– В каких исследованиях? – спросила Банни; она не знала о том, что Компания искала содействия в селениях, расположенных дальше от космобазы, чем Килкул.
– Они проводились в прошлом году. Какие-то ребята пришли к нам искать проводников. Они прилетели в “шаттле”. Не думаю, что они появлялись на космобазе. Они сказали, что у нас есть какие-то особые минералы, которые они ищут.
– Были и другие, – прибавил Миук. – Спросите у Клодах. Когда то, что было нужно Компании, находилось неподалеку от Шэннонмута, Килкул просто отсылал или провожал людей Компании сюда – и не дальше. Мой брат Юпик стал проводником у одной из таких групп; больше мы его никогда не видели.
– Я шел с группой; со мной были мой отец и Лавилла Малони, – тихо и напряженно проговорил Диего. – Мы попали в буран, но нашли укрытие в пещерах планеты. Мой отец.., некоторое время ему было очень плохо, он едва не скончался от шока, но Клодах, Банни и остальные помогли ему, теперь он чувствует себя лучше. Похоже, такое случалось с большинством экспедиций Компании.
Ива покачала головой:
– Значит, они не спрашивали позволения. Как говорит Саток, мы все делали неверно. Он говорит, что брат Миука и другие жители нашего поселения убивали людей Компании, из-за этого планета наказала их – и нас.
– Но ведь это ложь! Почему он лжет вам? – спросила Банни. Она и без того уже слишком долго сдерживалась и теперь была в ярости.
– Он не лжет. С тех пор, как мы поступаем так, как он говорит и платим ему, нам стало легче жить.
– Платите? – переспросил Диего; кажется, он не верил своим ушам.
– О, это мелочи! Пища, меха.., мы немного шьем для него.., отдаем ему лучших щенков и лучшую добычу...
– Ах, вот что это за плата... – Банни никогда не слышала, чтобы Диего говорил таким тоном, но тотчас поняла, к чему он клонит. – И с его помощью все ваши несчастья закончились?
Ответом ему служили серьезные кивки.
– И планета не против того, чтобы вы рылись в ее недрах, – Диего сопроводил эти слова резким жестом, словно бы вонзал инструмент в землю, – и наносили ей глубокие раны?
Его жесткие слова вызвали удивленный шум.
– Ты, молодой Диего, чужой этой планете, ты не рожден на ней. Откуда тебе знать о ее желаниях? Откуда тебе знать о том, что нужно нам? Ты не понимаешь ни планету, ни нас, ни того, как обстоят дела здесь, в Проходе Мак-Ги, – сурово проговорил Миук, приняв некоторое подобие боевой стойки.
– Возможно, это и так. – Диего смотрел на говорящего без страха; Банни одновременно и гордилась им, и боялась за него. – Но у меня есть песня, которую я хотел спеть вам...
Банни тихонечко облегченно вздохнула. Несомненно, Диего быстро учится. Напряжение ослабело – ровно настолько, чтобы дать понять: люди готовы воспринять песню, но не слова, обращенные против их шаначи. Банни оглядела собравшихся. Только на одном лице она не увидела выражения готовности к защите, перемешанной со страхом. Светловолосый парнишка, Крисак, поначалу показался ей попросту замкнутым и угрюмым, но, пока он слушал Диего, на лице парнишки все отчетливее проступал гнев, обращенный явно не на Диего и не на Банику...
Привычно, так, словно он делал это всю свою жизнь, а не последние несколько месяцев, Диего поднял голову, прикрыл глаза и запел ту песню, которую сложил для лэтчки в Килкуле:
Я появился здесь недавно, и была буря.
Буря была в моем сердце, в уме и в душе.
Я попал в бурю вместе с Лавиллои.
Она спасла меня, когда перевернулись сани.
Она спасла меня, согрев жаром своего сердца.
Она спасла и моего отца – своей мудростью.
Она спасла меня, чтобы я увидел пещеру,
Которой, как все говорят, я не видел.
И все же я видел пещеру, и видел воду,
И видел узоры из воды и ветра.
Я видел – снег сверкал, как россыпь алмазов.
Я видел – ветры кивали мне, воды пели.
А лед отвечал им, и снег смеялся.
Я видел зверей в воде и на суше,
И они тоже смеялись и пели.
Они были добры ко мне
И отвечали на все мои вопросы,
Но я не знаю, о чем я их спрашивал,
И не знаю, что они мне отвечали.
Я знаю пещеру, и ветви, и поющие воды,
Говорящие льды и смеющийся снег -
И вы тоже их знаете. Выслушайте мою песню
И поверьте мне. Потому что я видел
То же, что видели вы.
