.. Не думал, не
гадал, что отыщу дверь заветную, а поди ж ты...
Кто ищет, тот всенепременно находит. Если успевает.
Билет, правда, в один конец, и обратного не будет.
Судьба. Но меня этим не испугать. Я всегда проклинал себя за то, что
не в состоянии игнорировать призыв этого мира, был вынужден просыпаться,
либо выныривать из упоительного транса, выходить из упоительного ощущения
свободы, защитным колпаком накрывающего у машинки, с наушниками, сжавшими
голову. Помнишь, я тебе рассказывал?.. А в последнее время я стал
ненавидеть себя за то, что вынужден спать. Из-за того, что приходится
просыпаться... Это мучительно, это страшно, больно, гадко: пытаться потом
описать, поведать на бумаге все, что видел и познал, но не делать этого -
по разным причинам, то дефицит времени, то отсутствие возможности
закокониться в любое мгновение, когда заблагорассудится, и конечно, потеря
волны, атмосферы, настроя, озарения, как хошь называй, но это ситуация
жуткая: когда все, что узнал, не умеешь рассказать, когда вместо
роскошного, выпуклого стиля, словесной свободы, в руках у тебя лишь убогий
стилос реального косноязычия... Это кошмар, когда реальность вынуждает из
живого, действующего лица превращаться в зрителя видеоклипа, оставаться ПО
ЭТУ сторону экрана, когда ТАМ - яркая, настоящая жизнь!.. Причем такого
клипа, в котором визуальный ряд музыкантов, исполняющих песню, служит
фоном; а музыка и слова повествуют о ком-нибудь, кто, в свою очередь,
своим собственным визуальным рядом выполняет функцию наблюдателя за
третьим визуальным рядом: собственно персонажами, разыгрывающими сюжет,
своей актерской игрой рождающими историю, о которой стремится поведать
музыка... Бр-р-р. Переплетение. Загнул я, однако. Надеюсь, врубился?
Извини, если витиевато, ты же знаешь мои недостатки, среди которых
многословие - на первом месте...
Вот, дописываю тебе письмишко, и никак не могу закончить. А разброд
продолжается. Сидеть - невмоготу. Что бы я там и тут ни говорил, как бы
там и тут ни было, а чисто психологически решиться нелегко. Гораздо
тяжелее, чем я думал... ну, ты должен помнить, мы с тобой столько об этом
спорили... Это похоже, знаешь, на выбор, встающий перед всяким, кто
собрался на чужбину, во весь исполинский рост: ЗДЕСЬ ему невмоготу, но
здесь - Родина. А ностальгия - страшная болезнь. И это непреложно. Чтобы
стоять, надо держаться корней, эмигранту же корни приходится уносить с
собой, в себе, и зачастую груз непосилен... Особенно для тех, кто родился,
рос, провел первые годы жизни в локальном участке мира. Я где-то читал,
что если младенца в течении первого года жизни несколько раз перевезти с
места на место, хотя бы за двести-триста кэмэ, то человек, выросший из
него, будет почти неподвержен влиянию ностальгии позднее. А я почти всю
жизнь прожил в пределах пары десятков квадратных кэмэ; вот так.
Сейчас, пожалуй, снова убреду. Ночь давно оккупировала промокший
город, самое время попрощаться без помех со стороны людишек. У нас пока
еще не какие-нибудь Город Ангелов или Большое Яблоко, по улицам ночью
ходить можно, хотя кто знает, что будет, если пресловутая дЭмократия
сменит то ГЭ, в котором мы прозябали. Только и слышишь по телеку про ихние
социальные проблемы... Ох, чует мое сердце, черт гораздо несимпатичнее,
чем его малюют... Сменим гэ на дэ - не шило ли на мыло?.. Вот это вопрос,
понимаешь... Впрочем, не мне уже на него отвечать.
Главный итог, тем не менее, сегодняш... пардон, уже прошедшего...
