Но в этой
божественной блевотине есть и сгусток жалости, надеюсь, вы меня извините
за использование такого образа. Как бы ни был низок человек, в нем есть
искорка божественности. Это не праздная фраза, что человек сотворен по
образу божьему. Даже в самом худшем из нас есть что-то, что стоит спасать,
и из этого чего-то может быть вылеплен новый человек.
Тем, кто дал нам новую возможность спасти свои души, известна эта
истина. Нас поместили сюда, в Речную Долину - на этой чужой планете, под
чужим солнцем - для того, чтобы мы заработали себе спасение! Сколько нам
для этого отпущено времени, этого я не знаю, а руководители моей Церкви
даже не удосуживаются размышлять об этом. Может быть, перед нами
вечность... а может быть, только сто лет или тысяча... Но мы должны
использовать любое отведенное нам время, друг мой!
- Разве вас не принесли в жертву, - пожал плечами Бартон, - на алтаре
Одина норвежцы, придерживающиеся своей древней религии, несмотря даже на
то, что мир этот вовсе не та Валгалла, обещанная им их жрецами? Не кажется
ли вам, что вы зря потратили свое время и одну жизнь, проповедуя свою
Церковь Второго Шанса среди них? Они же веруют в тех же самых богов,
правда, с некоторым отличием от старой теологии, обусловленным
необходимостью приспособить их к здешним условиям. Так же как и вы, они в
общем-то цепляются за свою старую веру.
- У норвежцев нет объяснения этому новому окружению, - покачал
головой Коллон, - а у меня есть разумное объяснение, которое с течением
времени вынуждены будут принять норвежцы и которое позволяет мне так
страстно верить. Они убили меня, но к ним придет другой миссионер, более
красноречивый проповедник Новой Церкви и уговорит их, прежде чем они
распнут его на деревянных коленях своего идола и проткнут его сердце. Если
же и ему не удастся переубедить их, то это обязательно сделает следующий
миссионер.
Святая истина на Земле заключалась в том, что кровь мучеников - это
семена Церкви. И эта истина еще более оправдывается здесь. Если вы убьете
человека, чтобы заткнуть ему рот, он восстанет в каком-нибудь другом месте
вдоль Реки. И на место предыдущего мученика придет человек, замученный в
сотнях тысячах миль от этого места. В конце концов, Церковь победит! И
тогда люди прекратят бессмысленные, порождающие ненависть войны и примутся
за настоящее, единственно достойное дело - спасение своей души.
- То, что вы сказали о мучениках, столь же приложимо и к любому
человеку, одержимому какой-либо идеей, - возразил Бартон. - Порочный
человек, которого убили, также восстанет, чтобы и дальше творить зло.
- Добро обязательно победит. Не забывайте, что Истина всегда
торжествует, - горячо начал Коллон.
- Я не знаю, какая была у вас возможность путешествовать на Земле и
сколько лет вы прожили, - прервал его Бартон, - но, очевидно, и то, и
другое у вас было столь ограничено, что вы так и остались слепы.
- Церковь основывается не только на вере, - закричал Коллон. - У нее
есть нечто фактическое, материальное, на чем основывается ее учение.
Скажите мне, друг мой, вы когда-нибудь слышали о ком-нибудь, кто после
Воскрешения оставался мертвым?
- Да это же парадокс! - воскликнул Бартон. - Что вы имеете в виду?
Мертвый после Воскрешения???
- Имеется по крайней мере три случая, подлинность которых
удостоверена, и еще четыре, о которых Церковь слышала, но не в состоянии
проверить это. Это были мужчины и женщины, убитые в одном месте на Реке и
перенесенные в другое. Странно то, что их тела были воссозданы, но в них
не было искры жизни. Так вот вопрос. Почему же так случилось?
- Не представляю себе, - пожал плечами Бартон. - Если у вас есть
мысли по этому поводу, то говорите. Я слушаю. Вы говорите с уверенностью
истинного знания.
Он знал об этих случаях, так как еще год назад слышал подобный
рассказ. И сейчас Бартон хотел сравнить с ним рассказ Коллона.
