— Теперь пусть-ка кто-нибудь попробует назвать меня грязным обезьянцем!
Капитан задумчиво кивнул. Шутка и в самом деле удалась на славу — офицеры «Махагонии» скрипели зубами от позора. Большинство пассажиров согнали в бассейн, предварительно продырявив его в нескольких местах. Вода, естественно, хлынула на нижние палубы, заливая каюты и трюмы, — короче, досталось всем. Нападение было столь внезапным, а фекальный обстрел — столь эффективным, что среди пиратов обошлось почти без жертв. Пострадали лишь двое: молодой матрос, ходивший на «Тяжёлой Думе» всего около месяца, и один из канониров. Матрос просто промахнулся мимо каната в горячке абордажа и с громким воплем улетел вниз, а канонир подвернул ногу, поскользнувшись на чьей-то блевотине.
— Хуак, — краем рта процедил Ёкарный Глаз. — Я хочу, чтобы ты нашёл кого-нибудь посмышлёнее среди этих олухов. Я буду говорить с ним.
Единственный глаз Даридуды оценивающе прошёлся по пленникам.
— Вот ты, оторва, — обезьянец наставил корявый палец на молоденького стюарда. — Вылезай.
Паренёк уцепился за край бассейна и попытался выбраться, но руки его всё время соскальзывали. Хуак, вздохнув, протянул длинную лапу и, сграбастав несчастного за шкирку, без видимых усилий втащил на палубу.
— С тобой будет говорить капитан, оторва, — прохрипел он прямо в расширенные зрачки стюарда. — Отвечай ему быстро и по существу. И учти — сейчас я дал тебе очень хороший совет!
— Как твоё имя, малой? — спросил Фракомбрасс.
— Крипа… Крипа Тварош.
— Крипа Тварош, сэр! — поправил его Хуак.
— Т-так точно… Да… Сэр!
— Скажи-ка, Крипа, — капитан приобнял стюарда за плечи и заглянул ему в глаза. — Скажи, у вас тут есть хороший повар?
Стюарда начала бить крупная дрожь.
— Да, сэр! Конечно, сэр! Есть!
— Отлично, просто отлично, — промурлыкал капитан.
Отпустив пленника, он стал прохаживаться вдоль края бассейна. Несколько пиратов, прекратив на время грабёж, с любопытством подошли поближе и уселись на корточки, обмениваясь впечатлениями. Стюард стоял, не смея двинуться с места, и машинально пытался стряхнуть с себя налипшие нечистоты.
— Ну вот скажи на милость, что ты делаешь, — покачал головой Хуак. — Зачем? Вы, в своём Вавилоне, привыкли ко всякой искусственной гадости. Этот ваш одеколон, например, — пить его хорошо, и изо рта потом приятно пахнет; но ведь вы его не пьёте, чтоб вас! Вы им снаружи поливаете! А то, что ты сейчас стряхиваешь, — оно же наше, можно сказать, родное, природное! Ну что вы за глупый народ, а? Нельзя так, ох, нельзя…
— Заткнись, Хуак, — бросил капитан. Даридуда отошёл, горестно качая головой.
— Ну и кто же из них повар? — Изенгрим Фракомбрасс кивнул в сторону бассейна.
— С вашего позволения, сэр, здесь их нет, — Крипа шмыгнул носом. — Они, наверное, все в каютах. Или на камбузе.
— Они? — удивился пират. — Я имею в виду не всяких там кухарок и помощников, а настоящего повара!
— Да, сэр, конечно… Но дело в том, что у нас их четверо. Трое работают посменно и ещё один, господин Вакно Си Задэ, осуществляет дегустации и готовит эксклюзивные блюда. Он личный повар командора, сэр!
Стоящий в бассейне командор наградил юного стюарда взглядом, не предвещавшим ничего хорошего.
— Личный повар, — со вкусом повторил Фраком-брасс. — Да… И где же он?
— Он находился на нижней палубе, сэр, когда мы… То есть когда вы…
— Понятно. Длинный, что там с остальными? Сидящий на корточках долговязый обезьянец, не вставая, небрежно отдал честь.
— Заперты в своих каютах до особого распоряжения, кэп! Всё, как ты и приказал!
