Заварзин, неопределенно улыбался чему-то, сидел со стаканом в руке и чуть кивал, как бы разговаривая с собой.
— Значит так, ребята, — вдруг проговорил он ясным голосом. — Завтра утром мы должны навсегда забыть и эту пьянку, и повод. Ясно? И пьянку, и повод. Ничего не было. Никаких трогательных воспоминаний. Все. Я пошел спать. Хотя на посошок еще можно бы, а, Михей?
— Даже нужно, — Подгайцев неловко сковырнул ножом пробку с горлышка бутылки. Но разлил уверенно, поровну. — Андрей, поставь пиво на место. Пусть на утро останется, а то не выживем. Саша, тебе слово.
— Ребята... Значит так... Мы будем живы и здоровы до тех пор, пока будем держаться друг за друга. Как только кто дрогнет, так сразу каюк. Поэтому предупреждаю... Если замечу, — он с пьяной пристальностью посмотрел на Андрея, пытаясь собрать его расползающийся образ, — если замечу, что кто-то дрогнул... Тому будет первый каюк. Это должен знать каждый. Чтоб потом не обижаться. Один вот дрогнул и что же... Не пережил ближайшей ночи. Не надо отрекаться, ребята. Нам уже нельзя... Самый чистый из нас и тот тянет, — он снова посмотрел на Андрея. — Если не на расстрел, то на десяток лет уж точно, а то и на полтора. Через пятнадцать лет, никто не возвращается. Поверьте мне... Я видел некоторых... Это другие люди... Они немного похожи на прежних, даже могут узнать своих прежних друзей, но это другие люди. Он говорил мне, Саша, ты меня узнаешь? Я же Ваня! Смотрю — это не Ваня. Он когда-то был Ваней... А сейчас он Ваней только притворяется. Слушайте меня... Все летят на бабах, на жадности и на водке. Ну, как мог Олег струхнуть перед этим недоделанным следователем! Как он мог выболтать...
— Он не струхнул, — сказал Подгайцев, не поднимая головы. — Он ошибся.
— В чем?!
— Не правильно оценил положение. Он решил, что если назовет шефа, то это сразу снимет все проблемы. А потом уже было поздно. Да и следователь сдуру вцепился в него, как в... Вот и все. Это не предательство.
Это оплошность. И мы поступили правильно. Потому что струсить и продать он мог позже. А так ушел чистым.
— Ну и черт с ним! — с неожиданной злостью сказал Заварзин. — Будем живы! — он залпом выпил полстакана водки, не глядя, взял что-то со стола и, сунув в рот, принялся жевать. — Все. Проехали. И отвяжись от нас, Олежка! Воздали мы тебе, выпили за твой упокой и отстань. У тебя там свои дела, у нас здесь свои... Все.
Жизнь продолжается.
Заварзин встал, качнувшись, но на ногах устоял, выровнялся и вышел в коридор. Там что-то громыхнуло, что-то упало, вразнобой тяжелые шаги и все стихло.
— Спекся командор, — проговорил Подгайцев, — Спать пошел. Пора и нам... Марафет наведем завтра. Я занимаю диван, а вы устраивайтесь, где хотите.
— Да у меня здесь целые хоромы, — хмыкнул Феклисов. — И у Вовчика тоже..; А ты, Андрей, где?
— В гараже матрац есть... Все нормально, — и он, пошатываясь, вышел из комнаты.
На крыльце Андрей остановился. Заварзин возился с сидениями в “мерседесе”, но у него ничего не получалось. Андрей подошел, нащупал рычаг и опустил спинку. Заварзин молча стоял рядом, раскачиваясь вместе с дверцей. Увидев, что постель готова, он вполз в машину с надрывным стоном перевернулся на спину. — Все, ребята... Отвалите. Я готов... Андрей отошел с колотящимся сердцем — в кармане его куртки позвякивали заварзинские ключи. Глянул в освещенное окно — Подгайцев разливал по стаканам пиво, Феклисов и Махнач сидели за столом. Вот они встрепенулись, видимо, Подгайцев что-то сказал, без охоты взяли стаканы, выпили. Махнач тут же упал головой на стол, Феклисов тоже почти спал, откинувшись на стуле. Андрей уже знал, что в таком состоянии они могли просидеть до утра — просыпаясь, снова впадая в забытье, расталкивая друг друга и опять засыпая. Поэтому решил вмешаться в события. Войдя в комнату, он, не говоря ни слова, взял Феклисова сзади под мышки и, не обращая внимания на его слабое сопротивление, поволок в конец коридора. Втащил на кровать, снял с него туфли, расстегнул пояс, чтобы ничего не мешало ему спать спокойно и долго. Вернувшись в комнату, то же самое проделал с Махначом. Этот и не пытался сопротивляться.
