Уперев крепкую ладонь в бок, амазонка с вызовом смотрела на мужчину.
— Ну? Что же ты молчишь? Скажи еще раз, что я не похожа на настоящую женщину!
Вместо ответа Конан приподнялся, взял ее за руку и, резко дернув, молча повалил на подушки рядом с собой.
Глава тринадцатая
Колдун Ай-Берек с рвением взялся за исполнение приказа повелителя, сатрапа Хашида, поскольку приказ этот полностью отвечал его собственным планам.
Хашид велел своему магу отыскать беглого гладиатора-победителя. В этом стремления хозяина и слуги сходились. Однако цель поисков была разной. Сатрап желал лишь отомстить Конану за гибель шахского сына, перед Ай-Береком же стояла несколько иная задача: ему нужен был шлем, который унес с собой сбежавший воин. Нужен, чтобы не допустить гибели этого мира.
Как там, в этом пророчестве…
«…ступившие следом за первыми разольются черным сонмищем по миру, и не станет ни земли, ни влаги, ни человеков, ни тварей…»
Странное, очень невнятное предсказание.
«…И взовьется Стяг Мести. И выступит Древний Легион. А впереди — узнают кого по Шлему его…»
Но старый колдун чувствовал, что именно в этом прорицании и кроется разгадка Шлема, в котором он ощутил присутствие дремлющей Силы — небывалой, инородной, чудовищной; что за сегодняшними событиями на арене последуют другие, более страшные, вероятно даже — губительные. Так что, как ни крути, необходимо разыскать Шлем. Пока не поздно.
Ай-Берек, конечно, не знал заклинания, с помощью которого члены Ордена Последнего Дня намеревались отыскать украденный Шлем, зато у него в запасе имелось множество других заговоров: ведь он был профессиональным магом — в отличие от Магистра Орландара, посвятившего свою жизнь лишь подготовке прихода Древних.
Хашидский волшебник достал из потайной ниши хрустальный шар и серебряную чашу. Первый он водрузил на специальный треножник в углу, вторую поставил под него, так, чтобы центр шара по вертикали точно приходился на центр чаши. Потом разложил в чаше пучки высушенной ядовитой травы тук, собранной рабами-смертниками в предгорьях Карпашийских гор, и поджег их. Едкий дымок поднялся над треножником, окутал шар полупрозрачной грязно-желтой завесой. И, словно отвечая на призыв волшебного дыма, шар осветился изнутри таким же желтоватым мерцанием.
Ай-Берек попытался сконцентрироваться на образе Шлема — с тем чтобы видение в шаре открыло магу его нахождение. Однако туманная дымка внутри шара оставалась непроницаемой, словно что-то — или кто-то — заслонял картину. Впрочем, вместо панорамы места, где находится Шлем, перед Ай-Береком неожиданно проступили очертания обширной площадки, огороженной высокой каменной стеной. Несмотря на то что видение длилось лишь мгновение, волшебник тут же узнал эту площадку: гладиаторская арена перед дворцом Хашида.
В центре ее клубится воронка черного марева, очертания реальных предметов, проступающие сквозь него, скрадываются, а вместо них проступают ландшафты, словно рожденные в воображении безумца — серые, изогнутые, вопреки всем земным законам, скалы, черные водопады, текущие вверх, синее солнце в бледно-мареновом небе, похожее на шевелящуюся кляксу, туманные образы призрачных существ, не имеющих ничего общего с обликом человека, что снуют в тени рваных облаков, плывущих над самой землей. Над ареной стоит глубокая ночь, заливая ее песок голубоватым светом полной луны… И в следующее мгновение шар вновь заволокло волшебным желтым дымком.
Ай-Берек нахмурился. Что это означает? Шлем по-прежнему находится на арене? Или же магия указывает ему на иную, более важную, нежели поиски Шлема, задачу? И почему над ареной, показанной потусторонними силами, ночь?
