Второй раз, будучи в тебе, я сражался на турнире с круном Дулоном, был вместе с Ялой в Красной Башне у святого Мога и закрывал врата из Мира Зла на Желтом Болоте…
— А где же в это время был я?
— Ты хочешь сказать, где было твое сознание? Оно спало, и ему снилось, что все это делаешь ты сам.
Хэнк недоверчиво качает головой, и я начинаю горячиться:
— Слушай, сэр Хэнк, я, конечно, не сомневаюсь в твоей доблести и в твоем мужестве, но посуди сам. Неужели ты думаешь, что из Мира Зла сюда пошлют такого воина, которого под силу победить простому рыцарю? Нет, у них точный расчет. Синий Флинн был такой боец, который должен был справиться с любым, слышишь, с любым рыцарем из вашего Мира. Если бы я не вселился в тебя тогда, на пути в Синий Лес, когда ты отдыхал возле ручья, быть бы тебе Черным Всадником! А крун Дулон? Этот был еще похлеще Синего Флинна! Мне с ним пришлось изрядно повозиться. Тебя бы он выбил из седла в первой же, ну, по крайней мере во второй схватке на копьях.
О, Время! Зря я все это наговорил! Хэнк смотрит на меня исподлобья мрачным взглядом. Пальцы его мнут скатерть. Надо срочно исправлять положение.
— Поверь, сэр Хэнк, и Синий Флинн, и крун Дулон владели такими приемами боя, о которых ты не имеешь представления. Я же эти приемы знаю, поэтому и смог победить их. Но если это тебя не убедило, то, — я наклоняюсь над Хэнком и говорю ему, понизив голос, — хочешь я расскажу тебе в точности, как ты ехал по Синему Лесу, как и откуда на тебя бросилась ларка. Расскажу, как ты дрался с Черным Всадником и каким приемом отрубил ему голову. Слово в слово перескажу твой разговор с Глупым Потаном. Во всех подробностях опишу, как ты бился с Синим Флинном, как убил потом Глупого Потана. Ведь всего этого, кроме тебя, никто не видел.
Хэнк смотрит на меня с удивлением, а я продолжаю:
— А главное, вспомни-ка поподробнее, как ты закрывал врата в Мир Зла. Что ты делал?
Хэнк берет Меч:
— Я сделал так.
Он рисует клинком восьмерку и делает выпад в ее центр.
— И все? А ты что-нибудь говорил при этом?
— Я… Я произнес… заклинание.
— Какое? Откуда ты его узнал? Повтори его.
Хэнк с ужасом смотрит на меня.
— Повтори, не бойся, это же не твой Меч. Он не будет при этом творить того, что наделал твой Меч на Желтом Болоте.
— Мне сказал его святой Мог. Но повторить его я не могу. Я не помню… забыл.
— А ты и не можешь его помнить, потому что святой Мог сказал его не тебе, а мне. И это не заклинание, это имя твоего Меча, которое написано на клинке.
— Тогда скажи его, если знаешь.
— Имя это, — я перехожу на шепот, — Горшайнергол.
Хэнк смотрит на меня с испугом, вдруг лицо его проясняется:
— Я вспомнил! Именно Горшайнергол! — говорит и он тоже шепотом.
— Но, сэр Хэнк, ты хорошо знаешь, какие страшные силы способно развязать это имя. Решишься ли ты еще раз произнести это слово, держа в руках Золотой Меч?
Хэнк вздрагивает и бросает мой меч на стол. В глазах его ужас:
— Нет! Никогда больше! И одного раза слишком достаточно для простого смертного.
— Тогда зачем тебе Золотой Меч? Отдай его мне, я использую его в полную силу в борьбе с Миром Зла. А тебе, чтобы биться с нежитью, вполне достаточно и этого.
Хэнк все еще колеблется, и я спрашиваю:
— Неужели я все еще не убедил тебя?
— Нет, крун Андрэ, все что ты говорил, звучало вполне убедительно. Но все это слишком невероятно, чтобы быть правдой.
В этот момент сзади нас звучит женский голос:
— Все, что он говорил, Хэнк, — это чистая правда.
Мы резко оборачиваемся. В дверях стоит Эва, она внимательно смотрит на меня. Подойдя ближе, она улыбается:
— Вот и конец моим сомнениям и раздумьям! Вот, значит, кто победил Синего Флинна, оборотней, круна Дулона. Вот кто охранял Ялу и закрыл врата в Царство Зла.
