А черные, само собой, про переворот».
– А ты бы взял пару друзей, прилетел в соседнюю страну. Там бы еще людишек набрал, прикупил оружия. И дружненько бы так через границу поперли. Отомстить за папу, а?
– Не понял? – Негр на секунду прервал пляску святого Витта и уставился на Максимова. На какое-то мгновение в этом расслабленном человеке проглянул зверь: опасное и красивое животное, ничего не прощающее и умеющее ждать.
Зелено-золотистые глаза стали неподвижными, как у леопарда, собравшегося для прыжка.
– Все-то ты, брат, понял. – Максимов мысленно попробовал на вкус идею рейда в спящую в полуденном зное столицу неизвестной ему африканской страны.
Вкус был знакомый, острый: вкус сукровицы на губах, соленых ручейков по щекам, смывающих горячую пыль. Он даже зажмурился, так явственно почувствовал это.
Жизнь, к которой он привык, была там, далеко, где неизвестные ему люди изрешетили из автоматов неизвестного выпускника бронетанковой академии.
– Не... Это, как это... Невозможно, товарищ. – Негр отчаянно завертел головой, будто ему за шиворот залетела оса.
– Конечно. Для этого надо быть... – Максимов добавил слово на суахили.
Негр удивленно заморгал красными от перепоя глазами.
– Воином? – переспросил он. Теперь он не играл, сник и сразу стал настоящим: грязным, опустившимся трусом, не имеющим сил ни жить, ни умереть. – Папа был воином. Но его убили. А я – нет. Не могу...
– Жаль, такой повод пропал. – Максимов отхлебнул из банки и снова стал обычным горожанином, наслаждающимся пивом в удушливую жару. – За папу сам бог велел посчитаться.
В жертве этнических конфликтов все-таки взыграла племенная гордость. Он бросил прощальный взгляд на зеленую банку в руках Максимова и отвернулся.
– Эй, Мандела, пивка хочешь? – позвали его из развеселившейся от пущенной по кругу бутыли водки группки студентов. И он радостно затрусил к ним, как отощавшая собака, поманенная куском колбасы.
«Вот срань! – Максимов одним глотком допил пиво и раздавил жалобно пискнувшую банку. – Совсем разбаловались, черти черные. Без визы Международного отдела ЦК <Отдел, ведавший работой с „братскими компартиями“. Являясь преемником распущенного в 1943 году Коминтерна, Международный отдел проводил активную политику на расширение коммунистической экспансии. На базе Института общественных наук Международный отдел ЦК готовил „партийные и государственные кадры для развивающихся стран“. В программу обучения студентов, кроме теории марксизма-ленинизма, входили и, так сказать, практические аспекты данного учения – основы конспирации, разведывательная и диверсионно-террористическая подготовка и т. п.> даже врагов своих пристрелить не могут. Одно хорошо, – подумал он, раскуривая сигарету. – Это мой единственный контакт за последние два дня. Если пасут, мозги набекрень у оперов встанут! Максимов – нелегальный агент разведки Мозамбика... А вот и „Эльза“!»
Предстояло разыграть самый сложный вариант контакта. Максимов был уверен, что все время его усиленно пасли. Сейчас открытой провокацией предстояло выяснить, кто «навесил хвост». Это напоминало исполнение «домашней заготовки» хорошо сыгранной командой. Противник к ней был абсолютно не готов, а Максимов и люди Ордена заранее до мелочей знали каждый свой шаг.
Из перехода выпорхнула красивая девушка, на секунду приковав к себе похотливое внимание всего мужского населения пятачка. Интерес молодых тут же угас, когда она подошла и чмокнула в щеку высокого представительного мужика. Он уже минут десять маячил с букетом нежно-розовых орхидей. Парой они были красивой. Даже видимая разница лет в двадцать не могла быть поставлена в вину ни девушке, ни мужику. По-хозяйски обняв ее за плечи, он повел девушку к припаркованной на обочине серой служебной «Волге».
