Все равно в какой полк, но хотелось бы служить под вашей командой.
— Посмотрим, как вы покажете себя в деле, — усмехаюсь я и наполняю кубки.
В этот момент к нам подходят артисты, за которых мы только что заступились. Молодой человек кланяется и взволнованно говорит:
— Прошу прощения, господа, что прерываю вашу беседу, но я не могу не выразить вам нашу признательность.
— Не стоит благодарности, — отвечаю я, — мы сделали то, что должен был сделать любой порядочный человек. Но кто такой этот монах и почему он вас преследует?
— Это брат Реми, член священного трибунала инквизиции Мленского округа. Три месяца назад ему приглянулась Клеманс, и он предложил ей свое покровительство, разумеется, на определенных условиях.
При этих словах девушка становится краснее своего платья и смущенно опускает глаза.
— А когда она отвергла его домогательства, — продолжает артист, — он задался целью засадить ее за решетку или по крайней мере изгнать из города. На днях он прицепился к строчкам из песни, в которой возлюбленная сравнивается с Мадонной. Он обвинил нас в святотатстве. И сегодня, если бы не вы, он отправил бы нас в трибунал инквизиции.
— Брат Реми, говорите? — спрашивает де Легар. — Хорошо, я займусь этим братом.
Молодой человек кланяется, а Клеманс приседает в реверансе.
— Не знаем, как и благодарить вас.
— А вы спойте для нас что-нибудь, — предлагаю я.
Артисты переглядываются, Клеманс улыбается, кивает партнеру, и они негромким дуэтом поют песню о влюбленном, который, уезжая далеко и надолго, никак не может написать своей любимой самое главное. Всю ночь горит свеча на его столе. Вот уже светает, а влюбленный все никак не находит нужных слов. Догорает свеча, и вместе с воском тает надежда влюбленного.
Мы с Андреем смотрим друг на друга. Этот сонет написали вместе Саусверк и де Легар. Андрей спрашивает:
— А вы знаете, кто автор этих строк?
— Конечно, — отвечает девушка, — потому мы и спели вам именно этот романс.
— Вы хотели расплатиться с нами этой песней, но получается, что мы остаемся у вас в долгу. Я никогда не слышал, чтобы этот сонет исполнялся так красиво.
С этими словами я достаю кошелек и отдаю его Клеманс.
— Что вы, граф! — испуганно говорит она, взвешивая его на ладони. — Это слишком большая плата для бедных артистов.
— Берите, берите. Это еще слишком скупая плата за ваше высокое искусство!
Артисты еще раз кланяются и оставляют нас. Андрей шепчет мне по-русски:
— Однако широкий жест, граф. А кто будет платить за ужин? Я?
— Не будь скрягой, — отвечаю я также шепотом, но уже по-французски, — тем более что платить будешь не ты, а де Легар.
Наша беседа с сэром Ричардом завершается ближе к полуночи. Когда я подхожу к своей комнате, меня останавливает слуга.
— Ваша милость, один человек желает с вами встретиться.
— Кто он?
— Этого он мне не сказал, сказал только, что встреча будет для вас полезной.
Я задумываюсь. Что бы это могло быть? Кто это здесь захотел со мною встретиться?
— Хорошо, — соглашаюсь я, — когда и где?
— В одном квартале отсюда есть церковь святой Женевьевы. Сейчас в ней начнется ночная служба. Будьте там. В конце службы к вам подойдет человек, который меня послал.
— Еще что?
— Он просил передать, что вам ничто не угрожает и чтобы вы приходили один.
— Хорошо, я приду.
Отпускаю слугу, дав ему монету, и сразу прохожу в номер де Сен-Реми. Мы договариваемся с ним, что он устроит засаду неподалеку о церкви, перед тем как я пойду туда.
У себя в номере я просчитываю варианты. Определитель оказывается равным нулю. Запрос Монастыря тоже ничего не дает, они не засекли ничего подозрительного. Чтобы не сразу выдать себя, я меняю голубой плащ мушкетера и синий берет на серый плащ и черную шляпу. Револьвер засовываю за пояс, а кольчугу решаю не снимать. Береженого и Время бережет.
