сегодня ты командовал всем Советом и сослужил ему хорошую службу.
Я не ответил. Он снова повернулся ко мне лицом.
— А ты знаешь, кто является старшим капитаном Совета? — спросил он.
— Не знаю, — ответил я.
— Я, Самос, — сказал он. Я промолчал.
Самос обернулся к одному из писцов, стоящему возле ближайшей дыбы.
— Снимите этих людей и держите их в кандалах, — распорядился он. — Возможно, завтра мы вернемся к их допросу.
— А что вы собираетесь сделать с ними дальше? — спросил я,
— Нашим галерам требуются гребцы, — ответил он.
Я кивнул. Значит, они станут рабами.
Тут я вспомнил о записке, полученной мной перед тем, как Хенрак ворвался в зал заседаний с сообщением о пожаре в Арсенале. Она до сих пор лежала у меня в кошельке, который я ношу на поясе.
— Позволит ли достопочтенный Самос обратиться к нему с вопросом? — спросил я его.
— Да, — ответил он.
— Не посылал ли благородный Самос записку мне с пожеланием увидеться и поговорить? Самос бросил на меня удивленный взгляд.
— Нет, — ответил он. Я коротко поклонился.
Самос, старший из членов Совета капитанов Порт-Кара, повернулся и вышел из подвала.
— Самос только этим вечером приплыл со Сканьяра, — пояснил стоявший рядом писец. — Он высадился на берег под вечер, не раньше.
— Понятно, — ответил я.
Кто же тогда отправил эту записку? Очевидно, кто-то еще в Порт-Каре хочет поговорить со мной.
Время приближалось к двадцати часам.
Капитан Лисьяк, представитель и доверенное лицо Генриса Севариуса, уже довольно долго выступал перед собравшимися членами Совета. Он стоял перед тронами убаров, перед длинным, некогда гладким столом, поверхность которого, изрубленная мечами и пробитая наконечниками стрел, являла теперь впечатляющее доказательство утренней схватки с арбалетчиками.
Этой ночью здание городского Совета надежно охранялось. Подручные капитанов патрулировали все подходы к нему и дежурили даже на крышах здания.
Лисьяк принялся расхаживать перед длинным столом. За спиной у него развевался плащ, а свой шлем с капитанским гребнем из шерсти слина он держал в руке.
— Итак, — подвел Лисьяк итог своей речи, — я принес вам известие о вашей амнистии Генрисом Севариусом, убаром Порт-Кара.
— Генрис Севариус, — заметил выступающий от имени Совета Самос, — слишком добр к нам. Лисьяк в ожидании опустил глаза.
— Ему даже может показаться, — подчеркивая каждое слово, продолжал Самос, — что Совет проявляет к нему меньшую доброту, не желая принимать его снисходительные уступки.
Лисьяк вскинул голову.
— В его руках больше власти, чем у любого из вас! — воскликнул он, вглядываясь в лица восседающих на тронах убаров. — Больше, чем у любого! — Его голос сорвался на крик.
Я окинул взглядом убаров: Чанга, приземистого, как всегда невозмутимо спокойного; худощавого, узколицего Этеокля, мастера плести интриги; высокого, смуглого, длинноволосого Нигеля, похожего на сурового военачальника откуда-нибудь с Торвальдсленда; и Сулиуса Максимуса, который, как поговаривают, пишет стихи и изучает свойства различных ядов.
— А сколько у него кораблей? — поинтересовался Самос.
— Сто два! — с гордостью ответил Лисьяк.
— У капитанов, членов Совета, — сухо заметил Самос, — больше тысячи кораблей только в личном пользовании. А кроме того, в ведении Совета находится еще около тысячи кораблей, принадлежащих городу.
Лисьяк стоял напротив Самоса, набычившись, бросая на него хмурые взгляды.
— Таким образом, — подытожил Самос, — в распоряжении членов Совета находится больше двух тысяч кораблей.
— В городе еще много других кораблей! — сердито заметил Лисьяк.
— Вы, наверное, имеете в виду корабли Чанга, Этеокля, Нигеля и Сулиуса Максимуса? — с тонкой усмешкой уточнил Самос.
В зале раздались мрачные смешки.
— Нет! — крикнул Лисьяк. — Я имею в виду две с половиной тысячи кораблей мелких капитанов, не входящих в состав Совета!
— Однако люди на улицах, я слышал, требуют передать всю власть городскому Совету, — возразил Самос.
