Кроны шелестели от ветра, стрекотали цикады. Землетрясения прошлых лет сдвинули столбы и колонны, и почва поднялась вверх, словно мертвые хотели вырваться наружу.
Могила отца пока не пострадала. Каэдэ взяла у Аяко приношения и положила их перед камнем. Она похлопала в ладоши и поклонилась. Девушка боялась увидеть или услышать дух отца, который еще долго не сможет найти покой. Она не могла вспоминать о его смерти. Отец хотел умереть, но не набрался мужества покончить с жизнью. Его убили Шизука и Кондо. Стоит ли называть это убийством? Каэдэ осознавала свою роль и навлеченный ею позор. Потребует ли дух расплаты?
Она забрала у Аяко чашу с ладаном и овеяла дымом могилу, лицо и руки, чтобы очиститься. Затем поставила ее на землю и трижды хлопнула в ладоши. Ветер утих, сверчки замолкли, и тут земля задрожала под ногами. Сотряслась почва, колыхались деревья.
– Землетрясение! – воскликнул Хироши, и Аяко закричала от страха.
Небольшие толчки прекратились, но служанка по пути домой сильно волновалась.
– С вами говорил дух отца, – промямлила она. – Что он сказал?
– Он одобряет все мои поступки, – ответила Каэдэ с уверенностью, которой не обладала. Она сама испугалась. Ожесточенный дух отца уничтожил всю решимость, обретенную в пещере у ног богини.
– Да смилостивятся небеса, – произнесла Аяко. – Она весь вечер тревожно поглядывала на Каэдэ.
– Кстати, – вспомнила девушка за ужином, – где тот молодой человек, Сонода, племянник Акиты? – Он приехал с дядей прошлой зимой, и Каэдэ велела оставить его в Ширакаве заложником, под присмотром Шойи. Не исключено, что он понадобится ей теперь.
– Ему разрешили вернуться в Инуяму, – ответила Аяко.
– Что?!
Шойи отпустил заложника? Она не могла поверить в столь вопиющее предательство.
– У него якобы заболел отец, – объяснила служанка.
Итак, Соноды здесь больше нет, а значит, и власть Каэдэ уменьшилась.
Уже стемнело, когда снаружи послышался голос Шойи. Хироши пошел в дом Амано, чтобы познакомиться с его семьей и переночевать там. Каэдэ ждала в комнате отца, просматривая амбарные книги. Она видела много недочетов, и когда стало очевидно, что Шойи вернулся от Фудзивары ни с чем, гнев Каэдэ против главного вассала возрос до предела.
Он вошел, следом ступила Аяко с чаем, но у Каэдэ не было терпения на чайные церемонии.
– Где мои сестры? – жестко спросила она. Шойи, прежде чем ответить, жадно осушил чашку. Он вспотел и устал.
– Господин Фудзивара рад вашему возвращению. Он шлет вам приветствие и приглашает навестить его. Завтра прибудет паланкин с эскортом.
– Я не собираюсь ехать к нему в гости, – возразила Каэдэ, стараясь держать себя в руках. – Я хочу, чтобы мои сестры завтра вернулись домой, и мы тотчас отправимся в Маруяму.
– Боюсь, ваших сестер там нет, – проговорил он. Сердце Каэдэ ушло в пятки.
– Где они?
– Господин Фудзивара просит госпожу Ширакаву не беспокоиться. Они в полной безопасности, и он сам расскажет ей, где они, во время завтрашнего визита.
– Как ты смеешь приносить мне такие послания? – Тонкий голос девушки прозвучал неуверенно.
Шойи опустил голову.
– Мне тяжко выполнять эту роль. Однако так велел господин Фудзивара, я не могу ослушаться его, как, полагаю, и вы.
– Так значит, они в плену? – тихо произнесла Каэдэ.
Вассал не ответил, лишь сказал:
– Я распоряжусь по поводу приготовлений в путь. Мне сопровождать вас?
– Нет! – воскликнула она. – Я поеду верхом. Не буду ждать паланкина. Передай Амано, что я поскачу на сером коне, и пусть он сам отправляется со мной.
Ей представилось, что Шойи начнет возражать, но тот лишь низко поклонился.