дня: я наконец-то понял, куда мне пойти, и как туда пройти. И в этом - моя
Цель, мое Решение. Теперь я знаю, где я нужен. Раньше я туда через щели в
стене подглядывал, теперь уйду за стену. Уйду, я решил. Уйду, чтобы не
вернуться... Маму и отца жаль, но ничего не могу поделать, надеюсь,
когда-нибудь они поймут и простят... Это очень важно, когда у человека
есть хотя бы одно-единственное место в сонмище миров и времен, в котором,
он знает, его присутствие действительно необходимо, позарез, блин, да. И
неважно, что _т_в_о_е_ место вполне может расположиться в причудливых,
самых неожиданных, весях и градах, и неважно, что жертвовать необходимо
многим, чтобы достичь своего места: приходится выбирать в надежде, что
жертвы не напрасны. Но если ни единого такого места не осталось для тебя,
и нет во всем мироздании той комнатки, где необходимо твое присутствие,
где нужен ты, конкретный _т_ы_, никто иной взамен, - тогда пиши на лбу
своем черным траурным фломастером: "ПРОПАЛ". Заказывай белые тапочки и
смиренно ложись в ящик шестигранный, червячки ждут не дождутся. Хотя...
Быть может, я слишком упрощаю? Посему - закругляюсь. Я не знаю еще: может
быть, на этом письме мой эпистолярножанровый поток сознания вовсе не
почиет в бозе. Если что, жди писем. Как только найду _т_а_м_ "почту",
черкну пару слов. Я думаю, ты-то будешь ждать весточку невзирая ни на что.
А сейчас ухожу... Когда вернусь, закончу сию неожидаемо и некстати начатую
эпистолу. (Я не задолбал тебя этим словечком?) О'кей? Впрочем, вру. Какое
там - "вернусь". Зачем?.. Но мыслишка вертится, бередит душу. Мыслишка о
возможном возвращении. Еще не уйдя, думаю о возврате. Зря, наверное. Как
бы эта прилипчивая привычка к родному миру не помешала уйти! Да не дай Бог
Мой!! Я знаю, _т_о_т_ мир мне родней. Пускай и родился я в этом... Бр-р.
Запутался опять. Настроение такое. Корневое... Это пройдет, думаю. Такие
дела.
Перед уходом хочу тебе вкратце, буквально пару-тройку слов сказать -
о трагедии. И потом о... как бы это попроще... "мимолетных встречах" и
"тех, кто рядом".
Это трагедия, когда человек в родном мире не находит своего места.
Это очень больно, знаешь - ощущать себя инородной тканью, отторгаемой
организмом. Но я не кусок протоплазмы, я это самое, мыслящее, разумное
существо, черт бы меня забрал со всеми потрохами... Вот и забирает, ха.
Достучался. Стучащемуся - да откроется. Я не кусок протоплазмы, и потому я
- эмигрирую. Спокон веку в поисках лучшей доли человеки покидали Родину...
Кто за морем-окияном счастье шукал, кто за горами, а я - за стеной.
(Кстати, вопрос интересный: ТОЛЬКО ЛИ Я???) До вчерашнего дня, пока
пребывал в подозрении, что "картинки" иных миров, подсмотренные мною -
лишь плод моих фантазий, который пытался сорвать, сковать "авоськой" слов,
уложить в корзину страниц, попытаться всучить потенциальному потребителю
(читателю то есть), - до вчерашнего дня я искал не там, где следовало. Я
писал, потому что в этом видел единственный выход: миры распирали душу,
настойчиво требовали свободы, и ничего более умного, чем выплескивание их
на бумажные страницы с помощью такого убогого инструмента, как слова, я не
изобрел... Зачем люди пишут, спрашивается? зачем рисуют, музыку сочиняют,
кино снимают, скульптуры ваяют, домики из спичек складывают, самодельные
автомобильчики в сараях клепают... Помнишь, ты меня спросил: зачем ты
пишешь? Тогда я сказал тебе, что сам не знаю. Это правда, я не знал, хотя
в одном был уверен твердо: каким-нибудь "вторым" Достоевским я быть не
желаю, только Первым Самим Собой. Я не боялся пользоваться избитыми
штампами и заезженными сюжетными ходами, образами и приемами, это да. Но!
