Караульные невольно попятились — по правилам, золото надлежало пробовать на зубок. Но стоило только подумать, откуда его достали…
Стараясь делать всё как можно более неторопливо, начальник смены протянул руку. Он думал, что ведьма просто ссыплет в его ладонь монеты, однако та проворно схватила её и накрыла своей, проведя по всей длине отвратительно влажными пальцами. Таможенник выдернул руку и отшатнулся, едва не заорав от омерзения. Золото нагло сверкало в лучах солнца. В пересчёте на медь здесь было ровно столько, сколько он запросил. Причём без сдачи. Уверившись, что с золотом нечисто, начальник смены облегчённо вздохнул. Теперь у него был законный повод не пускать в город странную компанию. И ещё…
— В таком виде в Бэбилон нельзя, — он небрежно кивнул на голые фигуры гребцов. — Пусть оденутся.
Один из кипадачи произнёс длинную и замысловатую фразу, смысл которой сводился к отношению истинных воинов к вавилонским обычаям и правилам. Почувствовав себя несколько увереннее, таможенник кивком подозвал своих. Те неохотно подошли поближе. Презрительно скривив губы, сухопарый кипадачи рассматривал их заплывшие жирком тела.
— А если они оденутся, вы нас пропустите? И не будете больше чинить препятствий? — вкрадчиво спросила Перегнида.
Начальник смены замешкался, но тут за его спиной громко и весело ответили:
— Ещё как будем!
С облегчением посторонившись, начальник смены пропустил вперёд Румпеля. Невысокий сухонький волшебник, как всегда, несмотря на жару, носил длинный, до пят, шерстяной плащ с капюшоном, из-под которого торчал только невероятной длины нос, по-видимому, и ставший причиной его прозвища.
Несмотря на то что толку от волшебника на таможне по большей части не было, стражники относились к нему добродушно. Румпель охотно бегал за пивом (не забывая, конечно, выговорить себе бутылку-другую) и отличался лёгким и незлобивым характером. При всём этом он был на удивление неплохим волшебником, в чём начальник смены имел как-то раз возможность убедиться.
— Ну что тут у нас? — бодро вопросил между тем Румпель, быстро поводя носом из стороны в сторону, словно принюхиваясь к сидящим в лодках.
Начальник смены протянул ему золото.
— Ага, фальсификация денежных средств; так, хорошо… Нарушение приличий… — Он ещё раз окинул взглядом кипадачи.
Внезапно на плечо ведьме вскочил чёрный кот и, выгнув спину, зашипел на Румпеля.
— И провоз диких животных в городскую черту.
Кот опять зашипел.
— Опасных диких животных, — довольно поправился Румпель. — Может быть, даже бешеных.
Ведьму затрясло. Неимоверным усилием воли подавив ярость, она улыбнулась:
— Может быть, есть какой-то способ уладить наши недоразумения, коллега?
— Ну разумеется! Разумеется, есть, — обрадовался Румпель. — Вы сейчас аккуратно дадите задний ход — развернуться в таком узком месте непросто, я полагаю, — и на полной скорости удалитесь туда, откуда прибыли. Это будет самым лучшим решением проблемы, коллега.
Перегнида помолчала. Таможенники покрепче перехватили свои дубинки. «Сейчас начнётся потасовка, — тоскливо подумал начальник смены. — Остаётся лишь надеяться, что Румпель сумеет одолеть эту крокозябру. Нам и с кипадачи будет столько возни — мало не покажется. Они хоть и презренные куки, но копьями так владеют — упаси нас духи предков». Ведьма и впрямь некоторое время обдумывала этот вариант. Её нрав повелевал ей немедленно вступить в схватку. «Никому ничего не прощать и бить первой» — это правило давно стало второй натурой Перегниды. И не будь здесь этого мерзкого старикашки, она бы, наверное, так и поступила. Тренированные кипадачи с её поддержкой смели бы разжиревшую таможню моментально — никто не успел бы даже позвать на помощь. Она не сомневалась в своей способности справиться и с этим длинноносым уродцем. Однако магический поединок непременно привлёк бы внимание других городских волшебников — это вам не Лес, где за десятки миль вокруг нет ни единой души, способной засечь затухающие гармоники боевых заклятий. Вполне вероятно, они успели бы пробиться в город и смешаться с толпой; но тогда за ними неминуемо началась бы охота.
