Ньюн смотрел на экраны, показывавшие безжизненную планету; на приборы, чьи показания он не мог читать… и на Мелеин, ожидая слов госпожи о том, что все не так.
— Уйди, — сказала она. — Ньюн, отведи его обратно в холл келов.
Дункан оттолкнулся от пульта, перевел взгляд с Мелеин на Ньюна, и, когда кел'ен на мгновение заколебался, повернулся на пятках и вышел, быстро зашагав по коридору в сторону холла келов.
Ньюн внимательно посмотрел на Мелеин. Кожу ее покрывала бледность, глаза расширились: такой испуганной она не была даже когда регулы и земляне заключили мир.
— Госпожа? — спросил он, все еще лелея надежду.
— Я не знаю, — ответила она и заплакала, ибо подобное признание было недостойно госпожи. Мелеин опустилась на краешек кресла, не глядя на Ньюна.
Он поднялся, осмелившись наконец взять ее за руки и увести из этого ужасного места в ее покои, где не было слышно укоризненного шума машин. Усадив ее в кресло, Ньюн опустился рядом с ней на колени; и гладил ее золотистые волосы, как делал давным-давно, когда они оба были еще кат'дэй'ейнами; и утирал ее слезы своей черной вуалью; и видел, как спокойствие постепенно возвращается на ее лицо.
Ньюн знал, что она просто растерялась, ибо не разбиралась в машинах; и она понимала, что ему это известно; но он стоял на коленях у ее ног, держа ее за руки, и смотрел на нее снизу вверх своими ясными глазами, готовый выполнить любое ее повеление.
— Отдохни, — умолял он ее. — Отдохни. Ты остаешься госпожой даже в своих милостях. Разве не бывает так, что госпожа не может Предвидеть? Я, по крайней мере, слышал о подобном. Ты не подпускала Дункана к себе, и это было правильно. И терпишь его, терпишь ради меня. Я продолжу то, что начал с ним.
— Он видит лишь то, что лежит на поверхности. Ньюн, я не знаю, в чем наша вина.
Он подумал о мертвых планетах и прогнал эти мысли.
— Мы ничего не сделали. Мы ничего не сделали.
— Мы — наследники Народа.
— Мы не знаем, вправе ли он предъявлять нам счета.
— Ньюн, Ньюн, он же все видел! Неужели ты не можешь понять, что мы увидели вдоль следа Народа? Могут ли столько планет сами по себе превратиться в пустыни, после того как мы покинули их?
— Я не знаю, — в отчаянии сказал он. — Я всего лишь кел'ен, Мелеин.
Она ласково коснулась его лица, прося извинения за свои слова; и некоторое время они молчали. Давным-давно — так, по крайней мере, казалось Ньюну, — он вот так же сидел рядом с креслом Интель, госпожи Эдуна Кесритун, положив подбородок на подлокотник кресла, и госпожа, погруженная в наркотический сон, касалась его головы, чтобы знать, что он здесь. Теперь госпожой была Мелеин. Ее рука нервно поглаживала его волосы: госпожа думала; и Ньюн сидел тихо, не в силах ничем помочь ей, ибо мысли Мелеин витали где-то далеко, во тьме, вечно окружавшей Пана.
Он слышал ее судорожное дыхание, и сам старался не дышать, чтобы не рассердить госпожу.
— Интель, — заговорила наконец Мелеин, — по-прежнему не выпускает нас из своих рук. Мне казалось, что ты, кел'ен госпожи, сходишь с ума, а она держала тебя рядом с собой и передала мне… чтобы быть уверенной, что те, кого она выбрала, получат в наследство не только Эдун Кесритун… но и будут править всем Народом. И ее избранники уцелели. Никакая кровь не смогла бы остановить Интель на пути к ее цели. Она была настоящей госпожой. Старуха… но возраст не прибавил ей святости, не уменьшил ее амбиций, не принес благодушия. О боги, Ньюн, она была несгибаема!
Он не мог ответить. В его памяти навечно остался мягкий взгляд Матери Кесрит, чьи руки были нежны, а разум большую часть времени был затуманен наркотиками; но он знал и другую Интель. Ньюн вздрогнул, вспомнив прежние обиды… собственническое, несокрушимое упрямство Интель. Но она была мертва. И таить злобу на покойную госпожу было глупо.
— Она бы захватила корабль, — бесцветным голосом сказала Мелеин, и только боги знают, что бы она сделала, покидая Кесрит. Наша служба у регулов закончилась; мы были свободны от своих клятв. Это она велела мне пойти в убежище; и сама, мне кажется, собиралась последовать за мной. Этого мне никогда не узнать. Мне никогда не узнать всего того, чему она не успела научить меня. В сонном бреду, вызванном комалом, когда я в одиночестве сидела около нее, она говорила о возвращении и об ударе по тем, кто враждебен Народу. Враг. Враг. Она бы уничтожила их, а потом взяла бы нас домой. То было самое величественное и невероятное из ее видений: этот Мрак будет последним, и он приведет нас домой, ибо нас оставалось слишком мало. Скорее всего, ей уже овладевало безумие.