В церкви не так уж мало народу. Я прохожу вдоль стены, чтобы получше разглядеть присутствующих. Мне показалось, что среди них мелькнуло знакомое лицо, но тот, на которого падает мой взгляд, быстро отворачивается, и я не могу разглядеть его как следует. Служба заканчивается, прихожане начинают расходиться. Я стою, прислонившись к стене, и жду.
— Граф Саусверк, — слышу я голос справа. Это звучит не как вопрос, а как утверждение. Смотрю направо.
— Барон де Ривак!
— Ты допустил тактическую ошибку, Андрэ, — слышу я голос Магистра.
— Я уже сам это понял, но сделанного не воротишь. К тому же он сам выдал себя: откуда он меня знает? Будем играть в открытую, кошки-мышки кончились.
— Валяй, — мрачно отвечает Магистр.
Примерно полминуты де Ривак молчит, потом спрашивает:
— А откуда вы меня знаете, граф?
— А откуда вы меня знаете, барон? Ведь мы с вами еще не имели чести встречаться. Службу в гвардии его высокопреосвященства вы оставили за полгода до того, как я поступил в Серебряный полк.
— Но весь город гудит от того, что сюда прибыл сам лейтенант Саусверк.
— И вы решили, будто он такой дурак, что прибежит сюда по первому вашему зову? Нет, барон, зная, что вы никогда с ним не встречались, лейтенант Саусверк отправил бы на встречу с вами своего сержанта, а сам устроил бы засаду.
Де Ривак озадаченно молчит, потом спрашивает еще раз:
— Но как же все-таки вы меня узнали?
— Согласитесь, что такой же вопрос с полным правом могу задать и я.
Де Ривак снова замолкает. Его правая рука ложится на эфесе шпаги, он напрягается.
— Этому может быть только одно объяснение!
— Вы удивительно догадливы!
В свои слова я вливаю как можно больше яду. При этом нащупываю рукоятку револьвера и взвожу курок.
— На вашем месте, барон, я бы оставил шпагу в покое. Давайте придерживаться правил этой эпохи. Где ваше слово дворянина? Хотя, да! Вы же давали его графу Саусверку, а не мне. Тогда возьмите в соображение другой резон. Дуэль в церкви, вы убиты, а наутро я распространяю слух, что это я убил барона де Ривака, когда он пытался ограбить церковь святой Женевьевы. Интересно, как это понравится епископу Маринелло? Как бы то ни было, это сослужит ему хорошую службу, он будет вам весьма благодарен! Ну, и последнее, барон: махать шпагами в тесном церковном помещении, попутно крушить утварь…
— Андрэ! — вклинивается Магистр. — Внимание! К тебе приближается еще один агент ЧВП!
— Фи, барон! Я предпочитаю это!
С этими словами я выхватываю револьвер и, положив левую руку на барабан, делаю шаг в сторону и поворачиваюсь так, чтобы держать на прицеле и де Ривака, и вход в церковь.
Слышатся легкие шаги, и в церковь входит… Клеманс. Она бросает на меня взгляд, подходит к де Риваку и тихо говорит:
— Я все принесла.
— Ну и напрасно, — отвечает тот, — это уже ни к чему. Граф Саусверк действительно неподкупен, по крайней мере в настоящее время. Этому джентльмену удачи деньги ни к чему.
Барон делает многозначительное ударение на слове «этому», но девушка все еще не понимает ситуации до конца.
— Что это значит?
— А то, что он такой же Саусверк, как я де Ривак, а ты Клеманс, — так как она все еще не понимает, он начинает злиться. — Да ты только посмотри, Грета, как он держит револьвер! В этом столетии из него стрелять таким образом еще не умеют. Так что, Грета, позволь представить тебе нашего коллегу и противника по предстоящей игре. Как вас там на самом деле, граф?
— Это, барон, к делу отношения не имеет. Лучше ответьте мне: вновь открывшиеся обстоятельства не побуждают вас отказаться от задуманного?
