— Что здесь случилось, мерзавка? Отвечай, — он чуть разжал руку.
Кадия прилежно доложила:
— Он попытался взять меч, тому это не понравилось, и он погубил его…
— Что ты несешь? Что «это», кому «тому»? Кто погубил, кого?
— Ну, я же говорю — мечу не понравилось, что его хотят взять чужие руки. Я предупреждала, а он…
Тут она замолчала, удивленная, по-видимому, тем, что Хэмил вообще отпустил ее волосы. Теперь генерал задумчиво теребил нижнюю губу. Хэмил был достаточно хитер и сообразителен, чтобы разыгрывать из себя грубого солдафона. На самом деле он был достаточно умный, изворотливый человек.
Неожиданно кружок собравшихся лаборнокцев расступился, освобождая дорогу офицеру — огромного роста мужчине. Его рваный плащ был точной копией — вплоть до орнамента над нижней кромкой — плаща Хэмила. Был он без шлема, лоб обвязан грязным бинтом, на щеках и подбородке щетина.
— Что теперь, Хэмил? — резко, как товарищ по оружию, спросил он военачальника.
Тот не успел ответить, как из толпы раздался истеричный, визгливый голос:
— Привязать эту суку к мечу и обоих в болото!
Собравшиеся вокруг лаборнокцы одобрительно загудели. Туг еще последовал совет — напустить на нее болотных тварей, пусть полакомятся!
Это предложение вызвало еще большую радость. Офицер сердито зыркнул на солдат, и толпа сразу отступила в темноту, лица расплылись, так что невозможно было различить, кто подал голос. Со смертью этого внушающего страх колдуна все почувствовали себя свободнее, с души спало оцепенение, которое испытывает каждый человек, зная, что за ним постоянно наблюдает чуждая, без промедления карающая сила.
Хэмил, в свою очередь, тоже оглядел собравшихся. Наступила зловещая тишина. Солдатам был слишком хорошо известен нрав генерала — ему лучше не попадаться под горячую руку.
— Спрашиваешь, что теперь, Осоркон? Что ж, могу ответить — приказ мы выполнили. Мы всегда выполняем приказы. Мы отыскали эту… — он опять схватил принцессу за волосы. — Итак, мы нашли ее, даже с довеском, — генерал указал на меч. — Считаю, что король Волтрик должен достойно наградить тех, кто, не щадя жизни, добыл ему одну из этих ведьм. Я имею в виду не просто жратву и питье, а нечто более существенное, более значительное, чем пара дней отдыха…
— Наградить? — переспросил Осоркон. — Один из нас, кто знал очень много об этих местах, уже получил достойное вознаграждение. Что толку твердить о дарах и наградах, пока мы не выбрались из этого ада?
— Точно, — кивнул Хэмил и облизнул мясистые оттопыренные губы. — Я думаю, — он за волосы поднял Кадию с колен, — скоро ты станешь более сговорчивой. Мы прекрасно умеем обходиться с любым, даже очень храбрым и стойким человеком. Такие тоже, в конце концов, начинают лизать нам сапоги и почитают за счастье исполнить нашу волю, пусть это и грозит им смертью, А уж с такой гордячкой мы живо управимся, быстро рога обломаем. Ты нам все поведаешь — и как выйти отсюда, и что за колдовская сила повелевает этим мечом.
Он щелкнул пальцами — толпа раздалась, и вперед вышел длиннорукий сутулый скритек. Это был здоровенный детина зверского вида с длинными кривыми руками. Когти и клыки, выпирающие из нижней челюсти, могли кому угодно внушить ужас.
— Пелан! — гаркнул генерал.
Толпа опять раздалась, и в круг вытолкнули отличавшегося необыкновенной худобой человека. Кадия, которой приходилось встречать кормчего в лучшую пору его жизни, когда он сытно ел, сладко пил, пользовался уважением и при дворе, и в кругу друзей, сначала не узнала его.
К генералу приблизился окончательно сломленный, потерявший всякое уважение к себе человек. Лицо его со впалыми щеками, с потухшим взглядом вполне могло принадлежать старухе-смерти. Хотя ему никто не приказывал, он сразу встал на колени.
Хэмил не обратил на него никакого внимания, подошел к мечу, опасливо оглядел его. Потом одобрительно хмыкнул, словно его ожидания оправдались.
— Это еще тут, — сказал он, обращаясь к Пелану, и указал на конец шнура, сплетенного из змеиных шкур. Несмотря на все превращения, случившиеся с мечом, веревка по-прежнему была привязана к рукояти.
