И, казалось, все жители планеты – включая и Виттэйкера Фиске, у которого, должно быть, был весьма скверный вкус, если он связался с этой толстой коровой, – прошли под ее окнами, рассказывая ей свежие новости или просто болтая с ней. К тому же эти проклятые кошки постоянно бегали туда-сюда. Попытки подманить хотя бы одну из них отборным куском мяса или поймать с помощью собак успехом не увенчались. От мяса они отказывались, а любую собаку, пущенную по их следу, запугивали до полусмерти.
Он пытался настоять на том, чтобы Шонгили и Клодах были депортированы с планеты и помещены в одиночные камеры, где и содержались бы до окончательных слушаний. Виттэйкер Фиске и Мармион Алджемен немедленно пресекли эти попытки, а также отвергли мысль о том, чтобы перевести капитанов О'Ши и Грина с планеты на другие места службы.
Он утешал себя тем, что его время еще придет. Как только его свидетельства и отчеты будут представлены комиссии и все увидят, как эти два шамана-шарлатана используют страхи и веру людей, чтобы воздействовать на них и настраивать их против Компании, Шонгили, Клодах и все их помощники переселятся из своих уютных домов в места гораздо менее приятные, а Мэддок, Грин и О'Ши будут выполнять поручения Компании вдали от этой планеты.
Объем работ был грандиозен. В то время как сам Мэттью сохранял работоспособность и энергию в своих поисках истины, его ассистенты, казавшиеся ему прежде весьма многообещающими, становились все более рассеянными и некомпетентными. В их отчетах не было окончательных выводов, которые удовлетворяли бы его требованиям. Потом начались неприятности с компьютерами, из памяти которых периодически исчезала важная информация или начинались сбои системы.
Местные жители, включая и служащих Компании, вели себя враждебно; условия работы были чудовищно примитивными, а погода – как он ненавидел такую переменчивую погоду! – просто неописуемой. Проливные дожди и грозы чередовались со снегопадами и ужасной жарой. Здания космобазы часто содрогались от непредсказуемых подземных толчков – и это при том, что для базы было выбрано изначально тектонически устойчивое место. Мэттью мечтал оказаться в комфортных и стерильных условиях космического корабля, продуманного и созданного разумными людьми для себе подобных. Там не росла на стенах плесень, которую невозможно было вывести, как бы ее ни отскребали и ни счищали нижние чины; здесь у него в ванной комнате пятна плесени расцветали постоянно. Там не прерывал его размышления грохот грома; там он не чувствовал себя воздушным пузырьком в пробирке, когда здание содрогалось от подземных толчков...
Как будто всего этого было мало, в десяти километрах к северо-западу от космобазы проснулся новый вулкан, и теперь пепел забивался в каждую щель. Никаких других неприятностей вулкан вроде бы не причинял, и даже вертолетам не было необходимости облетать его.
Компании придется посмотреть фактам в лицо. Эта планета не годилась для жизни. Процесс терраформирования прошел неудачно, земная поверхность не стабилизировалась полностью. С планеты необходимо эвакуировать все население, вычистить ее и либо покинуть навсегда, либо переделать с использованием более современных технологий. Это положит конец глупой болтовне о разумности планеты.
Глава 14
Яна не могла избавиться от дурного предчувствия, которым она не хотела делиться ни с кем, даже с Шоном. Уже и то было хорошо, что его рана затягивалась с необычайной быстротой благодаря целебным припаркам и вниманию Клодах, успевшей подлечить Шона до того, как Мэттью Лузону пришла в голову дурацкая мысль держать ее “под домашним арестом”. Впрочем, это было лучше первоначального приказа Лузона выслать обоих с планеты. Шон был немедленно спрятан в снегоходе Банни; снегоход тут же поставили “на лето” в гараж Адака О'Коннора. Клодах не придала значения этой угрозе: она утверждала, что до такого не дойдет. И действительно, до высылки дело не дошло благодаря усилиям Мармион и Виттэйкера Фиске. Только человек, совершенно не разбирающийся в ситуации на Сурсе (впрочем, таковым было почти все начальство Компании), или кто-то враждебный до безумия (а Лузон и был таковым), мог подумать, что какая бы то ни было попытка задержать Клодах и Шона имеет смысл.