— Ты хочешь сказать, Эва… — начинает Хэнк.
— Подожди, — останавливает она его, — осталась последняя проверка. Крун Андрэ, отойдем подальше, а ты, Хэнк, останься здесь.
Отведя меня в дальний угол, Эва шепчет мне на ухо:
— Как ты называл меня той ночью, после боя с оборотнями? Ну, ты помнишь.
— Эвичка.
Лицо Эвы сияет. Она смеется:
— Ты и есть! Вот Хэнк никогда меня так не назовет, — с сожалением добавляет она. — Он относится ко мне слишком почтительно.
Мы возвращаемся к Хэнку, Эва кладет руку ему на плечо:
— Все, что сказал крун Андрэ, — истина. Отдай ему Золотой Меч, Хэнк. Он заслужил его по праву.
Лицо Хэнка каменеет. Он отрицательно мотает головой:
— Нет. Раз он утверждает, что именно он одолел Синего Флинна и круна Дулона, а я этого не смог бы сделать, пусть докажет это на деле, а не на словах!
Эва ахает, а я внимательно смотрю ему в глаза. Нет, он не шутит.
— Следует ли понимать, сэр Хэнк, что ты вызываешь меня на поединок?
— Да! — отвечает Хэнк.
Он достает из-за пояса красную перчатку и бросает мне под ноги. Я вздыхаю и поднимаю ее:
— Идите, вооружайтесь, сэр Хэнк. И скажите Симону, чтобы он принес мои щит и шлем.
— Зря ты так, Хэнк, — говорит Эва, — он же убьет тебя!
— Ну, это не так просто сделать! — бросает Хэнк и быстро выходит из столовой.
Я беру Эву за руку:
— Успокойся, Эвичка. В мои намерения не входит лишать жизни доблестного рыцаря Хэнка. Я даже воздержусь от того, чтобы его ранить. Поверь, мне самому он слишком дорог. Как никак я достаточно долгое время был им самим.
Эва улыбается и целует меня в щеку.
Мы решаем биться как раз там, где я сражался с оборотнями. После первой же серии атак, которые проводит Хэнк, я убеждаюсь, что нисколько не покривил душой, когда сказал, что ему суждено было стать Черным Всадником. Для своей эпохи Хэнк — отличный боец, но Синий Флинн и Дулон были бы ему явно не по зубам. Удары его быстрые, мощные и точные, но слишком прямолинейные. Да и мои удары он просто принимает на щит или клинок, но не отражает. Пора кончать. Делаю широкий замах слева. Хэнк пригибается и, тут же распрямившись, с силой бьет меня сверху по левому плечу. А я, быстро повернувшись на правой ноге, резко бью сверху по его Мечу, поражающему пустое пространство. Хэнк обезоружен. Приставляю ему к забралу клинок. Хэнк поднимает правую руку и снимает шлем.
— Сдаюсь!
Вкладываю меч в ножны и протягиваю ему руку, Хэнк пожимает ее.
— Ты действительно непревзойденный воин, крун Андрэ!
Он поднимает Золотой Меч и протягивает его мне рукояткой вперед:
— Он твой. Ты будешь владеть им по праву победителя. Никто не посмеет сказать, что ты не завоевал его у рыцаря Хэнка в честном бою.
Снимаю перевязь со своим мечом и отдаю его Хэнку:
— Грех оставлять столь доблестного рыцаря без достойного его оружия.
— Эва! — кричит Хэнк. — Прикажи накрыть стол и зови всех, кто есть, на обед в честь круна Андрэ.
— Кстати, сэр Хэнк, — тихо говорю я, — если хочешь окончательно завоевать сердце Эвы, будь с ней попроще и поласковей. И попробуй, когда вы будете одни, называть ее Эвичкой.
— Эвичкой?
— Именно.
Внезапно лицо Хэнка мрачнеет:
— Слушай, крун Андрэ. Получается, что сын, которого носит Эва, твой?
Я отрицательно мотаю головой:
— Нет, сэр Хэнк, на этот счет можешь быть спокоен. Это будет действительно твой сын.
Хэнк смотрит на меня с сомнением.
— Ну, ты же помнишь, как все было?
Хэнк кивает.
