Оказавшись перед входом в нужную комнату, Тасайо, не сбавляя шага, проследовал мимо согнувшихся в поклоне солдат, которые стояли здесь на страже, и рывком отодвинул дверную перегородку.
Из комнаты вырвался смрад разложившейся плоти. Властителя Минванаби это не остановило. Не выказав ни малейших признаков отвращения, он приблизился к подстилкам, на которых лежали пять облепленных грязью, вздувшихся трупов, и приступил к осмотру.
Инкомо предпочел задержаться по другую сторону двери. Прилагая безмолвные усилия, чтобы совладать со спазмами в желудке, он наблюдал, как хозяин неторопливо обследовал останки, не гнушаясь и пощупать их руками. Длинными опытными пальцами Тасайо пробежал вдоль углубления на шее одного из трупов — на волосок ниже той линии, по которой была отрезана голова.
— Этого задушили, — пробормотал он. — Тут поработал убийца из Братства Камои. — Он осмотрел последнее тело и в складках куртки погибшего слуги обнаружил крошечный клочок ткани с вышитой на нем эмблемой — красным цветком.
— Жало Камои, тут и сомнений нет! — гневно воскликнул он, обернувшись к Инкомо. — Да ведь я отослал им в дар столько металла, что вся эта община должна передо мной на задних лапках стоять!
Первый советник Минванаби мгновенно склонился в почтительном поклоне:
— Господин, твои дары были сказочно щедрыми.
— Этого не должно было случиться! — процедил Тасайо с холодным бешенством. — Немедленно отправь гонца. Пусть магистр Братства Камои явится сюда, и я потребую от него объяснений.
Инкомо склонился еще ниже:
— На все твоя воля, господин.
Старые колени плохо слушались первого советника, и он не смог отступить от прохода достаточно проворно, чтобы увернуться от локтя хозяина, когда тот выходил в коридор.
— Эту падаль выкиньте обратно, в известковую яму, — приказал властитель первому же рабу, который оказался поблизости, — а потом пошлите за моей женой. Пусть ей передадут, что я хочу выкупаться: мне нужно смыть с тела это зловоние!
Мысль о купании в теплой воде показалась привлекательной и престарелому Инкомо. Он уже с удовольствием предвкушал, как вернется в свою ванну и девочка-рабыня снова приступит к восхитительно-легкому растиранию губкой его спины… однако потрясения злополучного дня еще не закончились.
Сидя в ванне, Тасайо вызывал к себе для допроса многочисленных слуг, одного за другим.
Многие подтверждали, что видели убийцу из Братства, который приходил для выполнения порученного ему дела. Командир одного из патрулей признался, что позволил убийце пройти в поместье через боковые ворота, когда стоял там на посту со своими людьми.
На вопрос, почему он пропустил опасного наемника, офицер дал вполне убедительный ответ:
— Все солдаты знают, что хозяин заручился преданностью Братства Камои. Этот человек подошел к воротам совершенно не таясь; он заявил, что находится здесь согласно воле нашего господина, и в доказательство своих слов предъявил документ с печатями.
Сузив глаза и плотно сжав губы, Тасайо выслушал это объяснение, а потом сделал едва заметный жест, словно вычеркивая что-то. Как ни тяжело было на сердце у Инкомо, он был вынужден повиноваться и в свою очередь знаком приказал секретарю включить имя воина в список осужденных. Приговор надлежало привести в исполнение, прежде чем Тасайо успеет обсохнуть после купания.
Госпожа Инкарна продолжала исправно обтирать губкой спину мужа, но мертвенная бледность лица и остановившийся взгляд выдавали ее отвращение к происходящему. Напоминая своими движениями марионетку, которую дергают за веревочки, она снова и снова намыливала мускулистые плечи властителя Минванаби, пока тому не наскучило ее безжизненное усердие. Он внезапно вскочил на ноги; испуганная Инкарна от неожиданности выронила губку в воду и принялась суетливо ее ловить.
— Довольно, женщина! — Тасайо тряхнул мокрой головой, и рабы с полотенцами наготове поспешили к нему.
Курьер из гильдии не мог выбрать худшего момента для своего прибытия, равно как и слуга, робко доложивший о том, что в приемной находится посетитель, ожидающий аудиенции.