Даже у Максимова кольнуло под сердцем, когда мужик одним движением поднял девушку на руки и перенес ее через ограждение. Плащ распахнулся, и всему озабоченному люду предстали точеные ножки во всей своей красе и длине.
Присевший рядом с Максимовым мужичонка крякнул, чуть не захлебнувшись «Жигулевским», и выдавил «м-да», в котором было все: и заранее приготовленная эпитафия благоверной супруге-стерве, и извечная мужская тоска по женскому совершенству.
Максимов проводил взглядом отъехавшую «Волгу» и пошел покупать еще одну банку пива.
Ровно через десять минут он подошел к невзрачному, заезженному до предела «жигуленку», припаркованному крайним в ряду. Водитель, по виду из обнищавших ИТР, высунулся из окна и спросил:
– Куда, командир?
– Прямо. На Речной вокзал.
– Двадцать пять, идет?
«Хоть тридцать четыре. Лишь бы в сумме получалась семерка», – подумал Максимов и перепрыгнул через ограждение. На водителе была желтая куртка, в номере машины были две семерки. Судя по всему, контакт «чистый».
Они выждали, когда от светофора пойдет поток, резко вырулили, оказавшись первыми. Машину «наружки», если таковая была, должно было неминуемо прижать к обочине.
Водитель до отказа вдавил педаль, у «жигуленка» под ветхим капотом скрывался форсированный движок. Свободной рукой он покрутил настройку приемника. Из динамика в салон ворвался треск эфира и встревоженные голоса:
– "Первый", «сороковому» ответь! Объект уходит. Бежевая «единичка», МОУ 47-72.
– Принял. «Двенадцать», «первому»! Давай за ним!
– По воздуху, что ли? Нас прижало!
– Уходи вправо и – наперехват!
– По Усиевича одностороннее движение...
– Так... «Двенадцатый» – обходными – за ним. «Третий» – берет под контроль Волоколамское шоссе. «Сороковому» – быть в готовности выдвинуться по первому сигналу. Конец связи!
Максимов кивнул на серийный приемник, внутри которого спрятали широкополосную УВК-станцию.
– Будем отрываться?
– Нет. – Водитель ловко «качал маятник», не сбавляя скорости, ныряя в освобождающиеся просветы между машинами. – У высотки Гидропроекта я приторможу.
Выпрыгивай и ныряй в подземный переход. Дом справа, подворотня. Зеленый санитраный УАЗ. Задние двери открыты. Постучишь три раза водителю. Он знает, куда ехать. Все, приготовься. Пошел!
* * *
В комнате были только два кресла и разделявший их низкий столик. Окон не было, пахло свежевымытыми полами и слегка – разогретым за день бетоном.
Максимов был готов дать руку на отсечение, что машина с закрашенными стеклами привезла его на военный объект.
– У нас не больше часа, – сказал, садясь в кресло напротив, мужчина, встречавший девушку «у Кулака».
Максимов отметил, что уверенность в себе у человека не показная, по всему было видно, что привык отдавать приказы и добиваться их выполнения. Особенно понравились глаза: у этого человека они были голубые с проледью, цвета январского неба солнечным днем.
Максимов положил на стол кулак с отведенным в сторону большим пальцем. Это был знак Странника – человека, работающего в одиночку. Сидевший напротив чуть помедлил и положил рядом открытую ладонь правой руки. На языке Ордена это означало, что он руководит группой из пяти человек.
– Есть вопросы? – Человек убрал руку. – Мне было приказано обеспечить твое прикрытие. Пришлось пойти на открытую провокацию, иначе бы они не раскрылись.
Ты живешь в квартире, снятой через подставных лиц детективным агентством «Слово и Дело». В доме напротив оборудован их пост наблюдения. Это все, что удалось узнать за эти дни. А сегодня они запаниковали.
