помочь нам спасти Филина и одолеть Исиву. Мне кажется, это стоит того, чтобы рискнуть.
— Венихар посмотрел на Арру, а та кивнула, соглашаясь.
— Ладно, — сказал он. — Что я должен делать?
Ответила ему Арра.
— Ты должен играть на своей флейте — и ни в коем случае не останавливаться, что бы ни случилось. Считай, что твоя музыка — это якорь, который не позволит нам слишком далеко уйти в страну разума.
— Просто играть? Все, что угодно?
Несмотря на свою тревогу, она все же улыбнулась:
— Играй мелодии, которые позовут нас домой.
Венихар немного помолчал, потом склонил голову в знак согласия. Кериден и Арра уселись за стол. Старый Лорд начал играть, и сладкая мелодия заполнила комнату. Жрец и Провидица вошли в транс; флейта, как якорь, удерживала их и придавала смелость углубиться дальше.
Никогда прежде Арра не испытывала ничего подобного. Разум Керидена захлестнул ее и увлек в такое море чувств и образов, что она растерялась. В их объединенном разуме собралась мощь: река во время разлива, пожар, раздуваемый ветром, эйфория души: гармония, единство, мощь. Сила нарастала; их разумы напряглись, чтобы вместить ее всю. Потом Кериден позвал: «Талиэн! Талиэн!»
Ничего не произошло, они не уловили никакой ответной энергии. Видимо, этой силы было недостаточно. И вдруг в проблеске вдохновения Арра поняла, чего недоставало. Очень осторожно она использовала часть силы, которую они собрали, чтобы создать ощущения музыки.
— Да, — крикнул Кериден и влил свою музыку в их хор.
Это невозможно было объяснить или выразить словами. В свое искусство они вкладывали всю свою любовь, силу и страдание, и музыка отвечала им. С помощью своего разума и собранной силы они сплели музыку столь томительную, столь проникновенную, что даже камень откликнулся бы. Кериден начал петь древнюю песнь на древнем языке, в которой со все большей мольбой повторялось древнее имя богини. Талиэн. Талиэн. Талиэн. И она пришла.
Глава тридцать вторая
ВОЗМЕЗДИЕ
Филина привязали к стулу в темной галерее. Он никак не мог унять дрожь. Элхар стоял позади него, с нетерпением ожидая начала пытки. Чуть погодя другие телохранители притащили Цитанека. Когда Филин попытался поприветствовать друга, Элхар гаркнул: «Молчать!»
Вскоре к ним присоединилась Исива. Ее платье зашелестело по полу, когда она, как привидение, подплыла к Филину. Заметив, что он дрожит, она ухмыльнулась.
Слуги принесли столик и жаровню с углями на железной подставке.
— Поставьте рядом с мальчиком, — велела Исива, загадочно улыбаясь. — Мне кажется, ему холодно. — Филин почувствовал жар, исходивший от углей, но дрожать не перестал.
Наконец пришла Минцера. Она положила на столик длинный ящик, а рядом поставила кувшин. Потом из кармана вынула складной деревянный треножник и маленький металлический котелок и положила рядом с остальными предметами. Миледи осмотрела все и кивнула. Она подошла к Цитанеку и прикоснулась к его лицу.
— Ты догадываешься, что я собираюсь сделать? — спросила она ледяным голосом. Молодой Лорд покачал головой, и она усмехнулась. — Тогда это будет сюрприз. — Она подошла к столику, открыла ящик, достала из него серебряный вертел и положила его на жаровню.
У Филина пересохло в горле; видения показывали ему, каких зверств можно ожидать от этой пары. Филин хотел поймать взгляд Цитанека. На искаженное от ужаса лицо Филина падал отсвет от огня, а лицо Цитанека было в тени.
— Не трогайте его, Исива. — Донесся из темноты хриплый голос Цитанека. — Пожалуйста, не трогайте его.
«Не трогайте его, Исива. Пожалуйста, не трогайте его». Почему-то голос Цитанека отчетливо слышался в потайных ходах. Норка предупреждающе сжала плечо Осла. Они были рядом с нишами, из которых можно было наблюдать, что происходит в редко используемой галереи.