Строители используют кирпичи. Одинаковые, в принципе. Ты можешь сказать,
что дворцы и однотипные "спальные" ульи построены из одинакового
материала? Вот. А это так... Я не знал, зачем пишу, но искал свой стиль,
пусть убогий и странный, многословный и водянистый, но свой... А теперь к
тому же - знаю, зачем. Оказалось, вовсе не оттого, чтобы заработать кучу
нала или там почувствовать себя умнее окружающих, двух слов связать не
способных, в отличие от меня, мастера связывать слова... Я писал, потому
что "спускал пар". Дьявольская (Божественная Моя) печать заклеймила меня -
я смотрел в щелки стены, разделяющей миры. Другие, я знаю, пишут по иным
причинам. По каким, хотел тебе рассказать, но... уже не успею.
Когда-нибудь расскажу, если свидимся, дай Мой Бог. Или напишу, если почту
разыщу, чтоб отправить весточку. Лови меня на слове. Ты знаешь, я ненавижу
невозвращенные долги. Так что о тех, кто рядом, и мимолетных встречах -
тоже потом. Если буду испытывать потребность говорить о тех, кто остается
в этом мире...
Здесь, пожалуй, лишь тебя я могу еще назвать близким по духу
существом, поэтому я написал тебе, чтоб ты в курсе был, если что. И чтобы
не подумал, что съехал с катушек, если вдруг получишь когда-нибудь "письмо
мертвого человека". А пожелать тебе на прощание хочу одно:
ДОБРОЙ РЕАЛЬНОСТИ!
Надеюсь, ты понял, _ч_т_о_ я вкладываю в смысл этих слов. Себе я,
пожалуй, с иронией могу пожелать лишь ДОБРОЙ ФАНТАСТИКИ.
Ну, покедова. Доброй тебе реальности еще раз. Жму манипулятор. Держи
нос по ветру и никогда не иди на компромиссы с совестью. Парадоксальный
совет, скажешь? Вовсе нет. Отнюдь. Но живущим ЗДЕСЬ его смысл не дано
уловить... Я старался так ЗДЕСЬ поступать, и прослыл ненормальным, не от
мира сего...
Прощай. "До свидания" не говорю, боясь сглазить.
С дружеской любовью всегда твой...
P.S. А знаешь, если бы та "гиена" не была настолько пьяной и не так
воняла потом и мочой, я бы ей отдался, наверное... Плоть требует своего, и
весьма настырно... Ведь я тоже - всего лишь... душонка, отягощенная
трупом..."
22. В ПЛЕНУ У НОНОК
...Вилли не затоптали у лифта. Как он врубился гораздо позже, вовсе
не случайно и неспроста. Он был нужен им...
Очухался четырнадцатилетный Вилли Квайл нескоро. За окном мерцали
по-прежнему блестки звезд, и Вилли почему-то показалось, что эта ночь -
следующая. Хотя он мог и заблуждаться. Лежал он на мягкой постели,
перебинтованный с головы до ног, кажется; попробовал встать и обнаружил,
что за ноги привязан, а руки его примотаны бинтами к бокам. - Ух, кошачьи
отродья, - прокомментировал Вилли свое плачевное положение, - ну ничего, я
вам еще кишки помотаю, твари патлатые...
Далеко не у всех нонок были длинные прически, большинство их -
стриглись накоротко. Но такими словами всегда ругался Фредди, и Вилли
подхватил у старшего брата полюбившееся определение. Фредди был почти
вдвое старше Вилли, и авторитет его для младшего брата сомнению не
подлежал. Даже в большей степени, чем папашин. Папаша был мужиком старой
закалки и в некоторые вещи "не въезжал". Собак не ел, например. Кошек,
крыс, змей - всегда пожалуйста, а псов не мог... Все время вспоминал
какого-то "Арчи", который якобы в первые годы ноночьего нашествия спасал
ему жизнь, и ради которого он, папаша, даже пристукнул какую-то бабу,
которая чуть было не стала мамашей возможным Фреду и Вилли. Папашка вообще
много чего болтал о прошлых годах, но по большей части сыновья не могли
понять, о чем это он там. Однажды, после того как безуспешно пытался часа
два растолковать отпрыскам, что оно такое - "ночной клуб", - он плюнул и
поклялся, что больше ни слова не скажет, о том, какая жизня была ДО нонок.