Колдун выглянул в окно. Солнце почти уже скрылось за гребнем городской стены; ночь надвигалось на Вагаран. Синие сумерки окутали кварталы города, уравнивая под завесой своего холодного покрывала районы бедняков и районы богачей. Тени опускались на Вагаран, и небо вечерне темнело над его улицами. Повеяло прохладой, подул легкий ветерок, предвещающий ночной холод,— обычное явление для этих пустынных областей… Но, как бы то ни было, предвидение не должно обманывать. Если, в ответ на просьбу показать ему местонахождение Шлема, шар демонстрирует панораму гладиаторской арены, то это неспроста. Там, на арене, произойдет нечто, что имеет прямое отношение к Шлему. Какое именно — он, Ай-Берек, узнает позже. А пока необходимо попасть на указанное волшбой место и все выяснить.
* * *
Орландар, Магистр Ордена Последнего Дня, в волнении шагал по залу. Спускался вечер, но пока никаких вестей от посланных на поиски Шлема не поступило. Неужели все пропало? Неужели в одночасье рухнет все то, чему было посвящено существование Ордена вот уже четверть века, и вырвавшиеся на свободу потусторонние силы захватят безраздельную власть над родом человеческим?
Нет. Этого нельзя допустить. Еще есть время. Даже если Шлем так и не будет найден, существует возможность остановить рвущийся на землю Ад. Еще можно успеть — пока не заперли на ночь городские ворота и пока не открылись Врата Времени. Необходимо немедленно попасть на арену.
* * *
— Смеркается.
— Что?..
— Темнеет, говорю. Если мы хотим до ночи выбраться из города, надо поторопиться. Собирайся.
Конан вымылся в купальной чаше, привел в порядок изрядно затупившийся клинок своего меча, набил котомку хозяйской снедью (не забыв прихватить пару бутылочек терпкого кофского вина). Сам купец так и не появился, и с женской половины дома не доносилось ни звука. Пока он готовился к выходу из этого безопасного жилища, его. спутница переоделась в костюм, найденный в гардеробе Махара: шаровары розового цвета, остроносые сапожки, широкая белая рубаха, расшитая золотой нитью, и удобная, отороченная мехом, куртка. Если бы не угрожающе поблескивающая сабля в ее изящных руках и пронзительный, пылающий безрассудной храбростью взгляд, Конан, пожалуй, засомневался — та ли самая перед ним женщина, что сражалась с ним плечом к плечу с десятком до зубов вооруженных воинов.
— Готова?
— Да. Куда ты собираешься направиться?
Ага, удовлетворенно подумал киммериец. Она уже интересуется моим мнением и готова прислушаться к моим советам. Это хорошо.
— Выходим на улицу и движемся к городской стене,— сказал он.— Спокойно, без спешки. Избегая людных мест. Если встретим кого и он что-то заподозрит, убираем по возможности тихо и незаметно. А дальше по обстоятельствам. Ясно?
Амазонка молча кивнула.
Странные ощущения бурлили в груди женщины. Все мужчины ее племени были способны лишь на одно: тупо и беспрекословно освободить свое тело от семени и принять безразлично причитавшуюся им участь — смерть. Этот же человек, варвар из загадочной Киммерии, оказался совсем другим, ничуть не похожим на ее соплеменников. Ласковый, но настойчивый, спокойно-умелый, но и безрассудно-страстный, Конан подарил ей совершенно новый мир; никогда ранее она не знала, что физическая любовь может дарить женщине такое наслаждение… И северянин, пожалуй, не желая того, открыл ей глаза: не все мужчины — лишь беспомощные, жалкие тюфяки. Амазонку раздирали противоречивые чувства; только что полученный опыт полностью противоречил рассказам матриархов…
Конан же думал совершенно о другом. Он прекрасно понимал, что план их безумен и наверняка обречен на провал, но ничего другого пока придумать не мог. Город надо покинуть, и они постараются это сделать.