Быстро, но бесшумно они отыскали место, откуда все было видно. Мышка оказалась слишком мала, чтобы заглянуть в глазок. Подавив раздражение, девочка подползла к потайному входу. Панель была довольно тонкая и хорошо пропускала звук. Она напряглась, чтобы расслышать ответ Исивы; они, должно быть, говорили о Филине.
— Пожалуйста, не трогайте его, — повторил Цитанек.
— Его судьба в твоих руках. Скажи мне, зачем ты спас королевскую ведьму?
— Я же сказал вам! Потому что Ученый Король казнил бы вас за убийство Арры!
Она подошла к жаровне, выхватила вертел и воткнула его в ногу мальчика. Не в силах сдержаться, Филин закричал.
— Но я же говорю правду! — крикнул Цитанек.
Исива положила вертел обратно на жаровню.
— Правду? — презрительно рассмеялась она. — Возможно, это часть правды. Но, если честно, мне все равно. Откуда ты узнал, когда схватили Арру? Как твои сообщники нашли их? Кто тебе сказал? Филин? — Внезапно она повернулась к Филину. — Кто владеет тобой, твоей душой и телом? — Она схватила вертел и снова приблизилась к Филину. — Отвечай мне!
— Цитанек, — ответил он чуть удивленно.
Исива снова вонзила вертел ему в ногу, и ребенок закричал.
— Цитанек? — повторила Исива. — Цитанек? Что за двойную игру ты затеял, мой очаровательный маленький раб?
— Это все не так, — в отчаянии запротестовал Филин. — Ни в какую игру мы не играем — это правда. Ни политика, ни власть тут ни при чем. Я не орудие и не игрушка в его руках. Я отдал бы ему руку, если бы она ему понадобилась, но и он сделал бы то же самое для меня. Разве вы не понимаете? Мы — друзья.
Исива переводила взгляд с одного на другого.
— Вы что, все еще за дуру меня держите? Друзья! — Она выплюнула это слово, как ругательство. — У меня нет времени выслушивать эти басни, мальчишка. — Она повернулась к управляющей. — Приготовь имехай.
Минцера достала из ящика изящные серебряные щипчики, открыла каменный кувшин и щипцами достала несколько длинных тонких полосок какого-то светлого вещества. Она положила их в котелок, установила треножник и отошла в сторону.
— Очень полезная вещь имехай, — сказала Миледи ужасающе безразличным тоном. — Горит очень ярким белым пламенем. Однако смотреть, как он горит, неразумно, потому что это наносит непоправимый вред зрению. Элхар, держи его голову.
Элхар пальцами нащупал веки Филина и поднял их. Он крепко держал мальчика, пока Исива выбирала тлеющий уголек.
Красноватый отсвет от жаровни осветил ужасающую улыбку Исивы.
— Так ты говоришь, что отдал бы руку для своего друга, маленький Филин? А глаза свои ты вырвешь для него?
Сквозь музыку стали появляться очертания богини, будто она шла сквозь туман. Песня Керидена закончилась, но ее мощь еще звучала, как эхо.
— Госпожа Ветровея, — начал он.
Но она подняла руку.
— Я связана. Я пришла, потому что вы вызвали меня мощью, нуждой и музыкой, но мне нельзя отвечать на ваши вопросы, чтобы не нанести вреда. А этого я не могу себе позволить.
Музыка Арры тоже стихла.
— А мне вы можете ответить, Госпожа Ветровея? Я не жрец, я — Провидица Келланда.
— Это должны быть твои собственные вопросы. Кериден, я налагаю на тебя обет молчания. — Он склонил голову в знак повиновения, потом подхватил крупицу силы, оброненную Аррой, и снова вплел ее в музыку. — Спрашивай, Провидица. Я отвечу на три вопроса, — повелела богиня.
Арра припомнила все, что происходило до этого.
— Почему вы говорили, что поступили правильно? — спросила она наконец.
Талиэн слабо улыбнулась.