Как ты понял, мы прослушивали их разговоры. Старший в конце концов задействовал гаишников. Наши надежды, что это самодеятельность очередного детективного агентства, не оправдались. Очевидно, тебя «пасла» государственная служба. Да, пока не забыл, – он протянул Максимову листок из блокнота, – здесь адрес, телефон и имя одной барышни. Живет в том же доме, где тебя подобрал УАЗ.
Вдвоем с ней сообразите, где и как вы познакомились. По легенде ты сейчас у нее.
– Где и остался до утра, – сказал Максимов, поджигая листок над пепельницей. По тому, как искренне улыбнулся сидевший напротив, понял, что ничто человеческое ему не чуждо. Таких Максимов любил.
– Ну так уж наглеть не надо, а то «топтуны» всю Москву на уши поставят!
– До восьми вечера потерпят. – Максимов вытер запачканные пеплом пальцы. – Перенервничают и легче поверят в легенду. Что мне делать дальше?
– Есть два варианта. Сказать спасибо тем, кто вытащил тебя с Балкан, и уйти, не попрощавшись. Второй вариант – остаться в деле и выяснить, кто и для чего пригласил в Москву боевика твоего уровня. Решать тебе, Олаф. Так сказал Норд.
Максимов незаметно скользнул взглядом по сидевшему напротив. Псевдоним Странника мог назвать лишь тот, в чье временное распоряжение поступал Странник.
А о существовании Норда знал очень узкий круг лиц. Первое впечатление оказалось правильным. Сейчас Максимов понял, что стояло за секундной паузой перед тем, как этот человек показал знак руководителя «пятерки». Его ранг в Ордене был значительно выше, чем он показал условным жестом.
– Для мелкой уголовщины меня не стали бы приглашать, так? Отход заставили залегендировать «под ноль». По неофициальным источникам – я подорвался на мине.
С другой стороны, если «наружка» не есть дежурная проверка, то заказчик страхуется, отрезая мне пути к отступлению. Данных никаких, но предчувствую серьезную операцию.
– То-то и оно. – Собеседник провел ладонью по черным, с серебристыми нитями волосам.
«А руки набитые, – отметил Максимов, скользнув взглядом по белым пятнышкам костяшек на тонких кистях собеседника. – Кирпич, может, и не перешибет, но ударить больно сможет».
– Прежде чем ты ответишь, должен сказать, что никто не планировал задействовать тебя в операциях. После Сербии тебе надо отдохнуть и хотя бы месяца два «отлежаться на грунте». Никаких претензий в случае отказа. Решай сам.
Максимов усмехнулся, вспомнив чернокожего бомжа, и сразу же ощутил на губах острокровяной привкус опасности. Пьяненькому Манделе жизнь наверняка не раз давала шанс стать другим, а он им не воспользовался.
Максимов давно свыкся с тем, что по отношению к большинству живущих он является чужаком, иноверцем и инородцем. Он был другим и хотел так им оставаться до конца. Он искренне верил, что Тот, кто посылает нас в эту жизнь, возлагает определенные надежды. Мы уповаем на помощь от Него, а, может быть, Он ждет помощи от нас. Дойти до этой мысли нелегко, но еще труднее – жить с нею.
Потому что жизнь превращается в миссию, задание, сути которого ты никогда не постигнешь. И Тот, кто ждет от тебя действия, раз за разом проверяет на слом, подбрасывая благовидные предлоги выхода из игры. Стоит лишь раз купиться на «никаких претензий в случае отказа», и Он отвернется от тебя навсегда.
– Операцией руководите вы? – спросил Максимов.
– Это важно?
– Это всегда важно.
Сидевший напротив секунду подумал и коротко ответил:
– Я.
Он положил узкую ладонь на стол, мизинец и безымянный палец были сжаты, остальные расставлены так, что образовали рунический знак «анзус» – «посланник». Для посвященного в тайный язык жестов Ордена этот знак означал, что показавший его выполняет задание руководителя Ордена и от его имени имеет право требовать безоговорочного подчинения.