— Андрей... Ты настоящий друг... Я тебе верю... Тащи меня, я вся твоя...
— Договорились.
— Свинью тебе ребята подложили, но ты уж прости... Я тоже рисковал.
— А чем ты рисковал? — спросил Андрей, когда они были уже в коридоре.
— Как чем... Жизнью... Свободой... Мы оба замазаны.
— Почему оба?
— Ты стрелял, я вел...
— И патроны ты подменил, — пробормотал Андрей. — Ты патроны подменил, я знаю.
— Не, я дурной, я бы не догадался... И не сумел бы... Водить могу, а подменить, подсунуть, подложить... Не дано.
— А кто?
— О! — Махнач вдруг остановился, откинулся на крашеную стенку коридора и, раскачиваясь из стороны в сторону, погрозил Андрею пальцем. — Какой хитрый... Скажи ему, а потом самого с балкона тю-тю... И только свист в ушах и хруст костей, брызги крови в стороны...
— Ладно, пошли, — Андрей положил себе на плечо руку Махнача и двинулся с ним вдоль коридора. — Будто не знаю... Мне же сказали ребята.
— Что сказали? — внятно спросил Махнач, отстраняясь.
— Сказали, что ты... Пошли.
— Я?! — неосторожно откинувшись назад, Махнач ударился затылком о стенку, но даже не заметил этого. Взяв Андрея за рукав, он подтащил его к окну. Там, в ночной темноте, освещенный сильной лампой, мерцал перламутром “мерседес”. Не произнося ни слова, Махнач ткнул в него пальцем. — Понял?
— Саша? — переспросил Андрей.
— Я ничего не говорил... Думай, что хочешь, — несмотря на смертельную дозу водки, Махнач сохранял осторожность.
— Какая разница, — проговорил Андрей. — Дело сделано.
— Это точно, — Махнач с размаху рухнул на раскладушку. Пружины охнули от тяжести, раскладушка поехала к стене, а Андрей, скинул с ног Махнача туфли, расстегнул ремень, забросил соскользнувшую ногу на матрац и вышел.
В приемной Подгайцев сидел за столом один. Подперев щеку, он смотрел в окно. Не задерживаясь, Андрей вышел во двор и зная, что Михей наверняка видит его, заплетающимися шагами доковылял до гаража, нашел промасленный матрац, на который они ложились, забираясь под машину, и упал на него, положив под голову подвернувшийся ватник.
— Не заснуть бы сдуру, — пробормотал он, чувствуя, что действительно может уснуть — тоже выпил немало.
* * *
Андрей нащупал в кармане ключи — пока все складывалось, как хотелось. Появлялась возможность проникнуть, наконец, в логово Заварзина. В какой-то момент он почувствовал, что засыпает, но его разбудил осторожный шорох. Всмотревшись в темноту, он увидел крадущуюся фигуру Подгайцева, мелькнувшую напротив освещенного окна. Подойдя к машине, тот заглянул внутрь — видимо хотел убедиться, что Заварзин спит. Потом Андрей неожиданно услышал шаги совсем рядом — заскрипел сухой щебень. Шаги остановились над самой головой, он даже слышал сипловатое дыхание, на стене видел изломанную тень Подгайцева и, приоткрыв глаза, внимательно наблюдал за ним, готовый включить при первых же признаках опасности. Но все обошлось. Постояв с минуту, Подгайцев так же медленно двинулся дальше. Вот он пересек двор, приблизился к воротам, попытался закрыть. Ему долго не удавалось с ними совладеть — как только он подтянул одну половину ворот, из рук уходила вторая, а притягивая вторую, упускал первую. Андрей слышал, как Подгайцев вполголоса бормотал проклятия. Наконец, он ухватил обе половины ворот, свел их вместе, захлестнул петлей из ржавой цепи.
