— Что! — Нейл круто развернулся и навис над Эндрю. — Проклятие, ты-то чего лезешь! Уж не называешь ли ты меня трусом?
— Нет, нет, нет. — Эндрю поднял руки и попятился. Сердце его испуганно забилось, и он выдавил примирительную улыбку. — Просто я... Я вот подумал, что... — Он ухватился за спасительную идею, в последний момент пришедшую ему в голову. — Я подумал, что из той стрелы получился неплохой плуг. Она здорово вскопала снег, верно, Гай?
— Э-э... пожалуй.
— Видишь? — быстро сказал Эндрю, понимая, что попал из огня да в полымя. — Совершенно же ясно, что Зеа сразу так и хотела и просто подыграла тебе, чтобы удостовериться в своей правоте. Не так ли, Зеа?
Краем глаза он заметил, как девушка мрачно скрестила руки на груди и кивнула.
— Нейл, — вмешался Гай, — он же тебе ничего не сделал. Оставь его в покое.
— С чего бы это? — Нейл сделал еще один шаг к Эндрю. — Или сыночек джабира сам не может постоять за себя? Сразу помчится к матушке за помощью?
— Он никогда так не делал, и это тебе прекрасно известно! — бросила Зеа.
— Нейл, прекрати! — Гай выхватил лук из рук старшего парня. — Ну и осел же ты! — Он собрался отойти, но Нейл выбросил вперед руку и схватил его за плечо. Лицо Нейла пылало от гнева.
— Что ты сказал? — Он занес уже кулак, чтобы ударить Гая, но между ними кинулся Эндрю, подняв руки.
— Эй, он не хотел тебя обидеть! И ты же знаешь, правила запрещают нам драться.
— А может быть, меня уже тошнит от правил твоей матушки, — выплюнул Нейл, но все-таки попятился. Выхватив у Гая свой лук, он переломил его через колено. — И от этих детских игр меня тоже тошнит! Вы, детишки, можете продолжать. — Он ухватил Лиама за рукав и потащил за собой, предоставив остальным убирать мишени.
Гай поднял сломанный лук и застонал.
— Батюшка меня за это убьет! Он несколько дней делал его для Нейла.
— Тут твоей вины нет, — пробормотал Эндрю, глядя вслед удаляющимся фигурам. Когда он снова повернулся к Гаю, оказалось, что к нему приближается Зеа, темные глаза которой насмешливо блестели.
— Зачем ты встрял?
— Я? Ну... потому что...
Зеа приблизила лицо к лицу Эндрю и прошипела, выплеснув на него всю накопившуюся ярость:
— Запомни: мне не нужна помощь, чтобы победить в стычке. Поэтому в следующий раз держись подальше.
Эндрю не посмел перевести дух до того, как Зеа удалилась, закинув за плечо свой лук, высоко подняв голову и гордо расправив плечи.
— Ты мог бы и сообразить, что между этими двумя лучше не вставать, — пробормотал Гай. — Они ведут постоянную войну.
— Им скучно, — вздохнул Эндрю. — Жаль, что тебе пришлось...
— Да брось, — махнул рукой Гай.
— Спасибо. — Эндрю вложил в руки Гая свой лук и развернул друга лицом к мишени. — Если они ведут постоянную войну, тебе стоит научиться обороняться не только словами.
Едва ли не больше всего в Анклаве Финлею не хватало окон. Не то чтобы он, живя в замке, имел привычку часами глазеть наружу; до тех пор, пока обстоятельства не вынудили его поселиться в горном убежище, он и внимания на окна особого не обращал. Однако в Анклаве их не было совсем: были лишь пещеры внизу и поле наверху, и между ними ничего, кроме сплошной скалы.
В том помещении, где заседал совет, имелось нечто, хоть сколько-то напоминавшее Финлею окна. На стенах зала была изображена пятисотлетняя история Анклава и его жителей — салти пазар. За проведенные здесь годы Финлей имел возможность в деталях рассмотреть картины, надеясь найти в них ответы на мучившие его вопросы. Впрочем, какова бы ни была их историческая ценность, фрески были еще и прекрасны, и разглядывать их было наслаждением: они отражали историю выживания и победу воли.
На одной из картин имелось изображение основания Анклава. После битвы Империи с колдунами одна небольшая группа скрылась, создала Ключ и бежала на северный континент. Там беглецы перессорились из-за Ключа и разделились. С этого дня и вспыхнула ненависть между салти пазар и малахи. Финлей не знал, где поселились малахи, а салти пазар, пользуясь защитой Ключа, нашли себе пристанище в горах. Пещеры надежно скрыли Анклав и защитили его жителей от мира, который в течение половины тысячелетия проклинал и преследовал колдовство. Неужели ужас жителей Люсары перед сверхъестественными силами мог когда-то исчезнуть?
