Ещё есть его слуга Бригелла, он друг Пьеро и Арлекина. А Скапино, или же Скапен — хитрец и ловкий плут. Есть Доктор — болтун и шарлатан, а есть Тарталья — он учёный и педант… А есть ещё Капитан — такой трусливый пьяница со шпагой, а ещё Октавио, Лусинда… И ещё есть Пульчинелла, здесь его зовут Полишинель. Как раз его-то, — он кивнул на нож и заготовку, — я сейчас и вырезаю.
— Разве его у вас до того не было?
— О, его вместе с Капитаном как раз конфисковал у меня настоящий капитан городской стражи, когда мы в последний раз давали представление. Тогда, кстати, мне пробили барабан, а моего слугу изрядным образом поколотили. Видно, после этого он и решил, что с него хватит, и при первой же возможности дал дёру… Вот я и делаю нового.
— Слугу?
— Полишинеля!
Фриц заметил, что хозяин начинает сердиться, и поспешил исправить положение, хотя про себя решил попозже выяснить, за что такое их поколотили стражники,
— Ох, вы так здорово с ними управляетесь. Честное слово! Я даже как-то забыл, что это вы там, наверху, ими шевелите. Они у вас… будто сами двигались.
Бородач усмехнулся:
— Ах, друг мой Фрицо! Любое искусство полно тайн. Ты сам не подозреваешь, как ты близок к истине. У каждой куклы есть Гашта — душа. У каждой есть характер и свои замашки. Не поверишь, — тут Карл Баас огляделся, наклонился к Фридриху поближе и, понизив голос до заговорщицкого шёпота, проговорил из-под руки: — Ты не поверишь, но иногда мне самому кажется, что мои куклы… живые!
И в этот момент в сундуке кто-то чихнул. Фриц вздрогнул. Кукольник тоже вздрогнул и изумлённо вытаращился на него. Глаза его за стёклами очков стали круглыми и неправдоподобно огромными.
— Будь здоров… — несколько неуверенно сказал он. — Спасибо, Баас Карл, — слегка дрогнувшим голосом поблагодарил его Фриц, — только я не чихал. То есть как — не чихал? — удивился он, — Я же только что слышал, как кто-то чихнул!
— Я тоже слышал, Баас Карл, но это был точно не я!
— Как — не ты? Уж не хочешь ли ты сказать, что это я сам чихнул и не заметил, как чихнул?
— Н-нет… — замялся Фриц.
— Тогда кто же? А?
— По правде сказать, я думаю, это у вас в сундуке. Фриц указал пальцем.
Канальщики на носу баржи прервали работу и теперь с интересом прислушивались к разгорающемуся спору. Кукольник надулся и сердито запыхтел.
— Деточка, этого не может быть! — объявил он. — Куклы не чихают. Тебе послышалось. И вам, — он обернулся к речникам, — послышалось!
Те молча пожали плечами, выплюнули за борт две струи табачной жвачки и вернулись к своим делам. Как раз в воде мелькнул топляк, и один из парней поспешил его оттолкнуть. И тут в сундуке чихнули во второй раз. Бородач испуганно вскочил, как будто под седалищем у него взорвалась пороховая мина, мгновенно развернулся и откинул крышку сундука. И тут же на всякий случай отступил назад и опасливо потыкал кучу тряпок кончиком зонта.
— Эй, кто в сундуке? Выходи!
Сперва ничего не произошло. Фриц даже уверился, что им таки почудилось. Потом в глубине сундука возникло шевеление, будто кто-то пробирался вверх со дна, покрывала задвигались, и на свет вынырнула рыженькая девчоночья головка, размерами немногим больше кукольной. Девочка моргала на свету и виновато смотрела на Фрица и на господина Карла, а Фриц и господин Карл — на девочку,
— Здравствуйте, господин Барба… — Она встала, попыталась сделать книксен и опять едва не утонула в театральных тряпках.
— Mamma mia! — наконец изрек бородач. — Что ж это? Это что ж?! Как ты сюда попала?! — Разгневанный, он обернулся к Фрицу: — Это ты её там спрятал?