— Нет. И предупреждаю вас, что я своего добьюсь и задание свое выполню. Может быть, лучше вы откажетесь?
— Нет. Что-то мне говорит, что этого делать не следует. И предупреждаю вас, что я помешаю вам выполнить ваше задание и выполню свое.
— Посмотрим.
— Вот и договорились. Чудненько! Времени осталось мало, планы менять поздно. Значит, за игру, барон? Карты сданы!
— До встречи, и считаю своим долгом предупредить, что вам эта встреча ничего хорошего не сулит.
— Взаимно. До встречи, и выходите первыми. Вас все-таки двое.
— Не беспокойтесь и спрячьте револьвер.
— Не бойтесь, я не буду стрелять вам в спину.
На выходе де Ривак оборачивается:
— Скажите, а граф де Легар…
Я неопределенно пожимаю плечами.
— Вы слишком много хотите узнать за один раз, барон.
Де Ривак кивает и выходит.
Выжидаю пару минут и тоже покидаю церковь. На улице меня ждет де Сен-Реми и три мушкетера, которые уже начали беспокоиться и хотели войти в церковь.
— Ну, что? — спрашивает шевалье.
— Это был де Ривак.
— Даже так?
— Он хотел купить меня, но малость продешевил.
Сержант и мушкетеры отвечают раскатистым смехом, и мы возвращаемся в гостиницу.
Итак, де Ривак теперь знает, кто ему противостоит. Хорошо это или не очень? А ведь это нам на руку! Судя по его реакции, они никак не ожидали, что мы тоже действуем здесь. Я был прав, времени действительно осталось мало. Скорее всего они сейчас полагают, что мы о них знаем все. А так как они о нас не знают ничего, то наиболее вероятно, что они сейчас начнут метаться и панически менять свои планы. Потом паника уляжется, и они придут к выводу, что менять что-либо уже поздно, так как скоропалительные решения к успеху не приведут. Но замешательство уже будет посеяно, и от него никуда не денешься. В этих обстоятельствах они неизбежно наделают ошибок.
Нам останется только воспользоваться плодами этого замешательства. Что ж, нам и карты в руки!
Глава 18
Мы ждем атаки до тоски,
А вот альпийские стрелки
Сегодня что-то не в ударе!
В.С.Высоцкий
Мы, как я решил, менять ничего не будем. Так я и докладываю Магистру. Тот, поразмыслив, соглашается со мной, хотя и добавляет, что при попытке заглянуть в будущее этой фазы в ближайшие часы компьютер выдает такие размазанные картинки, что даже невозможно разобрать: кто есть кто.
В пять утра мы выдвигаемся на свои места. Я с четырьмя мушкетерами отправляюсь к месту первой предполагаемой засады, в овраг. Овраг вплотную подступает к дороге своим пологим, заросшим ивняком склоном. Место для засады идеальное. Мы проезжаем чуть дальше и спускаемся в овраг с таким расчетом, чтобы из этого идеального места нас не было видно.
Буквально через полчаса со стороны города слышится стук множества копыт, меняющийся затем мягкими ударами о траву и глину. Потом все стихает, только изредка всхрапывают и коротко ржут кони. Я мысленно благодарю конюхов Серебряного полка, которые отлично вышколили мушкетерских коней. Те стоят, как отлитые из бронзы, не издавая ни звука. Кивком головы я отправляю на разведку одного из мушкетеров. Тот спешивается и скрывается за поворотом оврага. Вернувшись, он коротко докладывает:
— Пятнадцать.
Нас вместе с охраной кареты десять. Нормально, справимся.
Еще около часа проходит в ожидании и в тишине, которую внезапно нарушает крик совы. Сова? В такое время! Это сигнал! Я решаю действовать незамедлительно, пока внимание нападающих сосредоточено на подготовке к атаке.