Ужас был наследием предков, и никто, даже те, кто посвятил всю жизнь поискам ответа, не мог назвать его причины.
Звук шагов за дверью зала заставил Финлея вскочить на ноги. Он распахнул створки и посторонился, когда Симус и Марта ввели дряхлого Генри. Когда они усадили старика, стали появляться другие члены совета. Все они были полны странного ожидания, смешанного со страхом.
В зал вошла Фиона с подносом, на котором стояли чашки и огромный чайник. Ее спокойная улыбка немного согрела Финлея. Следом за ней явилась, улыбаясь всем, его мать. Хотя она не входила в совет, она пользовалась удивительным влиянием, хотя и отрицала это. В Анклаве, где единственным титулом, на который обращали внимание, был титул джабира, тем не менее почтительно именовали ее госпожой Маргарет.
Все мало-помалу заняли свои места: Аселин, библиотекарь, Марта и Арли, Симус и Деста, Фиона, Генри, чей возраст и слабое здоровье не позволяли ему теперь принимать активное участие в делах Анклава, ограничиваясь советами.
И еще в зале была Дженн. У нее нашлось несколько слов для каждого; она поинтересовалась здоровьем детей и всякими мелкими событиями, которые произошли, пока она отсутствовала. Хотя ей не было присуще такое же природное обаяние, как Роберту, Дженн всегда оставалась искренней и простой, а такие качества редко бывали свойственны джабиру.
Не успела Дженн опуститься в свое кресло, как что-то заставило ее поднять голову и взглянуть на дверь.
— Он идет.
Кто-то потребовал тишины, резко заскрипели по камню ножки кресел, все разговоры сами собой прекратились. Финлею не нужно было прислушиваться: он и так услышал шаги Мики задолго до того, как дверь распахнулась. Мика Маклин был примерно одного роста с Финлеем; голову его венчала шапка рыжих кудрей. Выражение обычно веселого лица с голубыми глазами сейчас было мрачным и целеустремленным. Щеки Мики горели от мороза, а двигался он как человек, слишком много часов не вылезавший из седла.
— Ну? — не выдержала Джеки, поднимаясь на ноги. — Удалось тебе что-нибудь узнать?
Мика вошел в зал и закрыл за собой дверь. Эти простые движения заставили Финлея почувствовать, как в животе у него зашевелилась холодная змея. В зале царила полная тишина, когда Мика ответил Дженн:
— Не знаю, хорошая это новость или плохая, но как ее ни назови, ясно одно: слухи правдивы.

* * *
Слова Мики словно разрубили узел напряжения, все туже затягивавшийся в груди Дженн. Не позволяя своим чувствам отразиться на лице, она предложила Мике кресло и кивнула Фионе: та налила ему чашку чая. Мика продолжал:
— Вся страна так и бурлит. Каких только сплетен и слухов я не наслушался! — Мика отхлебнул питье и удовлетворенно вздохнул. — Однако объявление на стене резиденции Гильдии в Лохбеаре я видел своими собственными глазами. Теперь не преследуется ни обладание колдовскими силами, ни их применение на практике. Гильдийцы лишены права хватать колдунов, и колдунам больше не грозит смертная казнь. — Мика обвел всех взглядом и тихо закончил: — Боюсь, мне трудно поверить, что Осберт мог подобным образом разделаться со священным долгом Гильдии, не встретив противодействия.
Собравшиеся в зале дружно вздохнули.
— Ну, что тут скажешь... — пробормотал Аселин, первым нарушив тишину.
— На самом деле? — Генри наклонился вперед и протянул к Мике руку. Дыхание тяжело вырывалось из его груди. — Скажи мне, мальчик, а слышно что-нибудь о позиции церкви?
Мика покачал головой.
— Нет. Я спрашивал отца Брадена. Пока ничего, но я не могу себе представить, чтобы церковь долго молчала. В конце концов, какой смысл менять одни законы, не изменив заодно и другие?
— Это будет зависеть от того, чего Осберт желает добиться, — хрипло выдохнул Генри.
— Что заставляет тебя думать, будто это затея Осберта? — вступил в разговор Финлей. Голос его прозвучал напряженно. — Я знаю, что Осберт не такой идиот от природы, каким был Вогн, но никакой любви к колдунам он никогда не питал. Не сомневаюсь, что к подобной жертве его принудил Кенрик. Все это не иначе как ловушка. Другого объяснения нет.
Деста нахмурилась.
— Ради чего устраивать ловушку?
Финлей мгновение смотрел на нее, как будто не мог поверить, что ей мог прийти в голову подобный вопрос.
