Да тут еще и донесение о том, что вы перекрыли дорогу на Судеты… Не могу понять, как вы решились на такой рискованный шаг?!
— Фельдмаршал, ни одна собака не сможет одолеть кошку, если загонит ее в угол. Та просто выцарапает ей глаза…
Слова Шлипенбаха были прерваны хриплым смехом Ракоши. Но генерал так и не смог закончить свою мысль. В шатер вошел, весь в инее, фельдъегерь и протянул Шлипенбаху указ короля Карла III. Шлипенбах вскрыл пакет, пробежал бумагу глазами, усмехнулся и невесело сказал Ракоши:
— А вот вам крупно не повезло, фельдмаршал. Фельдъегерь опоздал на несколько часов. Мой король приказывает мне взорвать орудия и отступить в Литву. К сожалению, я вынужден ослушаться своего государя.
Фельдъегерь ничего не мог понять. Он прекрасно знал о положении армии, знал он и о содержании королевского приказа. Однако, приехав в ставку, он застал в крепости лишь малочисленный гарнизон. Отправившись в указанном направлении, он пятнадцать километров скакал между замороженными трупами и проломами во льду, оставленными провалившимися орудиями. И, наконец, нашел Шлипенбаха в одном шатре с Ракоши! Что это? Самовольно заключенное перемирие или, хуже того, измена?! Видя замешательство фельдъегеря, Шлипенбах обратился к нему:
— Полковник, вы проделали тяжелый путь, но, к сожалению, я не могу дать вам достаточно времени для отдыха. Выпейте стакан водки, отогрейтесь, пообедайте, поспите часа четыре и собирайтесь в обратный путь. Вы отвезете королю вот это.
Шлипенбах показал на маршальский жезл Ракоши и акт капитуляции. Видя, что фельдъегерь все еще не понял в чем дело, он продолжил:
— Вас будут сопровождать десять офицеров, которые повезут в Копенгаген австрийские знамена.
Совет Магов по достоинству оценил эту операцию и присвоил мне категорию Бета.
Андрей тоже заработал Бету, ему ее присвоили, минуя категорию Гамма, за многоходовую операцию по спасению культуры негуманоидной цивилизации.
Это была цивилизация глубоководных головоногих, обитавших на дне Южной Атлантики, в обширной долине, лежащей на глубине три тысячи метров. Обнаружил ее, как ни странно, отдел космических катаклизмов и вторжений Сектора Наблюдения. По их расчетам, через шесть лет относительного времени в одной из фаз должны были пересечься орбиты Земли и не очень крупного, но все-таки внушительного астероида.
Эта фаза сильно отставала в техническом развитии. Достигнув высочайшего уровня культуры, соответствующего середине XIX столетия, обитатели этой фазы еще не имели представления ни о компасе, ни о порохе, не говоря уже том, чтобы освоить энергию пара. Хотя европейцы были уже близки к освоению электроэнергетики, основанной пока что на электростатических машинах. Правда, машины эти были небывалой мощности. Тем не менее судоходство в этой фазе ограничивалось каботажным плаванием, и жители Европы и Америки не подозревали о существовании заокеанских континентов.
Таким образом, нечего было и думать о том, чтобы попытаться изменить орбиту астероида или уничтожить его на дальних подступах. Совет Магов развел руками и поручил Отделу космических катаклизмов подробно изучить и оценить последствия катастрофы с целью поиска средств их скорейшей ликвидации.
«Забравшись в будущее» этой фазы, наблюдатели увидели, что астероид упал в океан, и успокоились. Но один любознательный сотрудник решил посмотреть, как будет выглядеть океанское дно после такого катаклизма. Посмотрел и решил, что переутомился и у него уже начались галлюцинации.
Отдохнув, он наутро снова «погрузился» на дно океана и «провел» там несколько часов. Его сообщение вызвало эффект разорвавшейся бомбы. Никто, разумеется, не подумал, что он сошел с ума. Факты были налицо. На трехкилометровой глубине лежала погибшая страна.
Надо было быть профессиональным наблюдателем и иметь до предела расторможенное воображение, чтобы в этих скоплениях глубоководных кораллов разглядеть разрушенные сооружения, сгруппировать их в поселения (всего восемнадцать) и прийти к твердому выводу, что это результат разумной деятельности.
