, у входа в яхт-клуб. А мы втроем спрячемся внутри. Мартино, сообщите Роберте свои соображения.
Следователь неохотно сообщил:
— У моих родителей есть судно, которое стоит в центре. Ключи у меня.
— Вот. Вы заберетесь на борт. Я даю вам этот мобильник. — Он колебался, кому его передать, Роберте или Клеману. Наконец остановился на последнем. — Господину Мартино известен мой номер. Что касается меня, то я останусь на понтоне. Пошли! По местам!
Резервисты рассыпались по периметру яхт-клуба, где борт к борту стояли пятьсот больших и маленьких судов. Роберта посмотрела вслед майору, который шел по раскачивающемуся понтону. Она потеряла его из виду, когда тот скрылся за острым носом крупной яхты.
— Пошли, следуйте за мной, — сказал Мартино. — И не потеряйтесь по пути.
Вдали пробило одиннадцать часов. Лес мачт был освещен городскими огнями, отражавшимися от низких туч. Объявленный ветер все не поднимался. Клеман и Роберта стояли в рубке Клементины — тридцатисемиметровой яхты, которая, как утверждал сын владельцев, с одинаковой легкостью ходила по лагуне и открытому морю. Роберте было интересно знать, выходил ли хоть раз флагман флота Мартино за пределы плотины.
— Слышали? Привратник знал о ветре, — в третий раз повторил Мартино. — Хотелось бы заполучить эту брошюру.
— Не беспокойтесь. Марселену платят, чтобы он ничего не терял. — Роберта шумно втянула воздух. — Когда же обрушится ливень?
— Сегодня ночью. Завтра. Индикаторы в красной зоне.
Они замолчали. Роберта пыталась разглядеть Грубера в оранжевом полумраке. Но не видела его.
— Что это такое, по-вашему? — спросил молодой человек.
— Барон? Опасный психопат, удравший из тюремной колонии на Веге. Выбрал наш кусочек суши для размножения. Потом отправится в газовый мир с отпрысками на руках. — Мартино смотрел на нее разинув рот. — Никакой идеи, малыш. Я только знаю, что он убивает невинных людей. Разумная причина остановить его. Вы не боитесь?
— Нет. Ни капельки. Никогда не чувствовал себя столь спокойным.
На самом деле он был не в своей тарелке. Увидев Барона в действии, ему было чего бояться.
— Это напоминает мне время, когда мы прятались в Святом Георгии, — сказала Роберта. — Помните? Меня пытались превратить в карпаччо .
— Разве такое забыть? Какая погоня… Боже! Мне хотелось бы пережить подобное приключение в вашей компании.
— Говорите о приключениях, а разве в последнее время здесь ничего не происходит? — сказала она, рисуя кружок у сердца. — Мне говорили, что вы проявляете крайнюю усидчивость на лекциях по сатаническому праву?
Мартино покраснел, закашлялся, что-то забормотал. Роберта наблюдала за ним с выражением энтомолога, ожидающего, когда наколотая им бабочка перестанет трепыхаться. Потом вернулась к текущим событиям.
— Барон устроит нам тяжелую жизнь. Его остановить будет труднее, чем ту четверку. Мы еще ничего не видели. Надеюсь, вскоре бросимся за ним в погоню.
— Завидую вашему оптимизму. А за кем гонимся?
— За ночным зверем.
Метрах в ста от них, справа, хлопнули фалы. Следователи замолчали и стали вглядываться в лес мачт. Волна подняла несколько судов. Потом все успокоилось.
— Ложная тревога, — вздохнул Мартино.
Словно противореча ему, зазвонил телефон.
— Алло? Майор! Нет, нет. Все нормально. Хотите с ней поговорить? Мы ждем. До скорого. — Он выключил телефон и сунул в карман министерскую игрушку. — Шеф поднялся на борт вон того двухмачтовика с желтым корпусом. Ждет. Как и мы.
Он замолчал и пять раз вздохнул в течение минуты. Ему не повредят три гранулы Игнации утром, днем и вечером в течение двух недель, недовольно подумала Роберта. По его мечтательному виду она догадывалась, в чьих объятиях он хотел бы отдохнуть. Она вздохнула, достала окарину, протерла ее о пальто. Если убивать время, то убивать с музыкой.
— У меня есть мысль, — сказала она.
Клеман скривился. Он опасался мыслей Роберты. Она нацарапала несколько слов на чистом листке записной книжки.
— Можете прочесть? — спросила она.
— Э-э-э. Английский?
