Милые вы мои… Работают хорошо, а едят совсем плохо. Это озадачивало ее. В старину хозяин таких едоков не принял бы на работу. Хорошо едят — значит, силы есть, здоровье есть, работать будут много и споро. А этих бы не взял, нет. Поклюют, как птички, и уже вон из-за стола. Арина уж и травку им заварила для аппетита — посмеялись, совсем сбив ее с толку, понюхали и выпили. Черноглазенький ест хорошо, да слабенький какой-то, к деревенской работе не приучен. Да и не деревенские они люди, и так видно сразу.
Не могла Арина никак понять, кто у них за старшего — тот, востроглазый, который, казалось, видел ее насквозь — Дизи, что ли? — или тот, которого она окрестила Вторым. Дизи любому на помощь придет, но себе на уме парень, слова лишнего никогда не скажет, все больше слушает. Похоже, Второму все докладывает, свои мысли излагает. И еще одна странность мучила Арину: домового принесли в рюкзаке, не побоялись. Она деда пристроила у себя в подполье, а когда тот немного очухался после встречи с Дуем, рассказал ей, что Дизи с ним разговаривал. Никогда еще Арина не встречала человека, который мог бы, как она, разговаривать с домовыми. Диво…
А Второй тоже не прост, ох, как не прост! Как магнитом, тянуло Арину смотреть на него. То развеселится, шутит, смеется, то вмиг настроение у него испортится, будто вспомнит он о чем-то плохом, что отравляет ему жизнь. Тогда яркие зеленые глаза его сразу тускнеют, он начинает к друзьям придираться и указания раздает направо-налево… Дизи в ответ знай улыбается, а бородатенький принимается скакать и куролесить. Но на маленького Второй никогда не обижается. Да и разве можно на него злиться?
Полюбила Арина этого мальчонку. Он проще и понятнее, чем дружки его, и беседовать с ним одно удовольствие, все сам расскажет. Только шустрый больно. Того и гляди, в историю какую-нибудь вляпается. Характером очень на внука похож…
При мысли о внуке у Арины заныло под ложечкой. И возраст примерно одинаковый, лет семь ему, не больше… Тоненький, как былиночка, черноволосый и черноглазый, а улыбка белозубая и такая славная, открытая. Старшие его любят, это сразу заметно. Вон, давеча, когда с бородатеньким беда приключилась, как Второй на нее сердито смотрел… Арина как-то сразу оробела, хотя какая за ней вина? Ведь предупреждала — в овин не ходите!
Забавный очень этот мальчишечка. Поначалу побаивался ее, а потом оттаял, посмелее стал. Говорит:
— Бабуля, мне у тебя важное нужно спросить, наклонись… — И шепчет на ухо: — У ведьм всегда хвостики бывают, а у тебя есть?…
И не знала Арина, плакать ей или смеяться, покраснела да прикрикнула:
— Какая я тебе ведьма, дурачок! Запомни, я мокошь! Я добро людям делаю, а не зло.
Глазенки свои черные таращит только в ответ, улыбается смущенно. Эх, дитя малое… За что же бородой тебя наказали? Маленький, а скажет — и в точку попадет.
— Ты, — говорит, — бабуля, сидишь здесь, в своей деревне, как на необитаемом острове…
Да уж, вздохнула Арина, как на острове…
Пришли и молчат. Откуда и куда идут, зачем пришли, что им нужно — ничего неизвестно Арине. Вчера, после грозовой ночи, когда дети уже уснули, не утерпела она: певуче произнесла древние, только ей известные слова и заглянула в гадательный горшочек, намереваясь все узнать о своих необычных гостях.
Вода даже не колыхнулась. Став черной, как деготь, она только втягивала свет, а отдавать его не хотела — ни лучика не мелькнуло в неподвижном зеркале воды. Поначалу мокошь решила, что ошиблась — переставила или забыла слова, старость ведь не радость. Сосредоточилась и снова прошептала заклинания. Молчала вода.