— Хорошо, Длинный. А сейчас ты оторвёшь свою задницу от палубы и сходишь с этим пареньком за одним человеком. Да смотри мне, руки не распускай особо! Или другое чего, гы-гы…
— Есссть! — Обезьянец ловко вскочил и смачно шлёпнул стюарда по ягодицам. — Веди, улыба!
— Теперь вот ещё что, — капитан Фракомбрасс подошёл к самому краю бассейна и встал, уперев руки в бока. — Кто из вас был главным на этом корыте?
Командор Блэвэ гордо выпрямился. Он был с ног до головы заляпан нечистотами, но стоял твёрдо и прямо, как будто белоснежный китель сидел сейчас на его плечах, а не на пиратском капитане.
— Я командор этого судна! — резко сказал он. — И знай — если я останусь в живых, у тебя появится самый страшный враг за всю твою никчёмную жизнь, подлый пират!
Фракомбрасс цыкнул зубом.
— И чё же мне с тобой делать, командор? За такие заявы, не приведи духи предков…
Старпом наклонился к уху командора и что-то зашептал. Тот даже не повернул головы, с ненавистью глядя в глаза Фракомбрасса.
— Ты не понимаешь своего положения, — со вздохом сказал пират. — Сейчас наши корабли связывают всего лишь несколько абордажных тросов. Чтобы перетащить на мою птичку всё самое ценное и обрубить канаты, потребуется очень мало времени. А потом мы можем, например, потренироваться в стрельбе из баллист — они у нас в отличном состоянии, а ваши все почему-то сломаны, такая незадача. До земли знаешь сколько? Кабельтовых шесть. Ты думай, что говоришь-то; между прочим, ты до сих пор в ответе за жизнь своих пассажиров.
— Меня это не волнует, — ровным голосом сказал Блэвэ.
— Ну что ж… — Фракомбрасс вздохнул и обернулся к пиратам. — Гвоздь, Жирный, Гагрими! Огуляйте командора!
— В каком смысле — огуляйте? — испуганно ахнул старпом.
— В том самом, в котором ты подумал, — ухмыльнулся Фракомбрасс. — Я же грязный пират. А вы все тут такие расфуфыренные, чистенькие, якорь вам в жопу! Едите с серебра, пьёте с фарфора! Сливки общества! Хозяева жизни!
Последние слова Фракомбрасс словно выплюнул в лица пленных. Трое пиратов между тем бесцеремонно извлекли командора из бассейна и стали сдирать с него брюки.
— Вы думаете, раз у вас много денег, так на остальных можно плевать, да? Знаете, сколько я таких повидал? А вкалывать по пятнадцать часов в сутки — вы знаете, что это такое? За гроши вкалывать? А когда потом идёшь домой, в поганую хибару, и мысли только о том, хватит ли сил пожрать перед сном? А такие, как вы, смотрят на тебя и морщат нос — ассенизатор, чтоб его! Обезьянец! Или вот Хуак, — капитан мотнул головой на старого пирата. — Знаете вы, что это такое — бывший солдат, который не может прокормить себя?! Который скорее сдохнет с голоду, но не станет милостыню клянчить, потому что ему СТЫДНО! Который не может нигде устроиться работать, потому что никому из ВАС, — Фракомбрасс наклонился и обвёл пленников указательным пальцем, — никому из вас не нужен старый одноглазый инвалид!
— Хватит, погуляли за наш счёт! — выкрикнул кто-то из пиратов. — Теперь наша очередь развлекаться!
— Сэр, я прошу вас! Пожалуйста! — старпом вдруг рухнул на колени. — Отпустите командора! Он не такой, клянусь!
Капитан взглянул в полное отчаяния лицо старпома, отвернулся и смачно сплюнул.
— Отпустите его! — буркнул он.
Командор медленно натянул на себя остатки одежды. Руки его тряслись.
— А теперь слушайте меня все!!! — взревел вдруг Фракомбрасс. — Мне не нужны ваши поганые шмотки и грязные деньги! Я забираю ваших поваров — они будут готовить нам! Я забираю ваших музыкантов — они будут играть нам! А чтобы было кому мыть за нами грязные тарелки и стирать бельё, я забираю и всех остальных! Гвоздь, Жирный! Приготовить буксирный конец!