Впрочем, примерно в центре каждого поселения имелись развалины какого-то сооружения, напоминающего амфитеатр. Поселения имели такой вид, словно они подверглись термоядерному нападению. И никаких следов обитателей.
Наблюдатели тут же настроились на реальное время этой фазы, и их глазам предстала подводная страна, населенная существами, напоминающими осьминогов. Только щупальцев у них было по шесть и еще по две конечности, завершающиеся чем-то вроде многозахватных клешней.
Сама по себе негуманоидная цивилизация сенсацией не была. Среди наблюдаемых нами фаз было несколько таких цивилизаций. В трех носителями разума были китообразные, в двух — муравьи и термиты, в одной кошачьи и еще в одной — потомки динозавров. Контакты с ними не поддерживались и в дела их не вмешивались: негуманоиды они и есть негуманоиды.
Сенсация была в другом: соседство двух цивилизаций на одной планете. Правда, такая фаза уже была известна. Я сам наблюдал фазу мутировавших и ставших разумными тараканов, которые подчинили себе человека. Но там одна цивилизация по неразумию породила другую. Здесь же две цивилизации сосуществовали веками и не подозревали о таком соседстве. Причем цивилизация головоногих была намного старше и, судя по всему, мудрее. Недаром «осьминоги» называли себя «сущие».
Головоногая цивилизация имела биологический характер, кроме того, их познания в химии и электротехнике были поразительны. Сооружения для них строили запрограммированные колонии искусственно ускоренных в своем развитии глубоководных кораллов.
Из морской воды они выделяли удобрения, необходимые для обширных плантаций водорослей, обильно устилавших долину. Мясную пищу, рыбу и морских млекопитающих им доставляли дрессированные и управляемые с помощью внушения кальмары. На окраинах поселений размещались обширные крабовые фермы, а плантации водорослей перемежались с «пастбищами» моллюсков. Из морской воды и из грунта с помощью химических реакций извлекались соли металлов. Из растворов солей методом электролиза изготовлялись необходимые изделия. Об этой цивилизации можно было бы рассказывать без конца, если бы не ее близкий конец.
Возникал только один вопрос: почему за десятки тысяч лет существования, так развившись, сущие не распространились по всему океану? Ответ на этот вопрос был до смешного прост: из-за своей «глубоководности». Долина со всех сторон ограничивалась горными хребтами, превышающими ее лоно на полторы-две тысячи метров. Родившись и выросши под давлением трех тысяч метров воды, сущие не могли выдержать более низкого давления. Их внутреннее давление расперло бы их до разрыва.
Только особи, находящиеся в самом расцвете сил (то есть в возрасте от 60 до 160 лет), и то только после длительных тренировок, могли подняться до глубин две тысячи, тысяча восемьсот метров. Впрочем, только на короткое время, и после этого они болели, тяжело и долго.
Впрочем, перед сущими не стоял вопрос о недостаточности «жизненного пространства». Прироста населения практически не было. Самки созревали для икрометания, начиная с пятидесятилетнего возраста, через каждые тридцать лет. Из всего помета вызревало не более трех-четырех икринок. Таким образом, прирост населения сущих практически не превышал естественной смертности. Все население долины сущих составляло около пятнадцати тысяч особей.
Высокоразвитая медицина, как ни странно, не ставила себе целью увеличение рождаемости. Медики больше занимались вопросами продления жизни взрослых.
Но те относились к проблеме жизни и смерти философски. Достигнув шестисот-восьмисотлетнего возраста, постаревшие сущие обращались к медикам за «спокойной смертью». Скончавшегося старика в торжественной обстановке съедало его племя. Считалось, что таким образом мудрость почившего переходит к потомкам. Это был единственный религиозный обряд сущих. Как таковая, религия у них полностью отсутствовала.
Общественный строй сущих представлял нечто среднее между первобытной общиной и коммунизмом. В каждом поселении обитало племя, во главе которого стоял старейшина. От каждого племени выбирался «мудрейший». Восемнадцать Мудрейших сами избирали себе девятнадцатого главу по своему усмотрению. Все вопросы решались Советом Мудрейших. В исключительных случаях собирались все жители долины. На этих собраниях право голоса имели все, начиная с двадцатилетних подростков.