Но это была та же самая история. Даже вплоть до имен людей,
воскрешенных мертвыми. Суть заключалась в том, что эти мужчины и женщины
были опознаны хорошо знавшими их на Земле людьми. Все они были святыми или
почти святыми. Один из них был на Земле даже причислен к лику святых
официальной церковью. Существовала теория, что они приобрели такое
состояние святости, уже более не требовавшее необходимости проходить через
"чистилище" Речной Планеты. Их души навсегда отлетели... куда-то...
оставив позади себя только излишний груз материальных тел.
Скоро, как утверждала Церковь, многие достигнут такого же состояния.
И их тела также останутся позади. С течением времени, если только его
будет достаточно, Речная Долина станет безлюдной. Все избавятся от своей
порочности, ненависти и озарятся любовью к людям и Богу. Даже наиболее
испорченные, те, кто, казалось, были полностью потеряны, станут способны
покинуть свою материальную оболочку. А для достижения этой благодати нужна
только любовь!
Бартон вздохнул, громко рассмеялся и сказал:
- Еще одна сказка, чтобы вселить в людей надежду. Старые религии
оказались дискредитированы - хотя не все смогли честно признаться в этом -
и приходится изобретать новые.
- В этом есть смысл, - согласился Коллон. - И если у вас есть лучшее
объяснение тому, что мы здесь находимся, то...
- Вероятно, я тоже могу сочинять сказки.
По сути дела, у Бартона было объяснение. Однако он не мог рассказать
об этом Коллону. Из допроса Спрюса Бартон кое-что понял о том, что из себя
представляют этики и каковы их цели. Многое из этого не противоречило
теологии Коллона.
Спрюс покончил с собой, так и не успев объяснить, что такое "душа".
Можно было только предполагать, что "душа" должна быть частью общей
организации Воскрешения. В противном случае, если человек обретает
"спасение" и больше не воскресает, то что будет продолжать нести в себе
сущность человека. Поскольку послеземная жизнь могла быть объяснена
законами физики, то "душа" тоже должна быть физической единицей, не
связанной ярлыком сверхъестественности, как это было на Земле.
Многого Бартон не знал. Но у него перед глазами стояла подлинная
картина того, как происходит Воскрешение на этой Речной Планете. Этой
информацией никто из людей не располагал.
Это небольшое знание он планировал преумножить, из любопытства
приоткрыть крышку и проникнуть в святая святых. Но для этого он должен
достичь Темной Башни. И единственный способ быстро добраться туда -
воспользоваться Экспрессом Самоубийств. Но сначала пусть его обнаружит
кто-нибудь из этиков, и он должен будет одолеть его прежде, чем тот сможет
убить себя, и каким-то образом извлечь из него дополнительную информацию.
А пока он продолжал играть роль Абдула ибн Гаруна, египетского врача,
ныне гражданина государства Баргавдиза. К тому же, он решил присоединиться
к Церкви Второго Шанса. Он объявил Коллону о своем разочаровании Магометом
и его учением и о желании стать первым новообращенным в этой местности
последователем Коллона.
- Тогда вы должны поклясться, что не подымете оружия против любого из
людей и даже не будете защищаться от нападения, мой дорогой друг, -
заметил в ответ Коллон.
Бартон взбесился и заявил, что он никогда никому не позволит ударить
себя и тем более не простит обиды!
- Но я не требую ничего неестественного, - нежно заявил Коллон. -
Хотя это и противоречит вашим прежним привычкам. Человек может стать в
чем-то иным, в чем-то лучше, только если у него есть сила воли и желание.
Бартон ответил яростным отказом и ушел прочь. Коллон печально покачал
головой, но продолжал так же дружелюбно относиться к Бартону, как и
прежде. Не без чувства юмора он иногда называл Бартона своим "пятиминутным
неофитом", имея в виду, разумеется, не время, в течение которого он
обратил его в свою веру, а время, которое понадобилось Бартону, чтобы
расстаться с ней.
К этому времени Коллон заполучил второго новообращенного - Геринга.
Сначала немец только насмехался и глумился над миссионером. Но затем он
вновь пристрастился к наркожвачке, и начались кошмары.
В течение двух ночей он не давал спать Коллону и Бартону своими
стонами и криками. Вечером на третий день он спросил у Коллона, может ли
тот принять его в свою Церковь. Однако наряду с согласием Коллон
потребовал исповеди. Коллон утверждал, что он должен знать, что за человек
вступает в лоно его Церкви.