Сам киммериец решил не переодеваться: во-первых, в любом обличье его признают по росту и могучей фигуре, по гриве иссиня-черных волос, а во-вторых, боевое облачение, в котором он бежал с арены, очень пригодится, если по дороге вновь придется драться. Конан проверил, легко ли выходит из заплечных ножен меч, удобно и быстро ли он оказывается в руке, готовый в очередной раз пролить кровь, надежно ли закреплен под мышкой найденный в доме кинжал, не мешает ли движениям длинный плащ, также позаимствованный из купеческого имущества.
— Ну, если готова, тогда вперед. Еще один рывок — и мы на свободе. Пошли.
По пути к калитке Конан заглянул в винный погреб, откуда доносилось невнятное пение, изредка перемежаемое тихим хихиканьем.
— Фагнир! — крикнул он в темноту.— Жив ты там?
— Господин гдла… гладидатр! Благодеятель! — тут же раздалось в ответ; под холодными сводами подвала и между винными бочками запрыгало гулкое эхо.— Божественный спаситель! Я жив! Хотя уже и на небе-сах! Спускайся ко мне, мой повелитель, и раздели мою радость!.. Правда, вина почему-то мало осталось… Счас… где-то тут еще у меня…— Послышался звон, дробный грохот падения чего-то тяжелого и плеск.— А, Нергальи отрыжки, понаставили тут… Я счас, сиятельный господин…
— Эй, не напрягайся! — весело крикнул в ответ Конан.— Я уже ухожу. Дверь не запираю — выходи, когда захочешь…— и добавил себе под нос: — И если захочешь.
— Да-да… Я счас…
Киммериец и амазонка подошли к воротам, ведущим со двора гостеприимного купца, осторожно выглянули наружу.
Никого.
— Ну,— выдохнул Конан.— Отведи свой второй взгляд, Владыка Курганов! Вперед.
— Митра, храни наши души,— эхом откликнулась воительница. — Вперед.
* * *
Купец Махар, выходец из обнищавшей запорожской семьи, известный в Вагаране (а особенно женской половине города) торговец тканями, не пропадал бесследно. Отправившись на представление, чтобы насладиться кровопролитиями, он оказался одним из тех, кого согнал со своих мест взбесившийся раб и кого чуть было не зарубил, продираясь сквозь толпу честных горожан.
Еще Махару довелось оказаться на площади перед ареной и среди прочих вагаранцев наблюдать, как презренному гладиатору и его бабе удалось неизвестным образом пробиться через заслон солдат и выскочить на площадь, да еще верхом, и, что самое ужасное, ускакать в направлении его, Махара, дома.
Последнее обстоятельство особенно встревожило купца. Чего в жизни не бывает, всегда лучше перестраховаться, решил торговец тканями и направил стопы к дому своего двоюродного брата, тоже купца по имени Магриб. Тот и проживал ближе к арене, чем сам Махар, и что важнее — в части города противоположной той, где скрылся раб-варвар. Но самое важное: братец Магриб держал ювелирную лавку, поэтому волей-неволей должен был иметь в доме постоянную охрану. Десять вооруженных до зубов телохранителей-мордоворотов оберегали покой купца-ювелира и его сокровища. Под такой защитой и решил пересидеть Махар до поимки жуткого беглеца. Он и не сомневался, что это случится в самом ближайшем времени — слава Иштар, при сатрапе Хашиде городская стража научилась управляться со всякими смутьянами.
Магриб, с которым Махар находился в добрейших отношениях, редко куда отлучался из дома и лавки, поэтому любил, когда к нему заглядывали проверенные люди вроде двоюродного брата и рассказывали городские сплетни. А сегодня нашлось о чем порассказать! Магриб даже забыл о вине, о своем аквилонском двойном крепленом, так ни разу и не поднеся широкую золотую чашу ко рту за все то время, что гость в подробностях описывал увиденное им. Ювелир лишь ахал и обхватывал голову руками, поражаясь услышанному.