В это время из-за угла показался небольшой отряд стражи, скорым шагом устремившийся к воротам. Кто-то из таможенников догадался вызвать подкрепление. Кипадачи стали приподниматься, взглядами меряя расстояние до врага. И тогда Перегнида приняла решение.
— Хорошо, мы уходим, — сказала она, пристально глядя в глаза начальнику смены. — Надеюсь, мы ещё встретимся — в другое время и при других обстоятельствах, Ваша Неподкупность.
Таможенник поёжился.
— Это вряд ли, — презрительно буркнул Румпель. Повернувшись, он внезапно резко дунул на горсть золотых монеток, которые тот всё ещё держал в руке. Словно облачко пыли слетело с золота, моментально растаяв в воздухе. И монеты стали тем, чем и были с самого начала — позеленевшими, изъеденными коррозией медяками.
— Полагаю, это ваше, — с издевательской вежливостью усмехнулся Румпель.
Начальник смены швырнул деньги в лодку. Ведьма ловко сдёрнула с головы шляпу и пришпиленный к ней парик, ловя их на лету. При виде голого черепа, изборождённого синевато-багровыми шрамами, таможенники побледнели. Один, особо впечатлительный, схватился за рот, с трудом сдерживая рвотный позыв.
— Давайте назад, — буркнула Перегнида.
Йоо хотел было что-то ей возразить, но, встретившись с ведьмой глазами, счёл за лучшее не делать этого и усиленно заработал веслом, подавая пример остальным. Лодки, царапая борта о стены канала, стали неловко выбираться обратно на простор Камелеопарда. Буксируемая ступа теперь сильно мешала, и гребцам приходилось подталкивать её вёслами.
— Выпьем по маленькой? — как ни в чём не бывало предложил Румпель.
Таможенники перевели дух и одобрительно зашумели, наперебой предлагая угостить волшебника. Их начальник не сказал ни слова против — он и сам был не прочь промочить горло после такого приключения.
— И что? — угрюмо спросил Эрей, когда лодки отошли на некоторое расстояние от города. — Как нам теперь туда попасть?
— Ждём темноты, — сухо отозвалась Перегнида, задумчиво рассматривая встающие из воды стены. — Ночью проберёмся в город.
— Каким образом? — Йоо тоже внимательно осматривал подступы. — Ворота наверняка так же охраняются ночью, как и днём. Будем брать штурмом?
— Мы пойдём другим путём. Вон тем, — ведьма махнула куда-то в сторону островерхих крыш.
— Перелезть не получится — стены скользкие, — буркнул кто-то из безымянных воинов. — А якорей-кошек у нас нет.
— Зато у вас есть я, — ответила Перегнида.
* * *
— Вообще-то тебе, с твоими способностями, прямая дорога в каюкерский бизнес!
Хлюпик, Иннот и Кактус прогуливались по набережной. Солнце заходило, и последние оранжевые лучи бросали блики на воду канала. Друзья вышли проводить Кактуса и подышать свежим воздухом перед сном. Афинофоно ушёл ещё раньше, а Джихад вызвалась помочь Громиле ликвидировать последствия вечеринки. Гуляя, Иннот и Кактус принялись расспрашивать Хлюпика о его дальнейших планах. Тот и сам пока не знал, чего он хочет. Разумеется, неплохо было бы подыскать хорошую работу. Хлюпик уже уяснил, что так просто, без денег, в Вавилоне ни еды, ни табака не раздобудешь. Вавилоняне покупали всё — даже воду, что для вольного лесного жителя было совершенной дикостью.