Отнюдь не намеренный спешить в приемную, Тасайо тем не менее нетерпеливо выхватил из рук камердинера тонкий шелковый халат, густо расшитый драгоценными нитями и потому ощутимо тяжелый. Накинув халат на плечи, он опоясался кушаком, отделанным пластинками из панциря черепахи, а затем надел тонкую кожаную перевязь, на которой были подвешены меч и кинжал в черных лакированных ножнах. Раб зашнуровал на нем сандалии, и достойным завершением домашнего облачения властителя стала кольчуга из костяных дисков. Такая кольчуга защищала тело не хуже обычных доспехов, но была гораздо менее громоздкой.
— Пришли курьера в мою оружейную, — приказал он посыльному. Затем, жестом приказав Инкомо следовать за ним, Тасайо широким шагом двинулся в коридор, предоставив жене распоряжаться рабами в ванной комнате, словно она была по рангу не выше какого-нибудь надсмотрщика.
Личный арсенал властителя Минванаби размещался в небольшом бункере без окон с деревянными стенами, в которые были вбиты колышки для мечей и стойки для хранения доспехов. Единственной слабостью, которую позволял себе Тасайо, с тех пор как сделался правящим господином, стала его расточительность в приобретении всевозможного оружия и доспехов. Среди его приобретений имелись смертоносные клинки без всяких украшений, предназначенные специально для использования в бою; были и другие, завораживающие взгляд великолепием отделки — драгоценными каменьями, узорами из лака или тонкой резьбой; эти служили для парадных выходов. И еще здесь хранились особые доспехи без выпуклых накладок, тонкие и прочные, которые можно было незаметно носить под одеждой.
Тасайо медленно переходил от стойки к стойке, поглаживая шлемы, кирасы и рукояти мечей; при этом он не забывал поглядывать на кончики собственных пальцев, проверяя, не осталось ли на них пыли. Рабы и слуги, которые убирали это помещение, хорошо знали, что содержать его следует в безупречном порядке: их предшественники, которые имели неосторожность вызвать неудовольствие господина, не доживали до следующей проверки.
Чувствуя себя неуютно в маленькой душной комнате, Инкомо постарался держаться подальше от источавшего жар светильника и по возможности не привлекать к себе нежелательное внимание хозяина. Он застыл в неподвижности, чему за последнее время выучился каждый из слуг Минванаби, и молча наблюдал, как властитель прохаживался от меча к мечу и от шлема к шлему, время от времени останавливаясь, чтобы поправить положение какой-нибудь застежки или накладки.
Тасайо проверял пальцем лезвие кинжала, когда вошедший курьер склонился в поклоне у двери. Властитель бросил на его знаки принадлежности к гильдии самый беглый взгляд, однако этого хватило, чтобы заметить цвета города, обозначающие Сулан-Ку. В своей обманчиво мягкой манере он спросил:
— Какое поручение ты выполняешь?
Курьер распрямил спину:
— Формальное предложение переговоров от Мары из Акомы, — начал он и тотчас умолк: стремительным движением Тасайо приставил острие меча к его горлу.
Неловко сглотнув, курьер взглянул в глаза человека, державшего оружие, и ужаснулся: эти глаза были лишены какого бы то ни было выражения. Они были абсолютно пустыми.
— Господин, — произнес он дрожащим голосом, — я всего лишь курьер из гильдии, которого нанимают, чтобы доставлять послания.
Тасайо не шевельнулся.
— И ты принес мне… послание? — Его голос также звучал нечеловечески ровно.
Инкомо осторожно кашлянул:
— Господин мой, гонца из гильдии не в чем упрекнуть, и его жизнь — под защитой закона.
— Да ну? — огрызнулся Тасайо. — Пусть говорит сам за себя!
Курьер перевел дыхание.
— Мара предлагает встретиться, — снова приступил он к делу и снова осекся, почувствовав, как дрогнул меч.
— Не смей произносить это имя под крышей моего дома! — Тасайо снова слегка надавил мечом на горло курьера и многозначительно ухмыльнулся при виде алой струйки, зазмеившейся ниже острия. — Чего ради эта трижды проклятая властительница просит о встрече? Я не желаю никаких переговоров. Мне нужна только ее смерть.
Курьер растерянно моргнул. Подозревая, что имеет дело с безумцем, который вполне способен перерезать ему глотку, он собрал все свое достоинство и отважно завершил дело, доверенное ему гильдией:
— Эта властительница просит, чтобы властитель Минванаби посетил ее поместье для проведения личных переговоров.
Тасайо медленно улыбнулся. Храбрость маленького человечка произвела на него благоприятное впечатление. Опустив меч, он начисто вытер острие полировочной тканью и вернул оружие туда, откуда взял.