Продолжая материться, Подгайцев поднялся на крыльцо, сел на ступеньку и закурил. Некоторое время Андрей видел вспыхивающий огонек сигареты да мятую физиономию, возникающую в темноте. Вот сигаретка трассирующим огоньком отлетела в сторону. Но сообразив, что сделал оплошность, Подгайцев двинулся вслед за сигареткой и, найдя ее, принялся затаптывать. И лишь после этого ушел в дом.
Время тянулось бесконечно долго. Андрей ждал, когда погаснет свет в приемной и Подгайцев уляжется на свой диван. Он видел, как тот налил себе в стакан водки и выпил. Потом из этого же стакана выпил пива. Что-то взял со стола и, сунув в рот, жевал, стоя под лампой с закрытыми глазами и медленно раскачиваясь из стороны в сторону. Открыв глаза, Подгайцев оглянулся с недоумением, видимо, не понимая, где находится и что с ним. А сообразив, принялся шарить руками по стене, пытаясь найти выключатель. Только по этому Андрей понял, насколько тот пьян — Подгайцев попросту не видел ничего и лишь ощущал раздражающий свет. Наконец окно погасло.
Андрей не двигался. Он допускал хитрость Подгайцева — вдруг тот вздумает из темной приемной понаблюдать за освещенным двором? Прошло пять минут, десять. Впрочем, может быть, прошла всего минута, но Андрей больше не мог ждать. Он поднялся, прошел в глубь гаража — там была железная дверь, выходящая на пустырь. Покинув свое убежище, прислушался. Все было спокойно. Не колеблясь больше и не медля, перемахнул через забор и бросился бежать к стенам недостроенного завода. Света, наверно, услышала его издали — он неожиданно оказался в ее объятьях.
— Светка? Ты?
— Я уже думала — не придешь. Что у вас там происходит, чего вы всю ночь по двору бродите?
— Тихо... Я пьяный, как последняя сволочь... Но еще кое-что соображаю. Вести мотоцикл не смогу, садись за руль и покажи все, что умеешь.
— Куда?
— В город. Дуй, Светка, в город... Улица Вокзальная. Там покажу. Только это... без перехлестов... Чтобы нас не задержали.
— Пошли, — Света уверенно шагала в полной темноте, видимо, за время ожидания неплохо изучила пустырь. Вскоре Андрей увидел знакомый контур мотоцикла. На дорогу они вывели его вместе и метров двести катили, не включая мотора. — Хватит, — сказал Света. — Садись.
Мотор взревел от одного касания ее ноги, вспыхнула фара, и машина словно задавшись, рванула вперед по ночному шоссе. Холодный ветер бил Андрею в лицо, выдувая алкогольные пары.
— Не упадешь? — обернулась Света.
— Авось!
Город уже спал. Только редкие окна сумрачно мерцали голубоватым светом — хозяева смотрели телевизоры.
— Налево, — командовал Андрей. — А сейчас прямо... Прямо... Въезжай вон в те кусты и там жди. Вот так, — удовлетворенно проговорил он, когда холодные, пахнущие пылью листья, полоснули его по лицу. Мотоцикл остановился. Во дворе дома не было не души.
— Все, жди, Светка, и молись. Жди и молись, — повторил он. — У тебя в багажнике топорик был... Давай его сюда... И фонарь.
— Ты что, зарубить кого-то решил? — спросила она с опаской.
— Когда решусь, тебя впутывать не стану. Все. Пока.
Я должен вернуться через полчаса.
— А если не вернешься?
— Езжай домой.
— Бросить тебя здесь?
— Это будет лучше всего. Наши ребята, как я понял, — люди крутые. Твои рыжие кудри их не тронут.
— Как знать, — улыбнулась Света. — Дай я тебя обниму.
— Ой, Светка, до чего же ты красивая... Спасу нет!