— Действительно, — поддержал Кактуса Иннот. — Если ты так ловко разделался с несколькими негодяями, то устроить каюк кому-нибудь одному тебе и вовсе не составит труда. Мы могли бы несколько раз поработать в паре, подстраховывая друг друга. Я бы тебя натаскал по азам профессии, ну а дальше ты бы и сам уже научился работать с клиентурой.
— Понимаешь, я ведь сюда не за этим приехал на самом-то деле… — задумчиво произнёс Хлюпик.
— Но жить-то тебе на что-то надо, так ведь? Деньги, которые мы выручим за умат-кумар, когда-нибудь кончатся. А тут решение проблемы само напрашивается. Знаешь, сколько моих знакомых с радостью ухватились бы за такую возможность?
— Понимаешь, я думаю, что это не для меня. Вот так запросто взять и…
— А-а, муки совести, так? Кактус, как мы с тобой с этим справляемся, расскажи.
— «Необыкновенный» человек имеет право… то есть не официальное право, а сам имеет право разрешить своей совести перешагнуть… через иные препятствия, и единственно в том только случае, если исполнение его идеи (иногда спасительной, может быть, для всего человечества) того потребует», — процитировал зелёный каюкер.
— «Замечательно даже, что большая часть этих благодетелей и установителей человечества были особенно страшные кровопроливцы»*, — подхватил Иннот, корча свирепые рожи.
— Во-первых, каюкер всегда должен быть уверен, что он поступает правильно, — улыбаясь, сказал Кактус. — Поэтому мы тщательно проверяем тех, по кому предстоит работать. Ну а если у тебя всё-таки возникают душевные терзания — всегда можно обратиться к хорошему психотерапевту, и он поможет тебе абстрагироваться от этого. А вообще-то, между нами, будь спок: все, кому мы заделали каюк, — настоящие монстры или же стопроцентные негодяи.
— Так уж и все? — недоверчиво спросил Хлюпик.
— А ты как думал! Это же Бэбилон! Понимаешь, где-нибудь в Лесу такой негодяй, может, и не стал бы негодяем. А здесь ему просто не выжить иначе. Так-то вот. Другое дело, что тот, кто заказал тебе его, тоже может оказаться ничем не лучше.
— Не знаю, — Хлюпик покачал головой. — Всё так неожиданно…
— Да, к ритму жизни тут, в Бэбилоне, надо привыкнуть. Ничего особенного, на самом деле, я же привык.
— Но ты же здесь родился! Это совсем другое, — сказал Кактус.
— Ошибаешься, — Иннот усмехнулся. — Я тут просто давно живу. Очень давно. А родился я совсем в другом месте; и тоже когда-то пришёл в Бэбилон в поисках своего счастья. Мне, конечно, было в чём-то легче…
— Послушайте, я даже не уверен, что сумею ещё раз повторить этот трюк со своим талисманом… То есть медиатором, — старательно выговорил Хлюпик незнакомое слово.
— Сможешь-сможешь! Афинофоно ведь не зря говорил, что им может пользоваться абсолютно любой. Он профессионал, и его суждениям я обычно доверяю.
— Он ещё говорил, что это может быть опасно…
— Ну, здесь он хватил. Опасность есть, конечно, но совсем другая. Понимаешь, если твоей звёздочкой может пользоваться кто угодно, тебе надо беречь её как зеницу ока. Мой тебе совет: не носи её на виду. Прикрепи под плащ или к набедренной повязке. Работать-то она всё равно будет, как и прежде.
— Да, об этом стоит помнить, — задумчиво сказал Кактус. — Видишь ли, у каждого каюкера есть слабое место. У тебя — вот такое. Зато и способ, каким ты делаешь каюк, очень мощный.
— А у тебя какой способ? — спросил Хлюпик.
— Хлю, о таких вещах друзей не спрашивают, — укоризненно сказал Иннот. — У каждого могут быть свои секреты! Помнишь, я говорил тебе: если что-то умеешь, не выставляй этого напоказ. И спрашивать о таком тоже неприлично.
Хлюпик почувствовал, что краснеет.
— Ладно, не смущай парня, — рассмеялся Кактус. — Тем более мой секрет все знают, такой уж у меня метод… Это ты у нас темнишь.
