Хорошо, словом, было, да только одно непонятно: с чего же такие жуткие сказки рассказывают о северных землях? Люди здесь как люди; не болтливые, это верно, слов попусту не тратят, а вот знают и умеют, может, и поболе, чем в том же Дорломин. И встретят по-доброму, и накормят, и напоят… стоящие люди, одним словом. Про черно-серебряных и разговору нет: что твои мудрецы, вот только подсмеиваются иногда, но тоже — по-доброму, необидно как-то. И чудищ, кстати, тоже не было никаких, а зверье обычное, как и везде. Вон раз на медведя ходил — так медведь как медведь; помял слегка, конечно, но зато потом Халдара люди зауважали. Из шкуры того медведя он себе куртку меховую сшил; гордился страшно…
Пожалуй, он даже не удивился, когда в конце следующего года, вдосталь набродившись по северным селениям, добрался-таки до Твердыни Севера — до того жуткого места, которое на юге считали оплотом Зла. Ну, то есть не слишком удивился. Так, по привычке.
Он так и остался стоять на пороге, приоткрыв рот от удивления; выглядел, наверно, донельзя глупо, но ничего с собой поделать не мог. Потому что того, кто стоял сейчас перед ним, он узнал, узнал сразу — лицо, которое не мог забыть ни на мгновение, и глаза, каких не бывает ни у людей, ни у Старших.
— Ты?..
— Я. Мир тебе, пришедший, чтобы узнать.
Халдар мучительно пытался разобраться в путанице собственных мыслей: легко сказать — «чтобы узнать», а что узнать? столько вопросов сразу…
— Мое имя Мелькор. А ты — Халдар из дома Хадора Лориндола?
— Да…
Халдар был окончательно сбит с толку. Он, конечно, догадывался, ожидал как раз чего-то подобного — но нельзя же вот так, прямо с порога, огорошить! Ну о чем теперь с ним говорить, скажите на милость? Ничего себе Враг Мира…
— Ты хотел узнать о долине у Хэлгор и о Лаан Ниэн, — решил помочь молодому человеку Вала. — Но, думаю, об этом мы сможем поговорить позже. Это долгий рассказ.
Халдар кивнул, судорожно сглотнув вставший в горле комок.
— Да нет, я не ясновидящий. Мне просто рассказывали о тебе. Еще ты хочешь понять, почему на юге меня считают Врагом. И о тех людях, которых встречал, — о людях Твердыни.
— Ага…
— Ну что ж… Садись, поговорим, Халдар из дома Хадора.
Вот так вот. Запросто. Еще бы вина предложил, совсем был бы — человек как человек…
— Хочешь вина?
Тьфу ты, пропасть! А говорил, мыслей не читает… Оно конечно, вино бы не помешало: глотка пересохла. Да, может, и в голове что прояснится. Понять бы хоть, как его называть…
То, что в зал почти мгновенно вошел воин, только укрепило подозрения Халдара: не иначе этот, здешний государь то есть, не только мысли читает, но и разговаривать умеет мыслями. Но, видно, тут дело было в другом; светловолосый воин, почему-то показавшийся Халдару знакомым, был в запыленном плаще, похоже, у него даже не было времени умыться с дороги. Он коротко поклонился Мелькору, подошел ближе и начал говорить что-то сорванным приглушенным голосом. Вала слушал внимательно; глаза его потемнели, черты лица стали резче. Когда воин умолк, он немного помолчал, потом сказал несколько коротких отрывистых фраз на том же незнакомом языке, улыбнулся уголком губ и уже мягче добавил несколько слов. Воин снова поклонился, прижав руку к сердцу, развернулся и вышел.
— Случилось что? — нерешительно спросил Халдар.
— Да. Кочевое племя. Напали на одно из поселений на севере. Я отправил туда небольшой отряд — на переговоры. Будем надеяться, что этого достаточно. А Хоннар останется здесь — ему нужно отдохнуть.
— Хоннар?..
— Ты знаком с его отцом. — И, после паузы: — Вина сейчас принесут.
— Государь… но почему ты не послал войско, чтобы усмирить их?
— Лучше попытаться решить дело миром. Начать войну легко, а остановить ее… — Вала склонил голову, не окончив фразы.
— Но это была бы не просто война — это святая месть! Ты мог бы покарать их, чтобы видели все…
Однако! И это человек из Дома Хадора? Ничего себе мысли! Понятно теперь, почему он бродяжничал. Скорее всего был это не бродяга, а изгой из племени, какой-нибудь убийца вне закона — здесь, в предании, он становится наивным странником. Он же предлагает Мелькору устроить показательную казнь. Вот здорово!
Властелин покачал головой:
— Страх — не лучший союзник.
— Великий владыка и должен внушать трепет!
— И кто тогда придет ко мне?
— Тысячи — только прикажи!