— Я не хочу спорить, — надменно вскинул голову Лисьяк. — Признайте Генриса Севариуса единственным полноправным убаром Порт-Кара, и вам будет гарантирована жизнь и полное прощение.
— В этом и состоит ваше предложение? — уточнил Самос.
— Да, — ответил Лисьяк.
— А теперь послушайте предложение Совета, — сказал Самос. — Генрису Севариусу и его регенту Клаудиусу надлежит немедленно сложить оружие, после чего они будут лишены кораблей, слуг, ценностей, владений и всего имущества, и, закованные в цепи, как рабы, они предстанут перед Советом, чтобы заслушать вынесенный им приговор.
Бешенство охватило Лисьяка; судорожно сжимая рукоять меча, не в силах вымолвить ни слова, он оцепенело уставился на Самоса, первого работорговца Порт-Кара.
— Возможно, — словно в раздумье продолжал Самос, — жизнь им будет сохранена, и им позволят занять причитающиеся им места на принадлежащих городу галерах.
Зал наполнился криками в поддержку сказанного.
Лисьяк испуганно оглянулся.
— Я требую парламентской неприкосновенности! — крикнул он.
— Она тебе гарантируется, — ответил Самос и, повернувшись к стоящему у окна за спиной посыльному, распорядился: — Проводи капитана Лисьяка до владений Генриса Севариуса.
— Слушаюсь, благородный Самос, — ответил мальчик.
Лисьяк, окинув зал полным ярости взглядом, круто развернулся и зашагал за выходящим из комнаты мальчиком-посыльным.
Самос тяжело поднялся со своего широкого кресла.
— Итак, — официальным тоном произнес он, — является ли, по мнению Совета, Генрис Севариус убаром или хотя бы капитаном Порт-Кара?
— Нет! — раздались отовсюду единодушные голоса. — Не является!
Громче всех, я думаю, кричали сейчас остальные четверо убаров.
Когда шум стих, Самос повернулся к тронам четверки правителей города.
Они смотрели на него с нескрываемым беспокойством.
— Достопочтенные капитаны, — обратился к ним Самос.
— Убары! — тут же недовольно поправил его Сулиус Максимус.
— Убары, — согласился Самос, спрятав улыбку в легком полупоклоне.
Напрягшиеся было правители города — Чанг, Этеокль, Нигель и Сулиус Максимус — с видимым облегчением откинулись на спинки тронов.
— Да будет вам известно, убары, — снова продолжал он заседание, — что я, Самос, первый работорговец Порт-Кара, выношу на рассмотрение уважаемого Совета предложение взять ему в свои руки всю полноту власти в Порт-Каре — законодательной, исполнительной и судебной.
— Нет! — вскакивая с места, закричали убары.
— Это приведет к гражданской войне! — взвизгнул Этеокль.
— Итак, прошу выразить свое отношение к вынесенному мной предложению, — сказал Самос.
Зал буквально взорвался от единодушного крика.
— Власть — Совету капитанов! — требовали присутствующие. К ним присоединились и писцы, и разместившиеся на галерке, не имеющие права голоса на заседаниях младшие капитаны, и даже мальчишки-посыльные.
— Власть — Совету капитанов! — кричали они все, как один.
Я, с улыбкой на губах, спокойно сидел на своем широком кресле.
— Кроме того, — продолжал Самос, — предлагаю принять постановление о расторжении всех договоров между лицами, занимающими ответственные посты в городе, и их клиентами, и перезаключении их только на основе обоюдного согласия сторон и взаимовыгодного сотрудничества, предусмотрев хранение копии подобного договора в архиве городского Совета.
— Вам не удастся лишить нас власти! — потрясая кулаками, перебил Самоса Сулиус Максимус. — Не удастся!
— Далее, — продолжал Самос, — предлагаю принять постановление о санкциях для нарушителей распоряжений Совета, дела которых будут рассматриваться впредь на заседаниях Совета.
Предложение было принято с большим энтузиазмом.
Убар Чанг, закинув через плечо полу плаща, вместе со своими людьми вышел из зала заседаний.
За ним, с видом высокомерного презрения, неторопливой, размеренной походкой зал покинул Нигель.
— А теперь, — сказал Самос, — я попрошу ответственного секретаря опросить относительно моих предложений всех капитанов по списку.
— Антистен, — выкрикнул секретарь первое имя.
— Антистен принимает предложения, — ответил человек в третьем ряду, сидящий в нескольких ярдах от меня.