Оплодотворенные икринки доставлялись в «детский сад» в центральном поселении, где они развивались под наблюдением медиков. Маленьких сущих воспитывали и обучали специально назначенные для этого педагоги. По достижении тридцати лет воспитанники возвращались в свои племена. Впрочем, если они имели желание, то не возбранялось, если молодежь отправлялась жить в другое племя. За тридцать лет обучения и воспитания молодые сущие усваивали все многотысячелетнее культурное наследие сущих. А это наследие представляло собой огромную библиотеку с несколькими десятками тысяч томов, написанных на бумаге, изготовленной из рыбьей чешуи. Беда была только в том, что все книги существовали в единственном экземпляре и находились именно в центральной библиотеке.
Вот ее-то и предстояло спасти, раз уж невозможно было спасти саму цивилизацию сущих. За эту задачу взялся Андрей. Почти сразу у него опустились руки. Попробуйте сами подготовить операцию с внедрением агента в негуманоида? Ведь образ мыслей у него все равно останется человеческим, и в этом случае он неизбежно саморазоблачится. Дело в том, что сущие видели в инфракрасной части спектра, а акустически общались в ультразвуковом диапазоне. Причем акустическое общение преобладало с особями в возрасте до шестидесяти лет. К этому возрасту сущие осваивали телепатическое общение. Особи старше шестидесяти лет общались акустическим способом только с молодежью. Здесь-то и таилась главная опасность разоблачения хроноагента. Попробуйте так вжиться в образ головоногого, чтобы при общении с себе подобными у вас не промелькнуло ни одной человеческой мысли! А если привить нашему хроноагенту способность негуманоидного мышления, то что с ним станет при возвращении? Словом, задача перед Андреем стояла неразрешимая. И тут ему на помощь пришла Лена.
— Вот что, Андрей, — предложила она, — не лезь в чужую епархию, психика — не твой хлеб. Разрабатывай операцию так, словно эта проблема перед тобой не стоит. Я беру ее на себя.
Три недели я видел свою подругу от случая к случаю. Иногда она забегала поужинать, иногда мы встречались у Магистра или у Андрея. Она никогда не рассказывала мне о том, как продвигается работа, а я не расспрашивал. В конце концов чем я мог ей помочь, что мог посоветовать? В этом деле я не только не специалист, но даже и не дилетант. А расспрашивать из любопытства, зачем? Видно было, что у нее и так не все получается, как задумано. Зачем же я тогда полезу со своими расспросами? Она приходила ко мне отдохнуть от этой проблемы, отвлечься, а я буду снова возвращать ее к этим делам. Для этого моих познаний в психологии вполне хватало.
Как-то Лена не показывалась пять дней, и я при случае спросил Магистра: не знает ли он, где она? Магистр странно посмотрел на меня и ответил:
— Она проводит эксперимент.
— Что за эксперимент?
Магистр включил монитор:
— Смотри.
На мониторе я увидел сущего, управляющего агрегатом по переработке водорослей в съедобные брикеты.
Эти брикеты были для сущих аналогом земного хлеба. Насколько я освоился в половых и возрастных различиях сущих, это была молодая, лет восьмидесяти, самка. Тут до меня дошло.
— Это, что, Лена?
Магистр кивнул. А на мониторе было видно, как к самке подплыл двухсотлетний самец, и они начали о чем-то беседовать. О чем, мы понять, разумеется, не могли. Они беседовали телепатически.
— Она работает там уже четвертые сутки, — объяснил Магистр. — Я всегда говорил, что наша Элен — редкостная умница. Она сумела нащупать ту грань, из-за которой нет возврата. Но эта грань лежит достаточно глубоко, настолько глубоко, что сейчас, как видишь, она свободно общается со своим товарищем и не опасается разоблачения.
Я представил себе свою Ленку в образе существа, с совершенно чуждым образом мыслей, с нечеловеческим мировоззрением, и содрогнулся.
— Какой она вернется? — прошептал я.
— Ничего страшного, — успокоил меня Магистр. — Во-первых, сейчас ее непрерывно наблюдают Нэнси и весь Сектор Медикологии. Во-вторых, по возращении она пройдет самое глубокое обследование, и если будут обнаружены остаточные воздействия на ее психику психики сущих, то эту Матрицу просто сотрут.