* * *
«Кошачья устрица» подошла к решётчатой причальной мачте уже в сумерках. Не дожидаясь, когда подадут сходни, Иннот перемахнул узкую полоску пустоты — кто-то из матросов за его спиной уважительно присвистнул; и, раздвигая плечом встречающих, зашагал по направлению к лестнице. Несмотря на кажущуюся беспечность, каюкер внимательно посматривал по сторонам. Разумеется, он не был настолько наивен, чтобы ожидать грубой слежки, — всё-таки противник, судя по всему, являлся профессионалом. И всё же, всё же… Иннот знал, сколь важной может оказаться любая мелочь. Согласно неписаным, но в то же время тщательно соблюдаемым правилам, вызов на поединок должен быть повторён дважды. И только в случае, если вызванный проигнорирует вызвавшего во второй раз, тому разрешалось начать «свободную охоту».
Завёрнутый в старый носок стеклянный шарик приятно оттягивал карман. Впрочем, Иннот не особенно обольщался по этому поводу. Применить такую вещь на улице было бы довольно затруднительно. Другое дело — глухие подворотни, дворы-колодцы…
«Нет, не станет он подкарауливать меня в таких местах, — тут же решил Иннот. — Похоже, парень предпочитает театральщину и драматические эффекты. Что ж — тем хуже для него». Он практически не сомневался, что под дверью Хлюпикова жилища обнаружится очередной конверт с посланием — и был весьма удивлён его отсутствием. Квартира насквозь пропахла куревом. Надо поплотнее перекусить и раздобыть какое-нибудь компактное и подходящее для ближнего боя оружие, подумал Иннот. Причём оружие, наверное, в первую очередь. Он бросил в угол рюкзак и ощупью стал пробираться по тёмному коридору. Нет, это надо же так прокурить квартиру! Как будто Хлю дымил здесь какой-то час назад… Тревожный звоночек прозвучал в голове каюкера за секунду до того, как он вошёл на кухню. Сидящая за столом фигура сдвинула шляпу на затылок и уставилась на Иннота крупными, словно варёное яйцо, глазами с чёрными точками зрачков. Это была Перегнида.
Иннот осторожно обогнул стол и уселся на краешек скамьи. Что-то подсказало ему: ведьма не станет нападать немедленно. Она просто молча и безо всякого выражения таращилась на Иннота. Чёрная трубка старухи лежала на столе. Повсюду виднелись кучки пепла — судя по всему, пепельниц Перегнида не признавала принципиально. В коридоре чуть слышно скрипнули доски. Иннот скосил глаза — здоровенный волчара прилёг на пороге и вывалил язык, как простая дворняга. Полная луна, необычайно крупная и яркая, заглядывала в окно.
— Давление скачет, — проскрипела ведьма. — Душно как-то. И жара…
— Сезон дождей начинается, — поддержал беседу Иннот. — Скоро будет гроза.
— Гроза? — Ведьма усмехнулась. — Это будет прабабка всех гроз на свете! Сюда идёт тайфун. Он ещё далеко, но я и отсюда чувствую его тёмные флюиды.
Они помолчали. Не спуская глаз со старухи, Иннот осторожно полез во внутренний карман пончо, достал трубку и принялся её набивать.
— Оставь покурить, — сказала Перегнида. Иннот щелчком отправил ей по столу подаренный Хлюпиком кисет.
— Смоукеровский, — определила ведьма. — А табак — говно. И пересушен.
— Это махорка, — сквозь зубы поправил Иннот. Замечание ведьмы почему-то задело его.
— МНЕ можешь не рассказывать. — Перегнида чиркнула спичкой и глубоко затянулась.
— Настоящий табак здесь достать негде.
— Знаю.
Дым, скручиваясь в причудливые кольца и петли, путешествовал по кухне. Попадая в полосы лунного света, он переливался желтовато-голубоватым цветом, словно опал. Ведьма и каюкер провожали взглядами прихотливые извивы.
— Они могут определять по куреву погоду, — сказала Перегнида.
— В смысле, если трубку заливает водой — значит, идёт дождь?