Вассал ушел, а у Каэдэ голова шла кругом. Если нельзя доверять даже Шойи, то на кого в домене можно положиться? Может ее хотят заманить в ловушку? Нет, Фудзивара не посмеет. Она замужем. Следовало бы вернуться в Маруяму, но Аи и Хана в чужих руках, а это, вероятно, повлечет за собой много бед.
«Так же страдали моя мать и госпожа Наоми, – подумала она. – Я должна ехать к Фудзиваре и потребовать отпустить их. Он не раз помогал мне и не откажется теперь».
Потом Каэдэ забеспокоилась о Хироши. Безопаснейшее из путешествий оказалось рискованным, и мальчику, вероятно, тоже угрожает опасность. Взять ли его с собой к господину Фудзиваре или тотчас отправить домой?
Каэдэ проснулась рано и послала за Амано. Она оделась в простую походную одежду, хотя в ушах стояли слова Шизуки: «Ты не можешь появиться перед господином Фудзиварой верхом, как воин». Здравый смысл подсказывал: нужно выждать несколько дней, послать гонцов с подарками, а затем прибыть в паланкине с эскортом, безупречно наряженной, упакованной подобно ценнейшему сокровищу. Шизука, даже Майами посоветовали бы поступить именно так. Однако нетерпение взяло верх. Каэдэ знала, что ей не вынести ожидания и бездействия. Она встретится с господином Фудзиварой один раз, выяснит, где находятся сестры и что ему нужно, а затем сразу возвратится в Маруяму, к Такео.
Когда пришел Амано, она отослала женщин, чтобы поговорить с ним наедине, и вкратце описала ситуацию.
– Я вынуждена ехать к господину Фудзиваре, но, по правде говоря, опасаюсь его истинных намерений. Возможно, нам придется быстро покинуть его резиденцию и бежать в Маруяму. Имей это в виду и позаботься, чтобы люди и кони были наготове. Боюсь, они попытаются задержать меня.
– Против вашей воли? Но это невозможно!
– Маловероятно. Однако мне неспокойно. Моих сестер, видимо, забрали, чтобы выманить меня.
– Нам не следует вмешиваться. Пусть ваш муж поговорит с ним на языке оружия.
– Я переживаю за сестер: мало ли что с ними может случиться. Надо хотя бы выяснить, где они. Шойи говорит, что не смеет противоречить господину Фудзиваре, и, полагаю, тут он прав. Я должна сама поехать и поговорить с ним. Но я не собираюсь заходить в дом. Не позволяйте им забрать меня внутрь. – Амано поклонился. Каэдэ продолжила: – Послать ли Хироши домой? Зря я привезла его. Теперь на мне лежит ответственность за его безопасность.
– У нас достаточно людей, – сказал Амано. – Пусть мальчик останется с нами. В случае подвоха мы сможем выделить пару воинов, чтобы отправить его обратно. Я скорей умру, чем дам вас обоих в обиду.
Каэдэ благодарно улыбнулась. – Тогда не будем медлить.
Погода снова изменилась. Безоблачность и прохлада последних дней сменились гнетущей атмосферой. Было влажно и безветренно, что предвещало тайфун позднего лета. С лошадей стекал пот, чалый конь Хироши беспокоился больше обычного.
Каэдэ хотела поговорить с мальчиком, предупредить об опасности, взять обещание не лезть в бой, однако его конь так нервничал, что Амано увел Хироши в начало процессии, чтобы волнение не передалось Раку. Каэдэ чувствовала, как под одеждой струится пот. Не хотелось прибыть к Фудзиваре раскрасневшейся и вымокшей. Она уже жалела о необдуманном решении. Однако езда верхом вселила в нее уверенность. Раньше юная госпожа путешествовала в паланкине и не видела окружающего пейзажа из-за шелковых занавесок и промасленных бумажных ширм. А теперь она наслаждалась красотой, богатством леса и пахотных земель, величием отдаленных гор, бледневших хребет за хребтом до слияния с небом.