Максимов посмотрел на Посланника, представив, как бы выглядел этот человек после двухнедельного рейда в горах. Чутье подсказало – нормально бы выглядел, как и полагается осатаневшему от усталости мужику, не хуже.
– Я остаюсь в деле, – кивнул Максимов.
– Хорошо подумал?
– Да.
– Взвесь свои силы, Олаф. Сейчас, прямо отсюда, я могу тебя эвакуировать и надежно спрятать от чужих глаз. Завтра такой возможности уже не будет. – Его голос был начисто лишен эмоций, он не пытался воздействовать на Максимова, лишь бесстрастно перечислял аргументы для возможного отказа. – Итак?
– Да.
– Решение принято. – Посланник достал сигареты, закурил.
Максимов повел плечами, сбрасывая напряжение.
– Я работаю в составе группы? – спросил он.
– Нет. Ты, Олаф, Странник, и в таком качестве ты мне больше подходишь. Что задумали те, кто тебя нанял, мы не знаем. Фактически, мы бросаем тебя в пекло, чтобы это выяснить.
– Похоже на разведку боем.
– Для тебя это будет бой одного против всех. Ни надежной связи, ни эвакуации на случай провала, я, сам понимаешь, гарантировать не могу. – Он аккуратно затушил сигарету в пепельнице. – Риск запредельный. Единственная гарантия успеха – это ты сам. Именно поэтому мне был нужен Странник твоего уровня. – Посланник долгим холодным взглядом осмотрел Максимова с ног до головы. – Надеюсь, ты не переоценил свои силы, а я не ошибся в тебе. Сейчас пройдешь в соседнюю комнату. Пробудешь там столько, сколько сможешь. После этого проработаем детали. – Он кивнул, давая понять, что разговор окончен.
* * *
В этой-маленькой комнате стены были задрапированы черной тканью. Никакой мебели. Максимов сел на черный мягкий ковер, поджав под себя ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
– А ты бы взял пару друзей, прилетел в соседнюю страну. Там бы еще людишек набрал, прикупил оружия. И дружненько бы так через границу поперли. Отомстить за папу, а?
– Не понял? – Негр на секунду прервал пляску святого Витта и уставился на Максимова. На какое-то мгновение в этом расслабленном человеке проглянул зверь: опасное и красивое животное, ничего не прощающее и умеющее ждать.
Зелено-золотистые глаза стали неподвижными, как у леопарда, собравшегося для прыжка.
– Все-то ты, брат, понял. – Максимов мысленно попробовал на вкус идею рейда в спящую в полуденном зное столицу неизвестной ему африканской страны.
Вкус был знакомый, острый: вкус сукровицы на губах, соленых ручейков по щекам, смывающих горячую пыль. Он даже зажмурился, так явственно почувствовал это.
Жизнь, к которой он привык, была там, далеко, где неизвестные ему люди изрешетили из автоматов неизвестного выпускника бронетанковой академии.
– Не... Это, как это... Невозможно, товарищ. – Негр отчаянно завертел головой, будто ему за шиворот залетела оса.
– Конечно. Для этого надо быть... – Максимов добавил слово на суахили.
Негр удивленно заморгал красными от перепоя глазами.
– Воином? – переспросил он. Теперь он не играл, сник и сразу стал настоящим: грязным, опустившимся трусом, не имеющим сил ни жить, ни умереть. – Папа был воином. Но его убили. А я – нет. Не могу...
– Жаль, такой повод пропал. – Максимов отхлебнул из банки и снова стал обычным горожанином, наслаждающимся пивом в удушливую жару. – За папу сам бог велел посчитаться.
В жертве этнических конфликтов все-таки взыграла племенная гордость. Он бросил прощальный взгляд на зеленую банку в руках Максимова и отвернулся.