То ли водка тому виной, то ли переживания последних дней притупили его восприятие, но Андрей, не таясь, быстро вошел в подъезд, поднялся на третий этаж и позвонил. Никто не отвечал. Он позвонил еще раз. И только после этого решился вставить ключ в дверь. Услышал, как сработал замок и стальная пластина ушла в сторону. Быстро вошел в темноту прихожей и захлопнул за собой дверь. Единственное, что он слышал, это бешеные удары собственного сердца.
Включив фонарь, Андрей обошел комнату, кухню — нет ли здесь кого. Квартира была пуста. И тогда, не теряя времени, взялся за обыск. Решил начать со спальни, тем более, что здесь мебели было немного. Диван, платяной шкаф, ящики трюмо. Он не старался не оставлять следов — пусть Заварзин почувствует беспокойство. Запертые на ключ ящики Андрей взламывал топориком, выбрасывая содержимое на пол. Подвернувшиеся три пачки сотенных в карман. Но не за этим он пришел, ему нужны были патроны. В коробках на шкафу оказалась обувь, какие-то бумаги, фотографии.
Следующей была большая комната, но и здесь патронов Андрей не нашел. Не оказалось их и на кухне, хотя он просмотрел все шкафы, красивые банки с индийским чаем, подарочные коробки с ложками, вилками, ножками.
Уже решив уходить, Андрей зашел в туалет. Здесь тоже был устроен шкаф. Раскрыв его, он насторожился.
Увидел несколько коробок. Заглянул в одну — вакса, щетки. Во второй — запасы зубной пасты, мыльного крема, какие-то флаконы. Все это он безжалостно сбрасывал на пол. В третьей коробке оказались вещи самые неожиданные. Шпингалет, краник от ванны, шариковая ручка, какие-то блестящие железки. И тут сердце его дрогнуло — среди металлического хлама он увидел два желтоватых, масляно блеснувших патрона. В луче фонарика, он рассмотрел у капсул еле заметную черточку, на которую можно было вообще не обратить внимания, если бы он не знал совершенно точно, что сам процарапал ее иглой. На втором патроне была точно такая же царапинка.
— Ну вот, Саша, — проговорил он. — С тобой все ясно.
Андрей уже сунул было патроны в карман, но спохватился и бросают их в общую кучу на полу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
— Значит так, ребята, — вдруг проговорил он ясным голосом. — Завтра утром мы должны навсегда забыть и эту пьянку, и повод. Ясно? И пьянку, и повод. Ничего не было. Никаких трогательных воспоминаний. Все. Я пошел спать. Хотя на посошок еще можно бы, а, Михей?
— Даже нужно, — Подгайцев неловко сковырнул ножом пробку с горлышка бутылки. Но разлил уверенно, поровну. — Андрей, поставь пиво на место. Пусть на утро останется, а то не выживем. Саша, тебе слово.
— Ребята... Значит так... Мы будем живы и здоровы до тех пор, пока будем держаться друг за друга. Как только кто дрогнет, так сразу каюк. Поэтому предупреждаю... Если замечу, — он с пьяной пристальностью посмотрел на Андрея, пытаясь собрать его расползающийся образ, — если замечу, что кто-то дрогнул... Тому будет первый каюк. Это должен знать каждый. Чтоб потом не обижаться. Один вот дрогнул и что же... Не пережил ближайшей ночи. Не надо отрекаться, ребята. Нам уже нельзя... Самый чистый из нас и тот тянет, — он снова посмотрел на Андрея. — Если не на расстрел, то на десяток лет уж точно, а то и на полтора. Через пятнадцать лет, никто не возвращается. Поверьте мне... Я видел некоторых... Это другие люди... Они немного похожи на прежних, даже могут узнать своих прежних друзей, но это другие люди. Он говорил мне, Саша, ты меня узнаешь? Я же Ваня! Смотрю — это не Ваня. Он когда-то был Ваней... А сейчас он Ваней только притворяется. Слушайте меня... Все летят на бабах, на жадности и на водке. Ну, как мог Олег струхнуть перед этим недоделанным следователем! Как он мог выболтать...
— Он не струхнул, — сказал Подгайцев, не поднимая головы. — Он ошибся.
— В чем?!