— Не умничай. Я имела в виду, по тому, как дым стелется. Направление и сила ветра, давление и всё такое… А ещё по дыму можно гадать — если умеешь, конечно.
— А ты умеешь? — приподнял бровь Иннот.
— Естественно. Всякая ведьма умеет гадать.
— И по дыму?
— И по дыму. Правда, лучше всего у меня получается гадание на кофейной гуще, — призналась Перегнида. — Даёт наименьший разброс результатов.
— Довольно странная у тебя терминология для лесной ведьмы.
— Образование — великая вещь.
— Это точно.
Они вновь помолчали. Иннот как бы машинально взял со стола свой кисет и принялся крутить и разминать его между пальцами. Пересохшая махорка поскрипывала и крошилась внутри.
— О моём появлении ты нагадала на кофе? — спросил каюкер.
— Нет. Мои пёсики нашли это место по запаху, и я решила тут остановиться. Милая квартирка.
— Похоже, придётся съезжать отсюда. Что-то слишком много народу нами интересуется последнее время.
— Издержки профессии, надо полагать.
— Вроде того… Кстати, ты нашла свою ступу?
— Конечно! — Ведьма недоуменно пожала плечами.
— Скажи-ка, почему тебя не устраивает просто вернуться в Лес? Вроде уже понятно, что твоя добыча… Кусается, скажем так.
— Не могу. Натура у меня такая — мстительная.
— Я серьёзно.
— Я тоже, — ведьма выколотила недокуренную трубку о край стола. — Наверное, всё дело в том, что я жутко последовательна во всех своих поступках. Такой уж уродилась.
— У моей хозяйки ампутирована не только нога, но и чувство меры, — раздался голос со стороны окошка. Большой чёрный кот спрыгнул с подоконника и выгнул спину дугой, потягиваясь.
— Я иногда чувствовал, что за мной следят, — медленно произнёс Иннот. — Но никак не мог понять кто. И только теперь…
— На котов редко обращают внимание, — мяукнул зверёк. — Вы сейчас будете сражаться?
Иннот искоса взглянул на ведьму. Та чуть заметно кивнула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Капитан задумчиво кивнул. Шутка и в самом деле удалась на славу — офицеры «Махагонии» скрипели зубами от позора. Большинство пассажиров согнали в бассейн, предварительно продырявив его в нескольких местах. Вода, естественно, хлынула на нижние палубы, заливая каюты и трюмы, — короче, досталось всем. Нападение было столь внезапным, а фекальный обстрел — столь эффективным, что среди пиратов обошлось почти без жертв. Пострадали лишь двое: молодой матрос, ходивший на «Тяжёлой Думе» всего около месяца, и один из канониров. Матрос просто промахнулся мимо каната в горячке абордажа и с громким воплем улетел вниз, а канонир подвернул ногу, поскользнувшись на чьей-то блевотине.
— Хуак, — краем рта процедил Ёкарный Глаз. — Я хочу, чтобы ты нашёл кого-нибудь посмышлёнее среди этих олухов. Я буду говорить с ним.
Единственный глаз Даридуды оценивающе прошёлся по пленникам.
— Вот ты, оторва, — обезьянец наставил корявый палец на молоденького стюарда. — Вылезай.
Паренёк уцепился за край бассейна и попытался выбраться, но руки его всё время соскальзывали. Хуак, вздохнув, протянул длинную лапу и, сграбастав несчастного за шкирку, без видимых усилий втащил на палубу.
— С тобой будет говорить капитан, оторва, — прохрипел он прямо в расширенные зрачки стюарда. — Отвечай ему быстро и по существу. И учти — сейчас я дал тебе очень хороший совет!
— Как твоё имя, малой? — спросил Фракомбрасс.
— Крипа… Крипа Тварош.
— Крипа Тварош, сэр! — поправил его Хуак.
— Т-так точно… Да… Сэр!
— Скажи-ка, Крипа, — капитан приобнял стюарда за плечи и заглянул ему в глаза. — Скажи, у вас тут есть хороший повар?
Стюарда начала бить крупная дрожь.
— Да, сэр! Конечно, сэр! Есть!