Словно вспомнив о чем-то, он кинул тряпицу курьеру, жестом дав тому разрешение воспользоваться ею — стереть кровь на шее.
Посланец гильдии не рискнул отказаться. Он поднял слегка промасленный лоскут и несколько раз прижал его к царапине. Тем временем Тасайо как ни в чем не бывало возобновил свой осмотр.
Расхаживая между сокровищами своего арсенала, он обращался к Инкомо так, словно они были здесь одни.
— Ну что ж, Инкомо, похоже, я нагнал на нее страху, — сказал Тасайо. — Хотя моя затея с засадой и одновременным покушением не увенчалась полным успехом, эта сучонка, дочка Седзу, задергалась. Ей повезло, и она смогла спасти свою шкуру, но удача не вечно будет ей сопутствовать. Она знает, что ей и года жизни не осталось. — Властитель Минванаби отошел от одной стойки с доспехами к другой, снял с подставки латный воротник, как бы пробуя его на прочность. — Вероятно, эта особа хочет договориться о каких-то уступках. Не вообразила ли она, например, что сможет сохранить жизнь сыну, если принесет в жертву имя и династию Акома?
Инкомо поклонился с должным почтением:
— Господин, это рискованное предположение. Властительница, так же как и ты, понимает, что время компромиссов прошло. Она пошла на обострение кровной вражды с твоим дядей Джингу, и Десио дал обет Туракаму. Когда на карту поставлена честь ее предков, а дому Минванаби грозит гнев Красного бога… не в том она положении, чтобы рассчитывать на какие-то сделки.
Со звуком, напоминающим стук брошенных игральных костей, упали на подставку пластины латного воротника.
— Она теряет голову от отчаяния, — стоял на своем Тасайо. — Хочет со мной побеседовать, так пусть сама явится сюда. Ко мне.
В оружейной было душно. Незаметно отерев пот со лба, Инкомо отважился высказать еще одно соображение:
— Господин, я обязан тебе напомнить, что властитель Джингу недооценил эту женщину, и в этом самом доме она сумела его поставить в такое положение, что у него не осталось никакого другого выхода, кроме одного — лишить себя жизни.
Тасайо облокотился на прекрасную походную кирасу и перевел взгляд на первого советника. Рыжевато-коричневые глаза главы дома Минванаби расширились и ярко заблестели.
— Я не трус, — тихо сказал он. — А мой дядя был глупец.
Инкомо поспешил согласно кивнуть.
— Но даже храбрейшему из всех живущих не помешает осторожность.
Глаза Тасайо опасно сузились.
— Не хочешь ли сказать, что она может угрожать мне? — Он вздернул голову и сплюнул на отполированный до блеска пол. — Здесь?.. Да, она теперь слишком сильна, чтобы ее можно было победить простым набегом на усадьбу Акомы. Но не заблуждайся: я нанесу ей удар и покончу с ней; для меня это лишь вопрос времени. Воистину я с превеликим удовольствием полюбуюсь зрелищем, когда мои солдаты разграбят и сожгут ее поместье. Возможно, мне следует использовать ее предложение как предлог отправиться туда и получше изучить местность, чтобы выбрать наиболее подходящую стратегию штурма.
Когда разговор принял такой оборот, посланец гильдии почувствовал себя крайне неуютно. Хотя люди его профессии славились умением держать язык за зубами во всем, что касалось чужих секретов, сейчас он предпочел бы провалиться сквозь землю, лишь бы не быть невольным свидетелем опасной беседы между властителем и его первым советником.
Политические группировки, враждебные дому Минванаби, были бы не прочь захватить гонца и подвергнуть его пыткам, желая разузнать именно то, что он сейчас невольно подслушал. Его гильдия пользовалась всеобщим уважением, но это не делало его неприкосновенным в те часы, которые он проводил в кругу семьи и не носил отличительных знаков, свидетельствующих, что он находится при исполнении служебных обязанностей.
Инкомо снова вытер лоб. За годы его службы сменились три поколения властителей Минванаби, и он успел хорошо изучить их повадки. А потому он знал, что сейчас может выразить свое несогласие только одним способом — молчанием.
Тасайо проверил весь арсенал. Но выйти из оружейной палаты он не мог, поскольку Инкомо загораживал дверь, непоколебимый как утес на пути бурного потока, и не выражал готовности немедленно освободить проход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115