– Эй, Мандела, пивка хочешь? – позвали его из развеселившейся от пущенной по кругу бутыли водки группки студентов. И он радостно затрусил к ним, как отощавшая собака, поманенная куском колбасы.
«Вот срань! – Максимов одним глотком допил пиво и раздавил жалобно пискнувшую банку. – Совсем разбаловались, черти черные. Без визы Международного отдела ЦК <Отдел, ведавший работой с „братскими компартиями“. Являясь преемником распущенного в 1943 году Коминтерна, Международный отдел проводил активную политику на расширение коммунистической экспансии. На базе Института общественных наук Международный отдел ЦК готовил „партийные и государственные кадры для развивающихся стран“. В программу обучения студентов, кроме теории марксизма-ленинизма, входили и, так сказать, практические аспекты данного учения – основы конспирации, разведывательная и диверсионно-террористическая подготовка и т. п.> даже врагов своих пристрелить не могут. Одно хорошо, – подумал он, раскуривая сигарету. – Это мой единственный контакт за последние два дня. Если пасут, мозги набекрень у оперов встанут! Максимов – нелегальный агент разведки Мозамбика... А вот и „Эльза“!»
Предстояло разыграть самый сложный вариант контакта. Максимов был уверен, что все время его усиленно пасли. Сейчас открытой провокацией предстояло выяснить, кто «навесил хвост». Это напоминало исполнение «домашней заготовки» хорошо сыгранной командой. Противник к ней был абсолютно не готов, а Максимов и люди Ордена заранее до мелочей знали каждый свой шаг.
Из перехода выпорхнула красивая девушка, на секунду приковав к себе похотливое внимание всего мужского населения пятачка. Интерес молодых тут же угас, когда она подошла и чмокнула в щеку высокого представительного мужика. Он уже минут десять маячил с букетом нежно-розовых орхидей. Парой они были красивой. Даже видимая разница лет в двадцать не могла быть поставлена в вину ни девушке, ни мужику. По-хозяйски обняв ее за плечи, он повел девушку к припаркованной на обочине серой служебной «Волге».
Даже у Максимова кольнуло под сердцем, когда мужик одним движением поднял девушку на руки и перенес ее через ограждение. Плащ распахнулся, и всему озабоченному люду предстали точеные ножки во всей своей красе и длине.
Присевший рядом с Максимовым мужичонка крякнул, чуть не захлебнувшись «Жигулевским», и выдавил «м-да», в котором было все: и заранее приготовленная эпитафия благоверной супруге-стерве, и извечная мужская тоска по женскому совершенству.
Максимов проводил взглядом отъехавшую «Волгу» и пошел покупать еще одну банку пива.
Ровно через десять минут он подошел к невзрачному, заезженному до предела «жигуленку», припаркованному крайним в ряду. Водитель, по виду из обнищавших ИТР, высунулся из окна и спросил:
– Куда, командир?
– Прямо. На Речной вокзал.
– Двадцать пять, идет?
«Хоть тридцать четыре. Лишь бы в сумме получалась семерка», – подумал Максимов и перепрыгнул через ограждение. На водителе была желтая куртка, в номере машины были две семерки. Судя по всему, контакт «чистый».
Они выждали, когда от светофора пойдет поток, резко вырулили, оказавшись первыми. Машину «наружки», если таковая была, должно было неминуемо прижать к обочине.
Водитель до отказа вдавил педаль, у «жигуленка» под ветхим капотом скрывался форсированный движок. Свободной рукой он покрутил настройку приемника. Из динамика в салон ворвался треск эфира и встревоженные голоса:
– "Первый", «сороковому» ответь! Объект уходит. Бежевая «единичка», МОУ 47-72.
– Принял. «Двенадцать», «первому»! Давай за ним!
– По воздуху, что ли? Нас прижало!
– Уходи вправо и – наперехват!
– По Усиевича одностороннее движение...
– Так... «Двенадцатый» – обходными – за ним. «Третий» – берет под контроль Волоколамское шоссе. «Сороковому» – быть в готовности выдвинуться по первому сигналу. Конец связи!