— Не правильно оценил положение. Он решил, что если назовет шефа, то это сразу снимет все проблемы. А потом уже было поздно. Да и следователь сдуру вцепился в него, как в... Вот и все. Это не предательство.
Это оплошность. И мы поступили правильно. Потому что струсить и продать он мог позже. А так ушел чистым.
— Ну и черт с ним! — с неожиданной злостью сказал Заварзин. — Будем живы! — он залпом выпил полстакана водки, не глядя, взял что-то со стола и, сунув в рот, принялся жевать. — Все. Проехали. И отвяжись от нас, Олежка! Воздали мы тебе, выпили за твой упокой и отстань. У тебя там свои дела, у нас здесь свои... Все.
Жизнь продолжается.
Заварзин встал, качнувшись, но на ногах устоял, выровнялся и вышел в коридор. Там что-то громыхнуло, что-то упало, вразнобой тяжелые шаги и все стихло.
— Спекся командор, — проговорил Подгайцев, — Спать пошел. Пора и нам... Марафет наведем завтра. Я занимаю диван, а вы устраивайтесь, где хотите.
— Да у меня здесь целые хоромы, — хмыкнул Феклисов. — И у Вовчика тоже..; А ты, Андрей, где?
— В гараже матрац есть... Все нормально, — и он, пошатываясь, вышел из комнаты.
На крыльце Андрей остановился. Заварзин возился с сидениями в “мерседесе”, но у него ничего не получалось. Андрей подошел, нащупал рычаг и опустил спинку. Заварзин молча стоял рядом, раскачиваясь вместе с дверцей. Увидев, что постель готова, он вполз в машину с надрывным стоном перевернулся на спину. — Все, ребята... Отвалите. Я готов... Андрей отошел с колотящимся сердцем — в кармане его куртки позвякивали заварзинские ключи. Глянул в освещенное окно — Подгайцев разливал по стаканам пиво, Феклисов и Махнач сидели за столом. Вот они встрепенулись, видимо, Подгайцев что-то сказал, без охоты взяли стаканы, выпили. Махнач тут же упал головой на стол, Феклисов тоже почти спал, откинувшись на стуле. Андрей уже знал, что в таком состоянии они могли просидеть до утра — просыпаясь, снова впадая в забытье, расталкивая друг друга и опять засыпая. Поэтому решил вмешаться в события. Войдя в комнату, он, не говоря ни слова, взял Феклисова сзади под мышки и, не обращая внимания на его слабое сопротивление, поволок в конец коридора. Втащил на кровать, снял с него туфли, расстегнул пояс, чтобы ничего не мешало ему спать спокойно и долго. Вернувшись в комнату, то же самое проделал с Махначом. Этот и не пытался сопротивляться.
— Андрей... Ты настоящий друг... Я тебе верю... Тащи меня, я вся твоя...
— Договорились.
— Свинью тебе ребята подложили, но ты уж прости... Я тоже рисковал.
— А чем ты рисковал? — спросил Андрей, когда они были уже в коридоре.
— Как чем... Жизнью... Свободой... Мы оба замазаны.
— Почему оба?
— Ты стрелял, я вел...
— И патроны ты подменил, — пробормотал Андрей. — Ты патроны подменил, я знаю.
— Не, я дурной, я бы не догадался... И не сумел бы... Водить могу, а подменить, подсунуть, подложить... Не дано.
— А кто?
— О! — Махнач вдруг остановился, откинулся на крашеную стенку коридора и, раскачиваясь из стороны в сторону, погрозил Андрею пальцем. — Какой хитрый... Скажи ему, а потом самого с балкона тю-тю... И только свист в ушах и хруст костей, брызги крови в стороны...
— Ладно, пошли, — Андрей положил себе на плечо руку Махнача и двинулся с ним вдоль коридора. — Будто не знаю... Мне же сказали ребята.
— Что сказали? — внятно спросил Махнач, отстраняясь.
— Сказали, что ты... Пошли.
— Я?! — неосторожно откинувшись назад, Махнач ударился затылком о стенку, но даже не заметил этого. Взяв Андрея за рукав, он подтащил его к окну. Там, в ночной темноте, освещенный сильной лампой, мерцал перламутром “мерседес”. Не произнося ни слова, Махнач ткнул в него пальцем. — Понял?