— Тогда какие у тебя остаются сомнения? Считай, что я просто за этим нескромно подсматривал. А если уж на то пошло, то у меня есть своя дама сердца, которой я предан по гроб жизни. Это ее цвета и ее герб, — показываю я на голубой плащ и серебряных ящериц.
— Как ее зовут?
— Елена.
— Она красива?
— Она — прекрасна! Больше того, она умна, смела, и она тоже хороший воин.
— Вот как?!
— Скажу больше, она была в образе нагилы Ялы, когда мы с тобой бились с круном Дулоном, ходили к святому Могу и закрывали врата в Мир Зла.
Хэнк поражен:
— Значит, в вашем Мире и женщины не уступают мужчинам?
— Ну, вашему Миру грех жаловаться. У вас есть прекрасные нагилы!
— Это правда. Без нагил нас давно бы уже всех нежить сожрала, — соглашается Хэнк.
Наш разговор прерывает Эва, приглашая к столу.
— Еще одна просьба, сэр Хэнк. Никому никогда не говори, кто я и откуда пришел на самом деле. Я — крун Андрэ и приехал из далекой страны, чтобы узнать у вас, как бороться с нежитью.
— Клянусь, крун Андрэ, про нашу тайну, кроме Эвички, никто не узнает.
После обеда Хэнк и Эва вызываются проводить меня.
— А тебе, Эва, конная прогулка не повредит? — с беспокойством спрашиваю я.
— Я — нагила! — многозначительно отвечает Эва.
Я усмехаюсь, вспоминая свое присловье «мы — летчики!». В это время Симон подводит нам коней. Я треплю гнедого по холке, тот приветливо ржет и пытается поймать мою руку губами. Хэнк смеется:
— Вот еще одно доказательство истинности твоих слов. Признал, шельмец!
Еду, руководствуясь направлением, которое показывает лучик на экранчике ИП-1. В трех километрах от постоялого двора я вижу балку, над которой клубится розоватый туман.
— Ну, друзья, мне пора. Прощайте.
Эва целует меня:
— Береги себя, Андрэ. В Мире Зла достаточно могучих воинов помимо Флинна и Дулона. Мы будем молиться за тебя святому Могу.
— Спасибо, Эвичка.
— Крун Андрэ, — говорит Хэнк, — встретимся ли мы когда-нибудь еще?
— Кто знает, сэр Хэнк. Человек предполагает. Время располагает. Не исключено. Во всяком случае, — я показываю ему ИП-1, — если увидишь у кого-нибудь такое, неважно у кого — у рыцаря, у лучника, простолюдина, монаха или женщины, знай, это мой ближайший друг. А теперь прощай.
— Прощай!
Мы обнимаемся. Хэнк и Эва смотрят мне вслед, смотрят, как я въезжаю в розовый туман и исчезаю в нем.
Глава 40
Человеческий облик потерять страшно, Антон. Запачкать душу, ожесточиться. Мы здесь боги, Антон, и должны быть умнее богов из легенд, которые здешний люд творит кое-как по своему образу и подобию. А ведь ходим по краешку трясины. Оступился — и в грязь, всю жизнь не отмоешься.
А. и Б. Стругацкие
У меня, когда я между двумя «ветряками» въезжаю на полигон, складывается впечатление, что все, кто присутствовал и при моем переходе туда, невзирая на холодную погоду, не покидали своих мест. На полигоне всё так же негде яблоку упасть.
Все наши, разумеется, на месте. А как же иначе? Так же стоит толпа хронофизиков и аналитиков. На месте и группа молодежи, что приставала ко мне с альтруистическими идеями.
Как я узнал впоследствии, Кристина спроектировала между двумя «ветряками» картинку со своего компьютера, по которому она наблюдала за мной. Стоит ли говорить, что все присутствующие забыли о том, что на дворе поздняя осень. Зрелище-то весьма увлекательное: первый прямой переход хроноагента в реальную фазу!
Замечаю в общей массе группу людей в черных одеждах. Это работники Научно-технического Сектора. Среди них вижу Лючию, Олега и Кемаля. Мне в голову приходит шальная мысль. Обнажаю Золотой Меч и салютую им с нетерпением ожидающим меня Магистру, Лене и Андрею. Но направляюсь я не к ним, а к Лючии и Олегу. Вонзив Меч в землю у их ног, говорю:
— Вот, махнул, не глядя! Принимайте, владейте, изучайте. Но, ради великого Времени, будьте с ним осторожны!