Наконец Махар закончил повествование словами:
— После этого наш умнейший Хашид не применет, конечно же, забрать арену остроконечными железными прутьями и расставить по кругу арбалетчиков. Самых метких арбалетчиков.
— Вах-вах-вах! — Магриб в очередной раз сжал ладонями лысую голову.— Что творится на белом свете! Тебе, мой дорогой брат, нельзя сегодня ходить по городу. Чудовище, о котором ты любезно поведал мне, в любой миг может выскочить из… из… из, скажем, кустов. Оставайся у меня, пока не проедут по улицам и не объявят, что страшилище поймано. Сей же момент я велю позвать моих наложниц, они будут забавлять нас танцами и любовью. Оставайся! Мои головорезы никого и близко не подпустят.
— Если ты настаиваешь, брат, то с превеликой радостью,— сказал Махар, довольный тем, что не пришлось самому обращаться с просьбой приютить и уберечь его.
— Вах-вах-вах,— снова схватился за голову ювелир-домосед,— я совсем забыл о вине! Оно же могло нагреться!
Глава четырнадцатая
Старик Кумарандж, сторож при покойницкой, запер двери ледника, присел на лавку и сделал то, о чем мечтал весь этот жаркий день: он откупорил бутылочку дешевого, кисловатого, но восхитительно холодного винца, которая с утра дожидалась своего времени среди громадных глыб льда и заиндевевших мертвецов.
Нынче был урожайный для покойницкой день: аж пять трупов доставила стража во владения Кумаранджа — двое погибли на арене во время сегодняшних гладиаторских боев, один охотник заблудился в песках и умер под лучами палящего солнца, маленькая девочка подавилась за обедом костью, и какой-то нищий старикашка отбросил копыта под забором пивной. Итого — Кумарандж старательно загибал пальцы — на леднике отдыхают двенадцать мертвяков…
Впрочем, одного из гладиаторов можно смело считать за двух:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
— Ну? Что же ты молчишь? Скажи еще раз, что я не похожа на настоящую женщину!
Вместо ответа Конан приподнялся, взял ее за руку и, резко дернув, молча повалил на подушки рядом с собой.
Глава тринадцатая
Колдун Ай-Берек с рвением взялся за исполнение приказа повелителя, сатрапа Хашида, поскольку приказ этот полностью отвечал его собственным планам.
Хашид велел своему магу отыскать беглого гладиатора-победителя. В этом стремления хозяина и слуги сходились. Однако цель поисков была разной. Сатрап желал лишь отомстить Конану за гибель шахского сына, перед Ай-Береком же стояла несколько иная задача: ему нужен был шлем, который унес с собой сбежавший воин. Нужен, чтобы не допустить гибели этого мира.
Как там, в этом пророчестве…
«…ступившие следом за первыми разольются черным сонмищем по миру, и не станет ни земли, ни влаги, ни человеков, ни тварей…»
Странное, очень невнятное предсказание.
«…И взовьется Стяг Мести. И выступит Древний Легион. А впереди — узнают кого по Шлему его…»
Но старый колдун чувствовал, что именно в этом прорицании и кроется разгадка Шлема, в котором он ощутил присутствие дремлющей Силы — небывалой, инородной, чудовищной; что за сегодняшними событиями на арене последуют другие, более страшные, вероятно даже — губительные. Так что, как ни крути, необходимо разыскать Шлем. Пока не поздно.
Ай-Берек, конечно, не знал заклинания, с помощью которого члены Ордена Последнего Дня намеревались отыскать украденный Шлем, зато у него в запасе имелось множество других заговоров: ведь он был профессиональным магом — в отличие от Магистра Орландара, посвятившего свою жизнь лишь подготовке прихода Древних.