Клятву сдержал.
Фредди, подумал Вилли, лежа связанный на кровати, я хлюпиком не буду,
слышишь?! Я от них сбегу и за тебя, за папашку отомщу, понял?! Ты только
там в земле не переворачивайся, договорились? Они меня врасплох сцапали,
их было пять рыл на меня одного, задавили массой... Но я исправлюсь,
братец, вот как есть обещаю, не сходя с места! Тебе стыдно за Вилли не
будет...
И он принялся исправляться не сходя с места. Сойти с места при всем
желании тотчас же вряд ли ему бы удалось.
Тужился, тужился Вилли, сопел и хрипел, стиснув зубы. Но бинты
порвать мочи не хватило. Зато адскую боль в грудь и голову накликал.
Полежав смирно чуток, боясь вздохнуть, Вилли превозмог приступ и засучил
ногами, пробуя на крепость путы. Постель, превращенная в узилище,
находилась в небольшой, пятнадцать на пятнадцать примерно, комнате, кроме
двери, окна и самой постели, в помещении этом не имелось ничего, даже
осветительного прибора никакого. Все это пленник разглядел, когда боль на
некоторое время утихла, сжалась в два комочка, один под черепом ворочался,
стукаясь о кость, а второй в груди копошился, словно крыса, угодившая в
мышеловку.
Себя к интерьеру пленник не причислял, вполне уверенный, что родным
жилищем эта коробка ему не станет. Могилой - возможно. Но местожительством
- ни в коем разе.
Рассеянный свет проникал в комнату с улицы, окрашивая тьму в полутона
и придавая форму пространству. Благодаря ему Вилли хоть что-то разглядел,
без него в комнате царила бы кромешная тьма. В окно, напротив, подняв
глаза, Вилли разглядел темную плоскость стены небоскреба, усыпанную
многочисленными белыми и желтыми пятнами, квадратными и прямоугольными -
освещенными окнами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
гадал, что отыщу дверь заветную, а поди ж ты...
Кто ищет, тот всенепременно находит. Если успевает.
Билет, правда, в один конец, и обратного не будет.
Судьба. Но меня этим не испугать. Я всегда проклинал себя за то, что
не в состоянии игнорировать призыв этого мира, был вынужден просыпаться,
либо выныривать из упоительного транса, выходить из упоительного ощущения
свободы, защитным колпаком накрывающего у машинки, с наушниками, сжавшими
голову. Помнишь, я тебе рассказывал?.. А в последнее время я стал
ненавидеть себя за то, что вынужден спать. Из-за того, что приходится
просыпаться... Это мучительно, это страшно, больно, гадко: пытаться потом
описать, поведать на бумаге все, что видел и познал, но не делать этого -
по разным причинам, то дефицит времени, то отсутствие возможности
закокониться в любое мгновение, когда заблагорассудится, и конечно, потеря
волны, атмосферы, настроя, озарения, как хошь называй, но это ситуация
жуткая: когда все, что узнал, не умеешь рассказать, когда вместо
роскошного, выпуклого стиля, словесной свободы, в руках у тебя лишь убогий
стилос реального косноязычия... Это кошмар, когда реальность вынуждает из
живого, действующего лица превращаться в зрителя видеоклипа, оставаться ПО
ЭТУ сторону экрана, когда ТАМ - яркая, настоящая жизнь!.. Причем такого
клипа, в котором визуальный ряд музыкантов, исполняющих песню, служит
фоном; а музыка и слова повествуют о ком-нибудь, кто, в свою очередь,
своим собственным визуальным рядом выполняет функцию наблюдателя за
третьим визуальным рядом: собственно персонажами, разыгрывающими сюжет,
своей актерской игрой рождающими историю, о которой стремится поведать
музыка... Бр-р-р. Переплетение. Загнул я, однако. Надеюсь, врубился?
Извини, если витиевато, ты же знаешь мои недостатки, среди которых
многословие - на первом месте...
