— Однако приехали… — понуро объявил брат Анисим.
— Слезай, говорю, вонючая коротышка! — На мостовую рухнул Дырявый Мешок, — Так, кто там у вас еще, а? Вылезай, говорю, все, чтоб вам пусто было!
Мы даже не сопротивлялись. Нас вытащили и поставили рядком, от греха подальше отобрав оружие. Один из солдат обдал тлеющую ткань водой из ведра. Эльф слегка пнул меня в бок:
— Слушай, а где Дио?
Мы стояли у нашей повозки, как доски старого забора — плечо к плечу, тяжело дыша и пошатываясь. Мечи и пики в крепких солдатских руках подрагивали, выжидая малейшего повода или неповиновения. Толстяк в роскошной золотой сбруе, хмуря брови, вышагивал вдоль нашей пятерки. Остановившись около Винетты, он попытался откинуть капюшон с ее лица. Эльф скрипнул зубами, Анисим, зажмурившись, отвернулся, сама девочка отступила, за плечо эльфа, я с другой стороны подоткнулся к беглянке. Толстый усмехнулся, заложил руки за спину и принялся вновь вышагивать вдоль нас, повязанных, иногда вскользь посматривая на солнце.
Не знаю, сколько бы продолжалось все это, но вот солдатики приволокли дородного селянина, бросив его перед «главным» на колени.
— Что скажешь, староста?.. — подавило отрыжку «пузо».
— Ваше величество…
— Опоньки… — прищурился Дырявый Мешок, — да это ж сам король. Гиер Одиннадцатый…
— Ваше величество, наши амбары пусты, в хлевах нет скотины, но все же мы собрали все, что могли…
— Я не об этом, раб, — поморщился король. — Я хочу знать, кто… — он окинул нас презрительным взглядом, — эти люди.
— Не могу знать, ваше величество. Я вижу их в первый раз.
— Да неужели? — Гиер повернулся к сержанту. — Давай его сюда.
Староста вздрогнул, вжав голову в плечи. Сквозь ряды солдат сержант на пару с другим солдафоном приволокли того мальчишку, что предупредил нас.
— А этого мальца, взятого над бездыханным телом солдата короля, ты тоже видишь в первый раз?
— Ваше величество… пощадите… — Мужик рухнул в ноги королю и начал целовать его сапоги.
Гиер Одиннадцатый с размаху, как озорник мальчишка, гоняющий босыми ногами клубок перевязанных тряпок на весеннем лугу, врезал старосте с носка, метя по зубам. Мужик упал на спину, заваливаясь набок, прижимая руки к окровавленному лицу.
— Я не услышал правдивого ответа… Парнишка умудрился вывернуться из рук сержанта и кинулся к плачущему на притоптанном снегу:
— Батя!..
Его оттащили, поставив рядом с отцом.
— Значит, вместо того чтобы отдать своему сюзерену долг деревни по налогам, ты не только прячешь собранные осенью излишки урожая, но еще и предаешь своего короля, укрывая невесть кого. Или, может, скажешь, что не знаешь закона? — Король повернулся к нам: — Нелюдям запрещено передвигаться по территории королевства.
— Кстати, сержант, а где этот урод с задницей жеребца?
— Его ловят, мой король. Негодяй ухитрился скрыться в лесу. Я отправил на его поимку солдат. Думаю, скоро его доставят вашему величеству.
— Хорошо, проследите… — Гиер вновь повернулся к старосте. Того вздернули, поставив на ноги. — Итак, что мы имеем. Как мне уже доложили, собранная дань не достигает и восьмой доли установленной нормы. Плюс к этому налицо факт нарушения закона. Вкупе с долгом прошлого месяца, господин староста, вы обрекли свою деревню на экзекуцию… — Солдатня радостно ощерилась. — Имеешь ли ты что сказать в свое оправдание?
Староста сглотнул кровь и тут же, выплюнув кашлем с багрово-розовой слюной по подбородку осколки зубов, просипел:
— Не трогайте деревню… возьмите мою жизнь… Пощадите, не трогайте людей…
— Закон Вильсхолла гласит: «Ежели кто оказал помощь без данного на то разрешения или повеления короля нелюдю, или дал ему ночлег, или не донес о его появлении местным властям, то сам причисляется к числу нелюдей»…
— Это относится и ко мне, ваше величество?
— Да, а почему… — Король замер, увидев собственную дочь, скинувшую с головы капюшон. — Винетта… Ты здесь? А… а почему не в монастыре?..
А в чем проблема, ваше величество? Разве вы не рады видеть собственную дочь? Не желаете прижать ее к отцовской груди, к родному горячему сердцу?
— Ну… я… — растерялось его величество, — так-так! Стоп! Ваше высочество, извольте объяснить ваше появление здесь в обществе этих сомнительных личностей! Будьте любезны также объяснить ваше отсутствие в монастыре Королевы-Мученицы.