— Мы с моим братом поспорили. Я утверждала, что преданность, идеализм и решительность могут восторжествовать над эгоизмом, властью, привилегиями и беспощадностью. Он не согласился. Мы поспорили. Он выбрал поле игры: Двор Бараглафа, а я выбрала игроков: кучку детей из Трущоб. И я поступила правильно, они оказались сильнее.
— Каковы ставки? — спросила Арра.
— Если я проиграю, я откажусь от всяких прав на сердца народа Бараглафского Королевства; если проиграет он, то потеряет право на силу этого народа.
Арра колебалась, тщательно обдумывала третий вопрос. Керидену, наверное, захотелось бы узнать, кто из других богов противостоит ей, хотя, он мог и так уже догадаться; а может, его интересует, как эта потеря отразится на его богине. Но вдруг Арра вспомнила, что сказала Ветровея: это должны быть ее собственные вопросы.
— Как я могу помочь? — спросила она.
Поддерживай в Филине жизнь и рассудок, — ответила богиня, и ее голос начал медленно угасать. — Если сможешь. — Потом она сложила руки на груди, в точности как на своем изображении в Храме, и растворилась в музыке.
Уголек зловеще мерцал. Исива поднесла его к котелку с имехаем.
— НЕТ! — закричал Цитанек. — Прекратите! Я расскажу все. Я расскажу. Расскажу!
Исива положила уголек обратно в жаровню. Элхар отпустил Филина, и тот стал моргать, чтобы унять жжение в глазах.
— Итак, ты хочешь меня убедить, что готов весты себя разумно. Очень хорошо. Начнем с самого начала.
— Я никогда не хотел быть частью вашего плана, вы знали это. Я решил действовать против вас: я помогал Ридеву Ажеру. Мне казалось, он придумал отличный план. Недавно я убедился, что он просто хотел вывести вас из игры, чтобы самому посадить меня на Королевский трон и управлять мной. Я вырвал Арру из рук Элхара, чтобы расстроить планы Ридева, и ваши, честное слово. Я не знал, что вы, в конце концов, взяли Антрина, я думал, только Арру. Я так и сказал Верховному Жрецу Ветровеи — они с Аррой друзья. Я думал, он поможет мне вызволить ее.
— А Норка? — вставил Элхар.
— Я не имею никакого отношения к побегу Антрина, или, по крайней мере, я не собирался ему помогать. То, что там были и другие люди, было для меня таким же сюрпризом, я думаю, как и для Элхара.
— А маленький Филин, конечно же, совсем ни при чем, — усмехнулась Исива. — Ничего, что он задержал меня и моих телохранителей, пока ты спасал ведьму. Давай, давай, Цитанек, ты же собирался мне рассказать все. Ты этого еще не сделал. В твоих объяснениях столько же дыр, сколько в миракийских кружевах.
— Миледи, пожалуйста, поверьте мне: я кое-чему научился за это время. Мне, правда, невыносима мысль о том, что Филину причинят боль. Я больше не могу работать против вас, если это ставит под угрозу жизнь моего друга. — Он наклонился вперед, натянув удерживающие его веревки. В свете огня на его лице блеснули слезы. — Пожалуйста, Миледи. Я не смею просить вас о прощении, но, поверьте мне: я сдаюсь. Я буду помогать. Я буду делать все, что потребуется, в обмен на безопасность Филина. — На лице у него читались горечь и поражение. — Я буду вашим покорным псом, только, пожалуйста, не трогайте Филина.
Миледи посмотрела на него в упор, потом потрепала его по мокрой от слез щеке.
— Даже слезы. Как впечатляет. Никогда не подозревала, что ты такой хороший актер. Очень убедительно умоляешь, Цитанек, но не могу не заметить, что ты все еще не отвечаешь на мои вопросы.
— Что еще я могу вам рассказать? — с болью воскликнул он. — Филин сказал, зачем он пришел к вам: его видения показали ему, что произойдет с вами, если Элхар убьет подругу Короля. Возможно, он также увидел, что я пытаюсь расстроить ваши планы. Если даже вы не верите в то, что он хотел защитить вас, то уж в то, что он готов был рискнуть ради меня, вы должны поверить.