— Скажи этой болотной крысе, — он кивнул в сторону скритека, — чтобы он взял меч и засунул ей за спину. Чтобы ни до рукояти, ни до лезвия не дотрагивался. Только с помощью этого шнура…
Кормчий с усилием глотнул, потом прочистил горло и вдруг заговорил глухим, утробным голосом, подобно чревовещателю. Что он сказал, никто не понял, однако скритек встрепенулся, поднял голову, посмотрел на него, на меч, на Хэмила. Огромная квадратная челюсть пришла в движение — топитель издал скрежещущее ворчание. Это и был их язык.
Пелан, выслушав ответ, побелел. Кадия заметила, как у него затряслись руки — кормчий сцепил их перед собой.
— Ну? — угрожающе спросил Хэмил.
— Ваше превосходительство, он заявил, что не может коснуться меча. Он сказал, что это принадлежит Исчезнувшим и на него наложено заклятие. Он страшится навлечь на себя гнев неведомой силы.
— Ладно! — буркнул Хэмил и добавил пару ругательств.
Он сам взялся за конец шнура, выдернул меч из земли. Затем покрутил им в воздухе, словно демонстрируя собравшимся свое пренебрежение ко всяким заклятиям.
— Ишь ты, Исчезнувшие, — сказал он. — Слышали мы о проделках этих негодяев. Понатворили дел, нечего сказать. Смотрите все! Никто из лаборнокцев не боится этих бабьих сказок.
Осоркон кашлянул.
— А что с этим? — он указал на обуглившиеся останки Голоса. — Похоже, некоторые сказки обросли плотью. И, прямо скажем, весьма впечатляющей.
Хэмил глазом не моргнул, но Кадия готова была поклясться, что генерал в тот момент едва сумел скрыть злобу, родившуюся в душе, — не дай Бог, этот Осоркон накаркает беду. Солдаты радостными криками приветствовали своего храброго генерала, и, надо отдать ему должное, Хэмил сумел вселить в сердца подчиненных некоторую уверенность.
— Этот, — Хэмил кивнул в сторону кучки угля, — относился к числу тех, кто добровольно играл с подобными штучками. Может, те, что хранятся у его хозяина, и не представляют опасности. Эти же — совсем другое дело. Человек, хватающийся за чужое оружие без всякой надобности, поистине безрассуден. Думаю, этот Голос был слишком высокого мнения о своем искусстве, что, ребята, всегда чревато неожиданностями.
Генерал зашел с мечом за спину Кадии. Его тяжелая рука легла ей на плечо, и девушка чуть не рухнула на землю, но все-таки собрала все силы и устояла. Меч пополз по спине и опять чуть порезал кожу. Наконец, лезвие замерло…
Хэмил уже успел отойти в сторону. Он склонился к одному из солдат и, указывая на скритека, который не выполнил его приказ, сказал:
— Мы больше не нуждаемся в его услугах.
Скритек, очевидно, о чем-то догадался. Он зарычал и, сгорбившись, принял боевую стойку. Как в его руке оказался боевой топор с двойным лезвием, Кадия не смогла уловить. Он потряс им, потом взревел, и тотчас со стороны реки ему ответили его соотечественники. Солдат, которому Хэмил приказал прикончить бывшего союзника, выхватил меч и выскочил вперед.
Оказалось, что лаборнокцы и скритеки не в первый раз сходились врукопашную.
Между тем топитель с такой силой метнул во врага боевой топор, что в воздухе послышалось легкое жужжание, а поблескивающие в свете чадящих факелов лезвия слились в один сверкающий круг. Солдат оказался готов к подобному приему и ловко, нырком, ушел от брошенного топора, успев при этом перебросить меч в другую руку и отпрыгнуть в сторону так, что сам скритек оказался в пределах его досягаемости. Кадия не успела ничего разглядеть — движения лаборнокца были точны и неуловимы. Он сделал выпад, и топитель, задрав голову, завопил так, что ушам стало больно; затем его левая нижняя конечность отделилась от тела, из раны хлынула кровь. Скритек начал отчаянно размахивать лапами с ужасающих размеров когтями. Как солдат подвернулся под удар, принцесса не заметила, но только скритек намертво вцепился ему в плечо, защищенное кольчугой. Солдату не нужно было звать на помощь — стоило скритеку навалиться на него и сбить с ног, как два его товарища тут же бросились на выручку; правда, вскоре в схватку вмешались прибежавшие с берега остальные топители.