Не в силах больше сдерживаться, намотав конец плаща на одну руку и стиснув рукоять меча другой, бормоча под нос проклятия, к длинному столу быстро приблизился Этеокль. Он выхватил из ножен меч и пригвоздил им к столу зачитываемый секретарем список капитанов.
— Есть еще власть в Порт-Каре! — воскликнул он.
Самос не торопясь обнажил свое оружие и положил его на колени.
— В этом зале, — сказал он, — тоже есть власть.
Почти все присутствующие обнажили мечи и положили их на колени.
С мечом в руке я поднялся на ноги и с подчеркнутым вниманием посмотрел на Этеокля.
Он взглянул на меня и, разразившись новым потоком брани, рывком вытащил свой меч из поверхности стола, с силой вогнал его в ножны и с гордо поднятой головой зашагал из зала.
Я снова опустился на свое кресло.
На смену подчеркнуто спокойно, с наигранной улыбкой с трона поднялся Сулиус Максимус. Один из его людей тут же расправил на нем плащ, чтобы лучше была заметна золотая застежка у него на плече. Второй держал в руках его шлем.
Сулиус Максимус неторопливо подошел к длинному столу и остановился напротив ответственного секретаря.
— Я лучше пойду писать поэму, — сообщил он, — этакую элегию о свержении власти убаров в Порт-Каре.
Он ухмыльнулся и вышел из зала. Этот, отметил я, будет самым опасным.
Я вложил меч в ножны.
— Бежар! — выкликнул секретарь следующее имя.
— Бежар принимает предложения Самоса, — ответил смуглолицый длинноволосый капитан, сидевший во втором ряду, справа, через два кресла от меня.
— Боcк, — продолжал опрос секретарь,
— Боcк, — ответил я, — воздерживается.
Самос и некоторые из капитанов бросили на меня быстрые взгляды.
— Воздерживается, — записал в своих документах секретарь.
На этот момент у меня не было оснований поддерживать программу, предлагаемую Самосом и всем Советом. Его предложения пройдут, это не вызывало никаких сомнений. Более того, они как нельзя лучше соответствовали моим самым насущным интересам. Но официально воздерживаясь, я сохранял полезную сейчас двойственность в отношении своих намерений и политических пристрастий. Это предоставляло мне большую свободу действий. Кроме того, я считал, что пока рано с полной уверенностью говорить о том, чья возьмет.
Как я и предполагал, выдвинутая Самосом программа действий была принята подавляющим большинством голосов. Кое-кто воздержался, кто-то, очевидно, опасавшийся тайной мести убаров, голосовал против, но в целом решение об упразднении института убаров и передаче верховной власти в городе Совету капитанов было принято.
В ту ночь члены Совета заседали непривычно долго; на обсуждение их выносились все новые и новые вопросы.
Еще до рассвета началась осада владений Генриса Севариусa, а его причалы были заблокированы кораблями Совета. Усиленное патрулирование производилось вокруг владений остальных убаров. Было сформировано несколько комиccий, в основном в составе писцов, для сбора различной статистической информации стратегического, товарного и коммерческого характерa, тщательно засекреченной и необходимой для решения вопросов, связанных с обороной города. Комиссиям вменялось в обязанность составить подробные списки капитанов города всех рангов и представить полный перечень принадлежащих им кораблей, а также произвести учет запасов всех стратегически важных в жизни города материалов и продовольствия, таких, например, как лесоматериалы, зерно, соль и тарларионовое масло. Были обсуждены — без вынесения окончательного решения — вопросы, связанные с налогообложением и сводом законов и поправок к ним, внесенных убарами, и учрежден судебный орган при Совете капитанов, заменивший собой действовавший до сих пор суд убаров. Было сформировано военизированное подразделение, которому надлежало находиться в непосредственном подчинении Совета и следить за охраной правопорядка. Предполагалось, что это небольшое по численности личного состава подразделение будет обладать ограниченными полномочиями и выполнять строго определенные функции, подобно тому подразделению, которое уже существует на территории Арсенала. Именно внешней охране Арсенала надлежало стать одной из основных обязанностей вновь образованного подразделения. Правда, городской Совет уже располагал огромным количеством кораблей, экипажи которых безусловно преданы своим капитанам, но не следует забывать, что эти силы по природе своей морские, а в распоряжении Совета уже находился военно-морской флот. События же этого дня показали, что городу неплохо бы иметь подразделения сухопутных войск, которое можно было бы быстро поднять по тревоге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Я не ответил. Он снова повернулся ко мне лицом.