— Господинкарабас, господинкарабас! — глотая слоги, зачастила Октавия, умоляюще сложив перед собой ладошки, — не бейте Фрица, он не виноват! Он ничего не знал. Я… я сама забралась к вам в сундук. Без спросу.
— Но зачем? Зачем, росса Madonna?!
— Чтобы попутешествовать с вами, — простодушно призналась девчонка.
Юстас выругался и упустил свой шест.
Слежку Зерги заметила сразу. То есть, конечно, не сразу, а как только отъехала от лагеря настолько, чтобы тот скрылся из виду. Однако заметила. Преследователь, может, действовал по-своему умело, но не учёл, что лес обманчив: звук в лесу разносится не как в городе — пусть глуше, но и дальше, с хрустом веточек под сапогами и копытами, с тревожной тишиной умолкших птиц и сорочиным треском по верхам. Ему бы не спешить и ехать по следам, как делают охотники, а он ломился напрямую. А не всегда короткий путь действительно короткий. Зерги усмехнулась, поддала коню в бока, а как добралась до развилки, спешилась и отвела коня назад по молодой траве за зеленеющие заросли. И затаилась. Минуты через две раздался стук копыт, и на развилке показался всадник, как Зерги и предполагала — Рутгер. Без шляпы, в испарине, он придержал кобылу, повертел белёсой головой, пару раз наклонился к земле, задумчиво потёр небритый подбородок и наконец решительно свернул направо, очень скоро скрывшись за деревьями. Зерги проводила его пристальным взглядом лучника, опустила арбалет и сплюнула. Растёрла сапогом.
— Вот ублюдок! — процедила она сквозь зубы. — Всё же увязался… Чёрт. Ну ничего, ещё посмотрим, кто кого пасёт.
Она вложила ногу в стремя, забралась в седло и двинулась в обратную сторону. Не доехав мили полторы до лагеря, свернула незаметной стёжкой, пробралась по дну ручья в сыром овражке и вскоре оказалась на другой дороге, по которой сразу погнала коня галопом на восток. Прошло не больше получаса, Зерги не успела даже разувериться в своей догадке, а впереди уже маячили два верховых силуэта. Толстая фигура восседала на ослике, худая — на коне. Заслышав топот, обе обернулись, придержали скакунов и теперь молча наблюдали за ее приближением. Девушка отбросила за спину капюшон и на всякий случай пустила коня шагом.
Золтан хмуро смотрел ей в глаза, на лице его не дрогнул ни единый мускул. Руку из-под плаща он так и не достал.
— Ну, — сказал он, едва лишь расстояние позволило им говорить, не повышая голоса. — Чего теперь? Зачем ты догнала меня на этот раз?
Зерги остановилась. Отбросила чёлку со лба. Приезд её, похоже, Золтана ничуть не удивил.
— Хочу поговорить наедине, — сказала она.
Тот поднял бровь:
— Вот как? Забавно. Что ты хочешь мне сказать?
— А ты уверен, что я хочу тебе что-то говорить?
Хагг усмехнулся.
— Эх, Зерги, Зерги, — покачал он головой. — Твой несносный характер рано или поздно доведёт тебя до трёх ступенек… или до речного дна. Ты что, гналась за нами, только чтоб в очередной раз нахамить? Эй, опусти свой игломёт! Я без оружия. — Он медленным движением вынул руку из-за пазухи и демонстративно покрутил пустой и растопыренной ладонью — Видишь? Я перчатку потерял. Рука замёрзла.
— Не верю.
— Как хочешь, твоё право… Ну, так чего тебе от меня надо?
Иоганн молчал. Зерги поколебалась и всё-таки рискнула с ними поравняться.
— Хотелось бы кое на что взглянуть.
— На что?
— Не знаю. — Девушка тряхнула головой. — Я не знаю. Но ты знаешь, потому что эта штука — у тебя. И мне ты её не показал.
— Не понимаю…
Почуяв настроение хозяйки, конь под ней оскалил зубы и затанцевал куда-то вбок. Зерги коротким движением поводьев развернула его обратно.
— Хватит вилять! — сказала она неизвестно кому. Хагг принял это на свой счёт, конь, вероятно, на свой. — Давай начистоту. Там, на поляне, ты сказал толстому, что травник умер. Я все слышала, не спорь. Айе, наговорил с три короба, сказал, что у тебя есть доказательства.