Яна не могла ни поверить, ни надеяться на то, что Лузон не понял функции кошек в сети коммуникации Клодах и планеты. Торкель знал. Почему бы ему не собрать всех кошек и не посадить и их тоже под домашний арест? Это было бы так же нелепо.
Когда стало известно, что приказ о перемещении с планеты был заменен на домашний арест, Шон со своей обычной невозмутимостью, похожей на спокойствие медведя в зимней спячке, смеясь, выбрал комнату Яны в качестве своего “места заключения”. Она была рада тому, что он рядом с ней, по нескольким причинам. Хотя рана действительно заживала, стрела разорвала мускулы и чуть не перерезала сухожилие. Яна могла лучше следить за ним и за его раной, когда не надо было искать его убежище. Она понимала, что тщетно надеяться защитить его в одиночку от всей Компании: если они захотят забрать его, навряд ли им можно будет помешать. И все-таки она будет делать все, что в ее силах. А теперь, когда Яна снова была в порядке, она действительно могла что-то сделать. Учитывая ее опыт и годы тренировок, у нее были для этого возможности. Помимо всего прочего ей просто нужно было присутствие Шона. Он успокаивал ее. Здесь речь шла о судьбе его мира, а он мог рассеять все ее страхи одним лишь взглядом, улыбкой или шуткой...
Ей было нужно это. Даже когда угроза изгнания с планеты исчезла, напряжение продолжало висеть в воздухе, как фальшивая нота, оно чувствовалось во всем, будь то сочувствие Клодах или боязнь того, что еще могут попытаться сделать власть имущие.
Не то чтобы в Килкуле наступил застой: все продолжали разводить сады и сажать растения, ведь дни удлинялись. Но наиболее умные опасались того, что с ними будет: слишком быстро продвигался вперед в своем “расследовании” Мэттью Лузон. По крайней мере, тот сумасшедший. Пастырь Вопиющий, был отправлен с планеты, что давало планете одно очко против Компании. Яне было интересно, почувствуют ли на Лунной базе его прибытие по запаху. Она первой засмеялась, когда Адак сообщил, что командование базы взывало к небесам, жалуясь на Вопиющего.
Адак сказал, что его уши Стали похожи на блины от постоянных попыток расслышать по радио приказы, непонятные из-за постоянных помех. Обычно он кратко излагал Яне услышанное, так что она могла передавать информацию Клодах. Как все остальные, она просто подходила к окошкам и разговаривала. Если охранник был новый и не знал ее, – а это часто бывало, так как Торкель боялся, что Клодах может околдовать своих тюремщиков, так же как она (по его мнению) околдовала его отца, – Яна разумно маскировалась под саму себя, т.е. под майора Компании, принимала приветствие от тех, кто стоял на посту, и шла в дом. Это срабатывало, только если стража не была уже послана к ее дому охранять Шона, но она проскальзывала мимо них неузнанной множество раз: забирала наверх волосы и прятала их под форменной фуражкой, когда хотела выглядеть вышестоящим офицером, а когда не хотела – распускала волосы и надевала поверх формы один из вязаных жакетов Эйслинг. Тем не менее ей приходилось вести себя осторожно, чтобы Торкель или кто-нибудь еще из начальства, знавший ее в лицо, не поймал ее и не запретил ей посещать Клодах. Если бы Яна командовала этой операцией, она не допустила бы такого недосмотра, – но командование космобазы, к счастью, об этом не подумало. Фиске-старший посещал Клодах часто, открыто и якобы случайно. Первый раз Яна, войдя в дом, увидела его сидящим за столом с Клодах: они пили чай. Яна остановилась в удивлении, но Виттэйкер только подмигнул и, сжав руку Клодах, сказал: “В следующий раз, майор, я был бы вам очень благодарен, если бы вы постучали”. Клодах сильно удивила Яну тем, что при этом густо покраснела и захихикала.
Яна была дома в штатском платье и с распущенными волосами и разговаривала с Шоном, когда Адак, который все еще официально был служащим Компании, коротко постучал и вошел, не дожидаясь разрешения. Шон, который медленно прохаживался по комнате, разминая поврежденные мышцы ноги, резко остановился, увидев внезапно открывшуюся дверь. Яна перечисляла спорные вопросы, которые, вероятно, возникнут на заседании комиссии, приводила их аргументацию и старалась найти на них ответы. Ответы должны были быть краткими и емкими: когда у свидетеля все факты шли по порядку, когда он отвечал на вопросы без запинки, это всегда производило благоприятное впечатление.