Бой разгорался вокруг останков Красного Голоса. Один из лаборнокцев успел сунуть факел прямо в открытую пасть скритека, когда тот изготовился вонзить клыки в шею генерала Хэмила. Все завертелось перед глазами Кадии, все смешалось… Лязг стали, вопли, визги, тупые удары и посвист рассекаемого лезвиями воздуха — схватка была яростной и быстротечной. Скритеки, не выдержав напора, отступили и скрылись в ночной тьме, оставив на земле трех или четырех мертвых соплеменников и еще двух раненых, которых тут же добили солдаты. Лаборнокцы тоже понесли потери — четверо солдат были исполосованы когтями и клыками. Надежды на их спасение не было.
С началом боя Осоркон торопливо подхватил Кадию и вместе с двумя другими воинами потащил ее к полуобвалившемуся шатру Хэмила. Кто-то, по-видимому, обрубил один из тросов, поддерживавших его. Осоркон так и стоял в стороне, не испытывая никакого желания присоединиться к сражавшимся.
Когда все было кончено и Хэмил подошел к шатру, Осоркон, как заметила Кадия, долгим, презрительным и хмурым взглядом окинул своего командира, однако ни слова не вымолвил, пока тот не вытер меч об охапку листьев и не приблизился к месту, где стояла Кадия. Отсюда она отчетливо слышала весь разговор. Мелькнула мысль — а не нарочно ли Осоркон выбрал такой момент?
— Теперь союзники крепко задумаются, стоит ли иметь с нами дело, — сухо начал он. — У нас осталась только эта двуличная крыса, — он кивнул в сторону Пелана, который присел на корточки в тени шатра, где, как ему казалось, его никто не тронет. — До тех мест, где он может служить проводником, нам добираться дня три-четыре. Сюда нас привели эти твари, теперь что делать? Это же не наша родина, где можно идти в любую сторону. Здесь стоит только сбиться с тропы — и все. Каюк! — Потом он указал на загон, в котором по указанию генерала томились связанные по рукам и ногам женщины уйзгу. — А что творится у нас в тылу? Мы уже два дня не имеем никаких сведений о нашей разведке. Они словно в воду канули. А что, если мы растревожили весь этот змеиный клубок? Каким образом мы выберемся отсюда и доставим королю эту девку с ее талисманом, если против нас поднимутся все окрестные племена?
Хэмил подошел поближе, потом с размаху ткнул Кадию в голову. Ударил с такой силой, что девушка на мгновение потеряла дар речи.
— Вот эта шлюха покажет нам верный путь!
— А какое до нее дело оддлингам? Насколько я помню, все туземцы в этом деле соблюдали строгий нейтралитет. Они беспокоятся только о своих женщинах, а сколько их осталось, мы не знаем. Ладно бы схватили их и держали как заложниц, так нет — сколько поубивали просто так, ради потехи, сколько погубили скритеки. А что, если их кровь ляжет на нас неподъемным грузом? Если за каждым кустом будет ждать засада?
— Эти грязные недоноски оддлинги — что они могут нам противопоставить? Мы их уже хорошенько прижали в Тревисте и свернем башку любому, кто встанет у нас на пути. Они не умеют и не желают сражаться. Скажи ты, червь! — Он ткнул носком сапога стоявшего на коленях Пелана. — Ты же сам рассказывал нам, что эти болотные крысы ничего не смыслят в военном деле!
Пелан поднял голову, защищаясь согнутой в локте рукой в ожидании нового удара.
— Так было прежде, господин генерал. Вообще-то со скритеками им приходилось воевать — правда, только когда топители нападали на них.
— Ну и?.. — спросил Хэмил.
— Они и скритеков разделывали в пух и прах. Те вообще несколько лет боялись показываться им на глаза. Но между собой они не ссорились, никогда не нападали на наши караваны и торговцев, кто, по договору, вступал в болота. У них был договор с Крейном — так повелось издавна. Но верно также и то, что они никогда не участвовали в битвах между людьми. Я слышал, они когда-то дали клятву — кому, не знаю — и до сих пор ни разу ее не нарушили.
Хэмил засопел. Потом еще раз замахнулся, намереваясь ударить Кадию. На этот раз девушке удалось увернуться, однако она едва не потеряла равновесие.
— Как я уже сказал, эта девка выведет нас отсюда, болотные крысы будут помогать ей или никогда больше не увидят этот меч. Пока у нас есть она, и ее дурацкий талисман, и эти мартышки, — он указал на пленных женщин, — туземцы не посмеют встать у нас на пути. К тому же, — он помолчал и глянул на противоположный берег, — не забывай, что мы не одни. Орогастус достаточно могуч и искусен, чтобы каким-то образом оказать нам поддержку. Мы нуждаемся всего в нескольких днях — Он расстегнул металлические застежки, скрепляющие кольчугу на груди, сунул за пазуху руку и вытащил что-то, напоминающее тусклый, с сероватым отливом диск.
Осоркон задышал часто, взволнованно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87