Олег берет Меч за эфес и клинок, как почетное оружие, внимательно и благоговейно его осматривает и передает Лючии:
— Спасибо, Андрей. Твой дар бесценен, тем более что достался он тебе нелегко.
Я спешиваюсь с Гвидона, и меня тотчас окружают люди. Обнимают, хлопают по плечам, жмут руки, восхищаются, поздравляют. Друзья увлекают меня к Нуль-Т, но у самой кабины нам преграждают путь Кристина и Тара — начальник Сектора Медикологии.
— Куда это вы его тащите?
— Как куда? Домой, конечно! Он разве не заслужил отдых?
— Разумеется, заслужил, — соглашается Кристина. — Но его работа еще не закончена. Сначала мы его обследуем. Должны же мы знать, какое влияние оказывает межфазовый переход на человека. Не беспокойтесь, я сама его к вам приведу.
— Ничего не поделаешь, Андрэ, — сокрушенно говорит Магистр. — Она, конечно, права. Но я думаю, что если тебе ничего не сделали сэр Хэнк и нагила Эва, то уж Кристина и Тара тебе тем более не страшны.
Кристина и медики «обследуют» меня долго и с пристрастием. Поначалу я терплю, потом начинаю нервничать и дергаться. Но, поскольку на моих «палачей» эти эмоции никакого эффекта не оказывают, я впадаю в прострацию и позволяю творить со мной все что им вздумается. Из этого состояния меня выводит Кристина:
— Все, Андрей, мы закончили, ты свободен. Я здесь еще задержусь, а ты скачи к Филиппу, он уже раз восемь выходил на связь, интересовался, скоро ли мы тебя отпустим. Скажи ему, что я буду через час.
Облегченно вздохнув, одеваюсь и, провожаемый восхищенными взглядами персонала Медсектора (как-никак первопроходец Прямого Перехода), направляюсь к Нуль-Т. Перед кабиной задумываюсь: заскочить домой, сбросить доспехи или идти к ребятам так как есть? После недолгого колебания решаю идти прямо к Магистру. Они там уже заждались и, наверное, поминают меня и медиков предпоследними, если только не последними, словами.
Выхожу из Нуль-Т и убеждаюсь, что я несколько заблуждался насчет моих друзей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
— А где же в это время был я?
— Ты хочешь сказать, где было твое сознание? Оно спало, и ему снилось, что все это делаешь ты сам.
Хэнк недоверчиво качает головой, и я начинаю горячиться:
— Слушай, сэр Хэнк, я, конечно, не сомневаюсь в твоей доблести и в твоем мужестве, но посуди сам. Неужели ты думаешь, что из Мира Зла сюда пошлют такого воина, которого под силу победить простому рыцарю? Нет, у них точный расчет. Синий Флинн был такой боец, который должен был справиться с любым, слышишь, с любым рыцарем из вашего Мира. Если бы я не вселился в тебя тогда, на пути в Синий Лес, когда ты отдыхал возле ручья, быть бы тебе Черным Всадником! А крун Дулон? Этот был еще похлеще Синего Флинна! Мне с ним пришлось изрядно повозиться. Тебя бы он выбил из седла в первой же, ну, по крайней мере во второй схватке на копьях.
О, Время! Зря я все это наговорил! Хэнк смотрит на меня исподлобья мрачным взглядом. Пальцы его мнут скатерть. Надо срочно исправлять положение.
— Поверь, сэр Хэнк, и Синий Флинн, и крун Дулон владели такими приемами боя, о которых ты не имеешь представления. Я же эти приемы знаю, поэтому и смог победить их. Но если это тебя не убедило, то, — я наклоняюсь над Хэнком и говорю ему, понизив голос, — хочешь я расскажу тебе в точности, как ты ехал по Синему Лесу, как и откуда на тебя бросилась ларка. Расскажу, как ты дрался с Черным Всадником и каким приемом отрубил ему голову. Слово в слово перескажу твой разговор с Глупым Потаном. Во всех подробностях опишу, как ты бился с Синим Флинном, как убил потом Глупого Потана. Ведь всего этого, кроме тебя, никто не видел.
Хэнк смотрит на меня с удивлением, а я продолжаю:
— А главное, вспомни-ка поподробнее, как ты закрывал врата в Мир Зла. Что ты делал?
Хэнк берет Меч:
— Я сделал так.
