Гном остановился, оглядел меня всего так, словно в первый раз в жизни увидел, обложил почем зря и, продолжая сотрясать воздух, зашагал дальше на север. Когда я пришел в себя и догнал карлика, тот маленько остыл.
— Ты по ночам как, спишь нормально? — И, не дожидаясь ответа, продолжил: — Завидую!.. А для меня каждая ночь как в гости к Отродью!
Мы шагали по заснеженной дороге, ведущей к Уилтавану. Если я не ошибался, то к вечеру мы должны были выйти к городу.
— Лет сорок-сорок пять назад гномы клана фишь, что с Голубых Гор, решили спуститься на равнину. Не то чтобы все жаждали этого переселения, просто так было нужно. В горах не хватало еды, начинался голод. Клан за кланом гномы разбредались с мест, где они прожили не одну тысячу лет. Кто ушел на Запад, кто присоединился к эльфам Юга. Мой клан жил почти у подножия гор. Через нас уходили фиши. Они звали нас с собой. Мы не пошли. Последнюю ночь на родине они провели в наших пещерах. Мы выкатили столетний эль и пиво. Пировали почти до утра. Среди фишей и наших было много родственников, и мы провожали их, как провожает в дальний путь отец сына. Спустя полгода мы получили от них весточку. Они устроились почти рядом, в лесах Ората, к юго-востоку от Кинблоу. Фиши писали, что построили свою деревню на берегу Виры, на окраине векового леса, недалеко от людской деревни с одной стороны и сразу двумя кланами лесных орков с другой. Они писали, что люди приходят к ним за железными инструментами, фиши были мастерами их ковать. Люди показали им лучшие земли, помогли с засевом полей. Охотники-орки отвели им охотничье угодье, снабдив всем необходимым на первое время. Фиши были приятно удивлены таким радушием. Одно дело люди, но другое — орки! Старейшины с облегчением вздохнули, что наконец настали времена, когда можно без боязни поворачиваться к не гномам спиной и не ждать ножа под ребро! Спустя год, когда с полей собрали урожай и вовсю уже царствовала осень, мы поехали в гости к фишам, снарядив целый караван товаров и подарков. В предвкушении праздника и объятий родственников мы выехали к Вире, туда, где стояла их деревня. Ее не было… Только скелеты сожженных домов да обглоданные кости по округе. Ребятня из людской деревни рассказала, что несколько месяцев назад из их села увидели, как загорелась деревня гномов. Прибежавших мужиков встретил град орочьих стрел. Орки, говорили мальчишки, пировали неделю с лишним. Потом нам отдали нашего родича. Люди нашли его на погорелье и втихую от свинорылых забрали с собой, приютив у себя. Он еле говорил и все время плакал. Но даже того, что он смог кое-как рассказать, было достаточно. Они пришли под вечер, как гости, попросили дать приют на ночь. А когда взошла вторая луна, они открыли ворота, и орда вошла в деревню фишей. Они разграбили амбары, сожгли дома. Тот гном уцелел случайно, просидев все эти дни в дупле дуба, боясь даже лишний раз вздохнуть, в то время, когда под этим самым деревом, на его корнях, четвертовали его друзей и близких. Вначале четвертовали, а потом пустили на еду.
Дож замолчал, на ходу доставая мех с вином. Мне нечего было сказать на все это. Гном оторвался от меха и, передав его мне, продолжил свой рассказ:
— Мы не стали дожидаться, когда орки придут по наши души, — нас было слишком мало для мести или серьезного боя. Оставив большинство товара в людской деревне, мы, как воры, под покровом ночи ушли по реке на плотах. Когда людская деревня скрылась из глаз, там, где река расходилась надвое, нас встретила орда. Слава богам Небесной Горы, орки не додумались перекрыть реку, и мы ушли, провожаемые стрелами и криками. Они смеялись нам вслед, приглашая приезжать еще, «привезти свежего мясца и взрастить для них новый урожай». Кто-то из наших рассмотрел, как они трясли в своих руках принесенные с собой головы фишей. По возвращении в Голубые Горы нас известили, что еще два поселения из четырех вырезали на корню…
Зимой в Кинблоу собрался Совет кланов. К тому времени стало известно, что все остальные поселения уничтожены. Везде было одно и то же. Гномов принимали с миром, помогали в обустройстве. С ними дружили, торговали, а после уборки урожая переселенцев уничтожали, забивая, как скот, на еду. Совет постановил предпринять акцию возмездия. Грозное, страшное слово! К нашему походу присоединились эльфы. В первых битвах мы одерживали победы. Но потом! Со всех королевств начали поступать сведения о том, что гномов стали убивать направо и налево! Да с таким размахом, что!.. Нам дали ясно понять: прекратим мы, прекратят и они. Скрепя сердце мы отступили, и убийства закончились. Прошел не один десяток лет, а в моих снах до сих пор плачет и смеется безумец — последний из фишей.