И я изменился. Слушайте мою песню. Верьте мне!
– Диего – не чужой Сурсу. Планета говорила с ним, – тихо сказала Баника в уважительной тишине, наступившей следом за истинной песней.
– Планета говорит с немногими, – кивнув, проговорила Ива.
– Но здесь, – хрипло заговорил Миук, – планета говорит с Сатоком, и только с ним: мы должны повиноваться ему во имя планеты.
– Хорошо сказано, Миук. – Саток просунул голову в окно, которое сумел открыть совершенно бесшумно; его появление сопровождалось судорожными вздохами изумления. – И хорошо спето, юный путешественник.
Покраснев от смущения. Ива быстро поднялась и открыла дверь: должно быть, ей было стыдно за то, что шаначи был вынужден слушать песню через окно. Банни пришло в голову, что именно так шаначи и узнавал о том, что происходило в его селении.
Войдя в дом, Саток сразу же направился к кровати, на которой сидели Банни и Диего; однако Диего быстро придвинулся к девушке, так что Сатоку пришлось сесть рядом с ним, а не с Банни, как явно намеревался сделать шаначи.
– Итак, юный путешественник, ты думаешь, что планета может говорить разным городам разные вещи? – спросил Саток, пренебрежительно кривя губы.
– Ваш поселок находится рядом с рудниками, а Килкул – нет.
– Однако Лавилла разыскивала новые рудники, когда вы попали в снежную бурю, разве нет?
– Да, но мы были далеко к востоку от Килкула и к северу отсюда, – спокойно ответил Диего. Банни невольно подумала о том, что он умнее, чем шаначи, который явно пытался на чем-нибудь подловить молодого человека.
– И что еще сказала тебе планета, из-за чего ты сложил такую песню?
Диего посмотрел прямо на Сатока, чье лицо приняло весьма угрожающее выражение.
– Планета дала мне слова для песни. Но теперь во рту у меня пересохло; к тому же мы проделали долгий путь, чтобы встретиться с Ивой Коннелли и поблагодарить ее за подарки, и мы принесли ей ответные дары.
– Ба! – Скривившись, Саток бросил презрительный взгляд на рассаду. – Когда Компания отдаст приказ, у нас не будет времени что-нибудь выращивать.
– Но сейчас время есть, – заговорила Банни, воодушевленная словами Диего. – Дни становятся достаточно длинными, а почва здесь вскоре станет пригодной для посева, так же как и в Килкуле. Компания поставляет нам только консервы и сушеные продукты, а людям нужна свежая пища.
Саток вскочил на ноги.
– Что хорошо для моего народа, буду решать я, а не вы! – Он резко развернулся к Иве. – Ты не примешь их подарки!
Ива выглядела испуганной и потрясенной, но Сатоку явно не было до этого дела:
– Когда планета решит, что вы достойны даров, она даст их вам сама.
Он перевел взгляд на Диего и Банни, над которыми возвышался сейчас как башня:
– Вас сюда не приглашали, – ткнул он толстым указательным пальцем в Диего. – Вы приходите сюда и пытаетесь говорить моим людям, что они должны делать. – Теперь он указывал на Банни, и на лице его промелькнуло странное алчное выражение. – Планета говорит моими устами! Мне дано судить, что хорошо и что плохо для этих людей! Ваша шаначи желает добра, но ей неведомы наши истинные нужды. Завтра, после того как вы отдохнете, я дам вам наставления.
С этими словами он покинул маленький дом, остановившись только на миг, чтобы коротким взглядом окинуть лохматых лошадок. Собравшиеся явно нервничали: некоторые сидели, застыв, глядя в пустоту, других явно била дрожь. Банни дрожала от ярости, Диего закусил губу, из последних сил стараясь сохранить молчание. Он долго смотрел на Банни, потом как-то обмяк и ссутулился, как и остальные посетители маленького домика.
После всего происшедшего Иве с трудом удавалось держать себя в руках. Поведение шаначи смутило ее не меньше, чем поведение гостей. К тому же она злилась на своего мужа. Однако же от той еды, которую Банни и Диего привезли в седельных сумках как дополнение к ужину, она не отказалась.
У Банни совершенно пропал аппетит. Она была зла и к тому же потрясена. Никогда в жизни никто не обращался с ней так грубо – даже ее противные двоюродные братья. К тому же она никогда не думала, что бережно подготовленные подарки Клодах могут быть отвергнуты с таким презрением.
Диего был так же молчалив и так же мало ел, а во взгляде его читалась настороженность.
В эту ночь они устроились спать на полу между двух коек, находившихся дальше всего от очага. Они изрядно замерзли – в Килкуле было так тепло, что им даже не пришло в голову, что здесь могут еще стоять холода, и они не взяли с собой зимних вещей.