— С какой стати ему рисковать собой? С какой стати ему терпеть боль и увечья? — выкрикнула она, оборачиваясь к Филину. — Почему?
У Филина на ресницах дрожали слезы. И он ответил с отчаянием, ибо знал, что она не поймет его:
— Потому что я люблю его, Миледи; и я не ищу выгоды в любви, как это делаете вы.
Миледи Исива разглядывала его с непроницаемым выражением лица.
— А он тебя любит, мальчик?
— Да.
Цитанек снова обратился к Исиве:
— Пожалуйста, Миледи, послушайте меня. Я, действительно, сдаюсь. Я обещаю, что буду вашим послушным псом; я буду делать все, что вы от меня потребуете. Но, пожалуйста, не трогайте Филина.
Она повернулась к Цитанеку вполоборота; что-то в ее позе говорило о том, что он ее не убедил. Она не верила Молодому Лорду. Рассматривая ее жестокий профиль, он вдруг понял, что она намерена убить их обоих.
— Ты меня очень сильно огорчил, — сказала она, подходя к Цитанеку. — Но ты так жалобно, так трогательно умоляешь. Может, стоит дать тебе последний шанс. Но сначала ты должен быть наказан, Цитанек; я не позволю, чтобы ты так издевался надо мной.
— Накажите тогда меня, — взмолился он. — Только не Филина.
В ее голосе появилось злорадство; Филин даже почувствовал, как ядовито она улыбается.
— Но ведь тебе будет гораздо больнее, если я причиню страдания этому мальчику. — Она резко повернулась к Минцере. — Ослепи мальчишку.
— Я? — запротестовала Минцера. — Миледи…
— Спорить со мной? Делай. — В ее тоне угрожающе звучало предупреждение.
В какой-то момент Филин подумал, что Минцера откажется. На ее лице, обычно совершенно непроницаемом, сейчас читались ужас и отвращение. Миледи этого не видела; она отдала приказ и отвернулась. Минцера посмотрела на Филина, и он увидел, как в ее глазах мелькнула тень окончательного решения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
— Венихар посмотрел на Арру, а та кивнула, соглашаясь.
— Ладно, — сказал он. — Что я должен делать?
Ответила ему Арра.
— Ты должен играть на своей флейте — и ни в коем случае не останавливаться, что бы ни случилось. Считай, что твоя музыка — это якорь, который не позволит нам слишком далеко уйти в страну разума.
— Просто играть? Все, что угодно?
Несмотря на свою тревогу, она все же улыбнулась:
— Играй мелодии, которые позовут нас домой.
Венихар немного помолчал, потом склонил голову в знак согласия. Кериден и Арра уселись за стол. Старый Лорд начал играть, и сладкая мелодия заполнила комнату. Жрец и Провидица вошли в транс; флейта, как якорь, удерживала их и придавала смелость углубиться дальше.
Никогда прежде Арра не испытывала ничего подобного. Разум Керидена захлестнул ее и увлек в такое море чувств и образов, что она растерялась. В их объединенном разуме собралась мощь: река во время разлива, пожар, раздуваемый ветром, эйфория души: гармония, единство, мощь. Сила нарастала; их разумы напряглись, чтобы вместить ее всю. Потом Кериден позвал: «Талиэн! Талиэн!»
Ничего не произошло, они не уловили никакой ответной энергии. Видимо, этой силы было недостаточно. И вдруг в проблеске вдохновения Арра поняла, чего недоставало. Очень осторожно она использовала часть силы, которую они собрали, чтобы создать ощущения музыки.
— Да, — крикнул Кериден и влил свою музыку в их хор.
Это невозможно было объяснить или выразить словами. В свое искусство они вкладывали всю свою любовь, силу и страдание, и музыка отвечала им. С помощью своего разума и собранной силы они сплели музыку столь томительную, столь проникновенную, что даже камень откликнулся бы. Кериден начал петь древнюю песнь на древнем языке, в которой со все большей мольбой повторялось древнее имя богини. Талиэн. Талиэн. Талиэн. И она пришла.