Взяв мушкет на изготовку, машу рукой, и мы шеренгой двигаемся вперед. Едва мы минуем второй поворот оврага, как нам открываются люди де Ривака, поднимающиеся по склону оврага к дороге. Лучших мишеней нельзя придумать. Даю команду. Грохочет залп, второй. Мушкетеры с показной неторопливостью достают из седельных сумок бомбы, и черные чугунные шары, начиненные порохом, с дымящимися запалами, летят в нападающих, сея вокруг себя смерть.
Тем временем мушкетеры деловито перезаряжают оружие. Но это уже ни к чему. Те, кто после двух залпов и взрывов бомб еще остался в седлах, в панике удирают в разные стороны.
Так. Первая попытка де Ривака провалилась. С крупным счетом в нашу пользу. У моста через ручей к нам присоединяются еще четверо. Там дело обошлось без стычки. Едва мушкетеры вышли из укрытия, как нападающие покинули засаду и ускакали без единого выстрела.
Зато на перекрестке Кожевников и Перчаточников кипит бой. Три гвардейца и Золотой мушкетер бьются сразу с двадцатью разбойниками. Пятеро, правда, уже лежат на мостовой, но это нисколько не охладило пыла нападающих. Слишком уж велико их численное превосходство. Наше появление сводит это превосходство на нет. Наши люди не стреляют, чтобы не задеть своих. В дело идут сабли.
Движение кареты ни на миг не замедляется. Так быстро мушкетеры и гвардейцы расчищают дорогу. Но на Каменной улице обстановка другая. Сержант Лефевр убит в перестрелке и лежит у стены. Трое оставшихся мушкетеров держат оборону в узком переулке. На них напирает толпа человек в двадцать пять.
Я кричу мушкетерам: «Ложись!», и в нападающих летят бомбы. После взрывов три мушкетера бросаются на противника со шпагами, а мы атакуем его с другой стороны. Это была моя ошибка. Мы закрыли разбойникам путь для бегства, и они стали драться с отчаянием обреченных. Еще один их мушкетный выстрел находит цель среди наших людей. Чтобы обезвредить эту шайку, нам приходится затратить целых десять минут.
Больше засад не предвидится до самого монастыря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
— Посмотрим, как вы покажете себя в деле, — усмехаюсь я и наполняю кубки.
В этот момент к нам подходят артисты, за которых мы только что заступились. Молодой человек кланяется и взволнованно говорит:
— Прошу прощения, господа, что прерываю вашу беседу, но я не могу не выразить вам нашу признательность.
— Не стоит благодарности, — отвечаю я, — мы сделали то, что должен был сделать любой порядочный человек. Но кто такой этот монах и почему он вас преследует?
— Это брат Реми, член священного трибунала инквизиции Мленского округа. Три месяца назад ему приглянулась Клеманс, и он предложил ей свое покровительство, разумеется, на определенных условиях.
При этих словах девушка становится краснее своего платья и смущенно опускает глаза.
— А когда она отвергла его домогательства, — продолжает артист, — он задался целью засадить ее за решетку или по крайней мере изгнать из города. На днях он прицепился к строчкам из песни, в которой возлюбленная сравнивается с Мадонной. Он обвинил нас в святотатстве. И сегодня, если бы не вы, он отправил бы нас в трибунал инквизиции.
— Брат Реми, говорите? — спрашивает де Легар. — Хорошо, я займусь этим братом.
Молодой человек кланяется, а Клеманс приседает в реверансе.
— Не знаем, как и благодарить вас.
— А вы спойте для нас что-нибудь, — предлагаю я.
Артисты переглядываются, Клеманс улыбается, кивает партнеру, и они негромким дуэтом поют песню о влюбленном, который, уезжая далеко и надолго, никак не может написать своей любимой самое главное. Всю ночь горит свеча на его столе. Вот уже светает, а влюбленный все никак не находит нужных слов. Догорает свеча, и вместе с воском тает надежда влюбленного.
Мы с Андреем смотрим друг на друга. Этот сонет написали вместе Саусверк и де Легар. Андрей спрашивает:
— А вы знаете, кто автор этих строк?
— Конечно, — отвечает девушка, — потому мы и спели вам именно этот романс.
