Обеим стихиям было просторно в прильнувшем к подножию Охоганских гор краю. Здесь сошлись они — твердь и хлябь, породили жизнь, наделили ее разумом, и теперь беспокойные создания, не зная устали, копошились на материнской груди, расчертили ее нитями дорог, связали сетью водных маршрутов. Кое-где обитатели низины карябали плугами ее редкие изобильные холмы — взращивали хлеб, закладывали сады, но в большинстве своем дети Рувенды жили тем, что собирали, удили, ловили силками и сетями. Тому, кто мог расслышать плеск речных волн, накатывающих на песчаные плесы, легко было ужиться с Рувендой. Тому, кто способен узреть неспешный ход больших рыб в темной глубине, возле илистого дна, эта страна пришлась бы по душе. Самым страшным грехом в болотном краю считалось безумное желание взять в руки оружие. Здесь каждый знал, где обитают Боги, и при желании, получив согласие небес, мог отправиться в путешествие и, отыскав Всемогущего, пасть перед ним на колени, обратиться с просьбой. Здесь Боги сами приходили к смертным. Здесь каждый выступающий из воды клочок суши хранил свою тайну — стоило покопаться в развалинах погибших городов, и любой мечтатель, торговец или воин мог стать ее обладателем. Загадкам древних народов так легко было ужиться с туманами, зыбкой тишиной, с частым речитативом дождя во время зимнего сезона…
Здесь вперемежку расселились оддлинги и люди. На поражающее при первой встрече звероподобие аборигенов скоро перестали обращать внимание. Оддлинги считали себя детьми земли и воды, люди приняли на себя обет хранителей. В Рувенде почитались верность слову, справедливость, храбрость и честь. В этом краю поклонялись странному цветку о трех лепестках — черных, как смоль, могучих, как жизнь.
Людям и оддлингам было за что идти в бой — прежде всего за землю и воду. Их первый удар был страшен. В полном молчании отряды уйзгу и ниссомов, высланные вперед, просочились сквозь прорехи во внешних оборонительных сооружениях. Неодолимый натиск рыцарей и свободных рувендиан, также без воплей и криков бросившихся в атаку, смял первую линию лаборнокцев, засевших в предмостных укреплениях.
…Хилуро кружил над Цитаделью и, только дождавшись приказа госпожи, мягко спланировал к главной башне, где вцепился когтями в парапет. Так и завис, пока принцесса не спустилась на каменные плиты наблюдательной площадки, не обернулась, не обняла склоненную к ней бородатую голову с гигантским изогнутым клювом. Харамис запустила руки под перья, пощекотала кожу исполинской птице, прижалась к шее.
— Не знаю, доведется ли нам встретиться снова. Я благословляю тебя, Хилуро, и молю небеса о том, чтобы тебе были ниспосланы счастье и покой. Ты — верный и надежный друг. Я так к тебе привязалась…
Птица изобразила нечто похожее на кивок — клюв ее едва не ударил по плитам на полу.
Я всегда готов служить тебе, Белая Дама.
Потом он расправил крылья, слегка оттолкнувшись, спланировал вниз и только на некотором удалении от башни ударил ими. Одного взмаха ему было достаточно, чтобы набрать высоту. Густую облачность уже растянуло шквалистыми порывами ветра — теперь обнажилась серебристая дымка, сквозь которую, не моргая, смотрели на землю звезды, а свет Трех Лун серебрил стены крепости. Это ясное призрачное сияние смешивалось с буйством огня, пламенем костров. Снизу отчетливо доносились вопли обороняющихся, потом неожиданно у главных ворот полыхнуло голубоватым огнем, на мгновение шум битвы затих, после чего возродился с прежней силой.
Харамис видела все, но бестрепетно наблюдать за сражением не было сил. Вера и страх боролись в ней — и вот этого смятения чувств, гнева и ярости следовало избежать во что бы то ни стало.
Триединый Боже, успокой душу, избавь от беспочвенных надежд и тревоги, от ненависти и слезливого милосердия, дай ясность, укрепи дух… Помоги мне!
Со словами молитвы на устах она приблизилась к откинутому люку, ведущему внутрь башни. Смотри-ка, удивилась она, крышку тоже успели починить. Помнится, в тот день, когда они с Узуном сходили здесь с ума от отчаяния, лаборнокцы в щепки изрубили прежнюю дощатую крышку.