Неудивительно, что господин Фудзивара не хочет покидать эти восхитительные края. В памяти возник его образ, очаровательный и интригующий. Он всегда восхищался ею. Он не может желать ей зла. Тем не менее дурное предчувствие не давало покоя. «Наверное, воин ощущает нечто подобное перед сражением, – думала Каэдэ. – Жизнь кажется как никогда прекрасной и скоротечной, и невозможно надышаться вволю».
Она опустила руку на меч – это прикосновение вселило уверенность.
До ворот резиденции Фудзивары осталось всего несколько миль, когда впереди поднялась пыль и из дымки вышли носильщики паланкина с всадниками, посланными за ней. Они заметили серебряный герб с изображением реки на накидке Амано и остановились приветствовать гостей. Предводитель окинул взглядом Каэдэ, изумленные глаза застыли, на шее напряглись мышцы.
– Госпожа Ширакава, – ахнул он и крикнул носильщикам: – На колени! На колени!
Они опустили паланкин и плюхнулись в пыль. Всадники сошли с коней и поклонились. Воины казались покорными, однако Каэдэ тотчас подсчитала, что их вдвое больше.
– Я направляюсь к его светлости, – проговорила она, узнав вассала, но не вспомнив его имени. Он часто приезжал сопровождать ее в дом господина Фудзивары.
– Меня зовут Мурита, – представился он. – Госпожа Ширакава не хочет, чтобы ее несли?
– Я поеду верхом, – не терпящим возражения тоном ответила она. – Мы уже близко.
Губы вассала сжались в тончайшую линию. «Он недоволен», – подумала Каэдэ и взглянула на Амано и Хироши. Лицо Амано застыло без всякого выражения, а Хироши слегка зарумянился.
«Им стыдно за меня? Я позорю их и себя?» Каэдэ выпрямила спину и тронулась вперед.
Лошади почувствовали неладное. Раку отклонился от дороги, навострил уши, закатил глаза, а конь Хироши закинул голову и попытался взбрыкнуть. У мальчика побелели костяшки пальцев, так он тянул за уздечку, пытаясь утихомирить животное.
Когда они подъехали к резиденции, ворота были открыты, во дворе стояли стражники. Амано спрыгнул с коня и подошел помочь Каэдэ спешиться.
– Я останусь верхом, пока не выйдет господин Фудзивара! – дерзко выкрикнула она. – Я не намерена здесь долго задерживаться.
Мурита колебался – не хотел передавать подобного послания.
– Скажите ему, что я здесь, – настаивала она.
– Госпожа Ширакава. – Он кивнул и сошел на землю, но в это время из дома вышел актер Мамору, молодой друг господина Фудзивары. Он встал на колени перед ее конем.
– Добро пожаловать госпожа, – сказал он. – Проходите, пожалуйста, в дом.
Каэдэ опасалась, что ее уже не выпустят обратно.
– Мамору, – резко произнесла она, – я не зайду в дом. Я приехала узнать, где мои сестры.
Тогда он поднялся и подошел к коню сбоку, встав перед Амано. Если раньше он не смел взглянуть на нее, то теперь смотрел прямо в глаза.
– Госпожа Ширакава… – начал он, и в голосе прозвучало нечто необычное.
– По коням, – скомандовала Каэдэ своему вассалу, и тот незамедлительно повиновался.
– Пожалуйста, – тихо сказал Мамору, – вам лучше уступить. Молю вас. Ради себя, ради воинов, мальчика…
– Если господин Фудзивара не хочет выйти говорить со мной и поведать, где сестры, то мне здесь более нечего делать.
Каэдэ не поняла, кто отдал приказ, но некая искра проскочила между Мамору и Муритой.
– Скачите прочь! – крикнула она Амано и попыталась развернуть Раку, но Мурита держал уздечку.
Каэдэ наклонилась вперед, обнажив меч, и хлопнула коня по бокам. Раку вырвался из хватки чужака и встал на дыбы. Девушка полоснула Муриту по руке. Тот гневно зарычал и вытащил меч. Каэдэ думала, он убьет ее, однако вассал снова схватил уздечку и опустил Раку. Конь Хироши запаниковал и бросился в сторону. Мамору дергал девушку за одежду, моля сдаться. Едва Амано замахнулся мечом, как его грудь пронзила стрела. В глазах мелькнул ужас, на губах запузырилась кровь, и он завалился вперед.