— Ну, раз уж зашёл разговор, давай, покажи, как ты это делаешь, — ухмыльнулся Иннот.
— Одёжку жалко. — Кактус сокрушённо осмотрел свой балахон. Он был щегольским, сшитым из атласной ткани, с орнаментальными вставками и длинным рядом перламутровых застёжек на груди.
— Зайдём в подворотню, ты его снимешь… Делов-то! — беспечно ответил Иннот.
— Ну ладно, мелкий, уговорил, пошли… Чего только для друзей не сделаешь!
Они свернули с набережной в какой-то подъезд. Кактус быстро скинул пончо, оставшись в набедренной повязке.
— Смотри, смотри! — шепнул Иннот.
Кактус чуть присел и напрягся. Внезапно его кожа вспучилась сотнями маленьких бугорков, а миг спустя оттуда буквально выстрелили иглы: острые, глянцево-коричневые, с мизинец длиной. Хлюпик громко ахнул от неожиданности. Кактус теперь казался раза в полтора больше. Сквозь щетину игл весело поблёскивали глаза.
— Вот поэтому его Кактусом и называют, — наставительно сказал Иннот. — Представь, что будет, если он обнимет кого-нибудь покрепче? Чистый каюк! А они ещё и ядовитые, между прочим.
Кактус сделал глубокий вдох. Колючки медленно втянулись обратно.
— Ладно, давай мне скорее одёжку. — Он осмотрел проколотую в нескольких местах набедренную повязку. — А то ещё, не ровен час, кто-нибудь застанет нас здесь, и придётся мне всю оставшуюся жизнь провести с клеймом педофила…
— Единственный минус этого метода — одежду каждый раз приходится менять, — говорил Иннот, когда они возвращались обратно. — Ну и, конечно, необходим плотный контакт с тем, кому собираешься сделать каюк. Мне в этом плане несколько проще…
— А Громила? И Джихад?
— С Громилой, по-моему, всё понятно: он любому может открутить голову или просто жахнуть кулаком так, что мокрое место останется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Стараясь делать всё как можно более неторопливо, начальник смены протянул руку. Он думал, что ведьма просто ссыплет в его ладонь монеты, однако та проворно схватила её и накрыла своей, проведя по всей длине отвратительно влажными пальцами. Таможенник выдернул руку и отшатнулся, едва не заорав от омерзения. Золото нагло сверкало в лучах солнца. В пересчёте на медь здесь было ровно столько, сколько он запросил. Причём без сдачи. Уверившись, что с золотом нечисто, начальник смены облегчённо вздохнул. Теперь у него был законный повод не пускать в город странную компанию. И ещё…
— В таком виде в Бэбилон нельзя, — он небрежно кивнул на голые фигуры гребцов. — Пусть оденутся.
Один из кипадачи произнёс длинную и замысловатую фразу, смысл которой сводился к отношению истинных воинов к вавилонским обычаям и правилам. Почувствовав себя несколько увереннее, таможенник кивком подозвал своих. Те неохотно подошли поближе. Презрительно скривив губы, сухопарый кипадачи рассматривал их заплывшие жирком тела.
— А если они оденутся, вы нас пропустите? И не будете больше чинить препятствий? — вкрадчиво спросила Перегнида.
Начальник смены замешкался, но тут за его спиной громко и весело ответили:
— Ещё как будем!
С облегчением посторонившись, начальник смены пропустил вперёд Румпеля. Невысокий сухонький волшебник, как всегда, несмотря на жару, носил длинный, до пят, шерстяной плащ с капюшоном, из-под которого торчал только невероятной длины нос, по-видимому, и ставший причиной его прозвища.
Несмотря на то что толку от волшебника на таможне по большей части не было, стражники относились к нему добродушно. Румпель охотно бегал за пивом (не забывая, конечно, выговорить себе бутылку-другую) и отличался лёгким и незлобивым характером. При всём этом он был на удивление неплохим волшебником, в чём начальник смены имел как-то раз возможность убедиться.