Арина не знала, что и подумать. Иногда будущее человека было скрыто от нее пеленой, но уж прошлое она видела, как на ладони, ведь все, что происходит с людьми, отражается в Великой Книге Жизни. Никто не знает, где ее искать, и никогда не найдет, но посвященные могут научиться читать в ней. До сих пор у Арины это получалось.
… Свече осталось гореть совсем немного. Небо на востоке начинало светлеть, и в вышине одна за другой гасли последние утренние звезды.
Да, загадали ей дети загадку. Если сами не захотят о себе рассказать, ничего Арина не сможет про них узнать. Конечно, они не обычные какие-то дети… Но ведь все равно — дети, мальчики! Так как же Арина решится исполнить следующее предсказание — «… и отдашь ты им самое дорогое, что есть у тебя на свете, — чтобы спасли они, дети, не похожие на детей…»?!
Арина не замечала бегущих по лицу слез.
— Не отдам! Ни за что не отдам, нет… — исступленно твердила она, изо всех сил сопротивляясь своей жестокой судьбе.
Вдруг пахнуло в растворенное окно сладким ароматом уходящей летней ночи, и дрожащие мягкие тени от мерцающей свечи заметались по стене. Свеча всё не хотела догорать и слабо теплилась. Арина не спешила задуть ее и не отрываясь глядела на крохотный, умирающий огонек.
8.
Впервые в жизни Арина проспала. Подхватившись с лежанки, поспешно собрала на стол и пошла звать мальчиков завтракать. Во дворе никого не было. Около крыльца лежал ящик с игрушками, на завалинке сохли штук двадцать новых горшочков. Услышав голоса, Арина побрела к углу дома. Неожиданно ветер донес до нее обрывок фразы:
—… вы один сопротивляетесь очевидному…
Завернув за угол, Арина увидела, что Дизи и Второй сидят в тенечке на траве, а Рики катает взад-вперед игрушечную деревянную машину, когда-то сделанную ее покойным мужем. Мальчики поздоровались. Рики подбежал к Арине.
— Бабушка, я игрушки на чердаке нашел… Ты не будешь ругаться? Это чьи?
— Это моего внука… Играй, деточка… — Арина погладила Рики по голове. — Пойдемте чай пить.
… Рики дул на чай и с обидой выговаривал Арине за то, что ночью ничего не происходило. Мокошь, улыбаясь уголками рта, оправдывалась:
— Не виновата я, дружочек. Дуй, наверное, вас испугался…
— Наверное, — хмыкнул Тики, и видя удивление Арины, добавил: — Встречали мы его вчера, злодея твоего. Дизи его припечатал алмазом.
Арина побледнела и покачала головой.
— А я почему не видел? А я где был? — расстроился Рики.
— А маленький зайчишка со здоровенным медведем бился… — ответил Дизи словами из сказки.
Рики вспомнил вчерашнюю встречу с мохнатым, пропахшим дымом овинником, его, будто из железа сделанные, руки, злобные красные глаза и поежился.
— Везде опасности подстерегают… Шагу ступить некуда — уже кто-нибудь ждет за углом… — обиженно сказал он. — Бабушка, ты бы нас тоже научила колдовать, а? Как ты вообще, это, колдуньей стала?…
— Как стала? — Арина вздохнула. — Да все женщины в нашем роду мокшили, колдовали то есть. Знания свои перед смертью мокошь должна дочери передать или другой родственнице. Вот пришло время бабушке моей, Катерине, помирать. Лежит она, мучается, стонет — три дня помереть не могла, потому что мать моя отказалась ведовство на себя взять, сказала бабушке:
— Ты для себя не жила, все для других. Хочешь, чтобы и я это ярмо на себя надела? Ни за что!