— Саша? — переспросил Андрей.
— Я ничего не говорил... Думай, что хочешь, — несмотря на смертельную дозу водки, Махнач сохранял осторожность.
— Какая разница, — проговорил Андрей. — Дело сделано.
— Это точно, — Махнач с размаху рухнул на раскладушку. Пружины охнули от тяжести, раскладушка поехала к стене, а Андрей, скинул с ног Махнача туфли, расстегнул ремень, забросил соскользнувшую ногу на матрац и вышел.
В приемной Подгайцев сидел за столом один. Подперев щеку, он смотрел в окно. Не задерживаясь, Андрей вышел во двор и зная, что Михей наверняка видит его, заплетающимися шагами доковылял до гаража, нашел промасленный матрац, на который они ложились, забираясь под машину, и упал на него, положив под голову подвернувшийся ватник.
— Не заснуть бы сдуру, — пробормотал он, чувствуя, что действительно может уснуть — тоже выпил немало.
* * *
Андрей нащупал в кармане ключи — пока все складывалось, как хотелось. Появлялась возможность проникнуть, наконец, в логово Заварзина. В какой-то момент он почувствовал, что засыпает, но его разбудил осторожный шорох. Всмотревшись в темноту, он увидел крадущуюся фигуру Подгайцева, мелькнувшую напротив освещенного окна. Подойдя к машине, тот заглянул внутрь — видимо хотел убедиться, что Заварзин спит. Потом Андрей неожиданно услышал шаги совсем рядом — заскрипел сухой щебень. Шаги остановились над самой головой, он даже слышал сипловатое дыхание, на стене видел изломанную тень Подгайцева и, приоткрыв глаза, внимательно наблюдал за ним, готовый включить при первых же признаках опасности. Но все обошлось. Постояв с минуту, Подгайцев так же медленно двинулся дальше. Вот он пересек двор, приблизился к воротам, попытался закрыть. Ему долго не удавалось с ними совладеть — как только он подтянул одну половину ворот, из рук уходила вторая, а притягивая вторую, упускал первую. Андрей слышал, как Подгайцев вполголоса бормотал проклятия. Наконец, он ухватил обе половины ворот, свел их вместе, захлестнул петлей из ржавой цепи.
Продолжая материться, Подгайцев поднялся на крыльцо, сел на ступеньку и закурил. Некоторое время Андрей видел вспыхивающий огонек сигареты да мятую физиономию, возникающую в темноте. Вот сигаретка трассирующим огоньком отлетела в сторону. Но сообразив, что сделал оплошность, Подгайцев двинулся вслед за сигареткой и, найдя ее, принялся затаптывать. И лишь после этого ушел в дом.
Время тянулось бесконечно долго. Андрей ждал, когда погаснет свет в приемной и Подгайцев уляжется на свой диван. Он видел, как тот налил себе в стакан водки и выпил. Потом из этого же стакана выпил пива. Что-то взял со стола и, сунув в рот, жевал, стоя под лампой с закрытыми глазами и медленно раскачиваясь из стороны в сторону. Открыв глаза, Подгайцев оглянулся с недоумением, видимо, не понимая, где находится и что с ним. А сообразив, принялся шарить руками по стене, пытаясь найти выключатель. Только по этому Андрей понял, насколько тот пьян — Подгайцев попросту не видел ничего и лишь ощущал раздражающий свет. Наконец окно погасло.
Андрей не двигался. Он допускал хитрость Подгайцева — вдруг тот вздумает из темной приемной понаблюдать за освещенным двором? Прошло пять минут, десять. Впрочем, может быть, прошла всего минута, но Андрей больше не мог ждать. Он поднялся, прошел в глубь гаража — там была железная дверь, выходящая на пустырь. Покинув свое убежище, прислушался. Все было спокойно. Не колеблясь больше и не медля, перемахнул через забор и бросился бежать к стенам недостроенного завода. Света, наверно, услышала его издали — он неожиданно оказался в ее объятьях.
— Светка? Ты?
— Я уже думала — не придешь. Что у вас там происходит, чего вы всю ночь по двору бродите?