— Ну что тут у нас? — бодро вопросил между тем Румпель, быстро поводя носом из стороны в сторону, словно принюхиваясь к сидящим в лодках.
Начальник смены протянул ему золото.
— Ага, фальсификация денежных средств; так, хорошо… Нарушение приличий… — Он ещё раз окинул взглядом кипадачи.
Внезапно на плечо ведьме вскочил чёрный кот и, выгнув спину, зашипел на Румпеля.
— И провоз диких животных в городскую черту.
Кот опять зашипел.
— Опасных диких животных, — довольно поправился Румпель. — Может быть, даже бешеных.
Ведьму затрясло. Неимоверным усилием воли подавив ярость, она улыбнулась:
— Может быть, есть какой-то способ уладить наши недоразумения, коллега?
— Ну разумеется! Разумеется, есть, — обрадовался Румпель. — Вы сейчас аккуратно дадите задний ход — развернуться в таком узком месте непросто, я полагаю, — и на полной скорости удалитесь туда, откуда прибыли. Это будет самым лучшим решением проблемы, коллега.
Перегнида помолчала. Таможенники покрепче перехватили свои дубинки. «Сейчас начнётся потасовка, — тоскливо подумал начальник смены. — Остаётся лишь надеяться, что Румпель сумеет одолеть эту крокозябру. Нам и с кипадачи будет столько возни — мало не покажется. Они хоть и презренные куки, но копьями так владеют — упаси нас духи предков». Ведьма и впрямь некоторое время обдумывала этот вариант. Её нрав повелевал ей немедленно вступить в схватку. «Никому ничего не прощать и бить первой» — это правило давно стало второй натурой Перегниды. И не будь здесь этого мерзкого старикашки, она бы, наверное, так и поступила. Тренированные кипадачи с её поддержкой смели бы разжиревшую таможню моментально — никто не успел бы даже позвать на помощь. Она не сомневалась в своей способности справиться и с этим длинноносым уродцем. Однако магический поединок непременно привлёк бы внимание других городских волшебников — это вам не Лес, где за десятки миль вокруг нет ни единой души, способной засечь затухающие гармоники боевых заклятий. Вполне вероятно, они успели бы пробиться в город и смешаться с толпой; но тогда за ними неминуемо началась бы охота.
В это время из-за угла показался небольшой отряд стражи, скорым шагом устремившийся к воротам. Кто-то из таможенников догадался вызвать подкрепление. Кипадачи стали приподниматься, взглядами меряя расстояние до врага. И тогда Перегнида приняла решение.
— Хорошо, мы уходим, — сказала она, пристально глядя в глаза начальнику смены. — Надеюсь, мы ещё встретимся — в другое время и при других обстоятельствах, Ваша Неподкупность.
Таможенник поёжился.
— Это вряд ли, — презрительно буркнул Румпель. Повернувшись, он внезапно резко дунул на горсть золотых монеток, которые тот всё ещё держал в руке. Словно облачко пыли слетело с золота, моментально растаяв в воздухе. И монеты стали тем, чем и были с самого начала — позеленевшими, изъеденными коррозией медяками.
— Полагаю, это ваше, — с издевательской вежливостью усмехнулся Румпель.
Начальник смены швырнул деньги в лодку. Ведьма ловко сдёрнула с головы шляпу и пришпиленный к ней парик, ловя их на лету. При виде голого черепа, изборождённого синевато-багровыми шрамами, таможенники побледнели. Один, особо впечатлительный, схватился за рот, с трудом сдерживая рвотный позыв.
— Давайте назад, — буркнула Перегнида.
Йоо хотел было что-то ей возразить, но, встретившись с ведьмой глазами, счёл за лучшее не делать этого и усиленно заработал веслом, подавая пример остальным. Лодки, царапая борта о стены канала, стали неловко выбираться обратно на простор Камелеопарда. Буксируемая ступа теперь сильно мешала, и гребцам приходилось подталкивать её вёслами.
— Выпьем по маленькой? — как ни в чём не бывало предложил Румпель.