— Вы хотели расплатиться с нами этой песней, но получается, что мы остаемся у вас в долгу. Я никогда не слышал, чтобы этот сонет исполнялся так красиво.
С этими словами я достаю кошелек и отдаю его Клеманс.
— Что вы, граф! — испуганно говорит она, взвешивая его на ладони. — Это слишком большая плата для бедных артистов.
— Берите, берите. Это еще слишком скупая плата за ваше высокое искусство!
Артисты еще раз кланяются и оставляют нас. Андрей шепчет мне по-русски:
— Однако широкий жест, граф. А кто будет платить за ужин? Я?
— Не будь скрягой, — отвечаю я также шепотом, но уже по-французски, — тем более что платить будешь не ты, а де Легар.
Наша беседа с сэром Ричардом завершается ближе к полуночи. Когда я подхожу к своей комнате, меня останавливает слуга.
— Ваша милость, один человек желает с вами встретиться.
— Кто он?
— Этого он мне не сказал, сказал только, что встреча будет для вас полезной.
Я задумываюсь. Что бы это могло быть? Кто это здесь захотел со мною встретиться?
— Хорошо, — соглашаюсь я, — когда и где?
— В одном квартале отсюда есть церковь святой Женевьевы. Сейчас в ней начнется ночная служба. Будьте там. В конце службы к вам подойдет человек, который меня послал.
— Еще что?
— Он просил передать, что вам ничто не угрожает и чтобы вы приходили один.
— Хорошо, я приду.
Отпускаю слугу, дав ему монету, и сразу прохожу в номер де Сен-Реми. Мы договариваемся с ним, что он устроит засаду неподалеку о церкви, перед тем как я пойду туда.
У себя в номере я просчитываю варианты. Определитель оказывается равным нулю. Запрос Монастыря тоже ничего не дает, они не засекли ничего подозрительного. Чтобы не сразу выдать себя, я меняю голубой плащ мушкетера и синий берет на серый плащ и черную шляпу. Револьвер засовываю за пояс, а кольчугу решаю не снимать. Береженого и Время бережет.
В церкви не так уж мало народу. Я прохожу вдоль стены, чтобы получше разглядеть присутствующих. Мне показалось, что среди них мелькнуло знакомое лицо, но тот, на которого падает мой взгляд, быстро отворачивается, и я не могу разглядеть его как следует. Служба заканчивается, прихожане начинают расходиться. Я стою, прислонившись к стене, и жду.
— Граф Саусверк, — слышу я голос справа. Это звучит не как вопрос, а как утверждение. Смотрю направо.
— Барон де Ривак!
— Ты допустил тактическую ошибку, Андрэ, — слышу я голос Магистра.
— Я уже сам это понял, но сделанного не воротишь. К тому же он сам выдал себя: откуда он меня знает? Будем играть в открытую, кошки-мышки кончились.
— Валяй, — мрачно отвечает Магистр.
Примерно полминуты де Ривак молчит, потом спрашивает:
— А откуда вы меня знаете, граф?
— А откуда вы меня знаете, барон? Ведь мы с вами еще не имели чести встречаться. Службу в гвардии его высокопреосвященства вы оставили за полгода до того, как я поступил в Серебряный полк.
— Но весь город гудит от того, что сюда прибыл сам лейтенант Саусверк.
— И вы решили, будто он такой дурак, что прибежит сюда по первому вашему зову? Нет, барон, зная, что вы никогда с ним не встречались, лейтенант Саусверк отправил бы на встречу с вами своего сержанта, а сам устроил бы засаду.
Де Ривак озадаченно молчит, потом спрашивает еще раз:
— Но как же все-таки вы меня узнали?
— Согласитесь, что такой же вопрос с полным правом могу задать и я.
Де Ривак снова замолкает. Его правая рука ложится на эфесе шпаги, он напрягается.
— Этому может быть только одно объяснение!
— Вы удивительно догадливы!
В свои слова я вливаю как можно больше яду. При этом нащупываю рукоятку револьвера и взвожу курок.