Я шел молча, думая о своем. За свою небольшую жизнь, часть которой я даже и не помню, мне никогда не приходилось кого-то терять. Я терял вещи, деньги, время и ненадолго память. Но я никогда не терял родных и близких, просто знакомых. Первая смерть, которая больно резанула мое сердце, была смерть Анисима. Что меня с ним связывало? Да по большому счету и ничего такого! Ведь я с ним даже ни разу и не пил по нормальному! Несколько дней и ночей, проведенных вместе, пройденные мили пути… Что еще? Если только девушка и смерть ее отца? Так опять же от моей руки… И что же тогда получается?! Нас всех связывают вино и кровь? Мне стало зябко. Я перехватил у гнома мех и от души приложился к нему.
— Хочешь что-то спросить? — повернул голову Дырявый Мешок.
— Не знаю, как сказать, — вернул я ему мех, — просто задумался о… — Слова у меня почему-то не хотели складываться.
— О том, что связывает всех нас в этом мире. Верно? — подсказал гном.
— Наверное, именно так…
— Я сам не знаю, Лукка. Я знаю лишь то, что если бы я пожал руку Шеру и принял его помощь, то где-то далеко-далеко разом умерло бы четыре десятка гномов. Второй бы раз умерло, понимаешь!
Меня осенила догадка!
— У тебя там… ну, в той деревне, кто-то был? Дети?..
Дож кивнул, проглатывая слезы. Мы шагали и шагали дальше, иногда прикладываясь к вину. Лишь однажды гном остановился передохнуть, и то для того, чтобы достать следующий мех вина взамен опустевшего.
— Ты хочешь спросить, как же в первый раз я сел играть с Шером, полуорком? — Я и не хотел спрашивать, но сделал вид, что собирался. — У меня не было другого выбора, дружище! В тот раз я играл на жизнь, и не на свою! Не спрашивай подробностей, просто знай, что если бы меня тогда убили или обыскали, то целый клан в двести живых душ переселился бы на небо. Может, это звучит и высокопарно, но это так!
Картинки недавнего прошлого проскочили у меня перед глазами: первая встреча с Скорпо в «Южном Тракте» и низкий голос колдуна:
— Гном, тебе что-нибудь говорят имена: Огненная Борода, Железный Лоб, Потухший Горн, Крох-Пьянчуга? Дырявый Мешок, ты случайно не знаешь этих добропорядочных парней?
Я поделился воспоминанием с Дожем:
— Ты ведь тогда от них драпал?
— Да. А спустя пару дней столкнулся с Шером. Это было в кабачке «Лошадиный Хвост». Самая наидрянная портовая забегаловка в Гольлоре. Там меня узнали и шепнули Шеру. Тот пришел в кабак и заявил, что сделает все, чтобы я сыграл с ним. Вот и все!
Мы вышли на развилку дороги. Здесь, если так можно сказать, и кончался Большой Тракт. Если свернуть направо, то в обход Уилтавана можно было выйти на дорогу к Вечной Долине. Я с сожалением, настоянным на надежде, взглянул направо и, помянув все нехорошее разом, взглянул налево, туда, где за крутым поворотом, огибающим сосновый бор, можно было скатиться прямо до городского рва.
Гном остановился у самого поворота, прислушиваясь и, по-моему, даже принюхиваясь к вечернему воз-духу.
— Если вы, милостивые господа, высматриваете меня, то я здесь! — вылез прямо из воздуха кентавр. Я вытаращил глаза.
— Что, эффектно? Молчите, не говорите, я знаю. — В глазах блеск, рот до ушей с легким, но устойчивым запашком перегара.
— Ты здесь один? — устало вздохнул гном.
— Увы, да! — почесал подбородок Дио. — Как только последний ящик был доставлен, этот магик от всего сердца пожал руки, хряпнул на посошок и испарился, даже не оставив адреса. — Кентавр от души икнул, но все же остался стоять на своих четырех.
— Нам-то хоть оставил? — нахмурился гном. Дио прикрыл веки и покачивал головой в ритм своим мыслям.
— Кажется… да! — Он открыл мутные глаза. — Не мог же я один столько выпить!
Помимо лошадиного здоровья, наш друг отличался и таким же аппетитом, если дело касалось вина и других более-менее крепких напитков. Короче говоря… жрет, как та еще лошадь!
— А сколько было? — вяло поинтересовался я.
