Когда она остановилась перед ним, мужчина наградил Рапсодию суровым взглядом, Певица прежде никогда его не видела, даже в своих снах, и потому решила подождать, что он скажет.
Мужчина довольно долго ее рассматривал, а потом нахмурился.
— Ну? Что вам от меня нужно?
Рапсодия медленно выдохнула и ответила:
— Ничего.
Суровое лицо исказила гримаса гнева.
— Ничего? В таком случае, почему вы настаивали на встрече со мной? Что за игру вы затеяли, юная леди?
— Мне представляется, что это вы пытаетесь играть со мной в глупые игры. — Рапсодия старалась, чтобы голос звучал вежливо и спокойно, хотя скрыть раздражение ей было трудно. — Мне нужно встретиться с настоящим Патриархом. Обман подобного рода не к лицу ни вам, ни ему.
На место гневу пришло смущение.
— Кто вы?
— Я уже сказала стражникам, что я Илиаченва'ар. Нет ничего страшного в том, что вам не знакомо это имя. Но Патриарх все отлично поймет, если вы, конечно, сочтете необходимым сообщить ему о моем визите. А теперь, будьте любезны, отведите меня к настоящему Патриарху. У меня мало времени.
Мужчина разглядывал ее несколько мгновений, а потом встал с кресла.
— Его Святейшество готовится к празднованию Священного Дня. Он никого не принимает.
— А почему бы вам не предоставить ему возможность самому принять решение, — спросила Рапсодия и сложила руки на груди. — Не сомневаюсь, что он очень даже захочет со мной встретиться.
Мужчина немного подумал, а потом пробормотал:
— Я у него спрошу.
— Благодарю вас. Я очень вам признательна.
Мужчина встал с кресла и, кивнув, спустился по ступенькам вниз. Проходя мимо Рапсодии, он задержался на одно короткое мгновение, чтобы оглядеть ее с ног до головы, и вышел из комнаты. Рапсодия вздохнула и подняла глаза к потолку, тоже сделанному из мрамора. Его суровая холодная надежность вызвала у Рапсодии ощущение, будто она попала в гробницу, и ей отчаянно захотелось поскорее оказаться на свежем воздухе.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем дверь снова открылась и вернулся мужчина, с которым она разговаривала, на сей раз в простой рясе священнослужителя. Он знаком показал, чтобы она следовала за ним, и они зашагали по бесконечным переплетениям коридоров, — вскоре Рапсодия поняла, что совершенно перестала ориентироваться.
Наконец они вышли в длинный коридор с простыми кельями, двери в которые стояли открытыми. Рапсодия решила, что это здешняя больница. Когда они проходили мимо, она обратила внимание, что в каждой келье стоит кровать или две, на них под белыми простынями лежат люди, стонущие от боли или что-то бормочущие в бреду. Ее проводник остановился около закрытой двери в конце коридора, постучал, а потом открыл ее и жестом пригласил Рапсодию войти.
Рапсодия сделала шаг вперед и услышала, как закрылась дверь у нее за спиной. На кровати лежал пожилой, хруп кий на вид человек с шапкой седых волос и небесно-голубыми глазами, весело искрившимися, несмотря на его преклонный возраст. Он был одет точно в такое же белое одеяние, какое Рапсодия видела на других пациентах, и она сразу узнала в нем Патриарха из своего сна. На лице старика появилось благоговение, когда он протянул к ней дрожащую руку.
— Элендра? — едва слышно прошептал он. — Ты пришла?
Рапсодия осторожно взяла худую руку и опустилась на табурет, стоящий возле кровати, чтобы Патриарху не пришлось лишний раз поднимать голову.
— Нет, Ваше Святейшество, — сказала она мягко. — Меня зовут Рапсодия. Теперь я Илиаченва'ар. Элендра давала мне уроки владения мечом. По правде говоря, я прибыла к вам прямо от нее.
Пожилой священник кивнул:
— Разумеется, ты слишком молода, чтобы быть Элендрой. Мне следовало сразу это понять, как только ты вошла. Но мне сказали, что меня хочет видеть представительница народа лиринглас, которая называет себя Илиаченва'ар…
— Вы оказали мне честь, — улыбнувшись, проговорила Рапсодия. — Надеюсь, наступит день, когда я буду достойна этого сравнения.
Патриарх радостно заулыбался.
— Ой, а ты красавица, дитя мое, — проговорил он, а потом зашептал, совсем как заправский заговорщик: — Как ты думаешь, я совершу серьезный грех, если просто полежу немного и полюбуюсь на тебя?
Рапсодия рассмеялась:
— Ну, вам лучше знать, Ваше Святейшество, но лично я сомневаюсь.
