Я чувствовал, что за всем этим кроется нечто, чего я не в состоянии сейчас понять, и что, вероятно, недоступно пониманию самой Телимы. Но я очень устал.
— Ты ведь знаешь, — спросил я, — что крепость будет взята и большинство из нас, по крайней мере, мужчины, погибнут?
— Флотилия успеет прийти.
— Да, — сказал я. — Но если не успеет?
— Она придет.
— Где ошейник, который я снял с тебя в день празднования победы?
— Я принесла его сюда, в крепость, — удивленно ответила она и улыбнулась: — Я не знала, захочешь ли ты освободить меня или видеть, как прежде, рабыней.
— Нападающие рвутся не в гости к нам, они придут с оружием, — сказал я, — Найди ошейник.
— Я должна буду его надеть?
— Да, — кивнул я.
Я не хотел, чтобы она погибла. Если осаждающие крепость найдут здесь свободную женщину, тем более бывшую моей, они, конечно, тут же убьют ее или, что еще хуже, замучают до смерти.
Она отыскала ошейник.
— Надевай, — кивнул я.
— Неужели у нас так мало надежды?
— Надевай его скорее, — поморщился я.
— Нет, — покачала она головой. — Если ты погибнешь, я хочу умереть рядом с тобой, как твоя женщина.
Порт-Кар не признавал отношений вольных спутников, но в городе были свободные женщины, которых рассматривали как женщин определенных мужчин.
— А ты что, моя женщина? — спросил я.
— Да, — ответила она.
— Ну вот и слушай, что тебе говорит тбой мужчина.
Она рассмеялась.
— Если я должна носить этот ошейник, — сказала она, — я хочу, чтобы он был надет рукой моего убара.
Я надел на нее ошейник и поцеловал ее в щеку. В складках ее туники я заметил спрятанный кинжал.
— Ты собираешься им драться? — поинтересовался я.
— Я не хочу без тебя жить! — закричала она.
Я забрал у нее кинжал и отшвырнул подальше. Вскоре туника у меня на груди промокла от ее слез.
Я легонько отстранил ее от себя.
— Жизнь человека — вот что действительно имеет значение, — сказал я. — Только жизнь человека. Только жизнь…
С ошейником на шее она горько плакала в моих объятиях.
А я засыпал. Я уже ничего…
— Они идут! — ворвалось в мое сознание. Сон как рукой сняло. Я вскочил на ноги.
— Убар мой! — закричала Телима. — Вот возьми! Я принесла его в крепость!
К моему несказанному изумлению, она протянула мне меч, с которым я пришел в Порт-Кар.
Не веря своим глазам, я отложил в сторону адмиральский меч.
— Спасибо, — пробормотал я.
Наши губы на мгновение встретились — и вот я уже бежал к лестнице. Меч — в ножны, и по ступеням — вверх, туда, откуда доносились крики и топот множества ног.
Теперь у меня на боку был мой старый меч, тот, что я принес в Порт-Кар, меч, с которым я не расставался столько лет, еще со времен осады Ара, который помнил Тарну и Улей Царствующих Жрецов, равнины народов фургонов и улицы Ара, исхоженные мною вдоль и поперек в те долгие месяцы, когда я находился на службе у Кернуса, владельца крупнейшего в Аре работоргового дома. Рукоять меча не была усыпана драгоценными камнями, а клинок не украшала тончайшая ажурная насечка, как на моем адмиральском мече. Но он был дорог мне не этим. Как же Телима догадалась отыскать его среди моих старых вещей и принести сюда, в крепость? Она как будто и не сомневалась, что я вернусь целым и невредимым. Она права: я не мог умереть, не попрощавшись со старым верным другом.
Воспоминания нахлынули на меня с новой силой, воспоминания о другой, прежней жизни, о времени, когда я был Тэрлом Кэботом.
Да, если тебе суждено умереть, что может быть лучше, чем встретить смерть с таким мечом в руке?
Сражение продолжалось уже на крыше башни.
Последние четыре стрелы были выпущены и унесли с собой жизни четырех наступавших, пытавшихся перебраться через крепостную стену.
Взобравшись на дощатый настил прикрытия, образованного уложенным на натянутую проволоку щитами, мы копьями и мечами отбивали нападение кружащихся над плоской крышей крепостной башни тарнов, управляемых вражескими наездниками. Они огвлекали наше внимание от тех, кто взбирался по приставным лестницам и веревкам на стены. Даже в пылу сражения нам было слышно, как царапают по каменному зубчатому парапету забрасываемые металлические крюки с привязанными к ним веревками. Вскоре над стеной показались вершины новых приставных деревянных лестниц. Снизу из-за стены послышался сигнал трубы, тут же заглушенный боевым кличем и топотом множества бегущих ног.