— И что?
— Я хочу их видеть.
— У меня их нет. Я это просто знаю.
— Откуда?
— Знаю, и всё.
— Врёшь, — уверенно сказала Зерги, глядя Золтану в глаза. — Врёшь, Золтан, врёшь, подлец. Я ж тебя знаю как облупленного: ты никогда не бываешь в чём-то уверен просто так. Если дело швах и он взаправду умер, я хочу их видеть, эти «доказательства». Что там у тебя? Рука отрубленная? Голова? Давай показывай. Не бойся, я не кисейная барышня, в обморок не грохнусь.
— Это тебя Андерсон настропалил за мной поехать?
Зерги сплюнула и грязно выругалась:
— Андерсон, Андерсон… Этот Андерсон и так, и так тебе не верит. Можешь убеждать его, в чём хочешь, он всё равно останется при своём. Но меня ты за нос не води! Где Жуга? Ты знаешь, что меня с ним связывало, ты прекрасно знаешь, кто я. Мне достаточно капли его крови на каком-нибудь платке, чтоб определить, жив он или нет. А этому серому ублюдку я всё равно ничего не скажу. Айе, не скажу. Ну?
Обоим было прекрасно понятно, о чём они говорят.
— У меня нет его крови, — сказал сыскарь.
— Тогда что есть? Хагг помолчал.
— Ладно…— наконец проговорил он, — Только давай уговоримся так: услуга за услугу.
Зерги фыркнула:
— Dam! Я так и знала. Что ещё? Надеюсь, под тебя ложиться не придётся?
— Придержи язык… Зачем он едет в Локерен?
— И это всё? — расхохоталась она. — Это всё, что ты хочешь спросить? Я отвечу: не знаю!
— НЕ ЗНАЕШЬ? — поразился Золтан.
— Айе, не знаю, совершенно так. — Конь под девицей снова сделал разворот, — Можешь мне не верить, только это так. Нам он ничего не говорит. Говорит, что без наживки нет поживки, вроде как пчёлы — это ключ, а в Локерене вроде как замок… Сам догадывайся, если знаешь. «Маленький такой замочек», говорит. И лыбу тянет. У него поганая улыбка, Хагг, ещё хуже, чем твоя. Кто он такой?
— Если не знаешь, то зачем едешь с ним?
— А вот это уже моё дело! вспыхнула она, но тут же успокоилась. — Впрочем, ладно, что скрывать… Этот, толстый, нанял Рутгера, а тот, ешё через одного урода, выцепил в Лиссбурге меня, чтоб я ухлопала Жугу. Айе, так всё и было. Им так срочно был потребен арбалетчик, что они даже не сподобились узнать, кто я такая.
— А ты?..
— А я что, дура? Да и хрен его убьёшь, если подумать. Не, Хагг, ты меня не знаешь, если так говоришь! Было уже. Забыл, да? Так что давай не дури, показывай. Я хочу знать, что за каша заварилась.
Золтан помолчал, потом, не оборачиваясь, влез рукой в чересседельную суму, пошарил там и вытащил свернутый в трубку пергамент. Протянул. Зерги взяла его без слов, сняла шнурок и пробежала текст глазами. Прочла второй раз, повнимательней. Посмотрела на Золтана, на записку, снова на Золтана, скривила рожицу и хмыкнула.
Хагг ждал.
— Вот, значит, как. — произнесла она. — Выходит, завещание! Зерги изучила лист с обратной стороны и на просвет — на предмет наличия чего-нибудь особенного и перевернула обратно. — Да. Это серьёзно.
— Теперь поверила?
— Почерк его, — признала девушка, зажала под мышкой свободную руку, в два рывка стянула с неё перчатку и подышала на пальцы. Поводила над листом ладонью.
— Тело нашли? — деловито спросила она.