— Отлично, просто отлично, — промурлыкал капитан.
Отпустив пленника, он стал прохаживаться вдоль края бассейна. Несколько пиратов, прекратив на время грабёж, с любопытством подошли поближе и уселись на корточки, обмениваясь впечатлениями. Стюард стоял, не смея двинуться с места, и машинально пытался стряхнуть с себя налипшие нечистоты.
— Ну вот скажи на милость, что ты делаешь, — покачал головой Хуак. — Зачем? Вы, в своём Вавилоне, привыкли ко всякой искусственной гадости. Этот ваш одеколон, например, — пить его хорошо, и изо рта потом приятно пахнет; но ведь вы его не пьёте, чтоб вас! Вы им снаружи поливаете! А то, что ты сейчас стряхиваешь, — оно же наше, можно сказать, родное, природное! Ну что вы за глупый народ, а? Нельзя так, ох, нельзя…
— Заткнись, Хуак, — бросил капитан. Даридуда отошёл, горестно качая головой.
— Ну и кто же из них повар? — Изенгрим Фракомбрасс кивнул в сторону бассейна.
— С вашего позволения, сэр, здесь их нет, — Крипа шмыгнул носом. — Они, наверное, все в каютах. Или на камбузе.
— Они? — удивился пират. — Я имею в виду не всяких там кухарок и помощников, а настоящего повара!
— Да, сэр, конечно… Но дело в том, что у нас их четверо. Трое работают посменно и ещё один, господин Вакно Си Задэ, осуществляет дегустации и готовит эксклюзивные блюда. Он личный повар командора, сэр!
Стоящий в бассейне командор наградил юного стюарда взглядом, не предвещавшим ничего хорошего.
— Личный повар, — со вкусом повторил Фраком-брасс. — Да… И где же он?
— Он находился на нижней палубе, сэр, когда мы… То есть когда вы…
— Понятно. Длинный, что там с остальными? Сидящий на корточках долговязый обезьянец, не вставая, небрежно отдал честь.
— Заперты в своих каютах до особого распоряжения, кэп! Всё, как ты и приказал!
— Хорошо, Длинный. А сейчас ты оторвёшь свою задницу от палубы и сходишь с этим пареньком за одним человеком. Да смотри мне, руки не распускай особо! Или другое чего, гы-гы…
— Есссть! — Обезьянец ловко вскочил и смачно шлёпнул стюарда по ягодицам. — Веди, улыба!
— Теперь вот ещё что, — капитан Фракомбрасс подошёл к самому краю бассейна и встал, уперев руки в бока. — Кто из вас был главным на этом корыте?
Командор Блэвэ гордо выпрямился. Он был с ног до головы заляпан нечистотами, но стоял твёрдо и прямо, как будто белоснежный китель сидел сейчас на его плечах, а не на пиратском капитане.
— Я командор этого судна! — резко сказал он. — И знай — если я останусь в живых, у тебя появится самый страшный враг за всю твою никчёмную жизнь, подлый пират!
Фракомбрасс цыкнул зубом.
— И чё же мне с тобой делать, командор? За такие заявы, не приведи духи предков…
Старпом наклонился к уху командора и что-то зашептал. Тот даже не повернул головы, с ненавистью глядя в глаза Фракомбрасса.
— Ты не понимаешь своего положения, — со вздохом сказал пират. — Сейчас наши корабли связывают всего лишь несколько абордажных тросов. Чтобы перетащить на мою птичку всё самое ценное и обрубить канаты, потребуется очень мало времени. А потом мы можем, например, потренироваться в стрельбе из баллист — они у нас в отличном состоянии, а ваши все почему-то сломаны, такая незадача. До земли знаешь сколько? Кабельтовых шесть. Ты думай, что говоришь-то; между прочим, ты до сих пор в ответе за жизнь своих пассажиров.
— Меня это не волнует, — ровным голосом сказал Блэвэ.
— Ну что ж… — Фракомбрасс вздохнул и обернулся к пиратам. — Гвоздь, Жирный, Гагрими! Огуляйте командора!
— В каком смысле — огуляйте? — испуганно ахнул старпом.
