Тепло и сыро, но уже мгновенно подсохли тротуары, испарились,
оставляя после себя грязные кружочки, капельки воды с капотов
роскошных моторов, вновь расправили крылья многочисленные запахи:
от урчащих двигателей, с помоек, из распахнутых форточек...
Обе стороны узенькой улочки на подступах к "Коготку" заставлены
автомобилями, да все непростыми -- от джипов до кадиллаков, в
каждом сидят молодые люди с квадратными плечами и телефонными
трубками наготове, охрана больших людей. Сами же боссы внутри,
праздновать собрались, ждут Ларея-Кромешника, который только что
откинулся с зоны и вот-вот прибудет, по крайней мере -- так
пообещал. По периметру квартала и в укромных местах, и напоказ
расставлены люди Арбуза -- это его территория и он в ответе за
сегодняшний вечер. Все ждут, и на улице и внутри, и всем до
смерти любопытно взглянуть на Самого! Уж сколько о нем слухов
было, сколько воспоминаний и вестей с далеких приполярных зон.
Целое поколение новых ребят выросло за это время; тех кто помнил
и знал Ларея лично -- немного и почти все они в большом
авторитете нынче. А тоже нервничают -- как то теперь будет...
"Коготок" только по названию и остался "Коготком", харчевней и
штаб-квартирой прежней Гековой банды; Эл Арбуз трижды
перестраивал его за прошедшие годы, превратив его в маленький
роскошный клуб для узкого круга вечерних посетителей, как правило
ранее неоднократно судимых и связанных с Элом узами дружбы и
подпольного бизнеса. Обеденный зал впускал в себя обычно пять, от
силы семь человек, сегодня же собралось около двух десятков
высоких гостей, все как на подбор -- бабилонские авторитеты
лареевской ориентации.
В "Когоке", в главной зале, построили настоящий камин из дикого
камня, но сейчас -- время летнее -- поместили электрическую
имитацию, по узорчатому паркетному полу разбросали в кажущемся
беспорядке тигровые и медвежьи шкуры. Кофейно-белый потолок весь
был в золотой лепнине, тяжелые, темно-зеленого бархата портьеры
закрывали окна с мощными жалюзями, двери на кухню и в туалет;
мебель -- громоздкая, ореховая, якобы из эпохи Австро-Венгерской
империи. Парадная двадцатичетырехрожковая люстра не горела:
взамен ее на длинном, покрытом роскошной льняной скатертью столе,
стояли серебряные шандалы, по шести свечей на каждом из трех. Но
все равно в зале было бы темновато, если бы света не добавляли
электрические светильники, искусно вмонтированные в панели на
стенах, а так -- царил мягкий полумрак, при котором вполне можно
разобрать короткую газетную заметку, но трудно читать книгу. Вся
эта купеческая элегантность была предметом восхищения и ревнивой
зависти коллег Арбуза по ремеслу. Кое-кто попытался было завести
в своих районах нечто подобное, да все как-то не так выходило --
то ли бордель выстраивался, то ли офис пополам со свинарником.
Без пяти восемь. Съехались все приглашенные, пора свечи зажигать,
только эти скоты Гнедые неизвестно где запропали, но это их
проблемы... И трубка автомобильная отключена. Хоть бы раз
по-людски все сделали, так нет...
На улице тоже поглядывали на часы: Ларей, говорят, не терпит
опозданий и сам старается быть пунктуальным. Залитая вечерним
солнцем улица непривычно тиха: мамаши, оценив ситуацию из окошек
своих квартир, быстро-быстро загнали чад по домам, хулиганистые
подростки, снедаемые любопытством, целыми бандами засели по
подвалам и чердакам, чтобы на улице эти шкафы рыла не начистили
-- кого-то ждут... А хрен его знает, может разборка будет, гильзы
потом пособираем... Шел один пьяный, фишки не рюхая, подошли, ни
за что ни про что стукнули промеж рог и пинками прогнали прочь.
Квартальный со всей семьей отправлен в трехдневный тур в Бразилию
от местной турфирмы по путевке, которую он выиграл в уличную
лотерею. С патрулями, со всей сменой, Арбуз договорился, чтобы не
совались, от конкурентов подляны не предвидится, да и парни по
всему кварталу стерегут.
Улица пустынна. Вдруг, откуда ни возьмись, по ней идет человек. В
костюме без галстука, руки свободны, шаг спокойный... мама
родная, это же ОН! Откуда он взялся? До "Коготка" ему метров
двадцать... пальцы нервничали, раз-второй не по той цифре
ударили, Эл замордует, если не успеем предупредить, господи,
откуда он нарисовался, что никто не видел, не предупредил на
подходах... Ф-у-у-х, пронесло! Тормознулся с Гнедыми. Эл, Эл, он
здесь...