— Я напою вам мелодию. — Роберта напела очень простенькую мелодию. — О'кей? Следуйте точно за окариной. Внимание. Начали.
Она тихо выдула долгую ноту, слегка ее модулируя. Следователь неуверенно подхватил:
— Джулия, Джулия, океанское дитя, позови меня. Я пою песню любви. Джуу-лиии-яяя . Надеетесь завлечь этим Туманного Барона?
Роберта спрятала окарину. Продолжать было бессмысленно.
— Нет. Просто полгода назад исчез еж-телепат.
— Что? Исчез Ганс-Фридрих?
— В конце сентября. Я только-только связала ему пуловер. Вышла в магазин. Но оставила открытым окно в гостиной. Когда вернулась, его уже не было.
Мартино расстроенно покачал головой.
— Печальная история! — Следователь, ненавидевший ежей, а в особенности этого, не скрывал, что, с его точки зрения, это была первая хорошая новость за весь трудный день. — Вы не вешали объявления у торговцев? «Если вы видели этого иглокожего… Вознаграждение гарантируется». — Потемневший взгляд Роберты заставил его сменить тему. — А… он фанат окарины?
— Битлов. Ганс-Фридрих был фанатом битлов.
— Ну ладно, Роберта. Зачем говорить о нем в прош…
— Тихо!
На северо-востоке потрескивали мачты. Фалы звенели, словно колокольчики молочных коров, спускающихся с альпийских лугов. Поднялся ветер.
— Что-нибудь видите? — спросил Мартино, который ничего не видел.
Казалось, в ста метрах от них по понтону шагает гигант. Суда подпрыгивали на несколько метров. Волны гуляли по всему яхт-клубу. Клементина закачалась, когда над ней пронесся порыв ветра. Воздух и суда успокоились.
— Он… Он ушел?
— Нет. Это было преддверие. Дайте телефон. Надо поговорить с майором.
— Вон! — крикнул Мартино, показывая на северо-запад, где поднялось волнение.
С лагуны взлетел понтон и с оглушительным шумом обрушился на корму десятка судов. Туманный Барон отсюда казался темным силуэтом, какой-то твердой тенью. Он двигался медленно и крушил все на своем пути. Он шел в сторону желтого двухмачтовика, прямо на Грубера.
Роберта спрыгнула с Клементины и бросилась наперерез призраку. Мартино сообразил, что она ушла, только увидев ее на понтоне. Его крик унес разбушевавшийся ветер.
Роберте казалось, что она попала на ярмарочный аттракцион. Веревки хлестали по воздуху над ее головой. Суда поднимались и опускались по обе стороны понтона, как молоты. Ветер толкал ее, тянул, пытался сбросить в лагуну. Но она была из породы упрямцев и добралась до двухмачтовика, когда микроураган заканчивался. Ни следа Туманного Барона, ни следа Оберона Грубера.
— Майор! — крикнула она. — Где вы?
Услышала телефонный звонок. Кто-то звонил по мобильнику. Она взошла на борт. Иллюминаторы были распахнуты. Одна из мачт треснула и опасно скрипела. Переплетение веревок напоминало гигантское блюдо спагетти. Мобильник продолжал звенеть.
Роберта перепрыгнула через обломок ограждения и наконец обнаружила министерский телефон. Его сжимала правая рука Грубера. Она была буквально отрублена. Чуть дальше она узнала под обломками свитер. Она разгребла мусор. Майор лежал на спине. Левый его глаз был вырван. В районе сердца расползалось кровавое пятно.
Она слышала свое имя и имя майора. Роберта встала на колени. Из верхнего кармана пиджака выпало пенсне. Одно из зеркальных стекол разбилось и рассыпалось сверкающими осколками по шее ее начальника.
— Оберон, — прошептала она.
Сунула пенсне себе в карман и закрыла глаза мертвецу. Движение воздуха заставило ее поднять глаза к небу. К яхте стекались резервисты и милиция. На ее лоб упала первая капля. Потом вторая. По всему яхт-клубу словно загремели тысячи барабанов. Ливень наконец решил обрушиться на Базель.
ТАК ПРИБЫВАЮТ НА НЕБЕСА
Роберта и Грегуар пересекли плавающий рынок до восточного мола и поднялись на борт лодки. Профессор сунул медный талер в механизм, закрепленный на корме. Счетчик принял подношение, и шестеренчатый механизм потянул барку к кусочку мира, который выделил Базель для отдания последних почестей своим мертвецам.
