Голос то поднимался до крика, то застревал, словно зуб шестеренки его
сна сцеплялся с зубцами сна другого человека, прокручивался по нему, а
затем снова выходил из зацепления.
Покачиваясь на гребне пульсирующего гипнотического состояния, Ричард
Френсис Бартон знал, что видит сон. Но ничего не мог поделать с этим.
К нему вернулся тот первый его сон.
Все было как в тумане. В свете вспыхнувшей молнии он увидел себя в
невообразимой камере. В той необозримой камере с плавающими телами. Еще
одна вспышка - безымянные Опекуны находят его и возвращают ко сну. Затем
короткие обрывки сна, виденного им перед настоящим Воскрешением на берегах
Реки.
Бог - красивый старик в одежде джентльмена средней руки викторианской
эпохи с соответствующим достатком и воспитанием - тыкал ему под ребра
стальной тростью и говорил, что он должен за плоть.
- Что? Какую плоть? - удивился Бартон, смутно сознавая, что он
бормочет во сне.
- Плати! - приказал Бог. Его лицо расплылось, затем на нем начали
проявляться черты самого Бартона.
Пять лет назад, в том первом сне, Бог не ответил. Теперь же он
сказал:
- Сделай свое Воскрешение достойным потраченного мною времени, ты,
болван! Мне стоило гигантских расходов и еще более гигантских страданий
дать тебе и всем этим ничтожествам, этим ничего не стоящим идиотам, вторую
возможность!
- Вторую возможность чего? - опять удивился Бартон. Он ощутил страх
перед тем, что мог ответить Бог. И почувствовал огромное облегчение, когда
тот, Кто всех отец не ответил ему. Один глаз этого Яхве-Одина пропал, и из
пустой глазницы ослепительно сияло адское пламя. Затем Бог исчез, нет, не
исчез, а трансформировался в какую-то огромную серую башню цилиндрической
формы, возвышающуюся из серого тумана, ниже которого ревело море.
- Чаша! - Он снова увидел человека, который рассказал ему о Большой
Чаше. Этот человек слышал об ней от другого, тому рассказала об этом
женщина, которая в свою очередь услышала это от... и так далее. Большая
Чаша была одной из легенд, которые рассказывали миллиарды людей, живших на
берегах Реки, извивающейся подобно змее вокруг планеты от полюса до
полюса, вытекая из чего-то недостижимого и впадая в нечто недоступное.
Человеку или неандертальцу, неизвестно, удалось пройти через горы на
северный полюс. И он увидел Большую Чашу, Черную Башню, Туманный Замок,
как раз перед тем, как споткнуться. А может быть, его толкнули. Он упал в
холодную речную воду, безумно крича. Упал в воду, скрытую до этого
туманом... и умер. Но этот человек пробудился где-то на берегах Реки. Как
известно, здесь не было вечной смерти, хотя жалила она столь же
мучительно.
Он рассказал о том, что видел. И рассказ этот начал путешествовать
вдоль Реки быстрее парусной лодки.
Вот поэтому Ричард Френсис Бартон, вечный пилигрим и странник,
страстно желал взять штурмом этот таинственный бастион Большой Чаши. Он
обязательно должен раскрыть тайну Воскрешения и тайну планеты, поскольку
он был убежден, что существа, перестроившие эту планету, также возвели и
Башню.
- Умри, Герман Геринг! Умри и оставь меня в покое! - кричал какой-то
человек по-немецки.
Бартон открыл глаза. Он ничего не мог различить, кроме бледного
сияния многочисленных звезд сквозь открытое окно в дальнем конце хижины.
Он перевел взор на что-то темное внутри помещения, где спал. Это были
Питер Фригейт и Логу, спящие на циновках у противоположной стены. Он
повернул голову и увидел белое полотнище, на котором спала Алиса. Ее
бледное лицо было повернуто к нему, и темная копна волос разметалась по
земле рядом с циновкой.
В этот вечер одномачтовая лодка, на которой он и трое его спутников
плыли по Реке, причалила к мирному берегу. Маленькое государство Совьерия
было населено большей частью англичанами шестнадцатого века, хотя главой
его был американец, живший в конце восемнадцатого и начале девятнадцатого
веков. Джон Совьер, основатель "потерянного штата" Франклина, ставший
потом штатом Теннесси, встретил Бартона и его спутников с распростертыми
объятиями.
Совьер и его народ не признавали рабства и не задерживали гостей
дольше, чем они сами того хотели. После того, как он разрешил
путешественникам наполнить чаши и поесть, Совьер пригласил их на пирушку.