Он рисует клинком восьмерку и делает выпад в ее центр.
— И все? А ты что-нибудь говорил при этом?
— Я… Я произнес… заклинание.
— Какое? Откуда ты его узнал? Повтори его.
Хэнк с ужасом смотрит на меня.
— Повтори, не бойся, это же не твой Меч. Он не будет при этом творить того, что наделал твой Меч на Желтом Болоте.
— Мне сказал его святой Мог. Но повторить его я не могу. Я не помню… забыл.
— А ты и не можешь его помнить, потому что святой Мог сказал его не тебе, а мне. И это не заклинание, это имя твоего Меча, которое написано на клинке.
— Тогда скажи его, если знаешь.
— Имя это, — я перехожу на шепот, — Горшайнергол.
Хэнк смотрит на меня с испугом, вдруг лицо его проясняется:
— Я вспомнил! Именно Горшайнергол! — говорит и он тоже шепотом.
— Но, сэр Хэнк, ты хорошо знаешь, какие страшные силы способно развязать это имя. Решишься ли ты еще раз произнести это слово, держа в руках Золотой Меч?
Хэнк вздрагивает и бросает мой меч на стол. В глазах его ужас:
— Нет! Никогда больше! И одного раза слишком достаточно для простого смертного.
— Тогда зачем тебе Золотой Меч? Отдай его мне, я использую его в полную силу в борьбе с Миром Зла. А тебе, чтобы биться с нежитью, вполне достаточно и этого.
Хэнк все еще колеблется, и я спрашиваю:
— Неужели я все еще не убедил тебя?
— Нет, крун Андрэ, все что ты говорил, звучало вполне убедительно. Но все это слишком невероятно, чтобы быть правдой.
В этот момент сзади нас звучит женский голос:
— Все, что он говорил, Хэнк, — это чистая правда.
Мы резко оборачиваемся. В дверях стоит Эва, она внимательно смотрит на меня. Подойдя ближе, она улыбается:
— Вот и конец моим сомнениям и раздумьям! Вот, значит, кто победил Синего Флинна, оборотней, круна Дулона. Вот кто охранял Ялу и закрыл врата в Царство Зла.
— Ты хочешь сказать, Эва… — начинает Хэнк.
— Подожди, — останавливает она его, — осталась последняя проверка. Крун Андрэ, отойдем подальше, а ты, Хэнк, останься здесь.
Отведя меня в дальний угол, Эва шепчет мне на ухо:
— Как ты называл меня той ночью, после боя с оборотнями? Ну, ты помнишь.
— Эвичка.
Лицо Эвы сияет. Она смеется:
— Ты и есть! Вот Хэнк никогда меня так не назовет, — с сожалением добавляет она. — Он относится ко мне слишком почтительно.
Мы возвращаемся к Хэнку, Эва кладет руку ему на плечо:
— Все, что сказал крун Андрэ, — истина. Отдай ему Золотой Меч, Хэнк. Он заслужил его по праву.
Лицо Хэнка каменеет. Он отрицательно мотает головой:
— Нет. Раз он утверждает, что именно он одолел Синего Флинна и круна Дулона, а я этого не смог бы сделать, пусть докажет это на деле, а не на словах!
Эва ахает, а я внимательно смотрю ему в глаза. Нет, он не шутит.
— Следует ли понимать, сэр Хэнк, что ты вызываешь меня на поединок?
— Да! — отвечает Хэнк.
Он достает из-за пояса красную перчатку и бросает мне под ноги. Я вздыхаю и поднимаю ее:
— Идите, вооружайтесь, сэр Хэнк. И скажите Симону, чтобы он принес мои щит и шлем.
— Зря ты так, Хэнк, — говорит Эва, — он же убьет тебя!
— Ну, это не так просто сделать! — бросает Хэнк и быстро выходит из столовой.
Я беру Эву за руку:
— Успокойся, Эвичка. В мои намерения не входит лишать жизни доблестного рыцаря Хэнка. Я даже воздержусь от того, чтобы его ранить. Поверь, мне самому он слишком дорог. Как никак я достаточно долгое время был им самим.
Эва улыбается и целует меня в щеку.