– Нет! – ахнула Каэдэ.
В этот момент разгневанный Мурита вонзил меч в незащищенную грудь Раку. Конь испуганно заржал от боли, хлынула алая кровь. Он зашатался на ослабевших ногах, опустил голову. Мурита схватил Каэдэ и потащил вниз. Она попыталась полоснуть его мечом, но конь падал, увлекая за собой, и удар потерял всякую силу. Вассал Фудзивары поймал ее за запястье и без труда забрал оружие. Затем молча затащил госпожу в дом.
– Помогите! Помогите! – кричала она, пытаясь вырваться и оглядываясь на своих воинов. Все они уже погибли или корчились в предсмертных муках. – Хироши! – завопила Каэдэ и услышала топот копыт. Чалый рванул прочь, унося мальчика против воли. Единственное утешение.
Мурита обыскал ее и отобрал нож. Из руки текла кровь, и в гневе вассал не церемонился. Перед ними в дом вбежал Мамору, открыв двери в комнату для гостей. Когда девушку отпустили, она пала на землю, рыдая от горя и ярости.
– Раку! Раку! – плакала она, будто конь был ее ребенком. Затем ей стало жаль Амано и остальных воинов, которых она привела на смерть.
Мамору встал рядом на колени, бубня:
– Простите, госпожа Ширакава. Вы должны повиноваться. Никто не причинит вам зла. Поверьте мне, мы все любим и чтим вас. Успокойтесь, пожалуйста.
Однако Каэдэ рыдала все громче, и он велел служанкам привести доктора Ишиду.
Вскоре юная госпожа ощутила присутствие врача, который опустился рядом. Она подняла голову, убрала с лица волосы и уставилась на него горестными глазами.
– Госпожа Ширакава… – начал Ишида, но Каэдэ не дала ему договорить.
– Мое имя – Отори. Я замужем. Что это за безобразие? Вы же не позволите им задержать меня здесь. Пусть меня немедленно отпустят.
– Это не в моих силах, – тихо произнес он. – Мы все живем по воле его светлости, а не по собственному разумению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Могила отца пока не пострадала. Каэдэ взяла у Аяко приношения и положила их перед камнем. Она похлопала в ладоши и поклонилась. Девушка боялась увидеть или услышать дух отца, который еще долго не сможет найти покой. Она не могла вспоминать о его смерти. Отец хотел умереть, но не набрался мужества покончить с жизнью. Его убили Шизука и Кондо. Стоит ли называть это убийством? Каэдэ осознавала свою роль и навлеченный ею позор. Потребует ли дух расплаты?
Она забрала у Аяко чашу с ладаном и овеяла дымом могилу, лицо и руки, чтобы очиститься. Затем поставила ее на землю и трижды хлопнула в ладоши. Ветер утих, сверчки замолкли, и тут земля задрожала под ногами. Сотряслась почва, колыхались деревья.
– Землетрясение! – воскликнул Хироши, и Аяко закричала от страха.
Небольшие толчки прекратились, но служанка по пути домой сильно волновалась.
– С вами говорил дух отца, – промямлила она. – Что он сказал?
– Он одобряет все мои поступки, – ответила Каэдэ с уверенностью, которой не обладала. Она сама испугалась. Ожесточенный дух отца уничтожил всю решимость, обретенную в пещере у ног богини.
– Да смилостивятся небеса, – произнесла Аяко. – Она весь вечер тревожно поглядывала на Каэдэ.
– Кстати, – вспомнила девушка за ужином, – где тот молодой человек, Сонода, племянник Акиты? – Он приехал с дядей прошлой зимой, и Каэдэ велела оставить его в Ширакаве заложником, под присмотром Шойи. Не исключено, что он понадобится ей теперь.
– Ему разрешили вернуться в Инуяму, – ответила Аяко.
– Что?!
Шойи отпустил заложника? Она не могла поверить в столь вопиющее предательство.
– У него якобы заболел отец, – объяснила служанка.
Итак, Соноды здесь больше нет, а значит, и власть Каэдэ уменьшилась.