— Тихо... Я пьяный, как последняя сволочь... Но еще кое-что соображаю. Вести мотоцикл не смогу, садись за руль и покажи все, что умеешь.
— Куда?
— В город. Дуй, Светка, в город... Улица Вокзальная. Там покажу. Только это... без перехлестов... Чтобы нас не задержали.
— Пошли, — Света уверенно шагала в полной темноте, видимо, за время ожидания неплохо изучила пустырь. Вскоре Андрей увидел знакомый контур мотоцикла. На дорогу они вывели его вместе и метров двести катили, не включая мотора. — Хватит, — сказал Света. — Садись.
Мотор взревел от одного касания ее ноги, вспыхнула фара, и машина словно задавшись, рванула вперед по ночному шоссе. Холодный ветер бил Андрею в лицо, выдувая алкогольные пары.
— Не упадешь? — обернулась Света.
— Авось!
Город уже спал. Только редкие окна сумрачно мерцали голубоватым светом — хозяева смотрели телевизоры.
— Налево, — командовал Андрей. — А сейчас прямо... Прямо... Въезжай вон в те кусты и там жди. Вот так, — удовлетворенно проговорил он, когда холодные, пахнущие пылью листья, полоснули его по лицу. Мотоцикл остановился. Во дворе дома не было не души.
— Все, жди, Светка, и молись. Жди и молись, — повторил он. — У тебя в багажнике топорик был... Давай его сюда... И фонарь.
— Ты что, зарубить кого-то решил? — спросила она с опаской.
— Когда решусь, тебя впутывать не стану. Все. Пока.
Я должен вернуться через полчаса.
— А если не вернешься?
— Езжай домой.
— Бросить тебя здесь?
— Это будет лучше всего. Наши ребята, как я понял, — люди крутые. Твои рыжие кудри их не тронут.
— Как знать, — улыбнулась Света. — Дай я тебя обниму.
— Ой, Светка, до чего же ты красивая... Спасу нет!
То ли водка тому виной, то ли переживания последних дней притупили его восприятие, но Андрей, не таясь, быстро вошел в подъезд, поднялся на третий этаж и позвонил. Никто не отвечал. Он позвонил еще раз. И только после этого решился вставить ключ в дверь. Услышал, как сработал замок и стальная пластина ушла в сторону. Быстро вошел в темноту прихожей и захлопнул за собой дверь. Единственное, что он слышал, это бешеные удары собственного сердца.
Включив фонарь, Андрей обошел комнату, кухню — нет ли здесь кого. Квартира была пуста. И тогда, не теряя времени, взялся за обыск. Решил начать со спальни, тем более, что здесь мебели было немного. Диван, платяной шкаф, ящики трюмо. Он не старался не оставлять следов — пусть Заварзин почувствует беспокойство. Запертые на ключ ящики Андрей взламывал топориком, выбрасывая содержимое на пол. Подвернувшиеся три пачки сотенных в карман. Но не за этим он пришел, ему нужны были патроны. В коробках на шкафу оказалась обувь, какие-то бумаги, фотографии.
Следующей была большая комната, но и здесь патронов Андрей не нашел. Не оказалось их и на кухне, хотя он просмотрел все шкафы, красивые банки с индийским чаем, подарочные коробки с ложками, вилками, ножками.
Уже решив уходить, Андрей зашел в туалет. Здесь тоже был устроен шкаф. Раскрыв его, он насторожился.
Увидел несколько коробок. Заглянул в одну — вакса, щетки. Во второй — запасы зубной пасты, мыльного крема, какие-то флаконы. Все это он безжалостно сбрасывал на пол. В третьей коробке оказались вещи самые неожиданные. Шпингалет, краник от ванны, шариковая ручка, какие-то блестящие железки. И тут сердце его дрогнуло — среди металлического хлама он увидел два желтоватых, масляно блеснувших патрона. В луче фонарика, он рассмотрел у капсул еле заметную черточку, на которую можно было вообще не обратить внимания, если бы он не знал совершенно точно, что сам процарапал ее иглой. На втором патроне была точно такая же царапинка.
— Ну вот, Саша, — проговорил он. — С тобой все ясно.
Андрей уже сунул было патроны в карман, но спохватился и бросают их в общую кучу на полу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62