Мы решаем биться как раз там, где я сражался с оборотнями. После первой же серии атак, которые проводит Хэнк, я убеждаюсь, что нисколько не покривил душой, когда сказал, что ему суждено было стать Черным Всадником. Для своей эпохи Хэнк — отличный боец, но Синий Флинн и Дулон были бы ему явно не по зубам. Удары его быстрые, мощные и точные, но слишком прямолинейные. Да и мои удары он просто принимает на щит или клинок, но не отражает. Пора кончать. Делаю широкий замах слева. Хэнк пригибается и, тут же распрямившись, с силой бьет меня сверху по левому плечу. А я, быстро повернувшись на правой ноге, резко бью сверху по его Мечу, поражающему пустое пространство. Хэнк обезоружен. Приставляю ему к забралу клинок. Хэнк поднимает правую руку и снимает шлем.
— Сдаюсь!
Вкладываю меч в ножны и протягиваю ему руку, Хэнк пожимает ее.
— Ты действительно непревзойденный воин, крун Андрэ!
Он поднимает Золотой Меч и протягивает его мне рукояткой вперед:
— Он твой. Ты будешь владеть им по праву победителя. Никто не посмеет сказать, что ты не завоевал его у рыцаря Хэнка в честном бою.
Снимаю перевязь со своим мечом и отдаю его Хэнку:
— Грех оставлять столь доблестного рыцаря без достойного его оружия.
— Эва! — кричит Хэнк. — Прикажи накрыть стол и зови всех, кто есть, на обед в честь круна Андрэ.
— Кстати, сэр Хэнк, — тихо говорю я, — если хочешь окончательно завоевать сердце Эвы, будь с ней попроще и поласковей. И попробуй, когда вы будете одни, называть ее Эвичкой.
— Эвичкой?
— Именно.
Внезапно лицо Хэнка мрачнеет:
— Слушай, крун Андрэ. Получается, что сын, которого носит Эва, твой?
Я отрицательно мотаю головой:
— Нет, сэр Хэнк, на этот счет можешь быть спокоен. Это будет действительно твой сын.
Хэнк смотрит на меня с сомнением.
— Ну, ты же помнишь, как все было?
Хэнк кивает.
— Тогда какие у тебя остаются сомнения? Считай, что я просто за этим нескромно подсматривал. А если уж на то пошло, то у меня есть своя дама сердца, которой я предан по гроб жизни. Это ее цвета и ее герб, — показываю я на голубой плащ и серебряных ящериц.
— Как ее зовут?
— Елена.
— Она красива?
— Она — прекрасна! Больше того, она умна, смела, и она тоже хороший воин.
— Вот как?!
— Скажу больше, она была в образе нагилы Ялы, когда мы с тобой бились с круном Дулоном, ходили к святому Могу и закрывали врата в Мир Зла.
Хэнк поражен:
— Значит, в вашем Мире и женщины не уступают мужчинам?
— Ну, вашему Миру грех жаловаться. У вас есть прекрасные нагилы!
— Это правда. Без нагил нас давно бы уже всех нежить сожрала, — соглашается Хэнк.
Наш разговор прерывает Эва, приглашая к столу.
— Еще одна просьба, сэр Хэнк. Никому никогда не говори, кто я и откуда пришел на самом деле. Я — крун Андрэ и приехал из далекой страны, чтобы узнать у вас, как бороться с нежитью.
— Клянусь, крун Андрэ, про нашу тайну, кроме Эвички, никто не узнает.
После обеда Хэнк и Эва вызываются проводить меня.
— А тебе, Эва, конная прогулка не повредит? — с беспокойством спрашиваю я.
— Я — нагила! — многозначительно отвечает Эва.
Я усмехаюсь, вспоминая свое присловье «мы — летчики!». В это время Симон подводит нам коней. Я треплю гнедого по холке, тот приветливо ржет и пытается поймать мою руку губами. Хэнк смеется:
— Вот еще одно доказательство истинности твоих слов. Признал, шельмец!
Еду, руководствуясь направлением, которое показывает лучик на экранчике ИП-1. В трех километрах от постоялого двора я вижу балку, над которой клубится розоватый туман.
— Ну, друзья, мне пора. Прощайте.
Эва целует меня:
— Береги себя, Андрэ. В Мире Зла достаточно могучих воинов помимо Флинна и Дулона. Мы будем молиться за тебя святому Могу.
— Спасибо, Эвичка.
— Крун Андрэ, — говорит Хэнк, — встретимся ли мы когда-нибудь еще?