Уже стемнело, когда снаружи послышался голос Шойи. Хироши пошел в дом Амано, чтобы познакомиться с его семьей и переночевать там. Каэдэ ждала в комнате отца, просматривая амбарные книги. Она видела много недочетов, и когда стало очевидно, что Шойи вернулся от Фудзивары ни с чем, гнев Каэдэ против главного вассала возрос до предела.
Он вошел, следом ступила Аяко с чаем, но у Каэдэ не было терпения на чайные церемонии.
– Где мои сестры? – жестко спросила она. Шойи, прежде чем ответить, жадно осушил чашку. Он вспотел и устал.
– Господин Фудзивара рад вашему возвращению. Он шлет вам приветствие и приглашает навестить его. Завтра прибудет паланкин с эскортом.
– Я не собираюсь ехать к нему в гости, – возразила Каэдэ, стараясь держать себя в руках. – Я хочу, чтобы мои сестры завтра вернулись домой, и мы тотчас отправимся в Маруяму.
– Боюсь, ваших сестер там нет, – проговорил он. Сердце Каэдэ ушло в пятки.
– Где они?
– Господин Фудзивара просит госпожу Ширакаву не беспокоиться. Они в полной безопасности, и он сам расскажет ей, где они, во время завтрашнего визита.
– Как ты смеешь приносить мне такие послания? – Тонкий голос девушки прозвучал неуверенно.
Шойи опустил голову.
– Мне тяжко выполнять эту роль. Однако так велел господин Фудзивара, я не могу ослушаться его, как, полагаю, и вы.
– Так значит, они в плену? – тихо произнесла Каэдэ.
Вассал не ответил, лишь сказал:
– Я распоряжусь по поводу приготовлений в путь. Мне сопровождать вас?
– Нет! – воскликнула она. – Я поеду верхом. Не буду ждать паланкина. Передай Амано, что я поскачу на сером коне, и пусть он сам отправляется со мной.
Ей представилось, что Шойи начнет возражать, но тот лишь низко поклонился.
Вассал ушел, а у Каэдэ голова шла кругом. Если нельзя доверять даже Шойи, то на кого в домене можно положиться? Может ее хотят заманить в ловушку? Нет, Фудзивара не посмеет. Она замужем. Следовало бы вернуться в Маруяму, но Аи и Хана в чужих руках, а это, вероятно, повлечет за собой много бед.
«Так же страдали моя мать и госпожа Наоми, – подумала она. – Я должна ехать к Фудзиваре и потребовать отпустить их. Он не раз помогал мне и не откажется теперь».
Потом Каэдэ забеспокоилась о Хироши. Безопаснейшее из путешествий оказалось рискованным, и мальчику, вероятно, тоже угрожает опасность. Взять ли его с собой к господину Фудзиваре или тотчас отправить домой?
Каэдэ проснулась рано и послала за Амано. Она оделась в простую походную одежду, хотя в ушах стояли слова Шизуки: «Ты не можешь появиться перед господином Фудзиварой верхом, как воин». Здравый смысл подсказывал: нужно выждать несколько дней, послать гонцов с подарками, а затем прибыть в паланкине с эскортом, безупречно наряженной, упакованной подобно ценнейшему сокровищу. Шизука, даже Майами посоветовали бы поступить именно так. Однако нетерпение взяло верх. Каэдэ знала, что ей не вынести ожидания и бездействия. Она встретится с господином Фудзиварой один раз, выяснит, где находятся сестры и что ему нужно, а затем сразу возвратится в Маруяму, к Такео.
Когда пришел Амано, она отослала женщин, чтобы поговорить с ним наедине, и вкратце описала ситуацию.
– Я вынуждена ехать к господину Фудзиваре, но, по правде говоря, опасаюсь его истинных намерений. Возможно, нам придется быстро покинуть его резиденцию и бежать в Маруяму. Имей это в виду и позаботься, чтобы люди и кони были наготове. Боюсь, они попытаются задержать меня.
– Против вашей воли? Но это невозможно!
– Маловероятно. Однако мне неспокойно. Моих сестер, видимо, забрали, чтобы выманить меня.