— А ты знаешь, кто является старшим капитаном Совета? — спросил он.
— Не знаю, — ответил я.
— Я, Самос, — сказал он. Я промолчал.
Самос обернулся к одному из писцов, стоящему возле ближайшей дыбы.
— Снимите этих людей и держите их в кандалах, — распорядился он. — Возможно, завтра мы вернемся к их допросу.
— А что вы собираетесь сделать с ними дальше? — спросил я,
— Нашим галерам требуются гребцы, — ответил он.
Я кивнул. Значит, они станут рабами.
Тут я вспомнил о записке, полученной мной перед тем, как Хенрак ворвался в зал заседаний с сообщением о пожаре в Арсенале. Она до сих пор лежала у меня в кошельке, который я ношу на поясе.
— Позволит ли достопочтенный Самос обратиться к нему с вопросом? — спросил я его.
— Да, — ответил он.
— Не посылал ли благородный Самос записку мне с пожеланием увидеться и поговорить? Самос бросил на меня удивленный взгляд.
— Нет, — ответил он. Я коротко поклонился.
Самос, старший из членов Совета капитанов Порт-Кара, повернулся и вышел из подвала.
— Самос только этим вечером приплыл со Сканьяра, — пояснил стоявший рядом писец. — Он высадился на берег под вечер, не раньше.
— Понятно, — ответил я.
Кто же тогда отправил эту записку? Очевидно, кто-то еще в Порт-Каре хочет поговорить со мной.
Время приближалось к двадцати часам.
Капитан Лисьяк, представитель и доверенное лицо Генриса Севариуса, уже довольно долго выступал перед собравшимися членами Совета. Он стоял перед тронами убаров, перед длинным, некогда гладким столом, поверхность которого, изрубленная мечами и пробитая наконечниками стрел, являла теперь впечатляющее доказательство утренней схватки с арбалетчиками.
Этой ночью здание городского Совета надежно охранялось. Подручные капитанов патрулировали все подходы к нему и дежурили даже на крышах здания.
Лисьяк принялся расхаживать перед длинным столом. За спиной у него развевался плащ, а свой шлем с капитанским гребнем из шерсти слина он держал в руке.
— Итак, — подвел Лисьяк итог своей речи, — я принес вам известие о вашей амнистии Генрисом Севариусом, убаром Порт-Кара.
— Генрис Севариус, — заметил выступающий от имени Совета Самос, — слишком добр к нам. Лисьяк в ожидании опустил глаза.
— Ему даже может показаться, — подчеркивая каждое слово, продолжал Самос, — что Совет проявляет к нему меньшую доброту, не желая принимать его снисходительные уступки.
Лисьяк вскинул голову.
— В его руках больше власти, чем у любого из вас! — воскликнул он, вглядываясь в лица восседающих на тронах убаров. — Больше, чем у любого! — Его голос сорвался на крик.
Я окинул взглядом убаров: Чанга, приземистого, как всегда невозмутимо спокойного; худощавого, узколицего Этеокля, мастера плести интриги; высокого, смуглого, длинноволосого Нигеля, похожего на сурового военачальника откуда-нибудь с Торвальдсленда; и Сулиуса Максимуса, который, как поговаривают, пишет стихи и изучает свойства различных ядов.
— А сколько у него кораблей? — поинтересовался Самос.
— Сто два! — с гордостью ответил Лисьяк.
— У капитанов, членов Совета, — сухо заметил Самос, — больше тысячи кораблей только в личном пользовании. А кроме того, в ведении Совета находится еще около тысячи кораблей, принадлежащих городу.
Лисьяк стоял напротив Самоса, набычившись, бросая на него хмурые взгляды.
— Таким образом, — подытожил Самос, — в распоряжении членов Совета находится больше двух тысяч кораблей.
— В городе еще много других кораблей! — сердито заметил Лисьяк.
— Вы, наверное, имеете в виду корабли Чанга, Этеокля, Нигеля и Сулиуса Максимуса? — с тонкой усмешкой уточнил Самос.
В зале раздались мрачные смешки.
— Нет! — крикнул Лисьяк. — Я имею в виду две с половиной тысячи кораблей мелких капитанов, не входящих в состав Совета!
— Однако люди на улицах, я слышал, требуют передать всю власть городскому Совету, — возразил Самос.