Плакала мать, глядя, как бабушка мучается, но на своем твердо стояла, не подходила к ней даже, и мне запретила. На третий день отец соседей позвал, стали они крышу разбирать, чтобы бабушке страдания облегчить. Мать куда-то отвлеклась, а я встала в дверях и смотрю на бабушку. Так я ее любила! А она лежит и молча на меня смотрит. Потом говорит:
— Аринушка, принеси мне воды попить…
Я принесла, она мою руку взяла, а пальцы у нее, как огонь… и говорит… говорит тихо-тихо… После убежала я во двор, мать пришла, видит, что бабушка повеселела, — прикрикнула на нее:
— Что ты, мокошь, уже сотворить успела?
А та молчит и улыбается. И вскорости померла, крышу так и не разобрали. Подзывает меня к себе мама, спрашивает:
— Ариша, ты к бабушке заходила?
— Да, — говорю. — Она воды попить просила.
— А прикасалась к ней?
— Она меня за руку брала…
Мать меня прижала к себе и давай плакать:
— Доченька ты моя, что же это за судьба у тебя несчастливая! Прости ты меня, дуру, это я перед тобой виновата!
Я ничего понять не могу. А через три дня вдруг приходит к нам сосед, поклонился мне и говорит:
— Помоги, Арина Петровна, кобыла у меня захромала…
Я и обмерла. Мне ведь всего девять лет было… Мать с отцом мои потупились, на меня не смотрят.
Делать нечего, пошла я к соседу. Как лошадь лечить, не знаю. Взяла ее больную ногу руками, глаза свои закрыла, и тут вдруг пришли мне на ум слова, каких я и не знала раньше… Перевязала я лошади ногу, и через неделю она уже вовсю бегала. Так и стала я мокошью. По лугу иду — мне каждая травинка шепчет, от какой она хвори. Умения во мне проснулись, о каких я раньше и не подозревала. Книги старинные читала, новые заклинания учила…
— А нас научишь? — Рики заерзал на месте.
— Не всякий к этим наукам способный, — со значением сказала Арина и посмотрела на Дизи.
9.
Весело насвистывая, за что получили от Арины нагоняй («Ишь, чего надумали — свистеть в доме! Да хуже приметы не бывает!»), Рики с Тики отправились во двор расписывать белой краской подсохшие горшки. Дизи остался помочь хозяйке убрать со стола посуду и сразу озабоченно заговорил:
— Бабушка, я хочу поговорить с тобой о Рики… — Арина медленно опустилась на стул. — Что о нем скажешь?
— Как? Вообще?
— Да. Когда ты на него смотришь, что приходит тебе на ум?
— Хороший парнишка, добрый, ласковый… Ну, не глуп, нет. Иногда очень даже сообразительный. Вертлявый, конечно. Обычный ребенок.
— А как у него со здоровьем, ты ведь понимаешь в этом толк?
— Ты говоришь о бороде?
— Да нет, я имею ввиду его общее состояние.
— После вчерашнего случая с овинником он так быстро идет на поправку, удивительно даже. На нем все, как на собаке, заживает…
— Рики болен.
— С чего ты взял?
— Он потерял память.
Арина оторопела.
— Ну, уж… Он так подробно рассказывает о себе, так интересно… И семья у них дружная, и собака есть, большая, лохматая… Вечерами они ходят встречать с работы отца, любят загорать в своем саду, где много цветов и поют красивые желтые птицы… Как же он их называл?… Вот забыла…
Дизи болезненно поморщился.
— У него нет матери. Она умерла давно, как только Рики родился. А отец… С отцом у него были плохие отношения.
У Арины перехватило дыхание. Бедный мальчик…
— Но как же…
— Он забыл о своей прошлой жизни, как иногда люди пытаются забыть о чем-то плохом. Он мечтал о дружной, счастливой семье, где все любят и понимают друг друга. И после болезни эти мечты превратились в его воспоминания. Он верит, что так все и было, и ждет, когда вернется домой.
— Но ему некуда возвращаться, так?
Дизи кивнул. Арина сейчас чувствовала то же, что и ее собеседник, — печаль и желание защитить, отогреть худенького одинокого мальчика с черными глазами.
— Хочешь меня о чем-то попросить?
— Полечишь его? Борода и память — что с этим можно сделать? Одно убрать, а другое вернуть.