Таможенники перевели дух и одобрительно зашумели, наперебой предлагая угостить волшебника. Их начальник не сказал ни слова против — он и сам был не прочь промочить горло после такого приключения.
— И что? — угрюмо спросил Эрей, когда лодки отошли на некоторое расстояние от города. — Как нам теперь туда попасть?
— Ждём темноты, — сухо отозвалась Перегнида, задумчиво рассматривая встающие из воды стены. — Ночью проберёмся в город.
— Каким образом? — Йоо тоже внимательно осматривал подступы. — Ворота наверняка так же охраняются ночью, как и днём. Будем брать штурмом?
— Мы пойдём другим путём. Вон тем, — ведьма махнула куда-то в сторону островерхих крыш.
— Перелезть не получится — стены скользкие, — буркнул кто-то из безымянных воинов. — А якорей-кошек у нас нет.
— Зато у вас есть я, — ответила Перегнида.
* * *
— Вообще-то тебе, с твоими способностями, прямая дорога в каюкерский бизнес!
Хлюпик, Иннот и Кактус прогуливались по набережной. Солнце заходило, и последние оранжевые лучи бросали блики на воду канала. Друзья вышли проводить Кактуса и подышать свежим воздухом перед сном. Афинофоно ушёл ещё раньше, а Джихад вызвалась помочь Громиле ликвидировать последствия вечеринки. Гуляя, Иннот и Кактус принялись расспрашивать Хлюпика о его дальнейших планах. Тот и сам пока не знал, чего он хочет. Разумеется, неплохо было бы подыскать хорошую работу. Хлюпик уже уяснил, что так просто, без денег, в Вавилоне ни еды, ни табака не раздобудешь. Вавилоняне покупали всё — даже воду, что для вольного лесного жителя было совершенной дикостью.
— Действительно, — поддержал Кактуса Иннот. — Если ты так ловко разделался с несколькими негодяями, то устроить каюк кому-нибудь одному тебе и вовсе не составит труда. Мы могли бы несколько раз поработать в паре, подстраховывая друг друга. Я бы тебя натаскал по азам профессии, ну а дальше ты бы и сам уже научился работать с клиентурой.
— Понимаешь, я ведь сюда не за этим приехал на самом-то деле… — задумчиво произнёс Хлюпик.
— Но жить-то тебе на что-то надо, так ведь? Деньги, которые мы выручим за умат-кумар, когда-нибудь кончатся. А тут решение проблемы само напрашивается. Знаешь, сколько моих знакомых с радостью ухватились бы за такую возможность?
— Понимаешь, я думаю, что это не для меня. Вот так запросто взять и…
— А-а, муки совести, так? Кактус, как мы с тобой с этим справляемся, расскажи.
— «Необыкновенный» человек имеет право… то есть не официальное право, а сам имеет право разрешить своей совести перешагнуть… через иные препятствия, и единственно в том только случае, если исполнение его идеи (иногда спасительной, может быть, для всего человечества) того потребует», — процитировал зелёный каюкер.
— «Замечательно даже, что большая часть этих благодетелей и установителей человечества были особенно страшные кровопроливцы»*, — подхватил Иннот, корча свирепые рожи.
— Во-первых, каюкер всегда должен быть уверен, что он поступает правильно, — улыбаясь, сказал Кактус. — Поэтому мы тщательно проверяем тех, по кому предстоит работать. Ну а если у тебя всё-таки возникают душевные терзания — всегда можно обратиться к хорошему психотерапевту, и он поможет тебе абстрагироваться от этого. А вообще-то, между нами, будь спок: все, кому мы заделали каюк, — настоящие монстры или же стопроцентные негодяи.
— Так уж и все? — недоверчиво спросил Хлюпик.
— А ты как думал! Это же Бэбилон! Понимаешь, где-нибудь в Лесу такой негодяй, может, и не стал бы негодяем. А здесь ему просто не выжить иначе. Так-то вот. Другое дело, что тот, кто заказал тебе его, тоже может оказаться ничем не лучше.