— Я не хочу спорить, — надменно вскинул голову Лисьяк. — Признайте Генриса Севариуса единственным полноправным убаром Порт-Кара, и вам будет гарантирована жизнь и полное прощение.
— В этом и состоит ваше предложение? — уточнил Самос.
— Да, — ответил Лисьяк.
— А теперь послушайте предложение Совета, — сказал Самос. — Генрису Севариусу и его регенту Клаудиусу надлежит немедленно сложить оружие, после чего они будут лишены кораблей, слуг, ценностей, владений и всего имущества, и, закованные в цепи, как рабы, они предстанут перед Советом, чтобы заслушать вынесенный им приговор.
Бешенство охватило Лисьяка; судорожно сжимая рукоять меча, не в силах вымолвить ни слова, он оцепенело уставился на Самоса, первого работорговца Порт-Кара.
— Возможно, — словно в раздумье продолжал Самос, — жизнь им будет сохранена, и им позволят занять причитающиеся им места на принадлежащих городу галерах.
Зал наполнился криками в поддержку сказанного.
Лисьяк испуганно оглянулся.
— Я требую парламентской неприкосновенности! — крикнул он.
— Она тебе гарантируется, — ответил Самос и, повернувшись к стоящему у окна за спиной посыльному, распорядился: — Проводи капитана Лисьяка до владений Генриса Севариуса.
— Слушаюсь, благородный Самос, — ответил мальчик.
Лисьяк, окинув зал полным ярости взглядом, круто развернулся и зашагал за выходящим из комнаты мальчиком-посыльным.
Самос тяжело поднялся со своего широкого кресла.
— Итак, — официальным тоном произнес он, — является ли, по мнению Совета, Генрис Севариус убаром или хотя бы капитаном Порт-Кара?
— Нет! — раздались отовсюду единодушные голоса. — Не является!
Громче всех, я думаю, кричали сейчас остальные четверо убаров.
Когда шум стих, Самос повернулся к тронам четверки правителей города.
Они смотрели на него с нескрываемым беспокойством.
— Достопочтенные капитаны, — обратился к ним Самос.
— Убары! — тут же недовольно поправил его Сулиус Максимус.
— Убары, — согласился Самос, спрятав улыбку в легком полупоклоне.
Напрягшиеся было правители города — Чанг, Этеокль, Нигель и Сулиус Максимус — с видимым облегчением откинулись на спинки тронов.
— Да будет вам известно, убары, — снова продолжал он заседание, — что я, Самос, первый работорговец Порт-Кара, выношу на рассмотрение уважаемого Совета предложение взять ему в свои руки всю полноту власти в Порт-Каре — законодательной, исполнительной и судебной.
— Нет! — вскакивая с места, закричали убары.
— Это приведет к гражданской войне! — взвизгнул Этеокль.
— Итак, прошу выразить свое отношение к вынесенному мной предложению, — сказал Самос.
Зал буквально взорвался от единодушного крика.
— Власть — Совету капитанов! — требовали присутствующие. К ним присоединились и писцы, и разместившиеся на галерке, не имеющие права голоса на заседаниях младшие капитаны, и даже мальчишки-посыльные.
— Власть — Совету капитанов! — кричали они все, как один.
Я, с улыбкой на губах, спокойно сидел на своем широком кресле.
— Кроме того, — продолжал Самос, — предлагаю принять постановление о расторжении всех договоров между лицами, занимающими ответственные посты в городе, и их клиентами, и перезаключении их только на основе обоюдного согласия сторон и взаимовыгодного сотрудничества, предусмотрев хранение копии подобного договора в архиве городского Совета.
— Вам не удастся лишить нас власти! — потрясая кулаками, перебил Самоса Сулиус Максимус. — Не удастся!
— Далее, — продолжал Самос, — предлагаю принять постановление о санкциях для нарушителей распоряжений Совета, дела которых будут рассматриваться впредь на заседаниях Совета.
Предложение было принято с большим энтузиазмом.
Убар Чанг, закинув через плечо полу плаща, вместе со своими людьми вышел из зала заседаний.
За ним, с видом высокомерного презрения, неторопливой, размеренной походкой зал покинул Нигель.
— А теперь, — сказал Самос, — я попрошу ответственного секретаря опросить относительно моих предложений всех капитанов по списку.
— Антистен, — выкрикнул секретарь первое имя.
— Антистен принимает предложения, — ответил человек в третьем ряду, сидящий в нескольких ярдах от меня.