— Борода у него начала расти одновременно с потерей памяти?
— Да, можно так сказать.
— От бороды, возможно, я его избавлю. Был у меня случай: женщина чуть не погибла при пожаре, и у нее начали расти волосы на лице. Я поила ее травами и вылечила. — Дизи повеселел. — А вот память… Вряд ли помогу. Понимаешь ли, это темная и запретная область в ведовстве. Только черные колдуны вмешиваются в человеческую память, как хотят, а нам это запрещено. Считается, что это знак судьбы, и все должно идти так, как идет. Видишь, как у бородатенького все получилось… А может, оно и к лучшему, что он забыл все плохое? Зачем ему опять узнавать, что он одинок? Сейчас у него есть друзья, может, встретится ему и та, которую он назовет своей матерью… Разве тебе так хочется снова увидеть его несчастным? Пусть будет всё, как есть, а?
Дизи в волнении прошелся по горнице и остановился у окна, отвернувшись от Арины.
— Представь, что ты сейчас тоже лишилась памяти, — сказал он, глядя на работающих во дворе мальчиков. — Ты не понимаешь, где ты находишься и что происходит вокруг. Ты не помнишь себя, своих мыслей, чувств, своего имени, своих родных. А самое главное — ты забыла, что тебе грозит опасность, и ты не готова встретить ее. — Дизи взглянул на растерявшуюся мокошь. — Так что бы ты выбрала: забыть все плохое в своей нелегкой жизни или помнить и принимать решения?
Он прав. Как он прав… Яйцо учит курицу. У Арины разболелась голова. Почему в жизни все сложно и запутанно? Почему не бывает так, чтобы все были счастливы?
— И еще… чтобы ты поняла, почему я хочу вернуть ему память… — добавил Дизи, глядя на нее печальными глазами. — Рики стал — как бы это объяснить? — совсем другим. Он утратил часть себя, своей личности. Я понятно выражаюсь?
Арина в ответ только вздохнула.
Дизи отправил Рики в дом, к Арине, а сам вкратце пересказал Тики свой разговор с мокошью. Не успели мальчики снова взяться за работу, как их черноглазый дружок вприпрыжку вернулся обратно. Судя по его блуждающему взгляду, он искал свою деревянную машину.
— Уже все? — удивленно спросил Дизи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Не могла Арина никак понять, кто у них за старшего — тот, востроглазый, который, казалось, видел ее насквозь — Дизи, что ли? — или тот, которого она окрестила Вторым. Дизи любому на помощь придет, но себе на уме парень, слова лишнего никогда не скажет, все больше слушает. Похоже, Второму все докладывает, свои мысли излагает. И еще одна странность мучила Арину: домового принесли в рюкзаке, не побоялись. Она деда пристроила у себя в подполье, а когда тот немного очухался после встречи с Дуем, рассказал ей, что Дизи с ним разговаривал. Никогда еще Арина не встречала человека, который мог бы, как она, разговаривать с домовыми. Диво…
А Второй тоже не прост, ох, как не прост! Как магнитом, тянуло Арину смотреть на него. То развеселится, шутит, смеется, то вмиг настроение у него испортится, будто вспомнит он о чем-то плохом, что отравляет ему жизнь. Тогда яркие зеленые глаза его сразу тускнеют, он начинает к друзьям придираться и указания раздает направо-налево… Дизи в ответ знай улыбается, а бородатенький принимается скакать и куролесить. Но на маленького Второй никогда не обижается. Да и разве можно на него злиться?
Полюбила Арина этого мальчонку. Он проще и понятнее, чем дружки его, и беседовать с ним одно удовольствие, все сам расскажет. Только шустрый больно. Того и гляди, в историю какую-нибудь вляпается. Характером очень на внука похож…
При мысли о внуке у Арины заныло под ложечкой. И возраст примерно одинаковый, лет семь ему, не больше… Тоненький, как былиночка, черноволосый и черноглазый, а улыбка белозубая и такая славная, открытая. Старшие его любят, это сразу заметно. Вон, давеча, когда с бородатеньким беда приключилась, как Второй на нее сердито смотрел… Арина как-то сразу оробела, хотя какая за ней вина? Ведь предупреждала — в овин не ходите!