Вот, дописываю тебе письмишко, и никак не могу закончить. А разброд
продолжается. Сидеть - невмоготу. Что бы я там и тут ни говорил, как бы
там и тут ни было, а чисто психологически решиться нелегко. Гораздо
тяжелее, чем я думал... ну, ты должен помнить, мы с тобой столько об этом
спорили... Это похоже, знаешь, на выбор, встающий перед всяким, кто
собрался на чужбину, во весь исполинский рост: ЗДЕСЬ ему невмоготу, но
здесь - Родина. А ностальгия - страшная болезнь. И это непреложно. Чтобы
стоять, надо держаться корней, эмигранту же корни приходится уносить с
собой, в себе, и зачастую груз непосилен... Особенно для тех, кто родился,
рос, провел первые годы жизни в локальном участке мира. Я где-то читал,
что если младенца в течении первого года жизни несколько раз перевезти с
места на место, хотя бы за двести-триста кэмэ, то человек, выросший из
него, будет почти неподвержен влиянию ностальгии позднее. А я почти всю
жизнь прожил в пределах пары десятков квадратных кэмэ; вот так.
Сейчас, пожалуй, снова убреду. Ночь давно оккупировала промокший
город, самое время попрощаться без помех со стороны людишек. У нас пока
еще не какие-нибудь Город Ангелов или Большое Яблоко, по улицам ночью
ходить можно, хотя кто знает, что будет, если пресловутая дЭмократия
сменит то ГЭ, в котором мы прозябали. Только и слышишь по телеку про ихние
социальные проблемы... Ох, чует мое сердце, черт гораздо несимпатичнее,
чем его малюют... Сменим гэ на дэ - не шило ли на мыло?.. Вот это вопрос,
понимаешь... Впрочем, не мне уже на него отвечать.
Главный итог, тем не менее, сегодняш... пардон, уже прошедшего...
дня: я наконец-то понял, куда мне пойти, и как туда пройти. И в этом - моя
Цель, мое Решение. Теперь я знаю, где я нужен. Раньше я туда через щели в
стене подглядывал, теперь уйду за стену. Уйду, я решил. Уйду, чтобы не
вернуться... Маму и отца жаль, но ничего не могу поделать, надеюсь,
когда-нибудь они поймут и простят... Это очень важно, когда у человека
есть хотя бы одно-единственное место в сонмище миров и времен, в котором,
он знает, его присутствие действительно необходимо, позарез, блин, да. И
неважно, что _т_в_о_е_ место вполне может расположиться в причудливых,
самых неожиданных, весях и градах, и неважно, что жертвовать необходимо
многим, чтобы достичь своего места: приходится выбирать в надежде, что
жертвы не напрасны. Но если ни единого такого места не осталось для тебя,
и нет во всем мироздании той комнатки, где необходимо твое присутствие,
где нужен ты, конкретный _т_ы_, никто иной взамен, - тогда пиши на лбу
своем черным траурным фломастером: "ПРОПАЛ". Заказывай белые тапочки и
смиренно ложись в ящик шестигранный, червячки ждут не дождутся. Хотя...
Быть может, я слишком упрощаю? Посему - закругляюсь. Я не знаю еще: может
быть, на этом письме мой эпистолярножанровый поток сознания вовсе не
почиет в бозе. Если что, жди писем. Как только найду _т_а_м_ "почту",
черкну пару слов. Я думаю, ты-то будешь ждать весточку невзирая ни на что.
А сейчас ухожу... Когда вернусь, закончу сию неожидаемо и некстати начатую
эпистолу. (Я не задолбал тебя этим словечком?) О'кей? Впрочем, вру. Какое
там - "вернусь". Зачем?.. Но мыслишка вертится, бередит душу. Мыслишка о
возможном возвращении. Еще не уйдя, думаю о возврате. Зря, наверное. Как
бы эта прилипчивая привычка к родному миру не помешала уйти! Да не дай Бог
Мой!! Я знаю, _т_о_т_ мир мне родней. Пускай и родился я в этом... Бр-р.
Запутался опять. Настроение такое. Корневое... Это пройдет, думаю. Такие
дела.