Хитрые Гнедые давно уже подъехали к "Коготку", но входить не
стали, предпочли сидеть в своем моторе, невидимые за
тонированными стеклами. Наружная охрана видела, что автомобиль --
"свой", привычный, внутрь и не заглядывала, а гости Арбуза и сам
он не удосужились выглянуть на улицу, чтобы лично проверить
обстановку. И как только Ларей обнаружил свое присутствие, Пер и
Втор, с ухмыляющимися рожами выскочили из мотора и заорали слова
приветствия шефу.
Ларей ничем не выдал своего удивления (да и не удивился вовсе:
прежде чем выскочить на улицу, Гек из укрытия минут десять
внимательно изучал обстановку перед "Коготком", через лобовое
стекло засек и Гнедых), остановился, приобнял обоих за плечи.
Перу при этом слегка врезал по загривку и так, втроем, они
подошли к двери, которая немедленно отворилась перед ними.
Арбуз успел метнуть косяка в сторону хитрожопых подхалимов, но
они -- ноль внимания, фокус-то удался, отметились перед Лареем
раньше всех.
-Бабы будут?
Арбуз в растерянности оглянулся на Сторожа, словно ища
поддержки, но и тот смешался, не зная как ответить.
-Гм, -- Арбуз откашлялся, -- только скажи, никаких проблем, но в
первой части нашей программы они не предусмотрены.
-Обязательно скажу. Но попозже.
Свечи горели. Столовое серебро и саксонский фарфор как бы
приобщали присутствующих к обычаям и стилю светского общества и
многим это очень нравилось. Арбуз специально проследил, чтобы
тускловатое старинное серебро было надраено до блеска, а перед
каждым из присутствующих обязательно лежала не только вилка и
нож, но и еще какая-то короткая вилка (Эл объяснил, что для
рыбы).
Гек оглядел стол: всего было навалом. Салаты, шубы, винегреты,
колбасы, ветчины, фрукты... В хрустальной глубокой вазе посреди
стола черной горкой, килограмма на три, красовалась свежая икра,
контрабандная, только что с побережья. И оливки есть, а Гек их
очень любил, и соуса и горчицы черт-те какие... А горячее,
видимо, потом принесут. И среди всего этого великолепия
сиротливо, соки и лимонады не в счет, прижимались друг к другу
три бутылки шампанского. На двадцать-то с лишним рыл.
-Ну, Эл, молодчага! Хорошо выглядишь, прямо как Дон Корлеоне на
свадьбе дочери. И смокинг, и перстни, и бабочка... Только с
бухаловым подкачал: парням пить нечего. Пошли кого-нибудь за
коньяком, чтобы все как у людей было, ну в самом-то деле --
смешно.
Арбуз засопел смущенно, сунул лицо за портьеру, загораживающую
кухню, окликнул кого-то... Двое молодых парней в одинаковых
черных костюмах выскочили в залу, каждый прижимал к груди по
несколько бутылок. Гости оживленно загудели.
-Штопоры, штопоры неси, одним не управиться. -- Добровольцы
захлопали пробками, уставляя стол обезглавленными панфырями --
сплошь "Наполеон" и местный "Президентский", девять звездочек...
Шесть литров -- для начала хватит.
-Теперь порядок. Эл, командуй.
Гек, естественно, устроился в торце стола. По правую руку от него
разместился Арбуз, по левую -- после короткой борьбы -- Тони
Сторож, рядом с ним Малыш, напротив Малыша -- Ушастый, рядом с
Ушастым Китаец, рядом с Китайцем Вик Кисель, напротив него и
Китайца расселись Гнедые. (Пер все еще был красен после неудачной
попытки захватить у Тони место поближе к шефу) Дальше сидели
Фант, Ворон, Блондин, Профессор, Шустрый и так далее, помельче
калибром и стажем совместной работы. Должен был приехать из
Картагена Сим-сим, там обосновавшийся после освобождения, но
валяется в госпитале с перитонитом. Красный прислал поздравления,
роскошный гобелен местного производства и горячие извинения:
никак не отъехать -- дела...
По знаку Арбуза расплескали шампанское на дно больших фужеров,
кое-кто нерешительно потянулся к коньяку... Гек тронул за локоть
Арбуза и встал.
-Сидите, это я, чтобы удобнее речь было толкать. Коньяк
налить... По полной. Рад вас видеть ребята, в добром здравии и на
воле. За встречу! -- Гек налил шампанское в рюмку, какую
остальные задействовали под коньяк; когда пена осела, вина в ней
осталось едва ли на треть, но никто этого тактично не заметил и
не напомнил, что шеф сам первый и нарушил свою команду "по
полной". Все вскочили с рюмками в руках.