— Нет… Что ты делаешь? М-м… сейчас. Погоди. Хм-м…
Даже в свете позднего утра было заметно, как у неё неверным, зыбким, идущим откуда-то изнутри свечением налилась ладонь. Меж пальцев запрыгали искорки — синие и фиолетовые, Хагг на мгновение даже встревожился, что пергамент вспыхнет. Он не видел, что творится на листе в руках у девушки, и потому следил за выражением ее лица. А оно изменялось как-то странно: от сосредоточенности — к облегчению и далее — к растерянной задумчивости. Впрочем, вскоре девушка взяла себя в руки, и на лицо её легла своеобычная для Зерги, чуть сердитая и чуть насмешливая маска.
— Хагг, — сказала Зерги, поднимая голову и глядя Золтану в глаза. — Ты будешь смеяться, но это что угодно, только не доказательство.
— Откуда знаешь?
— Ниоткуда. — Она дунула на чёлку.
Там подпись. Ты прочла, что он написал?
— Прочла, прочла. Всё верно. И заклятие активно, тут он тоже не соврал, айе. С ним и впрямь что-то произошло.
— Но ведь заклятие сработало! Как это понимать, если он сам всё расписал: «…если я ещё жив, чернила будут красными, если меня уже нет, они почернеют». Чего тебе еще надо? Ты что, ему не веришь?
— Верю. — Зерги сдула с пергамента несуществующие пылинки, медленно скатала его в трубку, перевязала шнурком и бросила обратно. Хагг поймал, проверил, тот ли это документ, спрятал и снова вопросительно взглянул на девушку. — Я тебе не верю, — уточнила та. — А ему я верю. А у тебя или память дырявая, или ты соображаешь только половиной головы, айе. Нижней, впрочем, что с тебя взять, все вы, мужики, такие.
Брови Золтана сошлись.
— Кончай зубоскалить! Я честно рассказал тебе всё, что знаю. Что это значит?
Зерги развернула коня и наклонилась в седле, придвинувшись поближе к сыскарю.
— Элидор, — произнесла она, назвав Хагга старым именем, — ты плохо знаешь или плохо помнишь нашего приятеля.
— Что за…
— Он путает цвета,
Хагг осёкся и долго молчал, гоняя под кожей желваки. Чувствовалось, что соображение это и впрямь застало его врасплох,
— Ты… уверена? — спросил он наконец. — Но ведь это значит…
— Это значит только то, — прервала она его, — что вся эта писулька ровным счётом ничего не значит. А я ни в чём не уверена.
С этими словами Зерги натянула перчатку и подобрала поводья.
— Прощай, Золтан. Хочешь что-нибудь спросить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
— Разве его у вас до того не было?
— О, его вместе с Капитаном как раз конфисковал у меня настоящий капитан городской стражи, когда мы в последний раз давали представление. Тогда, кстати, мне пробили барабан, а моего слугу изрядным образом поколотили. Видно, после этого он и решил, что с него хватит, и при первой же возможности дал дёру… Вот я и делаю нового.
— Слугу?
— Полишинеля!
Фриц заметил, что хозяин начинает сердиться, и поспешил исправить положение, хотя про себя решил попозже выяснить, за что такое их поколотили стражники,
— Ох, вы так здорово с ними управляетесь. Честное слово! Я даже как-то забыл, что это вы там, наверху, ими шевелите. Они у вас… будто сами двигались.
Бородач усмехнулся:
— Ах, друг мой Фрицо! Любое искусство полно тайн. Ты сам не подозреваешь, как ты близок к истине. У каждой куклы есть Гашта — душа. У каждой есть характер и свои замашки. Не поверишь, — тут Карл Баас огляделся, наклонился к Фридриху поближе и, понизив голос до заговорщицкого шёпота, проговорил из-под руки: — Ты не поверишь, но иногда мне самому кажется, что мои куклы… живые!
И в этот момент в сундуке кто-то чихнул. Фриц вздрогнул. Кукольник тоже вздрогнул и изумлённо вытаращился на него. Глаза его за стёклами очков стали круглыми и неправдоподобно огромными.
— Будь здоров… — несколько неуверенно сказал он. — Спасибо, Баас Карл, — слегка дрогнувшим голосом поблагодарил его Фриц, — только я не чихал. То есть как — не чихал? — удивился он, — Я же только что слышал, как кто-то чихнул!
— Я тоже слышал, Баас Карл, но это был точно не я!
— Как — не ты? Уж не хочешь ли ты сказать, что это я сам чихнул и не заметил, как чихнул?