Перед уходом хочу тебе вкратце, буквально пару-тройку слов сказать -
о трагедии. И потом о... как бы это попроще... "мимолетных встречах" и
"тех, кто рядом".
Это трагедия, когда человек в родном мире не находит своего места.
Это очень больно, знаешь - ощущать себя инородной тканью, отторгаемой
организмом. Но я не кусок протоплазмы, я это самое, мыслящее, разумное
существо, черт бы меня забрал со всеми потрохами... Вот и забирает, ха.
Достучался. Стучащемуся - да откроется. Я не кусок протоплазмы, и потому я
- эмигрирую. Спокон веку в поисках лучшей доли человеки покидали Родину...
Кто за морем-окияном счастье шукал, кто за горами, а я - за стеной.
(Кстати, вопрос интересный: ТОЛЬКО ЛИ Я???) До вчерашнего дня, пока
пребывал в подозрении, что "картинки" иных миров, подсмотренные мною -
лишь плод моих фантазий, который пытался сорвать, сковать "авоськой" слов,
уложить в корзину страниц, попытаться всучить потенциальному потребителю
(читателю то есть), - до вчерашнего дня я искал не там, где следовало. Я
писал, потому что в этом видел единственный выход: миры распирали душу,
настойчиво требовали свободы, и ничего более умного, чем выплескивание их
на бумажные страницы с помощью такого убогого инструмента, как слова, я не
изобрел... Зачем люди пишут, спрашивается? зачем рисуют, музыку сочиняют,
кино снимают, скульптуры ваяют, домики из спичек складывают, самодельные
автомобильчики в сараях клепают... Помнишь, ты меня спросил: зачем ты
пишешь? Тогда я сказал тебе, что сам не знаю. Это правда, я не знал, хотя
в одном был уверен твердо: каким-нибудь "вторым" Достоевским я быть не
желаю, только Первым Самим Собой. Я не боялся пользоваться избитыми
штампами и заезженными сюжетными ходами, образами и приемами, это да. Но!
Строители используют кирпичи. Одинаковые, в принципе. Ты можешь сказать,
что дворцы и однотипные "спальные" ульи построены из одинакового
материала? Вот. А это так... Я не знал, зачем пишу, но искал свой стиль,
пусть убогий и странный, многословный и водянистый, но свой... А теперь к
тому же - знаю, зачем. Оказалось, вовсе не оттого, чтобы заработать кучу
нала или там почувствовать себя умнее окружающих, двух слов связать не
способных, в отличие от меня, мастера связывать слова... Я писал, потому
что "спускал пар". Дьявольская (Божественная Моя) печать заклеймила меня -
я смотрел в щелки стены, разделяющей миры. Другие, я знаю, пишут по иным
причинам. По каким, хотел тебе рассказать, но... уже не успею.
Когда-нибудь расскажу, если свидимся, дай Мой Бог. Или напишу, если почту
разыщу, чтоб отправить весточку. Лови меня на слове. Ты знаешь, я ненавижу
невозвращенные долги. Так что о тех, кто рядом, и мимолетных встречах -
тоже потом. Если буду испытывать потребность говорить о тех, кто остается
в этом мире...
Здесь, пожалуй, лишь тебя я могу еще назвать близким по духу
существом, поэтому я написал тебе, чтоб ты в курсе был, если что. И чтобы
не подумал, что съехал с катушек, если вдруг получишь когда-нибудь "письмо
мертвого человека". А пожелать тебе на прощание хочу одно:
ДОБРОЙ РЕАЛЬНОСТИ!
Надеюсь, ты понял, _ч_т_о_ я вкладываю в смысл этих слов. Себе я,
пожалуй, с иронией могу пожелать лишь ДОБРОЙ ФАНТАСТИКИ.
Ну, покедова. Доброй тебе реальности еще раз. Жму манипулятор. Держи
нос по ветру и никогда не иди на компромиссы с совестью. Парадоксальный
совет, скажешь? Вовсе нет. Отнюдь. Но живущим ЗДЕСЬ его смысл не дано
уловить... Я старался так ЗДЕСЬ поступать, и прослыл ненормальным, не от
мира сего...