Забавный очень этот мальчишечка. Поначалу побаивался ее, а потом оттаял, посмелее стал. Говорит:
— Бабуля, мне у тебя важное нужно спросить, наклонись… — И шепчет на ухо: — У ведьм всегда хвостики бывают, а у тебя есть?…
И не знала Арина, плакать ей или смеяться, покраснела да прикрикнула:
— Какая я тебе ведьма, дурачок! Запомни, я мокошь! Я добро людям делаю, а не зло.
Глазенки свои черные таращит только в ответ, улыбается смущенно. Эх, дитя малое… За что же бородой тебя наказали? Маленький, а скажет — и в точку попадет.
— Ты, — говорит, — бабуля, сидишь здесь, в своей деревне, как на необитаемом острове…
Да уж, вздохнула Арина, как на острове…
Пришли и молчат. Откуда и куда идут, зачем пришли, что им нужно — ничего неизвестно Арине. Вчера, после грозовой ночи, когда дети уже уснули, не утерпела она: певуче произнесла древние, только ей известные слова и заглянула в гадательный горшочек, намереваясь все узнать о своих необычных гостях.
Вода даже не колыхнулась. Став черной, как деготь, она только втягивала свет, а отдавать его не хотела — ни лучика не мелькнуло в неподвижном зеркале воды. Поначалу мокошь решила, что ошиблась — переставила или забыла слова, старость ведь не радость. Сосредоточилась и снова прошептала заклинания. Молчала вода.
Арина не знала, что и подумать. Иногда будущее человека было скрыто от нее пеленой, но уж прошлое она видела, как на ладони, ведь все, что происходит с людьми, отражается в Великой Книге Жизни. Никто не знает, где ее искать, и никогда не найдет, но посвященные могут научиться читать в ней. До сих пор у Арины это получалось.
… Свече осталось гореть совсем немного. Небо на востоке начинало светлеть, и в вышине одна за другой гасли последние утренние звезды.
Да, загадали ей дети загадку. Если сами не захотят о себе рассказать, ничего Арина не сможет про них узнать. Конечно, они не обычные какие-то дети… Но ведь все равно — дети, мальчики! Так как же Арина решится исполнить следующее предсказание — «… и отдашь ты им самое дорогое, что есть у тебя на свете, — чтобы спасли они, дети, не похожие на детей…»?!
Арина не замечала бегущих по лицу слез.
— Не отдам! Ни за что не отдам, нет… — исступленно твердила она, изо всех сил сопротивляясь своей жестокой судьбе.
Вдруг пахнуло в растворенное окно сладким ароматом уходящей летней ночи, и дрожащие мягкие тени от мерцающей свечи заметались по стене. Свеча всё не хотела догорать и слабо теплилась. Арина не спешила задуть ее и не отрываясь глядела на крохотный, умирающий огонек.
8.
Впервые в жизни Арина проспала. Подхватившись с лежанки, поспешно собрала на стол и пошла звать мальчиков завтракать. Во дворе никого не было. Около крыльца лежал ящик с игрушками, на завалинке сохли штук двадцать новых горшочков. Услышав голоса, Арина побрела к углу дома. Неожиданно ветер донес до нее обрывок фразы:
—… вы один сопротивляетесь очевидному…
Завернув за угол, Арина увидела, что Дизи и Второй сидят в тенечке на траве, а Рики катает взад-вперед игрушечную деревянную машину, когда-то сделанную ее покойным мужем. Мальчики поздоровались. Рики подбежал к Арине.
— Бабушка, я игрушки на чердаке нашел… Ты не будешь ругаться? Это чьи?
— Это моего внука… Играй, деточка… — Арина погладила Рики по голове. — Пойдемте чай пить.