Глава тридцать вторая
ВОЗМЕЗДИЕ
Филина привязали к стулу в темной галерее. Он никак не мог унять дрожь. Элхар стоял позади него, с нетерпением ожидая начала пытки. Чуть погодя другие телохранители притащили Цитанека. Когда Филин попытался поприветствовать друга, Элхар гаркнул: «Молчать!»
Вскоре к ним присоединилась Исива. Ее платье зашелестело по полу, когда она, как привидение, подплыла к Филину. Заметив, что он дрожит, она ухмыльнулась.
Слуги принесли столик и жаровню с углями на железной подставке.
— Поставьте рядом с мальчиком, — велела Исива, загадочно улыбаясь. — Мне кажется, ему холодно. — Филин почувствовал жар, исходивший от углей, но дрожать не перестал.
Наконец пришла Минцера. Она положила на столик длинный ящик, а рядом поставила кувшин. Потом из кармана вынула складной деревянный треножник и маленький металлический котелок и положила рядом с остальными предметами. Миледи осмотрела все и кивнула. Она подошла к Цитанеку и прикоснулась к его лицу.
— Ты догадываешься, что я собираюсь сделать? — спросила она ледяным голосом. Молодой Лорд покачал головой, и она усмехнулась. — Тогда это будет сюрприз. — Она подошла к столику, открыла ящик, достала из него серебряный вертел и положила его на жаровню.
У Филина пересохло в горле; видения показывали ему, каких зверств можно ожидать от этой пары. Филин хотел поймать взгляд Цитанека. На искаженное от ужаса лицо Филина падал отсвет от огня, а лицо Цитанека было в тени.
— Не трогайте его, Исива. — Донесся из темноты хриплый голос Цитанека. — Пожалуйста, не трогайте его.
«Не трогайте его, Исива. Пожалуйста, не трогайте его». Почему-то голос Цитанека отчетливо слышался в потайных ходах. Норка предупреждающе сжала плечо Осла. Они были рядом с нишами, из которых можно было наблюдать, что происходит в редко используемой галереи.
Быстро, но бесшумно они отыскали место, откуда все было видно. Мышка оказалась слишком мала, чтобы заглянуть в глазок. Подавив раздражение, девочка подползла к потайному входу. Панель была довольно тонкая и хорошо пропускала звук. Она напряглась, чтобы расслышать ответ Исивы; они, должно быть, говорили о Филине.
— Пожалуйста, не трогайте его, — повторил Цитанек.
— Его судьба в твоих руках. Скажи мне, зачем ты спас королевскую ведьму?
— Я же сказал вам! Потому что Ученый Король казнил бы вас за убийство Арры!
Она подошла к жаровне, выхватила вертел и воткнула его в ногу мальчика. Не в силах сдержаться, Филин закричал.
— Но я же говорю правду! — крикнул Цитанек.
Исива положила вертел обратно на жаровню.
— Правду? — презрительно рассмеялась она. — Возможно, это часть правды. Но, если честно, мне все равно. Откуда ты узнал, когда схватили Арру? Как твои сообщники нашли их? Кто тебе сказал? Филин? — Внезапно она повернулась к Филину. — Кто владеет тобой, твоей душой и телом? — Она схватила вертел и снова приблизилась к Филину. — Отвечай мне!
— Цитанек, — ответил он чуть удивленно.
Исива снова вонзила вертел ему в ногу, и ребенок закричал.
— Цитанек? — повторила Исива. — Цитанек? Что за двойную игру ты затеял, мой очаровательный маленький раб?
— Это все не так, — в отчаянии запротестовал Филин. — Ни в какую игру мы не играем — это правда. Ни политика, ни власть тут ни при чем. Я не орудие и не игрушка в его руках. Я отдал бы ему руку, если бы она ему понадобилась, но и он сделал бы то же самое для меня. Разве вы не понимаете? Мы — друзья.
Исива переводила взгляд с одного на другого.
— Вы что, все еще за дуру меня держите? Друзья! — Она выплюнула это слово, как ругательство. — У меня нет времени выслушивать эти басни, мальчишка. — Она повернулась к управляющей. — Приготовь имехай.