— Кто знает, сэр Хэнк. Человек предполагает. Время располагает. Не исключено. Во всяком случае, — я показываю ему ИП-1, — если увидишь у кого-нибудь такое, неважно у кого — у рыцаря, у лучника, простолюдина, монаха или женщины, знай, это мой ближайший друг. А теперь прощай.
— Прощай!
Мы обнимаемся. Хэнк и Эва смотрят мне вслед, смотрят, как я въезжаю в розовый туман и исчезаю в нем.
Глава 40
Человеческий облик потерять страшно, Антон. Запачкать душу, ожесточиться. Мы здесь боги, Антон, и должны быть умнее богов из легенд, которые здешний люд творит кое-как по своему образу и подобию. А ведь ходим по краешку трясины. Оступился — и в грязь, всю жизнь не отмоешься.
А. и Б. Стругацкие
У меня, когда я между двумя «ветряками» въезжаю на полигон, складывается впечатление, что все, кто присутствовал и при моем переходе туда, невзирая на холодную погоду, не покидали своих мест. На полигоне всё так же негде яблоку упасть.
Все наши, разумеется, на месте. А как же иначе? Так же стоит толпа хронофизиков и аналитиков. На месте и группа молодежи, что приставала ко мне с альтруистическими идеями.
Как я узнал впоследствии, Кристина спроектировала между двумя «ветряками» картинку со своего компьютера, по которому она наблюдала за мной. Стоит ли говорить, что все присутствующие забыли о том, что на дворе поздняя осень. Зрелище-то весьма увлекательное: первый прямой переход хроноагента в реальную фазу!
Замечаю в общей массе группу людей в черных одеждах. Это работники Научно-технического Сектора. Среди них вижу Лючию, Олега и Кемаля. Мне в голову приходит шальная мысль. Обнажаю Золотой Меч и салютую им с нетерпением ожидающим меня Магистру, Лене и Андрею. Но направляюсь я не к ним, а к Лючии и Олегу. Вонзив Меч в землю у их ног, говорю:
— Вот, махнул, не глядя! Принимайте, владейте, изучайте. Но, ради великого Времени, будьте с ним осторожны!
Олег берет Меч за эфес и клинок, как почетное оружие, внимательно и благоговейно его осматривает и передает Лючии:
— Спасибо, Андрей. Твой дар бесценен, тем более что достался он тебе нелегко.
Я спешиваюсь с Гвидона, и меня тотчас окружают люди. Обнимают, хлопают по плечам, жмут руки, восхищаются, поздравляют. Друзья увлекают меня к Нуль-Т, но у самой кабины нам преграждают путь Кристина и Тара — начальник Сектора Медикологии.
— Куда это вы его тащите?
— Как куда? Домой, конечно! Он разве не заслужил отдых?
— Разумеется, заслужил, — соглашается Кристина. — Но его работа еще не закончена. Сначала мы его обследуем. Должны же мы знать, какое влияние оказывает межфазовый переход на человека. Не беспокойтесь, я сама его к вам приведу.
— Ничего не поделаешь, Андрэ, — сокрушенно говорит Магистр. — Она, конечно, права. Но я думаю, что если тебе ничего не сделали сэр Хэнк и нагила Эва, то уж Кристина и Тара тебе тем более не страшны.
Кристина и медики «обследуют» меня долго и с пристрастием. Поначалу я терплю, потом начинаю нервничать и дергаться. Но, поскольку на моих «палачей» эти эмоции никакого эффекта не оказывают, я впадаю в прострацию и позволяю творить со мной все что им вздумается. Из этого состояния меня выводит Кристина:
— Все, Андрей, мы закончили, ты свободен. Я здесь еще задержусь, а ты скачи к Филиппу, он уже раз восемь выходил на связь, интересовался, скоро ли мы тебя отпустим. Скажи ему, что я буду через час.
Облегченно вздохнув, одеваюсь и, провожаемый восхищенными взглядами персонала Медсектора (как-никак первопроходец Прямого Перехода), направляюсь к Нуль-Т. Перед кабиной задумываюсь: заскочить домой, сбросить доспехи или идти к ребятам так как есть? После недолгого колебания решаю идти прямо к Магистру. Они там уже заждались и, наверное, поминают меня и медиков предпоследними, если только не последними, словами.
Выхожу из Нуль-Т и убеждаюсь, что я несколько заблуждался насчет моих друзей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64