— Извольте… Эти сомнительные личности, как вы изволили выразиться, вытащили меня из этого проклятого места, где, к слову сказать, вы даже ни разу не соизволили появиться за последние четыре года!
Король пошел пятнами и, похоже, слегка задымился. А дочка, не обращая внимания на такие мелочи, перла дальше напропалую:
— Эти личности, дабы выразить свое почтение королю Вильсхолла, рискуя своими жизнями, сделали то, что было не по силам Гвардии Золотых вашего величества. А именно: освободили меня из мерзких лап настоятельницы монастыря и ее приспешников. Кстати говоря, да будет вам известно, что эти святоши положили глаз на ваше королевство и склоняли меня к принятию монашества, дабы в будущем, после вашей кончины, а скорей всего, и не дожидаясь оной, иметь право на земли Вильсхолла! И вот, эти мужественные люди, я подчеркиваю: ЛЮДИ! вытаскивают меня из силков ваших разорителей, надеясь только на то, что вы внесете поправку в законодательство о транзите, праве беспрепятственного проезда по территории государства не относящихся к расе людей существ! Только и всего! Я правильно выразила ваши пожелания, достопочтенный гном?
— Ну… в общем… да… — еле выдохнул немного растерянный Дырявый Мешок, — именно так…
— А ведь если дело так и дальше пойдет, то мы еще легко отделаемся, — шепнул эльф.
— Не-а! Вы с Дио, может, и отделаетесь, а нам с Дожем Скорпо головы точно оторвет!
А наследница престола между тем продолжала:
— И вот я, зная горячий нрав своего отца, берусь проводить своих спасителей до границы государства, дабы после, вернувшись в королевский замок, просить своего отца о милости. И что же я вижу? Разорение. Крестьян, покидающих насиженные места в поисках лучшей доли. Беспредел солдат, творимый с молчаливого согласия короля. Своего отца, калечащего собственной рукой человека, давшего кров дочери короля и ее друзьям и не выдавшего их по древнему закону гостеприимства на растерзание пьяной солдатне.
— И где-то палочку она все же перегибает, — опять шепнул эльф, — точнее, уже перегнула.
Гиер, заложив руки за спину, покачиваясь на носках, долго молчал, что-то обдумывая. Наконец он принял решение:
— Во-первых, моя дорогая, по поводу поправки. Ты прекрасно знаешь, что законы нашего королевства писаны не мной. Они написаны много веков назад, а следовательно, не нам их менять. И дело здесь не только в самих законах, а в первопричинах их появления…
— Но, отец, это пророчество просто смешно! Не говоря уже о том, что все сроки прошли, оно должно было сбыться давным-давно!
— Между прочим, Винетта, когда говорила ты, тебя не перебивали. Далее. Что касается первого вопроса, то его я считаю закрытым. Где-то я, может быть, и благодарен этим… господам, но опять же… закон есть закон. И для всех! В том числе и для лиц королевского дома. И отсюда следует, — Гиер вперил тяжелый взгляд в принцессу. — Как ты посмела принять помощь от этих ублюдков?! — Если начал он говорить медленно и тихо, то в конце сорвался на крик: — Понимаешь ли ты, отпрыск благородного рода Гиеров, что ты наделала? Теперь я должен смыть этот позор. И коль тебе так не безразлична судьба этих червяков, — он схватил мальчишку за волосы, показывая его дочери, — то неплохо было бы знать, чем это может грозить свидетелям. Ты понимаешь, что ни одна живая душа не должна знать о том, что дочь короля, рожденная человеком, перестала им быть. И более того! — Отшвырнув сына старосты к сержанту, он гордо задрал башку, напяливая на нее закрытый шлем. — Тебя тоже должна постигнуть их участь, ибо я не вижу, как иначе ты можешь смыть с себя позор! При всех, при Небе, Солнце и Боге я, Гиер Одиннадцатый, король Северного Вильсхолла, потомок великих королей, отрекаюсь от своей дочери, до сегодняшнего дня звавшейся Винеттой де Ла'Дэй Гиер, принцессой Вильсхолльской, и лишаю права наследования на земли и имущество королевства Вильсхолл.
— Ну, сейчас начнется… — шепнул Куп, — готовься.
— Но, папа… — начала было Винетта, но «папа» и слушать не стал.
— Сержант!
— Сир?!
— Деревня и все, что в ней, ваше. Я удаляюсь.