Я вспомнил, как Лена говорила мне, какие могут быть последствия от таких воздействий на Матрицу, и мне стало не по себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
— Фельдмаршал, ни одна собака не сможет одолеть кошку, если загонит ее в угол. Та просто выцарапает ей глаза…
Слова Шлипенбаха были прерваны хриплым смехом Ракоши. Но генерал так и не смог закончить свою мысль. В шатер вошел, весь в инее, фельдъегерь и протянул Шлипенбаху указ короля Карла III. Шлипенбах вскрыл пакет, пробежал бумагу глазами, усмехнулся и невесело сказал Ракоши:
— А вот вам крупно не повезло, фельдмаршал. Фельдъегерь опоздал на несколько часов. Мой король приказывает мне взорвать орудия и отступить в Литву. К сожалению, я вынужден ослушаться своего государя.
Фельдъегерь ничего не мог понять. Он прекрасно знал о положении армии, знал он и о содержании королевского приказа. Однако, приехав в ставку, он застал в крепости лишь малочисленный гарнизон. Отправившись в указанном направлении, он пятнадцать километров скакал между замороженными трупами и проломами во льду, оставленными провалившимися орудиями. И, наконец, нашел Шлипенбаха в одном шатре с Ракоши! Что это? Самовольно заключенное перемирие или, хуже того, измена?! Видя замешательство фельдъегеря, Шлипенбах обратился к нему:
— Полковник, вы проделали тяжелый путь, но, к сожалению, я не могу дать вам достаточно времени для отдыха. Выпейте стакан водки, отогрейтесь, пообедайте, поспите часа четыре и собирайтесь в обратный путь. Вы отвезете королю вот это.
Шлипенбах показал на маршальский жезл Ракоши и акт капитуляции. Видя, что фельдъегерь все еще не понял в чем дело, он продолжил:
— Вас будут сопровождать десять офицеров, которые повезут в Копенгаген австрийские знамена.
Совет Магов по достоинству оценил эту операцию и присвоил мне категорию Бета.
Андрей тоже заработал Бету, ему ее присвоили, минуя категорию Гамма, за многоходовую операцию по спасению культуры негуманоидной цивилизации.
Это была цивилизация глубоководных головоногих, обитавших на дне Южной Атлантики, в обширной долине, лежащей на глубине три тысячи метров. Обнаружил ее, как ни странно, отдел космических катаклизмов и вторжений Сектора Наблюдения. По их расчетам, через шесть лет относительного времени в одной из фаз должны были пересечься орбиты Земли и не очень крупного, но все-таки внушительного астероида.
Эта фаза сильно отставала в техническом развитии. Достигнув высочайшего уровня культуры, соответствующего середине XIX столетия, обитатели этой фазы еще не имели представления ни о компасе, ни о порохе, не говоря уже том, чтобы освоить энергию пара. Хотя европейцы были уже близки к освоению электроэнергетики, основанной пока что на электростатических машинах. Правда, машины эти были небывалой мощности. Тем не менее судоходство в этой фазе ограничивалось каботажным плаванием, и жители Европы и Америки не подозревали о существовании заокеанских континентов.
Таким образом, нечего было и думать о том, чтобы попытаться изменить орбиту астероида или уничтожить его на дальних подступах. Совет Магов развел руками и поручил Отделу космических катаклизмов подробно изучить и оценить последствия катастрофы с целью поиска средств их скорейшей ликвидации.
«Забравшись в будущее» этой фазы, наблюдатели увидели, что астероид упал в океан, и успокоились. Но один любознательный сотрудник решил посмотреть, как будет выглядеть океанское дно после такого катаклизма. Посмотрел и решил, что переутомился и у него уже начались галлюцинации.
Отдохнув, он наутро снова «погрузился» на дно океана и «провел» там несколько часов. Его сообщение вызвало эффект разорвавшейся бомбы. Никто, разумеется, не подумал, что он сошел с ума. Факты были налицо. На трехкилометровой глубине лежала погибшая страна.
Надо было быть профессиональным наблюдателем и иметь до предела расторможенное воображение, чтобы в этих скоплениях глубоководных кораллов разглядеть разрушенные сооружения, сгруппировать их в поселения (всего восемнадцать) и прийти к твердому выводу, что это результат разумной деятельности.