Положение становилось катастрофическим.
Между зубчатыми бойницами парапета замелькали неприятельские шлемы и зажатые в руках мечи и топоры.
Спрыгнув с дощатого настила прикрытия, стоя на котором мы отбивали нападение вражеских тарнсменов, я побежал к стене.
За спиной я слышал тяжелое дыхание Самоса и крики бросившихся нам на помощь людей.
Краем глаза я заметил мальчишку Фиша, бегущего за мной с копьем наперевес, и через мгновение услышал душераздирающий крик, долгий и протяжный, прервавшийся глухим стуком упавшего на камни тела, донесшимся от подножия башни.
— Остальным оставаться на месте! — приказал я.
На парапете мы отбили наступление тех, кто попытался взобраться на стены.
Мне на глаза попался один из осаждавших, поднимающийся по приставной лестнице на один из этажей крепостной башни.
Вдруг он дико закричал, и его руки соскользнули с деревянных перекладин.
В оконном проеме показалась голова Телимы. В зубах у нее был зажат кинжал, а в правой руке — оставленный мною адмиральский меч, с лезвия которого стекала кровь.
— Уходи отсюда! — крикнул я ей. — Уходи!
Не обращая на меня внимания, она стала быстро взбираться по оставленной противником лестнице. За ней поднимались Лума и Вина. Оказавшись на плоской башенной крыше, девушки принялись собирать громадные камни, которые они только могли поднять, и тащили их к парапету.
Телима дралась рядом со мной. Держа меч обеими руками, она отбивалась от дюжего неприятельского воина, лицо которого закрывал шлем. Мужчина, конечно, был сильнее. Вскоре ему удалось выбить меч из рук Телимы. Он занес уже свой меч над головой девушки, отчаянно пытавшейся решить, поднимать ли ей выбитое из рук оружие или просто броситься наутек, когда мой клинок, вонзившийся в грудь ее противника, избавил ее от этих мучительных раздумий.
Боковым зрением я увидел, как человек, голова которого показалась над парапетом, с душераздирающим криком полетел вниз, сброшенный с лестницы камнем Лумы. Вина щитом, вес которого едва могли выдержать ее маленькие ручки, прикрывала спину сражающемуся мальчишке Фишу. У его ног уже лежал один из противников, и сейчас он расправлялся со вторым.
Я выдернул клинок из груди убитого мною человека и, подняв его окровавленное тело на руки, швырнул со стены на следующего взбирающегося по приставной лестнице неприятеля, которого этот бросок сделал моей очередной жертвой.
Слева от меня мой бывший раб ударом копья сбросил со стены еще одного из осаждающих.
Самос, я заметил, разрубал каждого, кто приближался к нему на расстояние вытянутой руки.
Мы услышали звук трубы, зовущей к отступлению, но, пока противник готовился выполнить команду, нам удалось уложить еще шестерых.
Забрызганные кровью, измученные, с трудом переводящие дыхание, мы обменялись понимающими взглядами.
— Следующая атака, — задыхаясь, произнес Самос, — будет последней.
В живых, помимо нас с Самосом, мальчишки Фиша, троих девушек и, безусловно, Сандры, все это время носа не высунувшей с нижних этажей крепостной башни, осталось всего пять воинов — трое пришедших с Самосом и двое моих собственных: один вольнонаемный, так и оставшийся у меня на службе, и выпущенный мною на свободу бывший раб.
Я бросил взгляд на дельту реки, бескрайним морем разливающуюся за стенами моих владений.
Снизу донесся призывный звук трубы.
На этот раз атаки долго ждать нам не пришлось.
— Желаю удачи, — сказал я Самосу.
Его тяжелое, с хищным взглядом лицо, повернувшись ко мне, не изменило своего всегдашнего выражения сытости и довольства.
Скользнув по мне взглядом, он снова отвернулся.
— Я тоже желаю тебе удачи, воин, — процедил он.
Он произнес это так, будто сказанные слова давались ему с трудом.
Интересно, почему он назвал меня воином?
Я прижал к себе прильнувшую к моему плечу Телиму.
— Когда они пойдут снова, — говорил я ей, — спрячься внизу. Если будешь драться, ты, конечно, погибнешь. Когда они тебя найдут, делай все, как они говорят. Думаю, они сохранят тебе жизнь. — Я перевел взгляд на Луму и Вину. — Вас это тоже касается. Не вмешивайтесь в дела мужчин.
Вина посмотрела на мальчишку Фиша.
— Правильно, — кивнул он. — Иди вниз.