— Единый Бог проявил доброту, послав мне такое утешение в мои последние дни, — вздохнув, проговорил Патриарх.
— Последние дни? — нахмурившись, переспросила Рапсодия. — Вам было видение, Ваше Святейшество?
Патриарх едва заметно кивнул.
— Да, дитя мое. Этот праздник будет для меня послед ним. После него меня заберет к себе Единый Бог. — Он увидел непонимание и жалость в ее глазах. — Не нужно за меня переживать, дитя, я не испытываю страха. По правде говоря, я даже жду этого момента. Главное для меня — провести завтрашнюю церемонию. Если она пройдет успешно, год будет в безопасности.
— Я не понимаю. Что вы имеете в виду?
— Ты не придерживаешься нашего вероисповедания?
— К сожалению, нет, Ваше Святейшество.
— Не стоит извиняться, дитя мое. Единый Бог призывает в свои тех, кого считает нужным. Если у тебя другая вера, возможно, ты пришла, чтобы научить меня чему-нибудь, прежде чем я буду готов с Ним встретиться.
— Боюсь, я вряд ли смогу научить вас чему-нибудь, что касается вопросов веры, Ваше Святейшество, — смущенно проговорила Рапсодия.
— А вот я в этом совсем не уверен. Вера диковинная вещь, дитя мое, и она, к сожалению, далеко не всегда достаточно крепка в душах тех, кто ей служит. Но мы еще о ней поговорим, верно? Позволь я расскажу тебе про праздник Священного Дня.
Каждый год, в канун первого дня времени года, посвященного солнцу, я совершаю ритуал, оставшись в полном одиночестве в базилике. В нашей религии есть и другие праздники, но этот самый главный, поскольку церемония в Священный День подтверждает приверженность всех верующих и самого Патриарха Единому Богу. Торжественные слова, которые я произношу, являются частью священной связи с Создателем — каждый год Патриарх от имени остальных верующих передает Единому Богу души его детей. Взамен мы получаем его защиту на следующий год. — Рапсодия кивнула, ритуал походил на церемонию, известную Дающим Имя. — Таким образом, поскольку благодаря этой церемонии Единый Бог охраняет свою паству весь год, ее ни в коем случае нельзя ни отменить, ни прерывать, — продолжал Патриарх. — Жители Сепульварты вечером расходятся по домам и остаются за закрытыми дверями, чтобы никто и ничто не могло мне помешать. Более того, многие молятся за меня, чтобы я правильно исполнил ритуал, хотя, я полагаю, большинство просто спит в своих постелях.
Старик замолчал и попытался отдышаться — лекция явно далась ему с трудом. Рапсодия налила ему воды из кувшина, стоявшего на столике рядом с кроватью.
— Вы больны, Ваше Святейшество? — спросила она, помогая ему удержать стакан в дрожащей руке.
Патриарх отпил воды и кивнул, показав Рапсодии, что утолил жажду.
— Немного, дитя мое. Старение тяжелый процесс, но боль помогает нам смириться с тем, что придется расстаться с телом, и сосредоточиться на укреплении духа, ведь путь к Единому Богу нелегок. Здесь многие страдают гораздо больше меня. И мне жаль, что у меня не хватает сил за ними ухаживать, как я это обычно делал. Иначе, боюсь, я не смогу провести завтрашнюю службу.
— Я займусь ими вместо вас, Ваше Святейшество, — пообещала Рапсодия и погладила Патриарха по руке.
— Ты целительница?
— Немного. — Рапсодия встала, сняла плащ и дорожную сумку. Плащ она повесила на спинку стула, стоящего в противоположном углу комнаты, а потом раскрыла свою сумку. — А еще я умею петь. Хотите послушать песню?
Бледное лицо Патриарха озарила улыбка.
— С удовольствием. Мне следовало догадаться, что ты музыкант, — по имени.
— Боюсь только, что единственный инструмент, который имеется у меня в распоряжении, это флейта, — грустно проговорила Рапсодия. — Моя лютня недавно пострадала от несчастного случая, а другую лютню я оставила в Доме Памяти, чтобы она охраняла растущее там Дерево.
— Лютня? Ты играешь на лютне? Как бы мне хотелось тебя послушать. На свете нет ничего прекраснее, чем музыка, которую извлекает из струн настоящий мастер.
— Я не сказала, что я мастер, — улыбнулась Рапсодия. — Но зато я играю с удовольствием. Может быть, я как-нибудь приеду к вам с новой лютней и, если пожелаете, что-нибудь исполню для вас.
— Посмотрим, — с деланой суровостью проговорил Патриарх.