Хашидский волшебник достал из потайной ниши хрустальный шар и серебряную чашу. Первый он водрузил на специальный треножник в углу, вторую поставил под него, так, чтобы центр шара по вертикали точно приходился на центр чаши. Потом разложил в чаше пучки высушенной ядовитой травы тук, собранной рабами-смертниками в предгорьях Карпашийских гор, и поджег их. Едкий дымок поднялся над треножником, окутал шар полупрозрачной грязно-желтой завесой. И, словно отвечая на призыв волшебного дыма, шар осветился изнутри таким же желтоватым мерцанием.
Ай-Берек попытался сконцентрироваться на образе Шлема — с тем чтобы видение в шаре открыло магу его нахождение. Однако туманная дымка внутри шара оставалась непроницаемой, словно что-то — или кто-то — заслонял картину. Впрочем, вместо панорамы места, где находится Шлем, перед Ай-Береком неожиданно проступили очертания обширной площадки, огороженной высокой каменной стеной. Несмотря на то что видение длилось лишь мгновение, волшебник тут же узнал эту площадку: гладиаторская арена перед дворцом Хашида.
В центре ее клубится воронка черного марева, очертания реальных предметов, проступающие сквозь него, скрадываются, а вместо них проступают ландшафты, словно рожденные в воображении безумца — серые, изогнутые, вопреки всем земным законам, скалы, черные водопады, текущие вверх, синее солнце в бледно-мареновом небе, похожее на шевелящуюся кляксу, туманные образы призрачных существ, не имеющих ничего общего с обликом человека, что снуют в тени рваных облаков, плывущих над самой землей. Над ареной стоит глубокая ночь, заливая ее песок голубоватым светом полной луны… И в следующее мгновение шар вновь заволокло волшебным желтым дымком.
Ай-Берек нахмурился. Что это означает? Шлем по-прежнему находится на арене? Или же магия указывает ему на иную, более важную, нежели поиски Шлема, задачу? И почему над ареной, показанной потусторонними силами, ночь?
Колдун выглянул в окно. Солнце почти уже скрылось за гребнем городской стены; ночь надвигалось на Вагаран. Синие сумерки окутали кварталы города, уравнивая под завесой своего холодного покрывала районы бедняков и районы богачей. Тени опускались на Вагаран, и небо вечерне темнело над его улицами. Повеяло прохладой, подул легкий ветерок, предвещающий ночной холод,— обычное явление для этих пустынных областей… Но, как бы то ни было, предвидение не должно обманывать. Если, в ответ на просьбу показать ему местонахождение Шлема, шар демонстрирует панораму гладиаторской арены, то это неспроста. Там, на арене, произойдет нечто, что имеет прямое отношение к Шлему. Какое именно — он, Ай-Берек, узнает позже. А пока необходимо попасть на указанное волшбой место и все выяснить.
* * *
Орландар, Магистр Ордена Последнего Дня, в волнении шагал по залу. Спускался вечер, но пока никаких вестей от посланных на поиски Шлема не поступило. Неужели все пропало? Неужели в одночасье рухнет все то, чему было посвящено существование Ордена вот уже четверть века, и вырвавшиеся на свободу потусторонние силы захватят безраздельную власть над родом человеческим?
Нет. Этого нельзя допустить. Еще есть время. Даже если Шлем так и не будет найден, существует возможность остановить рвущийся на землю Ад. Еще можно успеть — пока не заперли на ночь городские ворота и пока не открылись Врата Времени. Необходимо немедленно попасть на арену.
* * *
— Смеркается.
— Что?..
— Темнеет, говорю. Если мы хотим до ночи выбраться из города, надо поторопиться. Собирайся.