— Не знаю, — Хлюпик покачал головой. — Всё так неожиданно…
— Да, к ритму жизни тут, в Бэбилоне, надо привыкнуть. Ничего особенного, на самом деле, я же привык.
— Но ты же здесь родился! Это совсем другое, — сказал Кактус.
— Ошибаешься, — Иннот усмехнулся. — Я тут просто давно живу. Очень давно. А родился я совсем в другом месте; и тоже когда-то пришёл в Бэбилон в поисках своего счастья. Мне, конечно, было в чём-то легче…
— Послушайте, я даже не уверен, что сумею ещё раз повторить этот трюк со своим талисманом… То есть медиатором, — старательно выговорил Хлюпик незнакомое слово.
— Сможешь-сможешь! Афинофоно ведь не зря говорил, что им может пользоваться абсолютно любой. Он профессионал, и его суждениям я обычно доверяю.
— Он ещё говорил, что это может быть опасно…
— Ну, здесь он хватил. Опасность есть, конечно, но совсем другая. Понимаешь, если твоей звёздочкой может пользоваться кто угодно, тебе надо беречь её как зеницу ока. Мой тебе совет: не носи её на виду. Прикрепи под плащ или к набедренной повязке. Работать-то она всё равно будет, как и прежде.
— Да, об этом стоит помнить, — задумчиво сказал Кактус. — Видишь ли, у каждого каюкера есть слабое место. У тебя — вот такое. Зато и способ, каким ты делаешь каюк, очень мощный.
— А у тебя какой способ? — спросил Хлюпик.
— Хлю, о таких вещах друзей не спрашивают, — укоризненно сказал Иннот. — У каждого могут быть свои секреты! Помнишь, я говорил тебе: если что-то умеешь, не выставляй этого напоказ. И спрашивать о таком тоже неприлично.
Хлюпик почувствовал, что краснеет.
— Ладно, не смущай парня, — рассмеялся Кактус. — Тем более мой секрет все знают, такой уж у меня метод… Это ты у нас темнишь.
— Ну, раз уж зашёл разговор, давай, покажи, как ты это делаешь, — ухмыльнулся Иннот.
— Одёжку жалко. — Кактус сокрушённо осмотрел свой балахон. Он был щегольским, сшитым из атласной ткани, с орнаментальными вставками и длинным рядом перламутровых застёжек на груди.
— Зайдём в подворотню, ты его снимешь… Делов-то! — беспечно ответил Иннот.
— Ну ладно, мелкий, уговорил, пошли… Чего только для друзей не сделаешь!
Они свернули с набережной в какой-то подъезд. Кактус быстро скинул пончо, оставшись в набедренной повязке.
— Смотри, смотри! — шепнул Иннот.
Кактус чуть присел и напрягся. Внезапно его кожа вспучилась сотнями маленьких бугорков, а миг спустя оттуда буквально выстрелили иглы: острые, глянцево-коричневые, с мизинец длиной. Хлюпик громко ахнул от неожиданности. Кактус теперь казался раза в полтора больше. Сквозь щетину игл весело поблёскивали глаза.
— Вот поэтому его Кактусом и называют, — наставительно сказал Иннот. — Представь, что будет, если он обнимет кого-нибудь покрепче? Чистый каюк! А они ещё и ядовитые, между прочим.
Кактус сделал глубокий вдох. Колючки медленно втянулись обратно.
— Ладно, давай мне скорее одёжку. — Он осмотрел проколотую в нескольких местах набедренную повязку. — А то ещё, не ровен час, кто-нибудь застанет нас здесь, и придётся мне всю оставшуюся жизнь провести с клеймом педофила…
— Единственный минус этого метода — одежду каждый раз приходится менять, — говорил Иннот, когда они возвращались обратно. — Ну и, конечно, необходим плотный контакт с тем, кому собираешься сделать каюк. Мне в этом плане несколько проще…
— А Громила? И Джихад?
— С Громилой, по-моему, всё понятно: он любому может открутить голову или просто жахнуть кулаком так, что мокрое место останется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50