Минцера достала из ящика изящные серебряные щипчики, открыла каменный кувшин и щипцами достала несколько длинных тонких полосок какого-то светлого вещества. Она положила их в котелок, установила треножник и отошла в сторону.
— Очень полезная вещь имехай, — сказала Миледи ужасающе безразличным тоном. — Горит очень ярким белым пламенем. Однако смотреть, как он горит, неразумно, потому что это наносит непоправимый вред зрению. Элхар, держи его голову.
Элхар пальцами нащупал веки Филина и поднял их. Он крепко держал мальчика, пока Исива выбирала тлеющий уголек.
Красноватый отсвет от жаровни осветил ужасающую улыбку Исивы.
— Так ты говоришь, что отдал бы руку для своего друга, маленький Филин? А глаза свои ты вырвешь для него?
Сквозь музыку стали появляться очертания богини, будто она шла сквозь туман. Песня Керидена закончилась, но ее мощь еще звучала, как эхо.
— Госпожа Ветровея, — начал он.
Но она подняла руку.
— Я связана. Я пришла, потому что вы вызвали меня мощью, нуждой и музыкой, но мне нельзя отвечать на ваши вопросы, чтобы не нанести вреда. А этого я не могу себе позволить.
Музыка Арры тоже стихла.
— А мне вы можете ответить, Госпожа Ветровея? Я не жрец, я — Провидица Келланда.
— Это должны быть твои собственные вопросы. Кериден, я налагаю на тебя обет молчания. — Он склонил голову в знак повиновения, потом подхватил крупицу силы, оброненную Аррой, и снова вплел ее в музыку. — Спрашивай, Провидица. Я отвечу на три вопроса, — повелела богиня.
Арра припомнила все, что происходило до этого.
— Почему вы говорили, что поступили правильно? — спросила она наконец.
Талиэн слабо улыбнулась.
— Мы с моим братом поспорили. Я утверждала, что преданность, идеализм и решительность могут восторжествовать над эгоизмом, властью, привилегиями и беспощадностью. Он не согласился. Мы поспорили. Он выбрал поле игры: Двор Бараглафа, а я выбрала игроков: кучку детей из Трущоб. И я поступила правильно, они оказались сильнее.
— Каковы ставки? — спросила Арра.
— Если я проиграю, я откажусь от всяких прав на сердца народа Бараглафского Королевства; если проиграет он, то потеряет право на силу этого народа.
Арра колебалась, тщательно обдумывала третий вопрос. Керидену, наверное, захотелось бы узнать, кто из других богов противостоит ей, хотя, он мог и так уже догадаться; а может, его интересует, как эта потеря отразится на его богине. Но вдруг Арра вспомнила, что сказала Ветровея: это должны быть ее собственные вопросы.
— Как я могу помочь? — спросила она.
Поддерживай в Филине жизнь и рассудок, — ответила богиня, и ее голос начал медленно угасать. — Если сможешь. — Потом она сложила руки на груди, в точности как на своем изображении в Храме, и растворилась в музыке.
Уголек зловеще мерцал. Исива поднесла его к котелку с имехаем.
— НЕТ! — закричал Цитанек. — Прекратите! Я расскажу все. Я расскажу. Расскажу!
Исива положила уголек обратно в жаровню. Элхар отпустил Филина, и тот стал моргать, чтобы унять жжение в глазах.
— Итак, ты хочешь меня убедить, что готов весты себя разумно. Очень хорошо. Начнем с самого начала.
— Я никогда не хотел быть частью вашего плана, вы знали это. Я решил действовать против вас: я помогал Ридеву Ажеру. Мне казалось, он придумал отличный план. Недавно я убедился, что он просто хотел вывести вас из игры, чтобы самому посадить меня на Королевский трон и управлять мной. Я вырвал Арру из рук Элхара, чтобы расстроить планы Ридева, и ваши, честное слово. Я не знал, что вы, в конце концов, взяли Антрина, я думал, только Арру. Я так и сказал Верховному Жрецу Ветровеи — они с Аррой друзья. Я думал, он поможет мне вызволить ее.