Конан вымылся в купальной чаше, привел в порядок изрядно затупившийся клинок своего меча, набил котомку хозяйской снедью (не забыв прихватить пару бутылочек терпкого кофского вина). Сам купец так и не появился, и с женской половины дома не доносилось ни звука. Пока он готовился к выходу из этого безопасного жилища, его. спутница переоделась в костюм, найденный в гардеробе Махара: шаровары розового цвета, остроносые сапожки, широкая белая рубаха, расшитая золотой нитью, и удобная, отороченная мехом, куртка. Если бы не угрожающе поблескивающая сабля в ее изящных руках и пронзительный, пылающий безрассудной храбростью взгляд, Конан, пожалуй, засомневался — та ли самая перед ним женщина, что сражалась с ним плечом к плечу с десятком до зубов вооруженных воинов.
— Готова?
— Да. Куда ты собираешься направиться?
Ага, удовлетворенно подумал киммериец. Она уже интересуется моим мнением и готова прислушаться к моим советам. Это хорошо.
— Выходим на улицу и движемся к городской стене,— сказал он.— Спокойно, без спешки. Избегая людных мест. Если встретим кого и он что-то заподозрит, убираем по возможности тихо и незаметно. А дальше по обстоятельствам. Ясно?
Амазонка молча кивнула.
Странные ощущения бурлили в груди женщины. Все мужчины ее племени были способны лишь на одно: тупо и беспрекословно освободить свое тело от семени и принять безразлично причитавшуюся им участь — смерть. Этот же человек, варвар из загадочной Киммерии, оказался совсем другим, ничуть не похожим на ее соплеменников. Ласковый, но настойчивый, спокойно-умелый, но и безрассудно-страстный, Конан подарил ей совершенно новый мир; никогда ранее она не знала, что физическая любовь может дарить женщине такое наслаждение… И северянин, пожалуй, не желая того, открыл ей глаза: не все мужчины — лишь беспомощные, жалкие тюфяки. Амазонку раздирали противоречивые чувства; только что полученный опыт полностью противоречил рассказам матриархов…
Конан же думал совершенно о другом. Он прекрасно понимал, что план их безумен и наверняка обречен на провал, но ничего другого пока придумать не мог. Город надо покинуть, и они постараются это сделать.
Сам киммериец решил не переодеваться: во-первых, в любом обличье его признают по росту и могучей фигуре, по гриве иссиня-черных волос, а во-вторых, боевое облачение, в котором он бежал с арены, очень пригодится, если по дороге вновь придется драться. Конан проверил, легко ли выходит из заплечных ножен меч, удобно и быстро ли он оказывается в руке, готовый в очередной раз пролить кровь, надежно ли закреплен под мышкой найденный в доме кинжал, не мешает ли движениям длинный плащ, также позаимствованный из купеческого имущества.
— Ну, если готова, тогда вперед. Еще один рывок — и мы на свободе. Пошли.
По пути к калитке Конан заглянул в винный погреб, откуда доносилось невнятное пение, изредка перемежаемое тихим хихиканьем.
— Фагнир! — крикнул он в темноту.— Жив ты там?
— Господин гдла… гладидатр! Благодеятель! — тут же раздалось в ответ; под холодными сводами подвала и между винными бочками запрыгало гулкое эхо.— Божественный спаситель! Я жив! Хотя уже и на небе-сах! Спускайся ко мне, мой повелитель, и раздели мою радость!.. Правда, вина почему-то мало осталось… Счас… где-то тут еще у меня…— Послышался звон, дробный грохот падения чего-то тяжелого и плеск.— А, Нергальи отрыжки, понаставили тут… Я счас, сиятельный господин…
— Эй, не напрягайся! — весело крикнул в ответ Конан.— Я уже ухожу. Дверь не запираю — выходи, когда захочешь…— и добавил себе под нос: — И если захочешь.
— Да-да… Я счас…
Киммериец и амазонка подошли к воротам, ведущим со двора гостеприимного купца, осторожно выглянули наружу.
Никого.
— Ну,— выдохнул Конан.— Отведи свой второй взгляд, Владыка Курганов! Вперед.
— Митра, храни наши души,— эхом откликнулась воительница. — Вперед.