Максимов кивнул на серийный приемник, внутри которого спрятали широкополосную УВК-станцию.
– Будем отрываться?
– Нет. – Водитель ловко «качал маятник», не сбавляя скорости, ныряя в освобождающиеся просветы между машинами. – У высотки Гидропроекта я приторможу.
Выпрыгивай и ныряй в подземный переход. Дом справа, подворотня. Зеленый санитраный УАЗ. Задние двери открыты. Постучишь три раза водителю. Он знает, куда ехать. Все, приготовься. Пошел!
* * *
В комнате были только два кресла и разделявший их низкий столик. Окон не было, пахло свежевымытыми полами и слегка – разогретым за день бетоном.
Максимов был готов дать руку на отсечение, что машина с закрашенными стеклами привезла его на военный объект.
– У нас не больше часа, – сказал, садясь в кресло напротив, мужчина, встречавший девушку «у Кулака».
Максимов отметил, что уверенность в себе у человека не показная, по всему было видно, что привык отдавать приказы и добиваться их выполнения. Особенно понравились глаза: у этого человека они были голубые с проледью, цвета январского неба солнечным днем.
Максимов положил на стол кулак с отведенным в сторону большим пальцем. Это был знак Странника – человека, работающего в одиночку. Сидевший напротив чуть помедлил и положил рядом открытую ладонь правой руки. На языке Ордена это означало, что он руководит группой из пяти человек.
– Есть вопросы? – Человек убрал руку. – Мне было приказано обеспечить твое прикрытие. Пришлось пойти на открытую провокацию, иначе бы они не раскрылись.
Ты живешь в квартире, снятой через подставных лиц детективным агентством «Слово и Дело». В доме напротив оборудован их пост наблюдения. Это все, что удалось узнать за эти дни. А сегодня они запаниковали.
Как ты понял, мы прослушивали их разговоры. Старший в конце концов задействовал гаишников. Наши надежды, что это самодеятельность очередного детективного агентства, не оправдались. Очевидно, тебя «пасла» государственная служба. Да, пока не забыл, – он протянул Максимову листок из блокнота, – здесь адрес, телефон и имя одной барышни. Живет в том же доме, где тебя подобрал УАЗ.
Вдвоем с ней сообразите, где и как вы познакомились. По легенде ты сейчас у нее.
– Где и остался до утра, – сказал Максимов, поджигая листок над пепельницей. По тому, как искренне улыбнулся сидевший напротив, понял, что ничто человеческое ему не чуждо. Таких Максимов любил.
– Ну так уж наглеть не надо, а то «топтуны» всю Москву на уши поставят!
– До восьми вечера потерпят. – Максимов вытер запачканные пеплом пальцы. – Перенервничают и легче поверят в легенду. Что мне делать дальше?
– Есть два варианта. Сказать спасибо тем, кто вытащил тебя с Балкан, и уйти, не попрощавшись. Второй вариант – остаться в деле и выяснить, кто и для чего пригласил в Москву боевика твоего уровня. Решать тебе, Олаф. Так сказал Норд.
Максимов незаметно скользнул взглядом по сидевшему напротив. Псевдоним Странника мог назвать лишь тот, в чье временное распоряжение поступал Странник.
А о существовании Норда знал очень узкий круг лиц. Первое впечатление оказалось правильным. Сейчас Максимов понял, что стояло за секундной паузой перед тем, как этот человек показал знак руководителя «пятерки». Его ранг в Ордене был значительно выше, чем он показал условным жестом.
– Для мелкой уголовщины меня не стали бы приглашать, так? Отход заставили залегендировать «под ноль». По неофициальным источникам – я подорвался на мине.
С другой стороны, если «наружка» не есть дежурная проверка, то заказчик страхуется, отрезая мне пути к отступлению. Данных никаких, но предчувствую серьезную операцию.