— Н-нет… — замялся Фриц.
— Тогда кто же? А?
— По правде сказать, я думаю, это у вас в сундуке. Фриц указал пальцем.
Канальщики на носу баржи прервали работу и теперь с интересом прислушивались к разгорающемуся спору. Кукольник надулся и сердито запыхтел.
— Деточка, этого не может быть! — объявил он. — Куклы не чихают. Тебе послышалось. И вам, — он обернулся к речникам, — послышалось!
Те молча пожали плечами, выплюнули за борт две струи табачной жвачки и вернулись к своим делам. Как раз в воде мелькнул топляк, и один из парней поспешил его оттолкнуть. И тут в сундуке чихнули во второй раз. Бородач испуганно вскочил, как будто под седалищем у него взорвалась пороховая мина, мгновенно развернулся и откинул крышку сундука. И тут же на всякий случай отступил назад и опасливо потыкал кучу тряпок кончиком зонта.
— Эй, кто в сундуке? Выходи!
Сперва ничего не произошло. Фриц даже уверился, что им таки почудилось. Потом в глубине сундука возникло шевеление, будто кто-то пробирался вверх со дна, покрывала задвигались, и на свет вынырнула рыженькая девчоночья головка, размерами немногим больше кукольной. Девочка моргала на свету и виновато смотрела на Фрица и на господина Карла, а Фриц и господин Карл — на девочку,
— Здравствуйте, господин Барба… — Она встала, попыталась сделать книксен и опять едва не утонула в театральных тряпках.
— Mamma mia! — наконец изрек бородач. — Что ж это? Это что ж?! Как ты сюда попала?! — Разгневанный, он обернулся к Фрицу: — Это ты её там спрятал?
— Господинкарабас, господинкарабас! — глотая слоги, зачастила Октавия, умоляюще сложив перед собой ладошки, — не бейте Фрица, он не виноват! Он ничего не знал. Я… я сама забралась к вам в сундук. Без спросу.
— Но зачем? Зачем, росса Madonna?!
— Чтобы попутешествовать с вами, — простодушно призналась девчонка.
Юстас выругался и упустил свой шест.
Слежку Зерги заметила сразу. То есть, конечно, не сразу, а как только отъехала от лагеря настолько, чтобы тот скрылся из виду. Однако заметила. Преследователь, может, действовал по-своему умело, но не учёл, что лес обманчив: звук в лесу разносится не как в городе — пусть глуше, но и дальше, с хрустом веточек под сапогами и копытами, с тревожной тишиной умолкших птиц и сорочиным треском по верхам. Ему бы не спешить и ехать по следам, как делают охотники, а он ломился напрямую. А не всегда короткий путь действительно короткий. Зерги усмехнулась, поддала коню в бока, а как добралась до развилки, спешилась и отвела коня назад по молодой траве за зеленеющие заросли. И затаилась. Минуты через две раздался стук копыт, и на развилке показался всадник, как Зерги и предполагала — Рутгер. Без шляпы, в испарине, он придержал кобылу, повертел белёсой головой, пару раз наклонился к земле, задумчиво потёр небритый подбородок и наконец решительно свернул направо, очень скоро скрывшись за деревьями. Зерги проводила его пристальным взглядом лучника, опустила арбалет и сплюнула. Растёрла сапогом.
— Вот ублюдок! — процедила она сквозь зубы. — Всё же увязался… Чёрт. Ну ничего, ещё посмотрим, кто кого пасёт.
Она вложила ногу в стремя, забралась в седло и двинулась в обратную сторону. Не доехав мили полторы до лагеря, свернула незаметной стёжкой, пробралась по дну ручья в сыром овражке и вскоре оказалась на другой дороге, по которой сразу погнала коня галопом на восток. Прошло не больше получаса, Зерги не успела даже разувериться в своей догадке, а впереди уже маячили два верховых силуэта. Толстая фигура восседала на ослике, худая — на коне. Заслышав топот, обе обернулись, придержали скакунов и теперь молча наблюдали за ее приближением. Девушка отбросила за спину капюшон и на всякий случай пустила коня шагом.