— Не знаю, кто как, — ответила Телима, — а я просто не могу находиться на нижних этажах башни. Воздух там спертый. У меня от него кружится голова, — заявила эта нахалка.
— У меня тоже, — улыбнулась Лума; ну, она-то могла бы и промолчать.
— Точно, — вставила свое идущая у них на поводу маленькая дуреха. — Запах внизу невыносимый.
— Ну что ж, — посочувствовал я, — придется вас выручать. Привяжем вас к лестничным перилам у входа в башню.
— Боюсь, у тебя на это не хватит времени, — заметил выглядывающий за край стены Самос.
Трубач в неприятельском лагере заиграл сигнал к атаке.
Снизу началось движение, послышался топот бегущих ног.
— Быстро вниз! — приказал я девушкам.
Они отошли на шаг и остановились, бросая исподлобья упрямые взгляды, но опасаясь, однако, открыто выказать неповиновение.
— Мы ведь признаем себя вашими рабынями! — наконец дерзко воскликнула Телима. — Если мы вас чем-то не устраиваем, накажите нас плетьми или убейте!
Над головой у нас просвистела выпущенная из арбалета стрела.
— Убирайся отсюда! — крикнул Вине Фиги.
— Если я в чем-то тебе не нравлюсь, накажи меня плетьми или убей, — со слезами в голосе пробормотала она.
— Ну нету у меня с сооой плети, не захватил! — рявкнул я, махнув рукой и отходя подальше от этих трех дур.
Фиш нежно поцеловал Вину и подошел к зубчатому парапету.
Девушки разобрали валяющиеся на полу мечи и, осторожно приблизившись, стали у нас за спиной.
— Прощай, мой убар, — едва слышно пробормотала Телима.
— Прощай, убара, — не оборачиваясь, ответил я.
Тут же все вокруг утонуло в воинственном кличе осаждавших, и над краем стены замелькали концы приставных лестниц и длинных, предназначенных для штурма крепостных стен шестов. Забрасываемые на веревках металлические крюки снова со скрежетом заскользили по каменным плитам стены и зацепились за края бойниц парапета.
До сих пор все атаки осаждающие производили с одной стороны крепостной стены, то есть со стороны площади. Теперь же я заметил группу арбалетчиков, прячущихся за каменными бойницами с той стороны стены, к которой вплотную подходили воды дельты реки и которую поэтому мы считали неприступной и безопасной. Арбалетчики боязливо озирались, опасаясь наших стрел, — не зная еще, что мы израсходовали их все до единой, — но они тем не менее уже стояли на парапете внешней стороны стены, и это свидетельствовало о том, что атаки теперь нам следовало ждать и отсюда.
То, что происходило за внутренней частью крепостной стены, тоже не радовало слух: голоса и крики взбирающихся по лестнице осаждающих звучали все громче, все ближе.
Арбалетчики, видя, что на головы им не обрушился град выпущенных нами стрел, и догадавшись, что это может означать, осмелели. Их предводитель приосанился и с гораздо более уверенным видом принялся отдавать распоряжения стоявшим рядом с ним людям. Он даже перегнулся через край парапета, очевидно, чтобы отдать приказание подниматься следующей группе осаждающих, но тут произошло нечто совершенно неожиданное.
Я вдруг заметил, как какой-то металлический отблеск, какая-то неяркая вспышка света, выпущенная откуда-то с дельты реки, блеснула у него перед закрывающим лицо шлемом и с силой отбросила его голову назад. Перегнувшийся над краем парапета человек секунду помедлил, словно в раздумье, а затем, продолжая наклоняться все ниже и ниже, без единого звука соскользнул со стены.
— Мне больно! — вскрикнула Телима. Я даже не заметил, как сдавил ей руку. Охваченный волнением, я вскочил на ноги.
— Не высовывайся из-за прикрытия! — крикнул Самос.
В это мгновение больше сотни металлических крюков одновременно взлетели над краем стены с обращенной к дельте стороны и, проскрежетав по каменным плитам, зацепились за край бойниц. Один из арбалетчиков бросился к краю стены и высунулся наружу, чтобы выяснить, что там происходит, но сильный удар отшвырнул его назад, и он упал, не успев даже взмахнуть руками. Из толстого шлема, закрывавшего ему лицо, торчала стрела, которая могла быть выпущена только из длинного крестьянского лука.
Арбалетчики в страхе попятились.
Однако на помощь к ним пришли осаждающие, первые ряды которых начали сплошной лавиной перехлестывать через парапет.
Скоро они будут и на крыше башни.
И тут со стороны, выходящей к дельте реки, на стену волна за волной стали выплескиваться еще сотни и сотни людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52