* * *
Купец Махар, выходец из обнищавшей запорожской семьи, известный в Вагаране (а особенно женской половине города) торговец тканями, не пропадал бесследно. Отправившись на представление, чтобы насладиться кровопролитиями, он оказался одним из тех, кого согнал со своих мест взбесившийся раб и кого чуть было не зарубил, продираясь сквозь толпу честных горожан.
Еще Махару довелось оказаться на площади перед ареной и среди прочих вагаранцев наблюдать, как презренному гладиатору и его бабе удалось неизвестным образом пробиться через заслон солдат и выскочить на площадь, да еще верхом, и, что самое ужасное, ускакать в направлении его, Махара, дома.
Последнее обстоятельство особенно встревожило купца. Чего в жизни не бывает, всегда лучше перестраховаться, решил торговец тканями и направил стопы к дому своего двоюродного брата, тоже купца по имени Магриб. Тот и проживал ближе к арене, чем сам Махар, и что важнее — в части города противоположной той, где скрылся раб-варвар. Но самое важное: братец Магриб держал ювелирную лавку, поэтому волей-неволей должен был иметь в доме постоянную охрану. Десять вооруженных до зубов телохранителей-мордоворотов оберегали покой купца-ювелира и его сокровища. Под такой защитой и решил пересидеть Махар до поимки жуткого беглеца. Он и не сомневался, что это случится в самом ближайшем времени — слава Иштар, при сатрапе Хашиде городская стража научилась управляться со всякими смутьянами.
Магриб, с которым Махар находился в добрейших отношениях, редко куда отлучался из дома и лавки, поэтому любил, когда к нему заглядывали проверенные люди вроде двоюродного брата и рассказывали городские сплетни. А сегодня нашлось о чем порассказать! Магриб даже забыл о вине, о своем аквилонском двойном крепленом, так ни разу и не поднеся широкую золотую чашу ко рту за все то время, что гость в подробностях описывал увиденное им. Ювелир лишь ахал и обхватывал голову руками, поражаясь услышанному.
Наконец Махар закончил повествование словами:
— После этого наш умнейший Хашид не применет, конечно же, забрать арену остроконечными железными прутьями и расставить по кругу арбалетчиков. Самых метких арбалетчиков.
— Вах-вах-вах! — Магриб в очередной раз сжал ладонями лысую голову.— Что творится на белом свете! Тебе, мой дорогой брат, нельзя сегодня ходить по городу. Чудовище, о котором ты любезно поведал мне, в любой миг может выскочить из… из… из, скажем, кустов. Оставайся у меня, пока не проедут по улицам и не объявят, что страшилище поймано. Сей же момент я велю позвать моих наложниц, они будут забавлять нас танцами и любовью. Оставайся! Мои головорезы никого и близко не подпустят.
— Если ты настаиваешь, брат, то с превеликой радостью,— сказал Махар, довольный тем, что не пришлось самому обращаться с просьбой приютить и уберечь его.
— Вах-вах-вах,— снова схватился за голову ювелир-домосед,— я совсем забыл о вине! Оно же могло нагреться!
Глава четырнадцатая
Старик Кумарандж, сторож при покойницкой, запер двери ледника, присел на лавку и сделал то, о чем мечтал весь этот жаркий день: он откупорил бутылочку дешевого, кисловатого, но восхитительно холодного винца, которая с утра дожидалась своего времени среди громадных глыб льда и заиндевевших мертвецов.
Нынче был урожайный для покойницкой день: аж пять трупов доставила стража во владения Кумаранджа — двое погибли на арене во время сегодняшних гладиаторских боев, один охотник заблудился в песках и умер под лучами палящего солнца, маленькая девочка подавилась за обедом костью, и какой-то нищий старикашка отбросил копыта под забором пивной. Итого — Кумарандж старательно загибал пальцы — на леднике отдыхают двенадцать мертвяков…
Впрочем, одного из гладиаторов можно смело считать за двух:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33