Выслушав смесь самоунижения и самовозвеличивания, миссионер сказал:
- Мой друг, мне сейчас все равно, кем вы были там, на Земле. Для меня
важно только то, кто вы сейчас и кем вы будете! Я слушал вашу исповедь
только потому, что она была бальзамом для вашей души. Вам нужно было
выговориться. Я понимаю, что вы до глубины души растревожены, что вы
испытываете мучительное сожаление и печаль от того, что вы совершили.
Однако вам доставляет определенное удовольствие мысль о том, что вы были
некогда могущественной фигурой среди людей. Многое из того, что вы мне
рассказали, я не в состоянии постичь, поскольку я ничего не знаю о вашей
эпохе. Да это и не имеет никакого значения. Сейчас имеют смысл только
сегодня и завтра. Каждый будущий день сам позаботится о себе!
Бартону показалось, что Коллону далеко не безразлично, кем был
Геринг, но он просто не мог поверить истории о его земной славе и падении.
Здесь было так много самозванцев, что подлинные герои и злодеи
обесценились. Бартон, например, встречал трех Иисусов Христов, двух
Авраамов, четырех королей Ричардов Львиное Сердце, шесть Аттил, добрую
дюжину Иуд (только один из них мог говорить по-арамейски), нескольких
Джорджей Вашингтонов, двух лордов Байронов, трех Джесси Джеймс, огромное
количество Наполеонов, генералов Кастеров и и многих других, которые как
могли, так и не могли быть теми, за кого они себя выдавали.
Кем бы человек ни был на Земле, ему нужно было приспособиться к
здешней жизни. Это было не очень-то легко, поскольку условия коренным
образом изменились. Великие и выдающиеся земляне здесь подвергались
постоянным унижениям. И когда они заявляли о том, кем они были, им
отказывали в возможности доказать свою подлинность.
Что касается Коллона, то он благословлял это унижение. "Сначала
унижение, затем смирение, - частенько повторял он. - А затем, с течением
времени, приходит и человечность!"
И Геринг попал в западню этого Великого Плана - как окрестил его
Бартон - потому что ему было свойственно предаваться излишествам, особенно
в отношении наркотиков. Понимая, что жвачка взывает к темным сторонам его
души, вытаскивая их на свет божий, что он разрывается на куски, дробится
на мелкие составляющие, Геринг все же при первой возможности продолжал
жевать резинку. После очередного воскрешения он временно исцелялся и
некоторое время был в состоянии противостоять соблазну наркотика. Но через
несколько дней он не выдерживал, и вскоре опять ночь вспарывалась его
пронзительными выкриками: "Герман Геринг, я ненавижу тебя!"
- Если это будет продолжаться, - сказал как-то Бартон Коллону, - он
сойдет с ума. Или снова убьет себя, или вынудит кого-нибудь это сделать,
чтобы бежать от самого себя. Но все это будет бессмысленно, он никогда не
сможет уйти от себя, и все повторится снова! Скажите мне честно, разве это
не Ад?
- Скорее Чистилище! - сказал Коллон. - Не забывайте, что Чистилище -
это Ад, где еще есть надежда!

24
Прошло два месяца - Бартон отмечал дни зарубками на сосновой палке.
Это был четырнадцатый день седьмого месяца пятого года п.в. (после
воскрешения). Бартон стремился поддерживать календарный счет, поскольку
он, помимо всего прочего, еще и вел летопись. Но делать это было трудно.
Время у Реки не имело особого значения. Ось планеты была наклонена к
эклиптике ровно на девяносто градусов, поэтому здесь не было смены времен
года, а звезды настолько близко располагались друг к другу, что не было
возможности отличить одно светило от другого или хотя бы составить из них
созвездия. Звезд было так много и они были такими яркими, что даже в
полдень, когда солнце находилось в зените, оно не могло затмить самые
яркие из них. Как призраки, не желающие отступать перед дневным светом,
они ждали почти не таясь своего часа, ничуть не стесняясь пламенеющего
дня.
Тем не менее, человеку нужно было время, как рыбе вода. Если бы у
него не было его, то он бы его изобрел!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38