… Рики дул на чай и с обидой выговаривал Арине за то, что ночью ничего не происходило. Мокошь, улыбаясь уголками рта, оправдывалась:
— Не виновата я, дружочек. Дуй, наверное, вас испугался…
— Наверное, — хмыкнул Тики, и видя удивление Арины, добавил: — Встречали мы его вчера, злодея твоего. Дизи его припечатал алмазом.
Арина побледнела и покачала головой.
— А я почему не видел? А я где был? — расстроился Рики.
— А маленький зайчишка со здоровенным медведем бился… — ответил Дизи словами из сказки.
Рики вспомнил вчерашнюю встречу с мохнатым, пропахшим дымом овинником, его, будто из железа сделанные, руки, злобные красные глаза и поежился.
— Везде опасности подстерегают… Шагу ступить некуда — уже кто-нибудь ждет за углом… — обиженно сказал он. — Бабушка, ты бы нас тоже научила колдовать, а? Как ты вообще, это, колдуньей стала?…
— Как стала? — Арина вздохнула. — Да все женщины в нашем роду мокшили, колдовали то есть. Знания свои перед смертью мокошь должна дочери передать или другой родственнице. Вот пришло время бабушке моей, Катерине, помирать. Лежит она, мучается, стонет — три дня помереть не могла, потому что мать моя отказалась ведовство на себя взять, сказала бабушке:
— Ты для себя не жила, все для других. Хочешь, чтобы и я это ярмо на себя надела? Ни за что!
Плакала мать, глядя, как бабушка мучается, но на своем твердо стояла, не подходила к ней даже, и мне запретила. На третий день отец соседей позвал, стали они крышу разбирать, чтобы бабушке страдания облегчить. Мать куда-то отвлеклась, а я встала в дверях и смотрю на бабушку. Так я ее любила! А она лежит и молча на меня смотрит. Потом говорит:
— Аринушка, принеси мне воды попить…
Я принесла, она мою руку взяла, а пальцы у нее, как огонь… и говорит… говорит тихо-тихо… После убежала я во двор, мать пришла, видит, что бабушка повеселела, — прикрикнула на нее:
— Что ты, мокошь, уже сотворить успела?
А та молчит и улыбается. И вскорости померла, крышу так и не разобрали. Подзывает меня к себе мама, спрашивает:
— Ариша, ты к бабушке заходила?
— Да, — говорю. — Она воды попить просила.
— А прикасалась к ней?
— Она меня за руку брала…
Мать меня прижала к себе и давай плакать:
— Доченька ты моя, что же это за судьба у тебя несчастливая! Прости ты меня, дуру, это я перед тобой виновата!
Я ничего понять не могу. А через три дня вдруг приходит к нам сосед, поклонился мне и говорит:
— Помоги, Арина Петровна, кобыла у меня захромала…
Я и обмерла. Мне ведь всего девять лет было… Мать с отцом мои потупились, на меня не смотрят.
Делать нечего, пошла я к соседу. Как лошадь лечить, не знаю. Взяла ее больную ногу руками, глаза свои закрыла, и тут вдруг пришли мне на ум слова, каких я и не знала раньше… Перевязала я лошади ногу, и через неделю она уже вовсю бегала. Так и стала я мокошью. По лугу иду — мне каждая травинка шепчет, от какой она хвори. Умения во мне проснулись, о каких я раньше и не подозревала. Книги старинные читала, новые заклинания учила…
— А нас научишь? — Рики заерзал на месте.
— Не всякий к этим наукам способный, — со значением сказала Арина и посмотрела на Дизи.
9.
Весело насвистывая, за что получили от Арины нагоняй («Ишь, чего надумали — свистеть в доме! Да хуже приметы не бывает!»), Рики с Тики отправились во двор расписывать белой краской подсохшие горшки. Дизи остался помочь хозяйке убрать со стола посуду и сразу озабоченно заговорил:
— Бабушка, я хочу поговорить с тобой о Рики… — Арина медленно опустилась на стул. — Что о нем скажешь?
— Как? Вообще?
— Да. Когда ты на него смотришь, что приходит тебе на ум?