— Сколько было? — почесал затылок кентавр. — А сколько было?! Слушай, пошли посмотрим, я тару не выбрасывал в целях конспирации и маскировки.
— Потом поглядим, — взял вожжи в свои руки гном. — Сначала скажи, эти уже здесь?
— А где им еще быть? С утра здесь торчат, — сразу погрустнел Дио. — Стоят вокруг города молча и не двигаются. Наверное, ждут чего-то.
Мы зашли за поворот, готовые в любой момент, сорвавшись, укрыться в убежище, которое было невидимо снаружи.
— М-да, — погрустнел Дырявый Мешок, — красиво…
— Дож, не будь пессимистом, посмотри, какой здесь прекрасный вид на закате. Даже меня пробило!
— На что?
— На возвышенное, конечно! — И заржал, проникновенно, душевно заголосил:
Замерзли запахи и звуки, и над серебряной волной Незримый град рождает буки, как будто в буках есть покой! Для тех, кто выжил в катаклизме, когда наотмашь била ночь, Читает сагу юный отрок и гонит снег смердящий прочь.
Его дыханье топит вату упавшей манною с небес, И плачут в такт ему солдаты, в мечте забившись под навес. И вот, когда рассказ окончен и принц с княжной упал ничком, Костер родился среди ночи — пожар души зовет домой! И ночь смотрела людям в спины
(а также в что пониже их),
Оставив мертвые руины, они ушли, чтоб ветер стих. И ветер стих… на полуноте… звенит аккордами рассвет.
И вслед ушедшим юный отрок отправился искать ответ…
— Ну, как, понравилось? — выгнул колесом грудь Диондолл-Странник, но, увидя наши застывшие вытянутые рожи, сплюнул себе под ноги. — И ничего вы не понимаете в высокой поэзии, господа. Поймите, когда душа разрываема одиночеством, когда единственным твоим собеседником на протяжении целых двух дней является твое собственное отражение в стекле посуды, то поневоле задумаешься о вечном, о душе, о любви. Сразу же хочется сменить профессию. Господа, между прочим, я прекрасный рассказчик. Честное слово, развяжусь с этим гнусным делом и пойду в летописцы. И начну, господа, свою главную летописную повесть с описания сегодняшнего вечера!
Как и любой другой приличный город, Уилтаван стоит на возвышенности. А будучи столицей королевства Бревтон, сразу на целых двух холмах! Сейчас, если мы чуть-чуть привстанем на цыпочки, то сможем прямо отсюда хорошо рассмотреть дворец правителя — Бревтона. Да-да! Это он и есть! Тот самый, откуда сейчас валит черный зловещий дым Это мужественная гвардия его величества готовится к обороне. На высоких каменных стенах, окружающих город, зажигаются первые огоньки — жители славного Уилтавана готовятся к ночному штурму: крепят факелы, чтобы в темноте было видно, кто, где и куда. Если вы перестанете напрягать глаза, пялясь в наступающую темноту, и опустите свой взор чуть-чуть ниже, то сможете прекрасно рассмотреть полчища всяких разных зор-ситэ, расположившихся вокруг рва с подзамерзшей водой. Всего народу здесь не так уж и много, по самым скромным подсчетам не более пяти — семи тысяч. Но, учитывая все подходящих и подходящих, а также то, что в случае ночной вылазки гарнизон города способен потерять, судя по всему, около половины личного состава, можно смело предположить, что к утру их станет от семи до десяти тысяч. Далее, если господа соизволят оглянуться вокруг, то, несомненно, заметят полное отсутствие подкрепления, ожидаемого с часу на час.. Мужики, — в трезвеющих глазах Дио мелькнула искорка панического страха, — как же мы эту сволочь бить будем? — Мы удивленно уставились на кентавра: уж от кого-кого, а от нашего могучего друга мы не ожидали услышать подобное и в подобном тоне. — Как? У нас же на них всех… рук не хватит!
Первая из двух лун выглянула из-за туч, и гарнизон города действительно решился на вылазку, не дожидаясь, когда зорситэ сами пойдут на штурм. Отсюда было хорошо видно, как со стен полетели подожженные стрелы. Мертвецы отступили, тем самым обеспечивая простор для атаки людей. Упал перекидной мост, придавив парочку неосторожных или самых медлительных. По доскам моста загрохотали копыта. Закованная в сталь тяжелая конница ворвалась в самую глубь осаждавших, раскидывая их в стороны. Зорситэ побежали.
— Нет! Нет! Что они делают! Нельзя! — заорал Дырявый Мешок, забыв об осторожности, глядя, как следом за конницей на мосту показалась пехота. — Вас же заманивают, придурки! О Отродье, признайся, ты сегодня командуешь людишками?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47