Впрочем, примерно в центре каждого поселения имелись развалины какого-то сооружения, напоминающего амфитеатр. Поселения имели такой вид, словно они подверглись термоядерному нападению. И никаких следов обитателей.
Наблюдатели тут же настроились на реальное время этой фазы, и их глазам предстала подводная страна, населенная существами, напоминающими осьминогов. Только щупальцев у них было по шесть и еще по две конечности, завершающиеся чем-то вроде многозахватных клешней.
Сама по себе негуманоидная цивилизация сенсацией не была. Среди наблюдаемых нами фаз было несколько таких цивилизаций. В трех носителями разума были китообразные, в двух — муравьи и термиты, в одной кошачьи и еще в одной — потомки динозавров. Контакты с ними не поддерживались и в дела их не вмешивались: негуманоиды они и есть негуманоиды.
Сенсация была в другом: соседство двух цивилизаций на одной планете. Правда, такая фаза уже была известна. Я сам наблюдал фазу мутировавших и ставших разумными тараканов, которые подчинили себе человека. Но там одна цивилизация по неразумию породила другую. Здесь же две цивилизации сосуществовали веками и не подозревали о таком соседстве. Причем цивилизация головоногих была намного старше и, судя по всему, мудрее. Недаром «осьминоги» называли себя «сущие».
Головоногая цивилизация имела биологический характер, кроме того, их познания в химии и электротехнике были поразительны. Сооружения для них строили запрограммированные колонии искусственно ускоренных в своем развитии глубоководных кораллов.
Из морской воды они выделяли удобрения, необходимые для обширных плантаций водорослей, обильно устилавших долину. Мясную пищу, рыбу и морских млекопитающих им доставляли дрессированные и управляемые с помощью внушения кальмары. На окраинах поселений размещались обширные крабовые фермы, а плантации водорослей перемежались с «пастбищами» моллюсков. Из морской воды и из грунта с помощью химических реакций извлекались соли металлов. Из растворов солей методом электролиза изготовлялись необходимые изделия. Об этой цивилизации можно было бы рассказывать без конца, если бы не ее близкий конец.
Возникал только один вопрос: почему за десятки тысяч лет существования, так развившись, сущие не распространились по всему океану? Ответ на этот вопрос был до смешного прост: из-за своей «глубоководности». Долина со всех сторон ограничивалась горными хребтами, превышающими ее лоно на полторы-две тысячи метров. Родившись и выросши под давлением трех тысяч метров воды, сущие не могли выдержать более низкого давления. Их внутреннее давление расперло бы их до разрыва.
Только особи, находящиеся в самом расцвете сил (то есть в возрасте от 60 до 160 лет), и то только после длительных тренировок, могли подняться до глубин две тысячи, тысяча восемьсот метров. Впрочем, только на короткое время, и после этого они болели, тяжело и долго.
Впрочем, перед сущими не стоял вопрос о недостаточности «жизненного пространства». Прироста населения практически не было. Самки созревали для икрометания, начиная с пятидесятилетнего возраста, через каждые тридцать лет. Из всего помета вызревало не более трех-четырех икринок. Таким образом, прирост населения сущих практически не превышал естественной смертности. Все население долины сущих составляло около пятнадцати тысяч особей.
Высокоразвитая медицина, как ни странно, не ставила себе целью увеличение рождаемости. Медики больше занимались вопросами продления жизни взрослых.
Но те относились к проблеме жизни и смерти философски. Достигнув шестисот-восьмисотлетнего возраста, постаревшие сущие обращались к медикам за «спокойной смертью». Скончавшегося старика в торжественной обстановке съедало его племя. Считалось, что таким образом мудрость почившего переходит к потомкам. Это был единственный религиозный обряд сущих. Как таковая, религия у них полностью отсутствовала.
Общественный строй сущих представлял нечто среднее между первобытной общиной и коммунизмом. В каждом поселении обитало племя, во главе которого стоял старейшина. От каждого племени выбирался «мудрейший». Восемнадцать Мудрейших сами избирали себе девятнадцатого главу по своему усмотрению. Все вопросы решались Советом Мудрейших. В исключительных случаях собирались все жители долины. На этих собраниях право голоса имели все, начиная с двадцатилетних подростков.