— В том самом, в котором ты подумал, — ухмыльнулся Фракомбрасс. — Я же грязный пират. А вы все тут такие расфуфыренные, чистенькие, якорь вам в жопу! Едите с серебра, пьёте с фарфора! Сливки общества! Хозяева жизни!
Последние слова Фракомбрасс словно выплюнул в лица пленных. Трое пиратов между тем бесцеремонно извлекли командора из бассейна и стали сдирать с него брюки.
— Вы думаете, раз у вас много денег, так на остальных можно плевать, да? Знаете, сколько я таких повидал? А вкалывать по пятнадцать часов в сутки — вы знаете, что это такое? За гроши вкалывать? А когда потом идёшь домой, в поганую хибару, и мысли только о том, хватит ли сил пожрать перед сном? А такие, как вы, смотрят на тебя и морщат нос — ассенизатор, чтоб его! Обезьянец! Или вот Хуак, — капитан мотнул головой на старого пирата. — Знаете вы, что это такое — бывший солдат, который не может прокормить себя?! Который скорее сдохнет с голоду, но не станет милостыню клянчить, потому что ему СТЫДНО! Который не может нигде устроиться работать, потому что никому из ВАС, — Фракомбрасс наклонился и обвёл пленников указательным пальцем, — никому из вас не нужен старый одноглазый инвалид!
— Хватит, погуляли за наш счёт! — выкрикнул кто-то из пиратов. — Теперь наша очередь развлекаться!
— Сэр, я прошу вас! Пожалуйста! — старпом вдруг рухнул на колени. — Отпустите командора! Он не такой, клянусь!
Капитан взглянул в полное отчаяния лицо старпома, отвернулся и смачно сплюнул.
— Отпустите его! — буркнул он.
Командор медленно натянул на себя остатки одежды. Руки его тряслись.
— А теперь слушайте меня все!!! — взревел вдруг Фракомбрасс. — Мне не нужны ваши поганые шмотки и грязные деньги! Я забираю ваших поваров — они будут готовить нам! Я забираю ваших музыкантов — они будут играть нам! А чтобы было кому мыть за нами грязные тарелки и стирать бельё, я забираю и всех остальных! Гвоздь, Жирный! Приготовить буксирный конец!
* * *
«Кошачья устрица» подошла к решётчатой причальной мачте уже в сумерках. Не дожидаясь, когда подадут сходни, Иннот перемахнул узкую полоску пустоты — кто-то из матросов за его спиной уважительно присвистнул; и, раздвигая плечом встречающих, зашагал по направлению к лестнице. Несмотря на кажущуюся беспечность, каюкер внимательно посматривал по сторонам. Разумеется, он не был настолько наивен, чтобы ожидать грубой слежки, — всё-таки противник, судя по всему, являлся профессионалом. И всё же, всё же… Иннот знал, сколь важной может оказаться любая мелочь. Согласно неписаным, но в то же время тщательно соблюдаемым правилам, вызов на поединок должен быть повторён дважды. И только в случае, если вызванный проигнорирует вызвавшего во второй раз, тому разрешалось начать «свободную охоту».
Завёрнутый в старый носок стеклянный шарик приятно оттягивал карман. Впрочем, Иннот не особенно обольщался по этому поводу. Применить такую вещь на улице было бы довольно затруднительно. Другое дело — глухие подворотни, дворы-колодцы…
«Нет, не станет он подкарауливать меня в таких местах, — тут же решил Иннот. — Похоже, парень предпочитает театральщину и драматические эффекты. Что ж — тем хуже для него». Он практически не сомневался, что под дверью Хлюпикова жилища обнаружится очередной конверт с посланием — и был весьма удивлён его отсутствием. Квартира насквозь пропахла куревом. Надо поплотнее перекусить и раздобыть какое-нибудь компактное и подходящее для ближнего боя оружие, подумал Иннот. Причём оружие, наверное, в первую очередь. Он бросил в угол рюкзак и ощупью стал пробираться по тёмному коридору. Нет, это надо же так прокурить квартиру! Как будто Хлю дымил здесь какой-то час назад… Тревожный звоночек прозвучал в голове каюкера за секунду до того, как он вошёл на кухню. Сидящая за столом фигура сдвинула шляпу на затылок и уставилась на Иннота крупными, словно варёное яйцо, глазами с чёрными точками зрачков. Это была Перегнида.