Ну, точно! Он же Мелькору предлагает мир завоевать! Кто знает, может, был такой обиженный на своих негодяй и предатель, который именно за местью к Мелькору и пошел. А тот его радостно принял. Или, поскольку он добрый Учитель, то обманулся. Причем охотно и добровольно.
А Халдар тут же его и государем называет… Быстро же признал…
Вала грустно усмехнулся:
— Разве в Дорломин тех, кто повинуется из страха, ценят больше, чем тех, кто следует велению сердца? Вот видишь… Будут бояться меня — станут бояться и людей Твердыни. Буду жесток я — жестокими станут они. А где жестокость, нет места мудрости, нет места справедливости и милосердию. И потому не дороже ли один, пришедший по велению сердца, сотни ведомых страхом?
— Тебя не посчитают ли слабым, государь?
Вала устало вздохнул:
— Не мечами держится мир… А земли хватит на всех.
Халдар задумался:
— Хорошо. Но ты ведь берешь подать с людей Севера за то, что учишь их и защищаешь?
— Кто не накормит своего ребенка? — вопросом на вопрос ответил Вала. — Сюда ведь приходят не только наследники вождей, но и дети землепашцев, кузнецов, ткачей, плотников… А вернувшись через несколько лет, они будут уже мастерами.
— Выходит, это плата за обучение? О да, ты очень умен, государь!
— Ну, знаешь ли, по одним книгам пахать землю и ковать металл не обучишься. При необходимости Твердыня вполне может себя прокормить.
— И ты, конечно, все знаешь и умеешь? — В тоне Халдара проскользнуло легкое недоверие.
И снова Вала ответил совершенно серьезно:
— Многое. Мне тоже приходится учиться.
— Я и не думал, что могучие боги бывают столь смиренны! — хмыкнул Халдар, но тут же спохватился: — Прости, государь, если оскорбил тебя…
— Не называй меня государем. Подумай сам — что за держава в две тысячи человек… И смирение тут ни при чем. Я действительно не всемогущ.
— Например, не умеешь сражаться?
— Умею, — тяжело молвил Вала.
— Но… почему тогда ты не выступаешь во главе войска, как наши вожди?
— Тяжело объяснить… Думаешь, я боюсь?
Халдар вздрогнул: кажется, Вала все-таки читал его мысли.
— Нет. Видишь ли… впрочем, может, ты хочешь убедиться в том, что я действительно умею держать в руках меч?
— Хм… не то чтобы я сам хорошо это умел… но попробовать можно.
— Тогда подожди немного.
Вала вскоре вернулся с двумя равными мечами. В первый раз с начала разговора Халдар увидел его руки — если так можно сказать: руки Мелькора обтягивали черные кожаные перчатки с широкими раструбами.
— Что ж, начнем. Ты предпочитаешь свой меч или…
— …Ты умаляешь свои способности, Халдар. Из тебя вышел бы хороший воин.
— М-да… будь это настоящий бой, обо мне уже давно можно было бы говорить в прошедшем времени.
— Но я — Бессмертный. Может, ты предпочел бы поединок с одним из воинов Твердыни?
— Н-нет уж, благодарю, Владыка. Если их учил ты…
— Большей частью Гортхауэр.
Халдар кивнул:
— Я о нем слышал. Нет, благодарю.
— На самом деле все несколько сложнее. Видишь ли, мы, боги, — он криво усмехнулся, — все-таки отличаемся от людей. Я, наверно, уже просто не могу убить. И в бою был бы, по некоторым причинам, помехой.
Как показали дальнейшие события, убить он вполне еще мог.
Он медленно стянул перчатки, морщась от боли, и протянул Халдару обожженные ладони.
Халдар был настолько ошеломлен, что не сразу решился спросить:
— Они… об этом знают?
— Отчасти.
— А… почему ты мне рассказал?
— Во-первых, ты хотел понять. Во-вторых — должен же ты знать что-то о том, чьим гостем собираешься быть в ближайшее время.
— Как ты узнал?
— У тебя все на лице написано.
— Ты прав. — Человек наконец нашел в себе силы улыбнуться. — А бродягу-то в ученики возьмешь?
Вала молча кивнул.
— Хорошо, что ты оказался таким. С тобой легко и просто. И все-таки… неправильный ты какой-то государь.
— Да и бог неправильный, так?
Халдар посерьезнел.
— Может, и так. А может, боги такими и должны быть… Преклонил колено, поднял руки ладонями вверх:
— Сердце мое в ладонях твоих, Учитель.
Кажется, Вала несколько растерялся:
— Это просьба ученичества, в которой нельзя отказать… но ты уверен, что хочешь стать моим учеником?
— Да.
— Кор-мэ о анти-этэ, таирни. — Вала почти коснулся рук Халдара — ладонь к ладони — и жестом показал: встань.
— Что ты сказал?..