— На вашем месте, барон, я бы оставил шпагу в покое. Давайте придерживаться правил этой эпохи. Где ваше слово дворянина? Хотя, да! Вы же давали его графу Саусверку, а не мне. Тогда возьмите в соображение другой резон. Дуэль в церкви, вы убиты, а наутро я распространяю слух, что это я убил барона де Ривака, когда он пытался ограбить церковь святой Женевьевы. Интересно, как это понравится епископу Маринелло? Как бы то ни было, это сослужит ему хорошую службу, он будет вам весьма благодарен! Ну, и последнее, барон: махать шпагами в тесном церковном помещении, попутно крушить утварь…
— Андрэ! — вклинивается Магистр. — Внимание! К тебе приближается еще один агент ЧВП!
— Фи, барон! Я предпочитаю это!
С этими словами я выхватываю револьвер и, положив левую руку на барабан, делаю шаг в сторону и поворачиваюсь так, чтобы держать на прицеле и де Ривака, и вход в церковь.
Слышатся легкие шаги, и в церковь входит… Клеманс. Она бросает на меня взгляд, подходит к де Риваку и тихо говорит:
— Я все принесла.
— Ну и напрасно, — отвечает тот, — это уже ни к чему. Граф Саусверк действительно неподкупен, по крайней мере в настоящее время. Этому джентльмену удачи деньги ни к чему.
Барон делает многозначительное ударение на слове «этому», но девушка все еще не понимает ситуации до конца.
— Что это значит?
— А то, что он такой же Саусверк, как я де Ривак, а ты Клеманс, — так как она все еще не понимает, он начинает злиться. — Да ты только посмотри, Грета, как он держит револьвер! В этом столетии из него стрелять таким образом еще не умеют. Так что, Грета, позволь представить тебе нашего коллегу и противника по предстоящей игре. Как вас там на самом деле, граф?
— Это, барон, к делу отношения не имеет. Лучше ответьте мне: вновь открывшиеся обстоятельства не побуждают вас отказаться от задуманного?
— Нет. И предупреждаю вас, что я своего добьюсь и задание свое выполню. Может быть, лучше вы откажетесь?
— Нет. Что-то мне говорит, что этого делать не следует. И предупреждаю вас, что я помешаю вам выполнить ваше задание и выполню свое.
— Посмотрим.
— Вот и договорились. Чудненько! Времени осталось мало, планы менять поздно. Значит, за игру, барон? Карты сданы!
— До встречи, и считаю своим долгом предупредить, что вам эта встреча ничего хорошего не сулит.
— Взаимно. До встречи, и выходите первыми. Вас все-таки двое.
— Не беспокойтесь и спрячьте револьвер.
— Не бойтесь, я не буду стрелять вам в спину.
На выходе де Ривак оборачивается:
— Скажите, а граф де Легар…
Я неопределенно пожимаю плечами.
— Вы слишком много хотите узнать за один раз, барон.
Де Ривак кивает и выходит.
Выжидаю пару минут и тоже покидаю церковь. На улице меня ждет де Сен-Реми и три мушкетера, которые уже начали беспокоиться и хотели войти в церковь.
— Ну, что? — спрашивает шевалье.
— Это был де Ривак.
— Даже так?
— Он хотел купить меня, но малость продешевил.
Сержант и мушкетеры отвечают раскатистым смехом, и мы возвращаемся в гостиницу.
Итак, де Ривак теперь знает, кто ему противостоит. Хорошо это или не очень? А ведь это нам на руку! Судя по его реакции, они никак не ожидали, что мы тоже действуем здесь. Я был прав, времени действительно осталось мало. Скорее всего они сейчас полагают, что мы о них знаем все. А так как они о нас не знают ничего, то наиболее вероятно, что они сейчас начнут метаться и панически менять свои планы. Потом паника уляжется, и они придут к выводу, что менять что-либо уже поздно, так как скоропалительные решения к успеху не приведут. Но замешательство уже будет посеяно, и от него никуда не денешься. В этих обстоятельствах они неизбежно наделают ошибок.