– Нам не следует вмешиваться. Пусть ваш муж поговорит с ним на языке оружия.
– Я переживаю за сестер: мало ли что с ними может случиться. Надо хотя бы выяснить, где они. Шойи говорит, что не смеет противоречить господину Фудзиваре, и, полагаю, тут он прав. Я должна сама поехать и поговорить с ним. Но я не собираюсь заходить в дом. Не позволяйте им забрать меня внутрь. – Амано поклонился. Каэдэ продолжила: – Послать ли Хироши домой? Зря я привезла его. Теперь на мне лежит ответственность за его безопасность.
– У нас достаточно людей, – сказал Амано. – Пусть мальчик останется с нами. В случае подвоха мы сможем выделить пару воинов, чтобы отправить его обратно. Я скорей умру, чем дам вас обоих в обиду.
Каэдэ благодарно улыбнулась. – Тогда не будем медлить.
Погода снова изменилась. Безоблачность и прохлада последних дней сменились гнетущей атмосферой. Было влажно и безветренно, что предвещало тайфун позднего лета. С лошадей стекал пот, чалый конь Хироши беспокоился больше обычного.
Каэдэ хотела поговорить с мальчиком, предупредить об опасности, взять обещание не лезть в бой, однако его конь так нервничал, что Амано увел Хироши в начало процессии, чтобы волнение не передалось Раку. Каэдэ чувствовала, как под одеждой струится пот. Не хотелось прибыть к Фудзиваре раскрасневшейся и вымокшей. Она уже жалела о необдуманном решении. Однако езда верхом вселила в нее уверенность. Раньше юная госпожа путешествовала в паланкине и не видела окружающего пейзажа из-за шелковых занавесок и промасленных бумажных ширм. А теперь она наслаждалась красотой, богатством леса и пахотных земель, величием отдаленных гор, бледневших хребет за хребтом до слияния с небом.
Неудивительно, что господин Фудзивара не хочет покидать эти восхитительные края. В памяти возник его образ, очаровательный и интригующий. Он всегда восхищался ею. Он не может желать ей зла. Тем не менее дурное предчувствие не давало покоя. «Наверное, воин ощущает нечто подобное перед сражением, – думала Каэдэ. – Жизнь кажется как никогда прекрасной и скоротечной, и невозможно надышаться вволю».
Она опустила руку на меч – это прикосновение вселило уверенность.
До ворот резиденции Фудзивары осталось всего несколько миль, когда впереди поднялась пыль и из дымки вышли носильщики паланкина с всадниками, посланными за ней. Они заметили серебряный герб с изображением реки на накидке Амано и остановились приветствовать гостей. Предводитель окинул взглядом Каэдэ, изумленные глаза застыли, на шее напряглись мышцы.
– Госпожа Ширакава, – ахнул он и крикнул носильщикам: – На колени! На колени!
Они опустили паланкин и плюхнулись в пыль. Всадники сошли с коней и поклонились. Воины казались покорными, однако Каэдэ тотчас подсчитала, что их вдвое больше.
– Я направляюсь к его светлости, – проговорила она, узнав вассала, но не вспомнив его имени. Он часто приезжал сопровождать ее в дом господина Фудзивары.
– Меня зовут Мурита, – представился он. – Госпожа Ширакава не хочет, чтобы ее несли?
– Я поеду верхом, – не терпящим возражения тоном ответила она. – Мы уже близко.
Губы вассала сжались в тончайшую линию. «Он недоволен», – подумала Каэдэ и взглянула на Амано и Хироши. Лицо Амано застыло без всякого выражения, а Хироши слегка зарумянился.
«Им стыдно за меня? Я позорю их и себя?» Каэдэ выпрямила спину и тронулась вперед.
Лошади почувствовали неладное. Раку отклонился от дороги, навострил уши, закатил глаза, а конь Хироши закинул голову и попытался взбрыкнуть. У мальчика побелели костяшки пальцев, так он тянул за уздечку, пытаясь утихомирить животное.
Когда они подъехали к резиденции, ворота были открыты, во дворе стояли стражники. Амано спрыгнул с коня и подошел помочь Каэдэ спешиться.