— Тебе не до конца рассказали об этом обычае? Это значит — «мир мой в ладонях твоих, ученик». А язык… теперь это язык Аст Ахэ, — помолчал. — Но помни: уж коли ты решил стать моим учеником, и спрос с тебя будет особый.
— Сечь будешь?
— Сечь? — Вала недоуменно приподнял бровь.
— Ну да. Берешь прут — ивовый, скажем, — и… Да ты смеешься надо мной!..
Взрослого мужчину? Воина? Насколько я знаю обычаи наших предков, высечь взрослого могли только за очень позорный поступок. И после этого обычно изгоняли из племени… Ну точно — изгой!
— Откровенно говоря, да. Хотя иве можно найти и более достойное применение.
— И чему ты будешь меня учить?
— Многому. Лечить с помощью слова, трав и камней. Отличать растения, годные в пищу. Слушать лес. Языкам — Синдарин, Квэниа… Ах'энн — без этого ты не сможешь читать наши книги. Да, а читать ты умеешь?
Халдар смущенно опустил глаза.
— Ну, ничего, научишься, невелик грех. Оружием владеть…
— Так много? И что, все твои ученики это знают?
— Конечно, — пожал плечами Вала, — и не только это. Но тебе придется отказаться от привычки носить меч.
— Почему?
— Таков здешний обычай. Пока не научишься достаточно хорошо владеть оружием.
Халдар вздохнул.
— Что ж, придется привыкать. — Улыбнулся. — Учитель…
Вот уж точно — нашел ученика. Ничего не умеет делать и явно изгой. Наверняка он потом достиг высокого положения…
Борондир часто говорил мне — читайте книги между строк, учитесь искать истину. Вот я и нашел. Как же просто представить в выгодном свете низость — назови негодяя непонятым страдальцем, и все. Думаю, летописцу как раз так и поведали эту повесть. Сам-то он все принимал за чистую монету.
А вот Мелькор — он-то понимал, кто к нему пришел? А если понимал — не притворялся ли он, что верит истории Халдара? Чтобы опять — остаться чистым в глазах других, если что случится, и снова страдать — предали, мол, меня?
Дальше повесть была без названия. На полях другой рукой написано — Время Печали. Похоже, предыдущий лист утрачен. Неведомый составитель приписал: «Сие было после похищения Камня Памяти, оный же Сильмарилл на языке Элдар, а такоже после того, как Хурин покинул Аст Ахэ, отпущенный по воле Властелина. Однако же Хурин не пожелал открыть душу свою Властелину и отверг его, почто Властелин был в великой печали».
ЛИУ НИЭН — ВРЕМЯ ПЕЧАЛИ
— Пришли люди, Повелитель, и принесли этот знак — говорят, посланы Повелителем Воинов. Что прикажешь?
— Впусти, — после недолгого молчания сказал Вала.
Их было шестеро. Один — на носилках, закрытый по горло плащом. Бородатые длинноволосые люди, тяжелые и плечистые, хотя и не очень рослые. У двоих на головах рогатые шлемы, остальные в кожаных шапках, обшитых бронзовыми накладками. Грубые рубахи до колена, кожаные безрукавки, кольчуги и пояса. Колени голые, икры обернуты холстиной и перехвачены ремешками накрест, на ногах — что-то похожее на грубые башмаки. Щиты деревянные, за поясами мечи и секиры. Одетый богаче всего воин, видно старший среди них, озадаченно оглянулся вокруг и спросил у сидящего возле трона Мелькора:
— Эй, друг, а где сам-то? Властелин-то где?
«Однако».
— А не скажешь ли ты сначала, кто ты сам таков и что у тебя за дело здесь?
«Смел, ничего не скажешь. Видно, из тех племен, что вырезают богов из дерева и приносят истуканам жертвы, а чуть что — расправляются с ними. Просто и справедливо. Немудрено, что при таком обращении они не больно-то боятся богов.
А Мелькор, видимо, ждет, что в нем прямо так сразу признают бога? И упадут на колени, как водится?
Воин горделиво заявил, положив руку на меч:
— Я Марв, сын Гонна, великий воин Тонна, сын Тонна из рода Тоннмара, лучшего вождя Повелителя Воинов Гортхауэра! И я несу слово его Властелину!
— Ну так говори.
Воин туповато воззрился на Мелькора и, нахмурившись, спросил:
— Это еще почему?
— У тебя же слово к Властелину. Ну так говори. Я слушаю.
— Ты? — недоверчиво спросил воин.
Вала усмехнулся краем рта. Конечно, они ожидали увидеть что-нибудь более внушительное. Вроде шестирукого громилы с волчьей головой — у них, что ли, бог войны таков? Мелькор неспешно поднялся по ступеням на престол и возложил корону на голову. И странно изменился он — на троне сидел величественный, мудрый и грозный властелин, и даже раны на его лице внушали благоговейный страх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96