– Шон, извините... Яна, помех все больше, но корабль комиссии приземлился. Этот Лузон последние пару часов передает команде приказы о том, что сначала надо отвести комиссию в его зал заседаний для частного брифинга. – Адак пожал плечами. – Доктор Фиске и госпожа Алджемен выяснили это; они обгоняют его на посадочной площадке.
– Ну, нам, наверное, повезло? – Шон задумался, лукаво усилив ирландский акцент и удивленно подняв левую бровь. – Это те же загадочные обстоятельства, которые заставили Вита и Мармион также предупредить Клодах?
– Нет необходимости, – сказал Адак. – Кошки уже работают. По крайней мере, эта пятнистая приземлилась прямо передо мной и прыгнула точно в окно, а вот тот черно-белый приятель скользнул вслед за ней – тот, который лежит на крыше и рычит на охрану, когда они подходят слишком близко. – Адак ухмыльнулся.
– Ну что же, будем надеяться, что ожидание закончилось, – сказал Шон, дернув плечами – одно из немногих свидетельств беспокойства, которые Яна замечала за ним. Он криво улыбнулся ей. – Ожидание закончилось, милая, и танец начинается. Готова?
Она серьезно кивнула и взяла кофейник:
– У тебя есть время выпить чашечку, Адак?
– Конечно, Яна, – сказал Адак, закрывая за собой дверь.
Он шагнул к столу, на котором лежали записи Яны, блокнот и деревянная ложка с длинной ручкой, которую вырезал Шон. Шону требовалось какое-то занятие, пока он восстанавливал силы: теперь у Яны было четыре стула вместо одного. Она хотела бы ему помочь, но все больше смотрела на то, как ловко он управлялся с этой работой.
Яна поставила на стол три чашки и сладкое печенье, приготовленное Шоном. Шон присоединился к ним; как всегда, он развернул стул и сел, положив руки на спинку. Этот стул он сделал сам по своему вкусу.
– Был еще один доклад, – продолжал Адак, – для того приятеля, там еще были такие забавные слова...
– А, анализ, – сказала Яна, с надеждой наклонившись вперед. – Ты можешь вспомнить что-нибудь из него? Хотя бы несколько слов?
– Конечно, могу. Как ты думаешь, кто учит новичков песням славы отряда и песням – наставлениям Компании, которые предназначены помогать им, когда они в первый раз оказываются в космосе? У меня память не хуже, чем у Клодах.
Он завел глаза к потолку и процитировал:
– “Соки растений, содержащие неизвестную сильную щелочь и небольшое количество неопределяемого животного белка. Комбинация необычная и скорее всего произведена из местных растений, еще не включенных в ботанические или биологические справочники, которые необычно кратки для планеты, терраформированной по варианту В. По поводу так называемого растения “ежевика шипастая”. Ее ядовитая поросль развивается даже в контролируемых лабораторных условиях. Поверхность листьев, колючки и стебель выделяют кислоту такой силы, что она разъедает петрасил, а также и все представленные металлические образцы. Опытный экземпляр ежевики шипастой был уничтожен до того, как разрушил тройной пластгласовый контейнер. Антидот все еще находится в стадии испытаний. Может быть полезным против инопланетных форм растений подобной токсичности и быстроты роста. Запрос количества и наличия ингредиентов”.
Адак опустил голову, его взгляд снова стал нормальным.
– Отлично, Адак, – улыбнулся Шон и дружески похлопал пожилого радиооператора по руке.
– И они хотят открыть школу, чтобы мы могли учиться читать и писать, – насмешливо произнес Адак. – Что плохого в том, чтобы тренировать память вместо того, чтобы постоянно заглядывать в книги? – Он сделал большой глоток и причмокнул губами. – Между прочим, научиться этому не так уж сложно.
– Ты должен быть осторожным с тем, что получаешь от Компании, – быстро проговорила Яна, протягивая руку через стол к Адаку. – Необходимо снова научить людей читать и писать, если мы хотим избавить планету от этих стервятников, но мы должны выбрать свой собственный материал.
– Не надо объяснять это мне, Яна. Это о молодых надо заботиться.
Да, это проблема, подумала Яна. Именно дети не видят ничего, кроме преимуществ и возможностей, которые Торкель так хочет дать им. Такие, как Крисак, никогда не имевший многого – и желавший стать чем-то большим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46