Не в силах больше сдерживаться, намотав конец плаща на одну руку и стиснув рукоять меча другой, бормоча под нос проклятия, к длинному столу быстро приблизился Этеокль. Он выхватил из ножен меч и пригвоздил им к столу зачитываемый секретарем список капитанов.
— Есть еще власть в Порт-Каре! — воскликнул он.
Самос не торопясь обнажил свое оружие и положил его на колени.
— В этом зале, — сказал он, — тоже есть власть.
Почти все присутствующие обнажили мечи и положили их на колени.
С мечом в руке я поднялся на ноги и с подчеркнутым вниманием посмотрел на Этеокля.
Он взглянул на меня и, разразившись новым потоком брани, рывком вытащил свой меч из поверхности стола, с силой вогнал его в ножны и с гордо поднятой головой зашагал из зала.
Я снова опустился на свое кресло.
На смену подчеркнуто спокойно, с наигранной улыбкой с трона поднялся Сулиус Максимус. Один из его людей тут же расправил на нем плащ, чтобы лучше была заметна золотая застежка у него на плече. Второй держал в руках его шлем.
Сулиус Максимус неторопливо подошел к длинному столу и остановился напротив ответственного секретаря.
— Я лучше пойду писать поэму, — сообщил он, — этакую элегию о свержении власти убаров в Порт-Каре.
Он ухмыльнулся и вышел из зала. Этот, отметил я, будет самым опасным.
Я вложил меч в ножны.
— Бежар! — выкликнул секретарь следующее имя.
— Бежар принимает предложения Самоса, — ответил смуглолицый длинноволосый капитан, сидевший во втором ряду, справа, через два кресла от меня.
— Боcк, — продолжал опрос секретарь,
— Боcк, — ответил я, — воздерживается.
Самос и некоторые из капитанов бросили на меня быстрые взгляды.
— Воздерживается, — записал в своих документах секретарь.
На этот момент у меня не было оснований поддерживать программу, предлагаемую Самосом и всем Советом. Его предложения пройдут, это не вызывало никаких сомнений. Более того, они как нельзя лучше соответствовали моим самым насущным интересам. Но официально воздерживаясь, я сохранял полезную сейчас двойственность в отношении своих намерений и политических пристрастий. Это предоставляло мне большую свободу действий. Кроме того, я считал, что пока рано с полной уверенностью говорить о том, чья возьмет.
Как я и предполагал, выдвинутая Самосом программа действий была принята подавляющим большинством голосов. Кое-кто воздержался, кто-то, очевидно, опасавшийся тайной мести убаров, голосовал против, но в целом решение об упразднении института убаров и передаче верховной власти в городе Совету капитанов было принято.
В ту ночь члены Совета заседали непривычно долго; на обсуждение их выносились все новые и новые вопросы.
Еще до рассвета началась осада владений Генриса Севариусa, а его причалы были заблокированы кораблями Совета. Усиленное патрулирование производилось вокруг владений остальных убаров. Было сформировано несколько комиccий, в основном в составе писцов, для сбора различной статистической информации стратегического, товарного и коммерческого характерa, тщательно засекреченной и необходимой для решения вопросов, связанных с обороной города. Комиссиям вменялось в обязанность составить подробные списки капитанов города всех рангов и представить полный перечень принадлежащих им кораблей, а также произвести учет запасов всех стратегически важных в жизни города материалов и продовольствия, таких, например, как лесоматериалы, зерно, соль и тарларионовое масло. Были обсуждены — без вынесения окончательного решения — вопросы, связанные с налогообложением и сводом законов и поправок к ним, внесенных убарами, и учрежден судебный орган при Совете капитанов, заменивший собой действовавший до сих пор суд убаров. Было сформировано военизированное подразделение, которому надлежало находиться в непосредственном подчинении Совета и следить за охраной правопорядка. Предполагалось, что это небольшое по численности личного состава подразделение будет обладать ограниченными полномочиями и выполнять строго определенные функции, подобно тому подразделению, которое уже существует на территории Арсенала. Именно внешней охране Арсенала надлежало стать одной из основных обязанностей вновь образованного подразделения. Правда, городской Совет уже располагал огромным количеством кораблей, экипажи которых безусловно преданы своим капитанам, но не следует забывать, что эти силы по природе своей морские, а в распоряжении Совета уже находился военно-морской флот. События же этого дня показали, что городу неплохо бы иметь подразделения сухопутных войск, которое можно было бы быстро поднять по тревоге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52