— Хороший парнишка, добрый, ласковый… Ну, не глуп, нет. Иногда очень даже сообразительный. Вертлявый, конечно. Обычный ребенок.
— А как у него со здоровьем, ты ведь понимаешь в этом толк?
— Ты говоришь о бороде?
— Да нет, я имею ввиду его общее состояние.
— После вчерашнего случая с овинником он так быстро идет на поправку, удивительно даже. На нем все, как на собаке, заживает…
— Рики болен.
— С чего ты взял?
— Он потерял память.
Арина оторопела.
— Ну, уж… Он так подробно рассказывает о себе, так интересно… И семья у них дружная, и собака есть, большая, лохматая… Вечерами они ходят встречать с работы отца, любят загорать в своем саду, где много цветов и поют красивые желтые птицы… Как же он их называл?… Вот забыла…
Дизи болезненно поморщился.
— У него нет матери. Она умерла давно, как только Рики родился. А отец… С отцом у него были плохие отношения.
У Арины перехватило дыхание. Бедный мальчик…
— Но как же…
— Он забыл о своей прошлой жизни, как иногда люди пытаются забыть о чем-то плохом. Он мечтал о дружной, счастливой семье, где все любят и понимают друг друга. И после болезни эти мечты превратились в его воспоминания. Он верит, что так все и было, и ждет, когда вернется домой.
— Но ему некуда возвращаться, так?
Дизи кивнул. Арина сейчас чувствовала то же, что и ее собеседник, — печаль и желание защитить, отогреть худенького одинокого мальчика с черными глазами.
— Хочешь меня о чем-то попросить?
— Полечишь его? Борода и память — что с этим можно сделать? Одно убрать, а другое вернуть.
— Борода у него начала расти одновременно с потерей памяти?
— Да, можно так сказать.
— От бороды, возможно, я его избавлю. Был у меня случай: женщина чуть не погибла при пожаре, и у нее начали расти волосы на лице. Я поила ее травами и вылечила. — Дизи повеселел. — А вот память… Вряд ли помогу. Понимаешь ли, это темная и запретная область в ведовстве. Только черные колдуны вмешиваются в человеческую память, как хотят, а нам это запрещено. Считается, что это знак судьбы, и все должно идти так, как идет. Видишь, как у бородатенького все получилось… А может, оно и к лучшему, что он забыл все плохое? Зачем ему опять узнавать, что он одинок? Сейчас у него есть друзья, может, встретится ему и та, которую он назовет своей матерью… Разве тебе так хочется снова увидеть его несчастным? Пусть будет всё, как есть, а?
Дизи в волнении прошелся по горнице и остановился у окна, отвернувшись от Арины.
— Представь, что ты сейчас тоже лишилась памяти, — сказал он, глядя на работающих во дворе мальчиков. — Ты не понимаешь, где ты находишься и что происходит вокруг. Ты не помнишь себя, своих мыслей, чувств, своего имени, своих родных. А самое главное — ты забыла, что тебе грозит опасность, и ты не готова встретить ее. — Дизи взглянул на растерявшуюся мокошь. — Так что бы ты выбрала: забыть все плохое в своей нелегкой жизни или помнить и принимать решения?
Он прав. Как он прав… Яйцо учит курицу. У Арины разболелась голова. Почему в жизни все сложно и запутанно? Почему не бывает так, чтобы все были счастливы?
— И еще… чтобы ты поняла, почему я хочу вернуть ему память… — добавил Дизи, глядя на нее печальными глазами. — Рики стал — как бы это объяснить? — совсем другим. Он утратил часть себя, своей личности. Я понятно выражаюсь?
Арина в ответ только вздохнула.
Дизи отправил Рики в дом, к Арине, а сам вкратце пересказал Тики свой разговор с мокошью. Не успели мальчики снова взяться за работу, как их черноглазый дружок вприпрыжку вернулся обратно. Судя по его блуждающему взгляду, он искал свою деревянную машину.
— Уже все? — удивленно спросил Дизи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40