Иннот осторожно обогнул стол и уселся на краешек скамьи. Что-то подсказало ему: ведьма не станет нападать немедленно. Она просто молча и безо всякого выражения таращилась на Иннота. Чёрная трубка старухи лежала на столе. Повсюду виднелись кучки пепла — судя по всему, пепельниц Перегнида не признавала принципиально. В коридоре чуть слышно скрипнули доски. Иннот скосил глаза — здоровенный волчара прилёг на пороге и вывалил язык, как простая дворняга. Полная луна, необычайно крупная и яркая, заглядывала в окно.
— Давление скачет, — проскрипела ведьма. — Душно как-то. И жара…
— Сезон дождей начинается, — поддержал беседу Иннот. — Скоро будет гроза.
— Гроза? — Ведьма усмехнулась. — Это будет прабабка всех гроз на свете! Сюда идёт тайфун. Он ещё далеко, но я и отсюда чувствую его тёмные флюиды.
Они помолчали. Не спуская глаз со старухи, Иннот осторожно полез во внутренний карман пончо, достал трубку и принялся её набивать.
— Оставь покурить, — сказала Перегнида. Иннот щелчком отправил ей по столу подаренный Хлюпиком кисет.
— Смоукеровский, — определила ведьма. — А табак — говно. И пересушен.
— Это махорка, — сквозь зубы поправил Иннот. Замечание ведьмы почему-то задело его.
— МНЕ можешь не рассказывать. — Перегнида чиркнула спичкой и глубоко затянулась.
— Настоящий табак здесь достать негде.
— Знаю.
Дым, скручиваясь в причудливые кольца и петли, путешествовал по кухне. Попадая в полосы лунного света, он переливался желтовато-голубоватым цветом, словно опал. Ведьма и каюкер провожали взглядами прихотливые извивы.
— Они могут определять по куреву погоду, — сказала Перегнида.
— В смысле, если трубку заливает водой — значит, идёт дождь?
— Не умничай. Я имела в виду, по тому, как дым стелется. Направление и сила ветра, давление и всё такое… А ещё по дыму можно гадать — если умеешь, конечно.
— А ты умеешь? — приподнял бровь Иннот.
— Естественно. Всякая ведьма умеет гадать.
— И по дыму?
— И по дыму. Правда, лучше всего у меня получается гадание на кофейной гуще, — призналась Перегнида. — Даёт наименьший разброс результатов.
— Довольно странная у тебя терминология для лесной ведьмы.
— Образование — великая вещь.
— Это точно.
Они вновь помолчали. Иннот как бы машинально взял со стола свой кисет и принялся крутить и разминать его между пальцами. Пересохшая махорка поскрипывала и крошилась внутри.
— О моём появлении ты нагадала на кофе? — спросил каюкер.
— Нет. Мои пёсики нашли это место по запаху, и я решила тут остановиться. Милая квартирка.
— Похоже, придётся съезжать отсюда. Что-то слишком много народу нами интересуется последнее время.
— Издержки профессии, надо полагать.
— Вроде того… Кстати, ты нашла свою ступу?
— Конечно! — Ведьма недоуменно пожала плечами.
— Скажи-ка, почему тебя не устраивает просто вернуться в Лес? Вроде уже понятно, что твоя добыча… Кусается, скажем так.
— Не могу. Натура у меня такая — мстительная.
— Я серьёзно.
— Я тоже, — ведьма выколотила недокуренную трубку о край стола. — Наверное, всё дело в том, что я жутко последовательна во всех своих поступках. Такой уж уродилась.
— У моей хозяйки ампутирована не только нога, но и чувство меры, — раздался голос со стороны окошка. Большой чёрный кот спрыгнул с подоконника и выгнул спину дугой, потягиваясь.
— Я иногда чувствовал, что за мной следят, — медленно произнёс Иннот. — Но никак не мог понять кто. И только теперь…
— На котов редко обращают внимание, — мяукнул зверёк. — Вы сейчас будете сражаться?
Иннот искоса взглянул на ведьму. Та чуть заметно кивнула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50