Золтан хмуро смотрел ей в глаза, на лице его не дрогнул ни единый мускул. Руку из-под плаща он так и не достал.
— Ну, — сказал он, едва лишь расстояние позволило им говорить, не повышая голоса. — Чего теперь? Зачем ты догнала меня на этот раз?
Зерги остановилась. Отбросила чёлку со лба. Приезд её, похоже, Золтана ничуть не удивил.
— Хочу поговорить наедине, — сказала она.
Тот поднял бровь:
— Вот как? Забавно. Что ты хочешь мне сказать?
— А ты уверен, что я хочу тебе что-то говорить?
Хагг усмехнулся.
— Эх, Зерги, Зерги, — покачал он головой. — Твой несносный характер рано или поздно доведёт тебя до трёх ступенек… или до речного дна. Ты что, гналась за нами, только чтоб в очередной раз нахамить? Эй, опусти свой игломёт! Я без оружия. — Он медленным движением вынул руку из-за пазухи и демонстративно покрутил пустой и растопыренной ладонью — Видишь? Я перчатку потерял. Рука замёрзла.
— Не верю.
— Как хочешь, твоё право… Ну, так чего тебе от меня надо?
Иоганн молчал. Зерги поколебалась и всё-таки рискнула с ними поравняться.
— Хотелось бы кое на что взглянуть.
— На что?
— Не знаю. — Девушка тряхнула головой. — Я не знаю. Но ты знаешь, потому что эта штука — у тебя. И мне ты её не показал.
— Не понимаю…
Почуяв настроение хозяйки, конь под ней оскалил зубы и затанцевал куда-то вбок. Зерги коротким движением поводьев развернула его обратно.
— Хватит вилять! — сказала она неизвестно кому. Хагг принял это на свой счёт, конь, вероятно, на свой. — Давай начистоту. Там, на поляне, ты сказал толстому, что травник умер. Я все слышала, не спорь. Айе, наговорил с три короба, сказал, что у тебя есть доказательства.
— И что?
— Я хочу их видеть.
— У меня их нет. Я это просто знаю.
— Откуда?
— Знаю, и всё.
— Врёшь, — уверенно сказала Зерги, глядя Золтану в глаза. — Врёшь, Золтан, врёшь, подлец. Я ж тебя знаю как облупленного: ты никогда не бываешь в чём-то уверен просто так. Если дело швах и он взаправду умер, я хочу их видеть, эти «доказательства». Что там у тебя? Рука отрубленная? Голова? Давай показывай. Не бойся, я не кисейная барышня, в обморок не грохнусь.
— Это тебя Андерсон настропалил за мной поехать?
Зерги сплюнула и грязно выругалась:
— Андерсон, Андерсон… Этот Андерсон и так, и так тебе не верит. Можешь убеждать его, в чём хочешь, он всё равно останется при своём. Но меня ты за нос не води! Где Жуга? Ты знаешь, что меня с ним связывало, ты прекрасно знаешь, кто я. Мне достаточно капли его крови на каком-нибудь платке, чтоб определить, жив он или нет. А этому серому ублюдку я всё равно ничего не скажу. Айе, не скажу. Ну?
Обоим было прекрасно понятно, о чём они говорят.
— У меня нет его крови, — сказал сыскарь.
— Тогда что есть? Хагг помолчал.
— Ладно…— наконец проговорил он, — Только давай уговоримся так: услуга за услугу.
Зерги фыркнула:
— Dam! Я так и знала. Что ещё? Надеюсь, под тебя ложиться не придётся?
— Придержи язык… Зачем он едет в Локерен?
— И это всё? — расхохоталась она. — Это всё, что ты хочешь спросить? Я отвечу: не знаю!
— НЕ ЗНАЕШЬ? — поразился Золтан.
— Айе, не знаю, совершенно так. — Конь под девицей снова сделал разворот, — Можешь мне не верить, только это так. Нам он ничего не говорит. Говорит, что без наживки нет поживки, вроде как пчёлы — это ключ, а в Локерене вроде как замок… Сам догадывайся, если знаешь. «Маленький такой замочек», говорит. И лыбу тянет. У него поганая улыбка, Хагг, ещё хуже, чем твоя. Кто он такой?