— Да, сир! — улыбнулся служивый. Гиер обернулся к дочери:
— Ты полагаешь, что это все представление? Театр? Увы, — он с лязгом вынул искривленный меч, — ты ошибаешься. И напоследок советую быстренько умереть. У меня очень горячие солдаты. Парни! — проорал он в толпу, жестом указывая на сжавшуюся в страхе девушку. — Уступаю право первой добычи! — Его голос эхом отозвался над онемевшей зимней деревушкой. Он криво усмехнулся: — Ну, кроме вот этой. Так сказать, для зачина…
Блеснуло лезвие, и взлохмаченная голова мальчишки подкатилась под ноги враз посеревшего отца. Тело рухнуло следом, брызгая кровью на кожаные сапоги убийцы. Толпа охнула, увидев кровь, и отпрянула.
— Каков удар, а?! — Король отработанным движением вернул оружие в ножны и, перешагнув бьющееся в агонии тело, пошел сквозь ряды «золотых» прочь.
— УБИЙЦА!!! — Староста прыгнул на спину короля, стоящий рядом солдат полоснул селянина по спине. Тот завалился, ворочаясь в быстро увеличивающейся багровой луже. Это и послужило сигналом.
Эльф схватил девчушку за шею и, пригнув ее, отправил от греха подальше под днище кибитки. Гном, немало удивив, кувырком вперед ушел от удара в голову и, оказавшись на коленях перед супротивником, залепил ему снизу под кольчугу, прямо туда, где… Солдат выронил меч и, схватившись за причинное место, тоненько завыл, выкатив глаза. А Дырявый Мешок, выдернув окровавленный гитоск, ухватил свободной рукой меч и сиганул обратно к кибитке прикрыть себе спину. Я, отобрав у зазевавшегося вояки пику, размахивал ею не то как шестом, не то как дубиной, освобождая вокруг нас место для маневра. Эльф к тому времени умудрился слазить через дырку в повозку и вернулся оттуда с оружием.
Перекинув мне ахаст, Куп спрыгнул рядом, всем своим видом показывая окружающим, что готов к увеселению.
— Ну что, тролль, сегодня умрем либо мы, либо они. Ты сам как?
— Нормально. — Я запустил мешающую пику в наступающих. Один загнулся, ухватившись за древко, впившееся в живот. Я перехватил топор поудобней, мысленно проклиная себя за то, что не зарядил свой сапог штоском — сейчас бы он был как нельзя кстати.
— Паршивый меч — у клинка заточки ну просто никакой! Определенно не гномская работа — людская! Эх, то ли дело наше, горное… — подтянулся к нам Дож. — Слышь, Висельник, я вот что хочу спросить. Вот если ты сейчас откинешь копыта, а следовательно, данное колдуну слово не сдержишь — ну вроде как умер, то есть не успел, ты куда попадешь?
Я сделал пару шагов вперед, махнул наотмашь, раскроив одному из «золотых» шлем вместе с черепом, саданул с разворота локтем другому в неприкрытый подбородок, отскочил назад, к колесу повозки, высматривая нового противника.
— Не знаю, Мешок… — Тем временем эльф отобрал у пока еще живого пострадавшего щит и с явным облегчением начал вытворять нечто непотребное: четыре взмаха — двое на земле.
— Не знаю, — продолжал я, отбивая копье, возникшее сбоку, — предендендов пока еще не было.
Ретивый служака, думая, что его щит выдержит мой напор, попытался уменьшить дистанцию. За пару ударов я разнес ему щит, следующим ударом выбил у него секиру, последний пришелся по груди, распоров кольчугу и выпуская на свободу реку жизни.
— Прецедентов, ты хотел сказать. — Гном в обе руки рубился сразу с двумя. — Не предендендов, а прецедентов.
— Ребятушки, может, деру дадим, а? — проблеял из-под телеги Анисим. — Их вон как блох у собаки, а вас… нас…
— Значит… — эльф отклонился от прямого выпада, — собачку надо вымыть… — Кровь «золотого» брызнула ему на лицо. — Помыть, значит…
— Ребятушки, — снова подал голос брат Анисим, — а нас, однако, в округ берут, в кольцо значитца.
А, Черный Тролль и все остальное! И как мы могли забыть о тылах! А «золотые» уже лезли в повозку, распарывая ее кожаные стены.
— Куп, Дож, прикройте!
Я бросил ахаст наземь и, ухватившись за колесо, начал переворачивать нашу колымагу. Кожа на голове, шее и плечах натянулась и, кажется, была готова расползтись, ноги отяжелели, глаза полезли из орбит, кровь, казалось, вот-вот хлынет, прорвав вены на руках, голова маленько закружилась… Да сколько же их туда успело понабиться?! Перед самым моим носом появился кончик острия, он полез выше, распарывая кожу стены. Я рыкнул и, издав что-то вроде рева зевнувшего саблезуба, перевернул на сход эту кибитку!
Истошно закричали — кого-то придавило, кто-то себе что-то поломал. От меня самого шел пар, громко под горлом колыхалось сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47