Она была устроена в честь празднования Дня Воскрешения. После этого он
провел их на постоялый двор для гостей.
Бартон обычно засыпал очень быстро, но сейчас никак не мог уснуть.
Все остальные уже начали глубоко дышать и похрапывать, а его еще долго не
могла сморить усталость. После ужасного кратковременного сна,
показавшегося ему вечным, он проснулся, услышав голос, вплетавшийся в его
сновидения.
"Герман Геринг", - подумал он. Он убил этого немца, но Геринг должен
был воскреснуть где-то на берегах Реки. Человек, который сейчас стонет и
кричит в соседней хижине, тоже, наверное, один из тех, кто страдал из-за
притеснений Геринга. Но где? На Земле? Или в Речной Долине?
Бартон сбросил темное полотнище и быстро бесшумно встал. Он застегнул
кильт магнитными кнопками, нацепил пояс из человеческой кожи и проверил,
есть ли в ножнах кремневый нож. Взяв короткое массивное копье с каменным
острием, он вышел из хижины.
Хотя у этой планеты не было луны, но было светло, как в полнолуние на
Земле. Это сияли огромные многоцветные звезды и бледные туманности
межзвездного газа.
Постоялый двор располагался в полутора милях от Реки, на одном из
холмов второго ряда, окаймлявших равнину. Он состоял из семи хижин,
представлявших собой однокомнатные бамбуковые строения с крышей из
листьев. На некотором удалении от них, под огромными ветвями железных
деревьев, сосен и дубов находилось круглое огороженное строение -
резиденция должностных лиц Совьерии.
Высокие башни из бамбука были расставлены через каждые полмили вдоль
берега Реки. Всю ночь на площадках этих башен горели факелы, откуда
часовые вели наблюдения во избежание неожиданных нападений.
Внимательно осмотревшись, Бартон подошел к хижине, из которой
раздавались стоны и крики.
Он отодвинул в сторону занавес из травы. Свет звезд через открытое
окно падал на лицо спящего. Бартон свистнул от изумления. Он узнал светлые
волосы и массивные черты спящего молодого человека.
Бартон босиком осторожно начал подкрадываться к нему. Спящий
застонал, закрыл лицо рукой и повернулся на другой бок. Бартон замер, но
затем так же осторожно снова двинулся вперед. Он положил копье на землю,
вытащил кинжал и слегка прикоснулся кончиком оружия к впадине на горле
спящего. Рука упала с лица, глаза открылись и посмотрели на Бартона.
Англичанин кивнул и крепко прикрыл рукой рот немца.
- Слушай, Геринг! Попробуй только шелохнуться или заорать! Я снова
убью тебя! - Светло-голубые глаза немца казались в полумраке темными,
однако было видно, как его лицо побледнело от ужаса. Он затрепетал и
попытался сесть, но тут же откинулся назад, так как кремень ножа впился в
его горло.
- Сколько времени вы здесь находитесь? - тихо прошептал Бартон.
- Кто?.. - Геринг начал говорить по-английски, но затем его глаза
раскрылись еще больше. - Вы? Ричард Бартон? Мне не снится? Это вы?
Бартон уловил запах жевательной резинки в дыхании немца и вонь от
пропитанного потом матраца, на котором тот лежал. По сравнению с последней
их встречей Геринг заметно похудел.
- Я не знаю, сколько я здесь пробыл, - промямлил Геринг. - Который
сейчас час?
- Примерно час до рассвета. Вчера был день Праздника Воскрешения.
- Значит, я здесь уже целых три дня. Мне хотелось бы напиться воды.
Можно? Мое горло пересохло, как у мумии!
- Неудивительно, - усмехнулся Бартон. - Вы сами как мумия - раз
пристрастились к резинке.
Бартон встал, указал копьем на сосуд из обожженной глины на
бамбуковом столике и произнес:
- Можете, если хотите, напиться. Но не пытайтесь сделать что-нибудь
еще.
Геринг медленно поднялся и, шатаясь, направился к столику.
- Даже если бы я и хотел, я не могу оказать вам сопротивление - я
слишком слаб. - Он с шумом напился и поставил сосуд на стол, взяв оттуда
яблоко. Откусив кусок, он сказал: - Что вы здесь делаете? Я думал, что
избавился от вас.
- Сначала ответьте на мои вопросы, - приказал Бартон, - и поживее. Вы
поставили передо мной проблему, которая мне очень не нравится.