– Я останусь верхом, пока не выйдет господин Фудзивара! – дерзко выкрикнула она. – Я не намерена здесь долго задерживаться.
Мурита колебался – не хотел передавать подобного послания.
– Скажите ему, что я здесь, – настаивала она.
– Госпожа Ширакава. – Он кивнул и сошел на землю, но в это время из дома вышел актер Мамору, молодой друг господина Фудзивары. Он встал на колени перед ее конем.
– Добро пожаловать госпожа, – сказал он. – Проходите, пожалуйста, в дом.
Каэдэ опасалась, что ее уже не выпустят обратно.
– Мамору, – резко произнесла она, – я не зайду в дом. Я приехала узнать, где мои сестры.
Тогда он поднялся и подошел к коню сбоку, встав перед Амано. Если раньше он не смел взглянуть на нее, то теперь смотрел прямо в глаза.
– Госпожа Ширакава… – начал он, и в голосе прозвучало нечто необычное.
– По коням, – скомандовала Каэдэ своему вассалу, и тот незамедлительно повиновался.
– Пожалуйста, – тихо сказал Мамору, – вам лучше уступить. Молю вас. Ради себя, ради воинов, мальчика…
– Если господин Фудзивара не хочет выйти говорить со мной и поведать, где сестры, то мне здесь более нечего делать.
Каэдэ не поняла, кто отдал приказ, но некая искра проскочила между Мамору и Муритой.
– Скачите прочь! – крикнула она Амано и попыталась развернуть Раку, но Мурита держал уздечку.
Каэдэ наклонилась вперед, обнажив меч, и хлопнула коня по бокам. Раку вырвался из хватки чужака и встал на дыбы. Девушка полоснула Муриту по руке. Тот гневно зарычал и вытащил меч. Каэдэ думала, он убьет ее, однако вассал снова схватил уздечку и опустил Раку. Конь Хироши запаниковал и бросился в сторону. Мамору дергал девушку за одежду, моля сдаться. Едва Амано замахнулся мечом, как его грудь пронзила стрела. В глазах мелькнул ужас, на губах запузырилась кровь, и он завалился вперед.
– Нет! – ахнула Каэдэ.
В этот момент разгневанный Мурита вонзил меч в незащищенную грудь Раку. Конь испуганно заржал от боли, хлынула алая кровь. Он зашатался на ослабевших ногах, опустил голову. Мурита схватил Каэдэ и потащил вниз. Она попыталась полоснуть его мечом, но конь падал, увлекая за собой, и удар потерял всякую силу. Вассал Фудзивары поймал ее за запястье и без труда забрал оружие. Затем молча затащил госпожу в дом.
– Помогите! Помогите! – кричала она, пытаясь вырваться и оглядываясь на своих воинов. Все они уже погибли или корчились в предсмертных муках. – Хироши! – завопила Каэдэ и услышала топот копыт. Чалый рванул прочь, унося мальчика против воли. Единственное утешение.
Мурита обыскал ее и отобрал нож. Из руки текла кровь, и в гневе вассал не церемонился. Перед ними в дом вбежал Мамору, открыв двери в комнату для гостей. Когда девушку отпустили, она пала на землю, рыдая от горя и ярости.
– Раку! Раку! – плакала она, будто конь был ее ребенком. Затем ей стало жаль Амано и остальных воинов, которых она привела на смерть.
Мамору встал рядом на колени, бубня:
– Простите, госпожа Ширакава. Вы должны повиноваться. Никто не причинит вам зла. Поверьте мне, мы все любим и чтим вас. Успокойтесь, пожалуйста.
Однако Каэдэ рыдала все громче, и он велел служанкам привести доктора Ишиду.
Вскоре юная госпожа ощутила присутствие врача, который опустился рядом. Она подняла голову, убрала с лица волосы и уставилась на него горестными глазами.
– Госпожа Ширакава… – начал Ишида, но Каэдэ не дала ему договорить.
– Мое имя – Отори. Я замужем. Что это за безобразие? Вы же не позволите им задержать меня здесь. Пусть меня немедленно отпустят.
– Это не в моих силах, – тихо произнес он. – Мы все живем по воле его светлости, а не по собственному разумению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38