– То-то и оно. – Собеседник провел ладонью по черным, с серебристыми нитями волосам.
«А руки набитые, – отметил Максимов, скользнув взглядом по белым пятнышкам костяшек на тонких кистях собеседника. – Кирпич, может, и не перешибет, но ударить больно сможет».
– Прежде чем ты ответишь, должен сказать, что никто не планировал задействовать тебя в операциях. После Сербии тебе надо отдохнуть и хотя бы месяца два «отлежаться на грунте». Никаких претензий в случае отказа. Решай сам.
Максимов усмехнулся, вспомнив чернокожего бомжа, и сразу же ощутил на губах острокровяной привкус опасности. Пьяненькому Манделе жизнь наверняка не раз давала шанс стать другим, а он им не воспользовался.
Максимов давно свыкся с тем, что по отношению к большинству живущих он является чужаком, иноверцем и инородцем. Он был другим и хотел так им оставаться до конца. Он искренне верил, что Тот, кто посылает нас в эту жизнь, возлагает определенные надежды. Мы уповаем на помощь от Него, а, может быть, Он ждет помощи от нас. Дойти до этой мысли нелегко, но еще труднее – жить с нею.
Потому что жизнь превращается в миссию, задание, сути которого ты никогда не постигнешь. И Тот, кто ждет от тебя действия, раз за разом проверяет на слом, подбрасывая благовидные предлоги выхода из игры. Стоит лишь раз купиться на «никаких претензий в случае отказа», и Он отвернется от тебя навсегда.
– Операцией руководите вы? – спросил Максимов.
– Это важно?
– Это всегда важно.
Сидевший напротив секунду подумал и коротко ответил:
– Я.
Он положил узкую ладонь на стол, мизинец и безымянный палец были сжаты, остальные расставлены так, что образовали рунический знак «анзус» – «посланник». Для посвященного в тайный язык жестов Ордена этот знак означал, что показавший его выполняет задание руководителя Ордена и от его имени имеет право требовать безоговорочного подчинения.
Максимов посмотрел на Посланника, представив, как бы выглядел этот человек после двухнедельного рейда в горах. Чутье подсказало – нормально бы выглядел, как и полагается осатаневшему от усталости мужику, не хуже.
– Я остаюсь в деле, – кивнул Максимов.
– Хорошо подумал?
– Да.
– Взвесь свои силы, Олаф. Сейчас, прямо отсюда, я могу тебя эвакуировать и надежно спрятать от чужих глаз. Завтра такой возможности уже не будет. – Его голос был начисто лишен эмоций, он не пытался воздействовать на Максимова, лишь бесстрастно перечислял аргументы для возможного отказа. – Итак?
– Да.
– Решение принято. – Посланник достал сигареты, закурил.
Максимов повел плечами, сбрасывая напряжение.
– Я работаю в составе группы? – спросил он.
– Нет. Ты, Олаф, Странник, и в таком качестве ты мне больше подходишь. Что задумали те, кто тебя нанял, мы не знаем. Фактически, мы бросаем тебя в пекло, чтобы это выяснить.
– Похоже на разведку боем.
– Для тебя это будет бой одного против всех. Ни надежной связи, ни эвакуации на случай провала, я, сам понимаешь, гарантировать не могу. – Он аккуратно затушил сигарету в пепельнице. – Риск запредельный. Единственная гарантия успеха – это ты сам. Именно поэтому мне был нужен Странник твоего уровня. – Посланник долгим холодным взглядом осмотрел Максимова с ног до головы. – Надеюсь, ты не переоценил свои силы, а я не ошибся в тебе. Сейчас пройдешь в соседнюю комнату. Пробудешь там столько, сколько сможешь. После этого проработаем детали. – Он кивнул, давая понять, что разговор окончен.
* * *
В этой-маленькой комнате стены были задрапированы черной тканью. Никакой мебели. Максимов сел на черный мягкий ковер, поджав под себя ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95