— Чтобы поймать некоторых из нас, и тогда Нэш сможет воспользоваться нашей кровью... и вернуть себе здоровье. Поэтому-то о нем и не было ничего слышно целых восемь лет: он до сих пор не оправился от ран, которые ему нанес Роберт. Ради этого все и затеяно. Нэшу нужна кровь салти. Он пытается выманить нас обещанием нормальной жизни в Люсаре. Да, я согласен с Микой: готов спорить, что Бром готовит подобные же изменения в церковных законах, и тут мы ничего не можем поделать.
Дженн подняла руку, чтобы прекратить спор, и снова повернулась к Мике.
— Ты смог почувствовать, как народ отнесся к переменам?
— По большей части люди считают, что их предали. Правда, Лохбеар — город, где сильна Гильдия. Что думают люди в других местах, я понятия не имею. Знает кто-нибудь, когда должен вернуться Мердок?
— Скоро, как мне кажется, только нет никаких гарантий, что он будет знать больше, чем знаем мы. Прожив все лето в деревне, он, конечно, сможет лучше судить о чувствах простого народа...
— Проклятие, Дженн! — Финлей ударил кулаком по столу. — Какое имеет значение, переменились ли взгляды жителей Люсары! Нам нужно решить, что нам делать!
Дженн попыталась взглядом передать ему все, чего не могла сказать в присутствии остальных. Мгновение он молча стоял, потом подчеркнуто спокойно уселся и сцепил руки перед собой, хотя и не проявил раскаяния. Тревога Финлея была ясно ощутима, но в зале он оставался единственным, кто на себе испытал весь ужас, уготованный Нэшем для салти пазар.
— Мне кажется очень важным знать, — с прежней осторожностью сказала Дженн, — каково отношение к нам народа на случай, если когда-нибудь в будущем мы окажемся вынуждены покинуть это наше убежище. Может быть, не в нашей власти остановить начавшиеся перемены, но...
— Прости, Дженн, — перебила ее Деста, обводя взглядом остальных, — но я не вижу, почему мы должны стремиться остановить перемены. Ведь это же то, чего мы все ждали, какие бы причины ни породили новые законы.
— Есть и еще кое-что, — добавил Мика в наступившей тишине. Он по-прежнему не поднимал глаз, обхватив руками чашку с горячим питьем, словно пытаясь найти в ней утешение. — Снова пошли разговоры об отшельнике из Шан Мосса. Ему снова явилось воплощение Минеи. По-моему, за этот год ему было уже три или четыре видения. Люди верят, что откровения отшельника говорят о скором явлении богини, и их очень легко убедить в том, что это как-то связано с изменением законов. Пока настоящие волнения не начались, но все может быстро перемениться, если церковь тоже снимет проклятие с колдунов.
— Прости меня, — заговорил Симус, не дав Мике договорить. — Мы пока не рассматривали возможность того, что пророчество отшельника может быть истинным.
— Что? — вытаращил на него глаза Финлей.
Симус наклонился вперед и оглядел всех собравшихся.
— Если Осберт затеял перемены по собственной воле, наверняка он пользуется поддержкой Кенрика. Кенрик открыто признается в своей колдовской силе. Ясно же, что любой король пожелает изменить законы, согласно которым можно казнить его самого. Что же касается Нэша... Ну кто из нас слышал о нем хоть слово со времени битвы при Шан Моссе, а? Роберт ужасно его изранил. Откуда нам знать, не мертв ли Нэш? Или так ослаблен, что никогда больше ни во что не вмешается?
— И вот еще что, — поддержала его Деста. — Всем известно, Дженн, как ты старалась заставить Ключ открыть тебе, где находится Калике. Что, если мы именно так должны выйти на свободу из Анклава? Почему не предположить, что за действиями Осберта скрывается именно Калике?
Финлей тут же вскочил на ноги, но ярость Генри превзошла даже его собственную.
— Вы обезумели! Нэш — Ангел Тьмы из пророчества, и пока я собственными глазами не увижу, как его пожирает пламя, я буду верить, что он жив! Что бы ни исходило из Марсэя — и не важно, что именно, — все замарано злом, порожденным Нэшем! Как можете вы сидеть тут и предполагать, будто вот-вот наступит мир! Ни к чему нам преподносить своему народу всю эту ложь. Мы должны спросить себя: почему перемены начались именно сейчас? — Генри помолчал, тяжело переводя дыхание; его опухшие глаза слезились, лицо побагровело от напряжения.
— Генри, прошу тебя, — сказала Дженн, коснувшись руки старика. Ее взгляд целительницы предупреждал ее о возможности тяжких последствий, но Генри стряхнул ее руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76