— Если не знаешь, то зачем едешь с ним?
— А вот это уже моё дело! вспыхнула она, но тут же успокоилась. — Впрочем, ладно, что скрывать… Этот, толстый, нанял Рутгера, а тот, ешё через одного урода, выцепил в Лиссбурге меня, чтоб я ухлопала Жугу. Айе, так всё и было. Им так срочно был потребен арбалетчик, что они даже не сподобились узнать, кто я такая.
— А ты?..
— А я что, дура? Да и хрен его убьёшь, если подумать. Не, Хагг, ты меня не знаешь, если так говоришь! Было уже. Забыл, да? Так что давай не дури, показывай. Я хочу знать, что за каша заварилась.
Золтан помолчал, потом, не оборачиваясь, влез рукой в чересседельную суму, пошарил там и вытащил свернутый в трубку пергамент. Протянул. Зерги взяла его без слов, сняла шнурок и пробежала текст глазами. Прочла второй раз, повнимательней. Посмотрела на Золтана, на записку, снова на Золтана, скривила рожицу и хмыкнула.
Хагг ждал.
— Вот, значит, как. — произнесла она. — Выходит, завещание! Зерги изучила лист с обратной стороны и на просвет — на предмет наличия чего-нибудь особенного и перевернула обратно. — Да. Это серьёзно.
— Теперь поверила?
— Почерк его, — признала девушка, зажала под мышкой свободную руку, в два рывка стянула с неё перчатку и подышала на пальцы. Поводила над листом ладонью.
— Тело нашли? — деловито спросила она.
— Нет… Что ты делаешь? М-м… сейчас. Погоди. Хм-м…
Даже в свете позднего утра было заметно, как у неё неверным, зыбким, идущим откуда-то изнутри свечением налилась ладонь. Меж пальцев запрыгали искорки — синие и фиолетовые, Хагг на мгновение даже встревожился, что пергамент вспыхнет. Он не видел, что творится на листе в руках у девушки, и потому следил за выражением ее лица. А оно изменялось как-то странно: от сосредоточенности — к облегчению и далее — к растерянной задумчивости. Впрочем, вскоре девушка взяла себя в руки, и на лицо её легла своеобычная для Зерги, чуть сердитая и чуть насмешливая маска.
— Хагг, — сказала Зерги, поднимая голову и глядя Золтану в глаза. — Ты будешь смеяться, но это что угодно, только не доказательство.
— Откуда знаешь?
— Ниоткуда. — Она дунула на чёлку.
Там подпись. Ты прочла, что он написал?
— Прочла, прочла. Всё верно. И заклятие активно, тут он тоже не соврал, айе. С ним и впрямь что-то произошло.
— Но ведь заклятие сработало! Как это понимать, если он сам всё расписал: «…если я ещё жив, чернила будут красными, если меня уже нет, они почернеют». Чего тебе еще надо? Ты что, ему не веришь?
— Верю. — Зерги сдула с пергамента несуществующие пылинки, медленно скатала его в трубку, перевязала шнурком и бросила обратно. Хагг поймал, проверил, тот ли это документ, спрятал и снова вопросительно взглянул на девушку. — Я тебе не верю, — уточнила та. — А ему я верю. А у тебя или память дырявая, или ты соображаешь только половиной головы, айе. Нижней, впрочем, что с тебя взять, все вы, мужики, такие.
Брови Золтана сошлись.
— Кончай зубоскалить! Я честно рассказал тебе всё, что знаю. Что это значит?
Зерги развернула коня и наклонилась в седле, придвинувшись поближе к сыскарю.
— Элидор, — произнесла она, назвав Хагга старым именем, — ты плохо знаешь или плохо помнишь нашего приятеля.
— Что за…
— Он путает цвета,
Хагг осёкся и долго молчал, гоняя под кожей желваки. Чувствовалось, что соображение это и впрямь застало его врасплох,
— Ты… уверена? — спросил он наконец. — Но ведь это значит…
— Это значит только то, — прервала она его, — что вся эта писулька ровным счётом ничего не значит. А я ни в чём не уверена.
С этими словами Зерги натянула перчатку и подобрала поводья.
— Прощай, Золтан. Хочешь что-нибудь спросить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98