Прощай. "До свидания" не говорю, боясь сглазить.
С дружеской любовью всегда твой...
P.S. А знаешь, если бы та "гиена" не была настолько пьяной и не так
воняла потом и мочой, я бы ей отдался, наверное... Плоть требует своего, и
весьма настырно... Ведь я тоже - всего лишь... душонка, отягощенная
трупом..."
22. В ПЛЕНУ У НОНОК
...Вилли не затоптали у лифта. Как он врубился гораздо позже, вовсе
не случайно и неспроста. Он был нужен им...
Очухался четырнадцатилетный Вилли Квайл нескоро. За окном мерцали
по-прежнему блестки звезд, и Вилли почему-то показалось, что эта ночь -
следующая. Хотя он мог и заблуждаться. Лежал он на мягкой постели,
перебинтованный с головы до ног, кажется; попробовал встать и обнаружил,
что за ноги привязан, а руки его примотаны бинтами к бокам. - Ух, кошачьи
отродья, - прокомментировал Вилли свое плачевное положение, - ну ничего, я
вам еще кишки помотаю, твари патлатые...
Далеко не у всех нонок были длинные прически, большинство их -
стриглись накоротко. Но такими словами всегда ругался Фредди, и Вилли
подхватил у старшего брата полюбившееся определение. Фредди был почти
вдвое старше Вилли, и авторитет его для младшего брата сомнению не
подлежал. Даже в большей степени, чем папашин. Папаша был мужиком старой
закалки и в некоторые вещи "не въезжал". Собак не ел, например. Кошек,
крыс, змей - всегда пожалуйста, а псов не мог... Все время вспоминал
какого-то "Арчи", который якобы в первые годы ноночьего нашествия спасал
ему жизнь, и ради которого он, папаша, даже пристукнул какую-то бабу,
которая чуть было не стала мамашей возможным Фреду и Вилли. Папашка вообще
много чего болтал о прошлых годах, но по большей части сыновья не могли
понять, о чем это он там. Однажды, после того как безуспешно пытался часа
два растолковать отпрыскам, что оно такое - "ночной клуб", - он плюнул и
поклялся, что больше ни слова не скажет, о том, какая жизня была ДО нонок.
Клятву сдержал.
Фредди, подумал Вилли, лежа связанный на кровати, я хлюпиком не буду,
слышишь?! Я от них сбегу и за тебя, за папашку отомщу, понял?! Ты только
там в земле не переворачивайся, договорились? Они меня врасплох сцапали,
их было пять рыл на меня одного, задавили массой... Но я исправлюсь,
братец, вот как есть обещаю, не сходя с места! Тебе стыдно за Вилли не
будет...
И он принялся исправляться не сходя с места. Сойти с места при всем
желании тотчас же вряд ли ему бы удалось.
Тужился, тужился Вилли, сопел и хрипел, стиснув зубы. Но бинты
порвать мочи не хватило. Зато адскую боль в грудь и голову накликал.
Полежав смирно чуток, боясь вздохнуть, Вилли превозмог приступ и засучил
ногами, пробуя на крепость путы. Постель, превращенная в узилище,
находилась в небольшой, пятнадцать на пятнадцать примерно, комнате, кроме
двери, окна и самой постели, в помещении этом не имелось ничего, даже
осветительного прибора никакого. Все это пленник разглядел, когда боль на
некоторое время утихла, сжалась в два комочка, один под черепом ворочался,
стукаясь о кость, а второй в груди копошился, словно крыса, угодившая в
мышеловку.
Себя к интерьеру пленник не причислял, вполне уверенный, что родным
жилищем эта коробка ему не станет. Могилой - возможно. Но местожительством
- ни в коем разе.
Рассеянный свет проникал в комнату с улицы, окрашивая тьму в полутона
и придавая форму пространству. Благодаря ему Вилли хоть что-то разглядел,
без него в комнате царила бы кромешная тьма. В окно, напротив, подняв
глаза, Вилли разглядел темную плоскость стены небоскреба, усыпанную
многочисленными белыми и желтыми пятнами, квадратными и прямоугольными -
освещенными окнами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75