Оплодотворенные икринки доставлялись в «детский сад» в центральном поселении, где они развивались под наблюдением медиков. Маленьких сущих воспитывали и обучали специально назначенные для этого педагоги. По достижении тридцати лет воспитанники возвращались в свои племена. Впрочем, если они имели желание, то не возбранялось, если молодежь отправлялась жить в другое племя. За тридцать лет обучения и воспитания молодые сущие усваивали все многотысячелетнее культурное наследие сущих. А это наследие представляло собой огромную библиотеку с несколькими десятками тысяч томов, написанных на бумаге, изготовленной из рыбьей чешуи. Беда была только в том, что все книги существовали в единственном экземпляре и находились именно в центральной библиотеке.
Вот ее-то и предстояло спасти, раз уж невозможно было спасти саму цивилизацию сущих. За эту задачу взялся Андрей. Почти сразу у него опустились руки. Попробуйте сами подготовить операцию с внедрением агента в негуманоида? Ведь образ мыслей у него все равно останется человеческим, и в этом случае он неизбежно саморазоблачится. Дело в том, что сущие видели в инфракрасной части спектра, а акустически общались в ультразвуковом диапазоне. Причем акустическое общение преобладало с особями в возрасте до шестидесяти лет. К этому возрасту сущие осваивали телепатическое общение. Особи старше шестидесяти лет общались акустическим способом только с молодежью. Здесь-то и таилась главная опасность разоблачения хроноагента. Попробуйте так вжиться в образ головоногого, чтобы при общении с себе подобными у вас не промелькнуло ни одной человеческой мысли! А если привить нашему хроноагенту способность негуманоидного мышления, то что с ним станет при возвращении? Словом, задача перед Андреем стояла неразрешимая. И тут ему на помощь пришла Лена.
— Вот что, Андрей, — предложила она, — не лезь в чужую епархию, психика — не твой хлеб. Разрабатывай операцию так, словно эта проблема перед тобой не стоит. Я беру ее на себя.
Три недели я видел свою подругу от случая к случаю. Иногда она забегала поужинать, иногда мы встречались у Магистра или у Андрея. Она никогда не рассказывала мне о том, как продвигается работа, а я не расспрашивал. В конце концов чем я мог ей помочь, что мог посоветовать? В этом деле я не только не специалист, но даже и не дилетант. А расспрашивать из любопытства, зачем? Видно было, что у нее и так не все получается, как задумано. Зачем же я тогда полезу со своими расспросами? Она приходила ко мне отдохнуть от этой проблемы, отвлечься, а я буду снова возвращать ее к этим делам. Для этого моих познаний в психологии вполне хватало.
Как-то Лена не показывалась пять дней, и я при случае спросил Магистра: не знает ли он, где она? Магистр странно посмотрел на меня и ответил:
— Она проводит эксперимент.
— Что за эксперимент?
Магистр включил монитор:
— Смотри.
На мониторе я увидел сущего, управляющего агрегатом по переработке водорослей в съедобные брикеты.
Эти брикеты были для сущих аналогом земного хлеба. Насколько я освоился в половых и возрастных различиях сущих, это была молодая, лет восьмидесяти, самка. Тут до меня дошло.
— Это, что, Лена?
Магистр кивнул. А на мониторе было видно, как к самке подплыл двухсотлетний самец, и они начали о чем-то беседовать. О чем, мы понять, разумеется, не могли. Они беседовали телепатически.
— Она работает там уже четвертые сутки, — объяснил Магистр. — Я всегда говорил, что наша Элен — редкостная умница. Она сумела нащупать ту грань, из-за которой нет возврата. Но эта грань лежит достаточно глубоко, настолько глубоко, что сейчас, как видишь, она свободно общается со своим товарищем и не опасается разоблачения.
Я представил себе свою Ленку в образе существа, с совершенно чуждым образом мыслей, с нечеловеческим мировоззрением, и содрогнулся.
— Какой она вернется? — прошептал я.
— Ничего страшного, — успокоил меня Магистр. — Во-первых, сейчас ее непрерывно наблюдают Нэнси и весь Сектор Медикологии. Во-вторых, по возращении она пройдет самое глубокое обследование, и если будут обнаружены остаточные воздействия на ее психику психики сущих, то эту Матрицу просто сотрут.
Я вспомнил, как Лена говорила мне, какие могут быть последствия от таких воздействий на Матрицу, и мне стало не по себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64