Рапсодия знала, что он уже заглянул в иной мир, и промолчала. Приложив флейту к губам, она заиграла легкую, воздушную мелодию, похожую на шелест ветра в Тирианском лесу.
Лицо Патриарха стало спокойнее, складки на лбу раз гладились, — пение флейты заглушило боль. Помогая болгам, Рапсодия научилась следить за выражением их лиц, чтобы определить наступление момента, когда музыка облегчает страдание и состояние пациента на время стабилизируется. Увидев, что Патриарху стало лучше, она осторожно подвела песню к завершению. Старик глубоко вздохнул.
— Воистину Единый Бог послал тебя, чтобы облегчить мне расставание с этим миром, дитя. Как бы мне хотелось, чтобы ты была рядом, когда придет мое время.
— Когда душа готовится в путь к свету, лирины поют прощальную песнь, — сказала Рапсодия и увидела, как в глазах Патриарха зажегся интерес. — Говорят, она ослабляет связь с Землей, которая удерживает душу в теле, и потому душе не приходится сражаться за то, чтобы вырваться на свободу. Душа обретает счастье в своем последнем странствии.
— Жаль, что я не принадлежу к народу лирин, — сказал Патриарх. — И мне не споют прощальный гимн.
— Для этого не нужно быть лирином, Ваше Святейшество. Наверняка здесь есть много представителей моего народа.
— Да, наверное, удастся найти кого-нибудь, кто помнит гимн и споет для меня в мой последний час, — сказал Патриарх. — Твоя песнь облегчила мою боль, дитя. У тебя редкий дар.
Раздался стук в дверь, и через мгновение появился священник, который выдавал себя за Патриарха. В руках он нес ослепительно белое одеяние.
— Это подойдет для завтрашней церемонии, Ваше Святейшество, или приказать достать то, что сшито из сорболдского льна?
— Не нужно, Грегори, все в порядке, — ответил Патриарх. Священник поклонился и тихо вышел. Когда дверь за ним закрылась, Патриарх повернулся к Рапсодии, внезапно побледневшей как полотно. — В чем дело, дитя мое?
— Эта мантия для завтрашней церемонии?
— Да. Во время празднования Священного Дня Патриарх должен быть одет в белое. Все остальное время я, как правило, ношу цветную одежду, чаще всего серебристую или золотую. А почему ты спрашиваешь?
Рапсодия взяла его руку в свои, которые теперь дрожа ли сильнее, чем у немощного Патриарха.
— Я должна рассказать вам, почему я сюда примчалась, Ваше Святейшество, — проговорила она.
Очень медленно, осторожно Рапсодия во всех подробностях поведала Патриарху о своем видении, пытаясь описать людей, которых видела, как можно точнее. В самом начале рассказа Патриарх разволновался, но по мере того, как она продолжила описывать ему все, что ей приснилось, становился все более и более задумчивым, временами кивал и слушал очень внимательно. Наконец, когда она замолчала, он глубоко вздохнул и сказал:
— Как печально. Моя смерть не только помешает проведению священной церемонии, но еще и вызовет нежелательную реакцию Благословенных. Я думаю, твое видение очень точно показало, что произойдет после моей гибели. Я надеялся, что они смогут подняться выше своих разногласий, но, как видно, проявил излишнюю оптимистичность.
— Что вы имеете в виду, Ваше Святейшество?
— Ну, первые двое, юноша и старик, это Первосвященники Кандерр-Ярима и Неприсоединившихся районов, Ян Стюард и Колин Абернати. Ян наделен поразительной мудростью, неожиданной в человеке столь юных лет, но он зелен и неопытен. Он стал Благословенным главным образом потому, что его брат Тристан Стюард является лордом-регентом Роланда и принцем Бетани, хотя, полагаю, со временем Ян будет прекрасным Благословенным. Колин старше меня, и у него слабое здоровье. Ни тот, ни другой не могут претендовать на то, чтобы занять мое место, и, вне всякого сомнения, испугаются, когда окажутся в ситуации, которую ты описала.
Человек, готовивший чай, скорее всего, Ланакан Орландо, Первосвященник Бет-Корбэра. Его поведение очень хорошо отражает его сущность. Он очень скромен и всегда старается облегчить всем жизнь и разрядить неприятные ситуации. Ланакан мой главный целитель и священник. Именно его я посылаю благословить войска или утешить умирающего. Он совсем не лидер, но зато отличный священнослужитель.
А вот что касается оставшихся двух, тут возникают проблемы. Это Первосвященники Авондерр-Наварна и Сорболда, непримиримые соперники и основные претенденты на пост Патриарха после моей смерти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95