Диего дрожал от холода; он лежал, обхватив себя руками, при этом умудряясь выглядеть обиженным.
Светловолосый мальчик Крисак лежал на кровати рядом с ними; он бросил Диего стеганое одеяло.
– Держите, – прошептал мальчик.
– Разве тебе оно не нужно?
– Я могу надеть парку. Как раз хотел сказать вам: здорово вы отшили этого трепача.
– Ты хочешь сказать, что он – не душа и сердце планеты? Похоже на то, что все остальные здесь думают именно так, – прошептала Банни.
В ответ Крисак тихо издал непристойный звук. Снаружи раздался возмущенный лай.
– Дина! – Диего сел.
Ива и Миук подняли головы, потом перевернулись на другой бок и сделали вид, что спят. Дети закрылись одеялами с головой. Вскоре лай на улице прекратился, сменившись поскуливанием и царапаньем в дверь.
– Она не может войти, – сказал Крисак. – Его Величество объявил, что животные не могут жить в доме с людьми.
Диего уже был у двери; он открыл ее и склонился над взволнованной собакой. Банни тоже встала; позади нее мягко поднялся Крисак. Поскольку собака не могла войти внутрь, Банни и Крисак последовали за Диего на улицу. Диего уже гладил Дину и говорил с ней.
– Она пытается мне что-то сказать, я знаю, – сказал Диего. – Но она так возбуждена, что у нее в голове все путается.
– Дарби и Циско! – вскрикнула Банни, вспомнив о кудряшах.
– Что?
– Где они?
– Я.., о черт!
Крисак скорчил гримасу:
– По крайней мере, он оставил собаку.
– Кто?
– Вы же знаете.., он, – кивком Кирсак указал туда, где заканчивались дома. – Он думает, что все имеющее какую-то ценность должно принадлежать ему. К тому же я заметил, как он смотрел на твою женщину, – на этот раз он кивнул в сторону Банни. – Я думаю, он собирается задержать вас здесь. А ваши лошади останутся у него.
– Ничего у него не останется! – резко бросила Банни. – Включая и власть над этой деревней. Я не знаю, как он сумел это сделать, но знаю одно: если здесь он действительно единственный, кто может говорить с планетой, значит, что-то серьезно не в порядке.
– Мы пообещали, что сначала отправимся на встречу с Шоном и майором, если заподозрим опасность, – осторожно заметил Диего.
– Все равно теперь без лошадей нам будет нелегко в дороге, не так ли? Слишком долго будем туда добираться. А здесь мы станем подсадными утками для этого.., этого.., знахаря! – Она употребила то слово, которым люди Компании иногда называли Клодах.
– Ваши лошади пропали, – жестко и практично заметил Крисак. – Никто не может получить назад то, что взял себе Саток.
– Не говори глупостей. – Банни заговорила тем же тоном, что и тетушка Мойра, когда та увещевала упрямых детей и щенят. – Саток только человек, хотя и очень жадный.
– Все говорят, что он – голос Сурса.
– Значит, эти “все” просто-напросто оглохли! – заявила Банни. – Никто, ни одно существо не может быть голосом Сурса! В Килкуле с планетой говорит каждый, кто этого хочет. Сурс вполне может сделать так, чтобы любой, кто пожелает прислушаться, понял ее.
– Но почему же тогда она говорит с нами только через него? Я ненавижу его, но единственный способ услышать планету – это он; в Проходе Мак-Ги происходит что-то доброе только тогда, когда он призывает нас в пещеру – там, наверху.
– Это там, где мы в первый раз встретили твою мать и тебя? – спросила Банни.
– Именно там.
– Что ж, тогда давай пойдем туда. У меня с планетой хорошие отношения. Я совершенно уверена, что она не откажется говорить со мной. Кроме того, может, он именно там спрятал наших лошадей...
– Нет, лошади там, наверху, – Крисак ткнул пальцем в сторону гор, – в том доме. Там, над пещерой, в луговине.
Дина тихонько заскулила; Диего погладил ее.
– Знаешь, Банни, я думаю, что, если лошади не слишком крепко привязаны, они пойдут за Диной.
– Он заберет и вашу собаку – или убьет ее.
– Посмотрим, – ответила Банни, вздернув подбородок и сжав кулачки и зашагала вверх по тропе ко входу в пещеру. В эту ночь дул сильный ветер – завывал над крышами домов, в кронах деревьев, бился в двери и окна, поднимал вихри посредине улицы. Банни пришло в голову, что планета уже говорит с ними, громко и ясно, и нужно просто слушать ее. Планета была недовольна. Очень недовольна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46