Харамис спустилась по приставной лестнице. Картины прошлого еще мерещились ей, но она усилием воли отогнала их и тихо, величаво начала спускаться по каменным, спиралью огибавшим внутренний ствол башни ступеням. Первый пост, повстречавшийся ей, был выставлен возле королевской сокровищницы. Солдаты не обратили никакого внимания на принцессу, хотя она прошла в элсе от них. Усиленный наряд контролировал коридор, который соединял все башни замка. Принцесса незамеченной миновала пятерых лаборнокских рыцарей, собравшихся у окна и что-то жадно высматривавших внизу.
Надо же, поразилась Харамис, в родном доме брожу, словно привидение. Неужели Орогастус приказал не обращать на меня внимания или мой талисман действительно сделал меня невидимой?
Неужели я так и буду зрителем этой грандиозной драмы? Неужели моя участь — вечно оставаться не у дел, как некогда Белая Дама? В этом и заключается мудрость, недостаток которой так заботил ее? Тогда как быть с той частью предсказания, согласно которой каждой из нас, Лепестков Триллиума, отведена своя роль? В чем же мое предназначение?
Вопросы, вопросы… Они могут окончательно свести с ума. Сохраняй спокойствие и ясность духа. Твой час придет…
Шаг за шагом, в раздумьях и наблюдениях она добралась до расположенного на солнечной стороне зала. По-видимому, эта комната была заранее приготовлена для встречи с ней — в камине потрескивали поленья, на стенах в бронзовых канделябрах горели свечи, у распахнутых окон, ведущих на балкон, стоял небольшой столик с изогнутыми ножками — на нем теплился, отсвечивая густо-рубиновым содержимым, графин с вином, радужно искрились хрустальные бокалы.
В зале, с детства родном для нее, многое изменилось, разве что плафоны на высоких сводчатых потолках остались прежними — видно, наглые захватчики еще не успели добраться до них. Прежде этот зал, как и балкон, смотрящий на юг, был искусно оформлен в золотистых тонах — теперь же вместо густо-желтых портьер висели вишневые. Даже обивку мебели лаборнокцы поменяли: все кресла, диваны, банкетки были перетянуты кроваво-красным бархатом, и некогда навевавшее легкие праздничные мысли помещение превратилось в подобие берлоги. Если добавить сюда сполохи костров, дрожащими отблесками ложившиеся на стены, впечатление создавалось совсем жуткое.
Харамис вышла на балкон, взглянула вниз, и сердце у нее замерло. На внешнем дворе крепости перед парадным крыльцом, ведущим во внутренние покои королевского замка и дальше в главную наблюдательную башню, были выстроены каре. Тысячи тяжеловооруженных воинов стояли свободными рядами, разбитые по полкам и корпусам. Вдоль шеренг прохаживались рыцари — проверяли вооружение, останавливались у разложенных на брусчатой мостовой кострах. Напротив главных ворот была выстроена баррикада с проходом в центре, где установили одно из страшных орудий Орогастуса. Возле него копошились люди в черных одеяниях. По-видимому, слуги колдуна. На четырех массивных платформах по флангам — еще четыре машины с обслуживающим персоналом. Все в полной боевой готовности. Вдоль баррикады и на стенах были выстроены арбалетчики вперемежку с батареями катапульт, тоже снаряженные и ждущие команды. На башнях, между которыми крепились центральные ворота, виднелись огромные кучи булыжников — одно движение рычага, и вся эта каменная масса рухнет вниз. Странно, что преграда ляжет внутри крепости, а не снаружи…
— Бесполезно, — прошептала она. — Все бесполезно…
Принцесса моментально уловила суть плана лаборнокцев, и сделанное открытие не вызвало в ней ничего, кроме отчаяния.
Все у врагов продумано до мелочей, и эта обстоятельность, спокойная уверенность, что с подобным сбродом они всегда сумеют разделаться, беспокоила больше всего. План был прост и гениален, он предусматривал все возможные повороты сражения. Не смогут штурмующие одолеть главные ворота — хорошо, смогут — еще лучше. Ворвавшись на внутренний двор, они неминуемо попадут в подготовленную ловушку. Как только площадь перед баррикадой окажется заполненной атакующими, груды камней и бревна перекроют выход, и следом в действие вступят машины Орогастуса, батареи катапульт и лучники. Если Кадия и Анигель все же прорвутся через выставленные в подземельях караулы, их небольшой отряд лоб в лоб столкнется с многотысячным войском лаборнокцев, которым стоит только отдать приказ, и задние ряды, повернувшись, окружат сестер.