Остров лежал в морской полумиле от берега и походил на фантастическое нагромождение скалистых блоков, образовавших бухту. В центре шумела роща кипарисов. Кубические и абстрактные конструкции создавали впечатление античного храма, вырубленного в горе.
На самом деле архитекторы вдохновились одной из картин, хранившихся в бывшем Кунстмузеум Базеля. Остров Мертвых был объемной фальшивкой, возведенной на крыше самого высокого здания ушедшего под воду города.
Лодка вошла в бухту и причалила к молу из белого камня. Роземонд выскочил на берег и помог выбраться Роберте. Со стороны рынка тянулись другие лодки в том же медленном, похоронном темпе. В одной из них сидели десять резервистов.
Они поднялись по ступенькам к крематорию, который прятался среди кипарисов с пепельно-серой листвой. Он походил на готическую раку с частоколом невысоких колонн, широкими окнами и золотыми звездами, нарисованными на лазурном небосводе потолка. Ни одного святого, ни Голгофы. Ритуал кремации стал церемонией ойкуменической, светской, муниципальной.
Пленк, который пришил майору кисть, Бовенсы и остальные работники отдела заполнили узкое пространство. Прямой как палка Мартино с гордым достоинством сидел в первом ряду. Прибыл даже муницип. В назначенный час Фулд занял место за пультом и глянул на продолговатый ящик, спрашивая себя, не воскреснет ли вдруг Грубер. Убедившись, что ждать воскрешения не стоит, он повернулся к аудитории и заговорил звенящим голосом:
— Дорогие друзья, с глубочайшим сожалением…
Роберта не вслушивалась в похвалы министра. Она погрузилась в собственные воспоминания, вызывая в памяти минуты славы, которые делила с майором.
— Стоит ли напоминать, каким образцовым следователем он был? Всего шесть месяцев назад он буквально за руку поймал представителя преступного мира…
Губы сидевшего в третьем ряду Мишо тронула улыбка. Фулд говорил и воспламенялся от собственных слов.
— Майор геройски умер во время операции, сраженный гнусным существом, которое пытается дестабилизировать наш клочок суши и управляющие им институты!
Роберта сбросила оцепенение, ощущая злость. Фулд выставил свою кандидатуру на муниципальные выборы. Официальное извещение появилось три дня назад. И воспользовался кремацией Оберона Грубера, чтобы произнести первую предвыборную речь! Она была готова выхватить окарину, чтобы завладеть вниманием аудитории. Майору наверняка понравится отрывок из Сержанта Пеппера.
Мартино же буквально впитывал слова, которые ронял в публику Господин Безопасность. Но иногда отвлекался и буквально выворачивал голову, чтобы разглядеть некую специалистку по сатанинскому праву, сидевшую в двух рядах от него. Для него суровый профиль Сюзи Бовенс был намного выразительней, чем профиль Венеры, нарисованной великим Апеллесом.
— Майор мужественно сражался против нового демона. Он бросил ему вызов, как герой. И сегодня другие готовы подхватить выпавший из его рук факел.
Сюзи заметила взгляд Мартино, который тут же отвернулся, покраснев. Фулд не спускал глаз со следователя. И тот покраснел еще больше.
— Смерть его будет отомщена. Я даю вам слово чести, здесь и теперь.
По аудитории пробежал шепоток. Мартино выпятил грудь. Роберта сжала пальцами окарину. Но Фулд уже закончил речь. Место за пультом занял муницип с книгой в руке. Он заговорил теплым, блеющим голоском, который разительно отличался от гневных филиппик Фулда, разносившихся по траурному залу.
— «Медленно, задумчиво далее, он озирается. Все так странно, пестро. Сады, — думает он и улыбается. Но вот он чувствует на себе цепкие глаза и видит лица, и он узнает, что это поганые псы, — и гонит коня на них» .
Роберта схватилась за руку Грегуара. Вокруг их голов закружился вихрь слов, воспевающих любовь и смерть корнета Кристофа Рильке. Они звучали так ошеломительно, что всех присутствующих подхватил водоворот заключительного и неизбежного мгновения жизни.
— «Кольцо сжимается, смыкается — и тогда это вдруг снова сады, а взмет шестнадцати клинков, гнутых лучей, косых лучей — это снова бал. И хохочущий водоворот».
Муницип захлопнул книгу и сошел с трибуны. После минуты молчания его сменил ойкуменический служитель. Религиозный ритуал, сведенный к горстке формулировок, механическое действо кремации — все это Роберта уже ощущала как во сне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37