20
Геринг начал было жевать, но затем перестал, взглянул на Бартона и
произнес:
- Какую проблему? У меня здесь нет никакой власти и я не могу ничего
с вами сделать, даже если бы хотел. Я здесь просто гость. Чертовски
скромные люди - эти наши хозяева. Они не беспокоят меня, если не считать
того, что то и дело спрашивают, все ли у меня в порядке? Правда, я не
знаю, сколько времени они позволят мне оставаться здесь, не отрабатывая
содержание.
- Вы не выходили из хижины? - нетерпеливо оборвал его Бартон. - Тогда
кто же наполнял для вас чашу? Откуда у вас столько наркотической резинки?
Геринг хитро улыбнулся.
- У меня были кое-какие припасы... примерно в тысяче миль отсюда выше
по Реке.
- Конечно же, отнятые силой у каких-нибудь несчастных рабов, - зло
прошипел Бартон. - Коли у вас так хорошо все получалось, зачем вам нужно
было уходить оттуда?
Геринг всхлипнул:
- Я... мне пришлось убраться оттуда. Я больше не был им нужен. Я
утратил свое влияние на них, проведя очень много времени в пьянстве,
курении марихуаны и жевании резинки. Они сказали, что я слишком
размягчился. Они убили бы меня или сделали рабом, если бы я вовремя не
удрал. Поэтому одной прекрасной ночью... на лодке... я благополучно смылся
и плыл по течению, пока не попал сюда. Я обменял часть своих запасов на
двухнедельное пребывание здесь, и вот из этого срока прошло три дня.
Бартон изумленно уставился на Геринга.
- Вы же знали, что случится, если злоупотреблять резинкой! - сказал
он. - Кошмары, галлюцинации, иллюзии. Полный моральный и физический износ.
Вы, должно быть, видели, что случалось с любителями этого наркотика?
- У меня и на Земле было пагубное пристрастие к морфию! - вскричал
Геринг. - Я боролся с этим злом, и, представьте себе, на какое-то время
мне удалось победить его. Затем, когда дела Третьего Рейха стали
ухудшаться - а мои собственные тоже становились все хуже и хуже - когда
Гитлер стал докучать мне, я снова пристрастился к наркотику. Но здесь,
когда я очнулся для новой жизни в молодом теле, когда казалось, что передо
мною вечность жизни и молодости, когда здесь не оказалось ни сурового Бога
на небесах, ни дьявола в аду, которые могли бы в чем-то остановить меня, я
подумал, что могу поступать, как мне заблагорассудится. Здесь я мог бы
стать даже более великим, чем фюрер там, на Земле! Эта маленькая страна,
где вы встретили меня, была для меня только началом! Я уже видел перед
собой Империю, простирающуюся на тысячи миль вверх и вниз по Реке, по
обоим берегам! У меня было бы в десятки раз больше подданных, чем Гитлер
даже мог мечтать!
Он снова заплакал, затем затих, чтобы опять выпить воды. После этого
он вытер губы тыльной стороной ладони и положил в рот еще кусочек жвачки.
Лицо его стало менее возбужденным; по мере того, как он жевал, на нем
проступало выражение блаженства.
- Меня преследовали кошмары, в которых вы всаживали копье мне в
живот. Когда я просыпался, мой живот болел так, будто кремень в самом деле
проткнул мои кишки. Поэтому я стал прибегать к резинке, чтобы избавиться
от боли и унижения. Сначала резинка помогала - я был Великим. Я был
Хозяином Мира - Гитлером, Наполеоном, Цезарем, Чингиз-ханом, Александром
Великим - одним человеком, объединившим все эти образы в единый
конгломерат. Я снова был командиром эскадрильи "Алая Смерть". Да, это были
счастливые деньки - во многих отношениях самые счастливые в моей жизни. Но
эйфория быстро уступила место омерзению. Я погружался в ад. Я видел себя,
обвинявшего себя же самого, а позади обвинителя миллион других. Но не
Герингов, а жертв "великого и славного героя", этого циничного безумца
Гитлера, которого я так боготворил. Во имя которого я совершил так много
преступлений.
- Вы признаете, что были преступником? - спросил Бартон. - Это уже
что-то новое по сравнению с тем, что вы мне раньше рассказывали. Тогда вы
говорили, что вас бы оправдали во всем, совершенном вами, и что вас
предали...
На мгновение он замолчал, осознав, что отвлекся от своего
первоначального намерения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38