Дело выглядело совершенно безнадежным… Ясность духа и спокойствие, пыталась образумить себя Харамис. Арифметическое решение возможно только на бумаге, в жизни и алгебра не поможет — напрягись, вслушайся… Как легко дышит земля, как весело плещутся воды — это к добру. Рувенда празднует победу?
Легкий шум за спиной отвлек ее. Принцесса повернулась и увидела входящего в зал Орогастуса.
Он был в своем обычном черном с серебряным орнаментом одеянии, в украшенном звездами шлеме, но маска была совсем не похожа на ту, которую он предпочитал носить в Броме. Теперь она закрывала все лицо. Даже глазницы были забраны темными стеклами. Вид его был страшен, и Харамис невольно приоткрыла рот.
Они долго стояли друг против друга, изучали, пытались проникнуть в мысли соседа. Неожиданно откуда-то из глубины башни долетел странный дробный звук.
Орогастус снял шлем, положил на скамью, стоявшую у камина, потом освободился от серебряных краг — бросил их рядом со шлемом. Скоро туда же легла и маска.
— Вы сделали выбор, — растягивая слова, сказал он. — Он вряд ли обрадует меня.
— Да, — кивнула Харамис.
— Я сам давным-давно выбрал свою дорогу. Мне не дано повернуть назад.
— Я знаю. Знаю все…
Из складок широкого платья королевский маг извлек резную деревянную шкатулку, откинул крышку — на черной вельветовой подстилке лежал небольшой стеклянный шар. Цвет его был едко-травянистый… Харамис удивленно взглянула на колдуна. В этот момент из подвалов башни еще более отчетливо донесся лязг металла и отчаянные крики. Внизу шел бой. Кто-то прорывался наверх из подземелий. Неужели Кадия и Анигель? Но почему так рано началась схватка? Их обнаружили и сейчас там, внизу, добивают остатки их отряда?
— Эта штука, — сказал Орогастус, кивая на зеленую сферу, — называется Убийственный Пар. Если я сброшу ее на площадь перед замком, все, кто находится во внешнем и внутреннем дворах крепости, погибнут. Умрут в страшных мучениях, не успев даже вскрикнуть. Вызови Кадию и Анигель и прикажи им сдаться — только так они смогут спасти свою жизнь. Еще одно условие — они должны передать тебе свои талисманы. Нам!
Он приблизился, обнял ее и поцеловал с такой силой, что принцесса не смогла воспротивиться. Потом королевский маг не спеша надел краги, маску и, наконец, шлем. Не говоря больше ни слова, он вышел из зала.
— Нет! — вслух сказала Харамис.
Времени на переживания, раздумья больше не было. Она решительно сняла Трехкрылый Диск и приказала показать Кадию и Анигель. На этот раз внутренность большого кольца не затянула жемчужная завеса — казалось, его объем, странно блеснув, неимоверно расширился и поглотил ее. Харамис даже не успела удивиться, как очутилась высоко под сводчатым потолком королевской кухни, расположенной на первом этаже главной башни. Под ногами у нее кипел яростный бой — толпа здоровенных и страшных видом вайвило под предводительством принца Антара добивала последних лаборнокцев. Харамис невольно отметила низкий боевой дух вражеских солдат и рыцарей — может, им было непонятно, почему принц их страны ведет против соотечественников банду диких, сокрушающих всех и вся топорами на длинных черенках зверей. Может, слава первого фехтовальщика Лаборнока действовала на них — и правда, то, как орудовал мечом принц, поразило Харамис. Еще тогда, в тайном убежище, он несколькими ударами сразил одного из лучших среди рувендиан, лорда Манопаро, а здесь каждый его выпад оказывался смертельным. Вайвило никого не щадили, а мелкие юркие уйзгу так ловко обращались с духовыми трубками, что не прошло и нескольких минут, как защитники крепости были выметены не только из разгромленной королевской кухни, но и из пекарни, и из посудомоечной. Жалкие остатки защитников подземелий сумели вырваться во внутренний двор крепости, где тяжеловооруженная пехота уже успела образовать двойную линию против прорывавшихся снизу оддлингов.
Громкий гортанный боевой клич раздался в крепости, солдаты и рыцари ударили в щиты рукоятками обнаженных мечей…
Но где же сестры? Где Кадия, Анигель?
Среднюю сестру она нашла быстро, в толпе уйзгу. На ней была такая же золотистая чешуйчатая кольчуга, как и на ее низкорослых бойцах. Кадия возвышалась над лесным народцем, держа свой меч рукоятью вверх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87