— А Норка? — вставил Элхар.
— Я не имею никакого отношения к побегу Антрина, или, по крайней мере, я не собирался ему помогать. То, что там были и другие люди, было для меня таким же сюрпризом, я думаю, как и для Элхара.
— А маленький Филин, конечно же, совсем ни при чем, — усмехнулась Исива. — Ничего, что он задержал меня и моих телохранителей, пока ты спасал ведьму. Давай, давай, Цитанек, ты же собирался мне рассказать все. Ты этого еще не сделал. В твоих объяснениях столько же дыр, сколько в миракийских кружевах.
— Миледи, пожалуйста, поверьте мне: я кое-чему научился за это время. Мне, правда, невыносима мысль о том, что Филину причинят боль. Я больше не могу работать против вас, если это ставит под угрозу жизнь моего друга. — Он наклонился вперед, натянув удерживающие его веревки. В свете огня на его лице блеснули слезы. — Пожалуйста, Миледи. Я не смею просить вас о прощении, но, поверьте мне: я сдаюсь. Я буду помогать. Я буду делать все, что потребуется, в обмен на безопасность Филина. — На лице у него читались горечь и поражение. — Я буду вашим покорным псом, только, пожалуйста, не трогайте Филина.
Миледи посмотрела на него в упор, потом потрепала его по мокрой от слез щеке.
— Даже слезы. Как впечатляет. Никогда не подозревала, что ты такой хороший актер. Очень убедительно умоляешь, Цитанек, но не могу не заметить, что ты все еще не отвечаешь на мои вопросы.
— Что еще я могу вам рассказать? — с болью воскликнул он. — Филин сказал, зачем он пришел к вам: его видения показали ему, что произойдет с вами, если Элхар убьет подругу Короля. Возможно, он также увидел, что я пытаюсь расстроить ваши планы. Если даже вы не верите в то, что он хотел защитить вас, то уж в то, что он готов был рискнуть ради меня, вы должны поверить.
— С какой стати ему рисковать собой? С какой стати ему терпеть боль и увечья? — выкрикнула она, оборачиваясь к Филину. — Почему?
У Филина на ресницах дрожали слезы. И он ответил с отчаянием, ибо знал, что она не поймет его:
— Потому что я люблю его, Миледи; и я не ищу выгоды в любви, как это делаете вы.
Миледи Исива разглядывала его с непроницаемым выражением лица.
— А он тебя любит, мальчик?
— Да.
Цитанек снова обратился к Исиве:
— Пожалуйста, Миледи, послушайте меня. Я, действительно, сдаюсь. Я обещаю, что буду вашим послушным псом; я буду делать все, что вы от меня потребуете. Но, пожалуйста, не трогайте Филина.
Она повернулась к Цитанеку вполоборота; что-то в ее позе говорило о том, что он ее не убедил. Она не верила Молодому Лорду. Рассматривая ее жестокий профиль, он вдруг понял, что она намерена убить их обоих.
— Ты меня очень сильно огорчил, — сказала она, подходя к Цитанеку. — Но ты так жалобно, так трогательно умоляешь. Может, стоит дать тебе последний шанс. Но сначала ты должен быть наказан, Цитанек; я не позволю, чтобы ты так издевался надо мной.
— Накажите тогда меня, — взмолился он. — Только не Филина.
В ее голосе появилось злорадство; Филин даже почувствовал, как ядовито она улыбается.
— Но ведь тебе будет гораздо больнее, если я причиню страдания этому мальчику. — Она резко повернулась к Минцере. — Ослепи мальчишку.
— Я? — запротестовала Минцера. — Миледи…
— Спорить со мной? Делай. — В ее тоне угрожающе звучало предупреждение.
В какой-то момент Филин подумал, что Минцера откажется. На ее лице, обычно совершенно непроницаемом, сейчас читались ужас и отвращение. Миледи этого не видела; она отдала приказ и отвернулась. Минцера посмотрела на Филина, и он увидел, как в ее глазах мелькнула тень окончательного решения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39