-За Ларея!..
-С возвращением!..
-За волю!..
-За шефа!.. (Фант выкрикнул, зараза упрямая...)
Выпили. Сели. Гек опрокинул свою рюмку единым махом, сморщился,
ухватил бутылку за длинное горло:
-"Дом Периньон". Ну и кислятина. Где кока-кола? Плесни, Тони.
Ушастый тотчас проглотил недопрожеванную закуску, отхлебнул.
Точно, аж скулы сводит. Ну, Эл, тамада хренов, мог бы ради такого
случая и на полусладкое расстараться, не досмотрел... А Фант --
ничего, коньяк пить не пьет, а шампанское потягивает, как будто
так и надо, с понтом дела нравится ему. Образованный...
Гек медленно жевал салат из свеклы с селедкой, "курицей морскою",
и поочередно разглядывал своих драбантов. Все дружно увлеклись
разглядыванием тарелок и их содержимого, нет-нет, да и прокидывая
быстрый взгляд на угрюмого шефа -- молчит, думает о чем-то.
Рассердился, что ли?
Ребята взматерели. Молодежи почти нет: Фанту возле тридцатника,
Элу с Тони под сорок, столько же Китайцу. Малышу тридцатник,
Киселю немногим больше... Ворон молод и Блондин, но опять же
относительно, четвертак уж разменяли мальчишечки... И все
привыкли к самостоятельной жизни, когда над душой никто не висит.
Одной рюмки мало, напряжены, веселье не клеится.
-А ну, еще по одной! Эл, распорядись... За тех, кого уж нет с
нами. Помянем ребят, земля им пухом. Всех не перечислить, а пусть
каждый молча вспомнит тех, кто по сердцу, оно и правильно
будет. -- Гек налил себе кока-колы, тоже сделали искательные
Гнедые, Фант долил к себе в бокал остатки шампанского из
последней бутылки, остальные предпочли коньяк.
-Джеффри! -- Фант поперхнулся и вытянул шею в его сторону. -- Ты
"Коготок" простукивал перед банкетом? -- Арбуз и Фант
одновременно затрясли головами: еще бы, почти неделю подряд Фант
со своими ассистентами изгалялся, перепробовал на стенах
"Коготка" и в округе весь свой арсенал -- чисто абсолютно.
-Хорошо. Не то что бы тайны какие обсуждаем, а не люблю, когда
всякие лягавые лезут в морду грязными когтями. Блондин, э-э,
Джек, ты Сим-сима и Луня последний видел? Пойдем, расскажешь мне,
что там и как. Эл, комната есть?.. Когда горячее подадут?.. Да мы
за пятнадцать управимся, только я вилку возьму и крабовый салат.
Парни, кушайте как следует, не скучайте, я скоро вернусь...
Блондин числился паршивой овцой в своем этническом стаде, ибо он
был сицилийцем, рожденным в Бабилоне, а принял для себя урочий
образ жизни. Невысокий, чернявый, он был тих и свиреп, когда дело
доходило до крови, незаметен и молчалив, когда касалось всего
остального. После знаменитой резни, которую некогда учинил
покойный Дядя Джеймс, сицилийская звезда навсегда потускнела на
уголовном небосклоне Бабилона. Время лечит раны; сицилийская
диаспора продолжала жить, плодить уголовников из своей среды и
импортировать из-за обеих сторон океана, но сфера их
деятельности, как впрочем и у корсиканцев, отныне не пересекала
языковой барьер. Все родственники Блондина по мужской линии
сгинули в кровавых разборках и его ждала та же участь, но чтобы
принять свой крест и отнести его на кладбище, Блондину следовало
жить среди земляков по законам своего народа. Он же, в возрасте
шестнадцати лет, вместе с первым сроком за взлом магазина, принял
другую судьбу и другую жизнь. Гек приметил его давно, еще на
одной из пересылок, когда двадцатилетний Блондин собрался убить
вертухая "за оскорбление матери", взяв тем самым подрасстрельную
статью. Гек объяснил ему, что таким образом не успокоить всех
матершинников страны и своей властью запретил отчаянному нетаку
вершить праведный суд. Для этого пришлось-таки серьезно его
избить (без членовредительства) и главное -- убедить его в
неправильности подхода к жизни. Гек угробил три дня, чтобы
Блондин не склонился, не сломился перед силой, а нутром
прочувствовал справедливость Гековых доводов. Конечно, Геку
здорово помогло знание сицилийских традиций и укладов, хотя ни
жестом, ни словом он не показал Блондину (Сальваторе Марино), что
имеет представление о Сицилии. Как бы то ни было -- Блондин
уверовал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68