Нам останется только воспользоваться плодами этого замешательства. Что ж, нам и карты в руки!
Глава 18
Мы ждем атаки до тоски,
А вот альпийские стрелки
Сегодня что-то не в ударе!
В.С.Высоцкий
Мы, как я решил, менять ничего не будем. Так я и докладываю Магистру. Тот, поразмыслив, соглашается со мной, хотя и добавляет, что при попытке заглянуть в будущее этой фазы в ближайшие часы компьютер выдает такие размазанные картинки, что даже невозможно разобрать: кто есть кто.
В пять утра мы выдвигаемся на свои места. Я с четырьмя мушкетерами отправляюсь к месту первой предполагаемой засады, в овраг. Овраг вплотную подступает к дороге своим пологим, заросшим ивняком склоном. Место для засады идеальное. Мы проезжаем чуть дальше и спускаемся в овраг с таким расчетом, чтобы из этого идеального места нас не было видно.
Буквально через полчаса со стороны города слышится стук множества копыт, меняющийся затем мягкими ударами о траву и глину. Потом все стихает, только изредка всхрапывают и коротко ржут кони. Я мысленно благодарю конюхов Серебряного полка, которые отлично вышколили мушкетерских коней. Те стоят, как отлитые из бронзы, не издавая ни звука. Кивком головы я отправляю на разведку одного из мушкетеров. Тот спешивается и скрывается за поворотом оврага. Вернувшись, он коротко докладывает:
— Пятнадцать.
Нас вместе с охраной кареты десять. Нормально, справимся.
Еще около часа проходит в ожидании и в тишине, которую внезапно нарушает крик совы. Сова? В такое время! Это сигнал! Я решаю действовать незамедлительно, пока внимание нападающих сосредоточено на подготовке к атаке.
Взяв мушкет на изготовку, машу рукой, и мы шеренгой двигаемся вперед. Едва мы минуем второй поворот оврага, как нам открываются люди де Ривака, поднимающиеся по склону оврага к дороге. Лучших мишеней нельзя придумать. Даю команду. Грохочет залп, второй. Мушкетеры с показной неторопливостью достают из седельных сумок бомбы, и черные чугунные шары, начиненные порохом, с дымящимися запалами, летят в нападающих, сея вокруг себя смерть.
Тем временем мушкетеры деловито перезаряжают оружие. Но это уже ни к чему. Те, кто после двух залпов и взрывов бомб еще остался в седлах, в панике удирают в разные стороны.
Так. Первая попытка де Ривака провалилась. С крупным счетом в нашу пользу. У моста через ручей к нам присоединяются еще четверо. Там дело обошлось без стычки. Едва мушкетеры вышли из укрытия, как нападающие покинули засаду и ускакали без единого выстрела.
Зато на перекрестке Кожевников и Перчаточников кипит бой. Три гвардейца и Золотой мушкетер бьются сразу с двадцатью разбойниками. Пятеро, правда, уже лежат на мостовой, но это нисколько не охладило пыла нападающих. Слишком уж велико их численное превосходство. Наше появление сводит это превосходство на нет. Наши люди не стреляют, чтобы не задеть своих. В дело идут сабли.
Движение кареты ни на миг не замедляется. Так быстро мушкетеры и гвардейцы расчищают дорогу. Но на Каменной улице обстановка другая. Сержант Лефевр убит в перестрелке и лежит у стены. Трое оставшихся мушкетеров держат оборону в узком переулке. На них напирает толпа человек в двадцать пять.
Я кричу мушкетерам: «Ложись!», и в нападающих летят бомбы. После взрывов три мушкетера бросаются на противника со шпагами, а мы атакуем его с другой стороны. Это была моя ошибка. Мы закрыли разбойникам путь для бегства, и они стали драться с отчаянием обреченных. Еще один их мушкетный выстрел находит цель среди наших людей. Чтобы обезвредить эту шайку, нам приходится затратить целых десять минут.
Больше засад не предвидится до самого монастыря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64