Ньюн не мог вынести взгляда Мелеин — ведь все сказанное ею было правдой, и от этого им было одинаково больно.
— Что нам делать? — пробормотал он. — Будет ли дозволено келу задать вопрос? Что нам следует делать для нашего спасения?
— Я не в силах прервать полет нашего корабля. Я бы хотела сделать это. Дункан говорит, что он не может. Думаю, это правда. И он…
Наступила долгая тишина. Ньюн не осмелился нарушить ее, зная, что ничего хорошего из этого не получится. Наконец Мелеин вздохнула.
— Дункан, — с трудом проговорила она.
— Я не подпущу его к тебе.
— Ты дал ему оружие против нас.
— Я продолжу то, что начал с ним, госпожа.
Она вновь покачала головой и ладонью вытерла глаза.
Пришли дусы: Ньюн почувствовал их приближение задолго до того, как звери появились и, подняв глаза, увидел своего великана, и подозвал его. Тот подошел с обычным для дусов рассеянным видом и устроился у ног Мелеин, предлагая свое бездумное утешение.
И, немного погодя, когда дыхание Мелеин успокоилось, Ньюн почувствовал присутствие второго зверя. Он с удивлением увидел стоящего в дверном проеме малыша, который пришел вслед за собратом и улегся рядом.
Мелеин прикоснулась к нему; но малыш спокойно отнесся к руке, что прежде причинила ему боль. И лишь где-то там, в недрах корабля, это прикосновение отзовется настоящей болью. Ньюн подумал о Дункане, который остался в горьком одиночестве, спрашивая себя: зачем этот дус пришел сюда, к той, кого ненавидел Дункан?
Разве что его грубо прогнал хозяин… или мысли Стэна заставили зверя вернуться.
— Ступай, присмотри за Дунканом, — сказала наконец Мелеин.
Ньюн взял из рук госпожи свою вуаль и забросил ее на плечо, не потрудившись даже надеть. Поднявшись, он велел своему дусу, который собрался было последовать за хозяином, остаться с Мелеин, чтобы присутствие зверя успокоило госпожу.
Дункана, как Ньюн и предполагал, он снова нашел в холле келов.
Дункан спокойно сидел в свете искусственной зари, руки его лежали на коленях. Ньюн опустился перед ним, но землянин по-прежнему не поднимал глаз. Лицо его было закрыто вуалью; Ньюн же лица не закрывал, предлагая поговорить откровенно.
— Ты оскорбил нас, — сказал Ньюн. — Разве этого недостаточно, кел Дункан?
Землянин выпрямился и взглянул на экран, с которого уже исчезла планета, что звалась Нхекью.
— Дункан! Что еще тебе нужно от нас?
Дус Стэна предал хозяина; сейчас зверя касалась Мелеин, и зверь касался ее. И когда взгляд Дункана остановился на Ньюне, в нем не было вызова — одна только боль.
— Из-за вас, — заговорил Дункан, — я спорил со своим начальством. Я защищал вас. Во имя чего? Может ли она ответить? Она знает название планеты. Что же произошло с этой планетой?
— Мы не знаем.
— А с другими планетами?
— Мы не знаем, Дункан.
— Убийцы, — бросил он, уставившись в какую-то точку. — Убийцы по природе.
Ньюн сцепил внезапно похолодевшие руки.
— Ты с нами, кел Дункан.
— Я часто спрашиваю себя, почему. — Его темные глаза вновь уставились на Ньюна. Внезапно Стэн отбросил вуаль, сорвал украшенный кисточкой головной убор, снова сделавшись землянином. — Почему, если не считать того, что вам без меня не обойтись?
— Это действительно так. Но я не знал об этом. До сих пор мы этого не знали.
Это подействовало, подумал Ньюн, заметив, как в глазах Стэна что-то промелькнуло.
Когда же Дункан повернулся вновь, взгляд землянина, обращенный к двери, был рассеянным и диким.
Он ощутил приближение дуса. Ньюн тоже почувствовал это, еще до того, как услышал стук когтей по полу. Чувства затуманились. От наполнявшей их горечи не осталось и следа.
— Нет! — крикнул Дункан, когда дус вошел. Зверь подался назад и угрожающе поднял лапу, потом опустил ее и снова двинулся вперед, немного повернув голову. Он не спеша подошел ближе и, растянувшись, подобрался к боку Дункана. Землянин коснулся дуса, рука его скользнула вокруг шеи зверя. В дверном проеме показался второй дус, тихо подошел к Ньюну и улегся у него за спиной. Мри успокоил зверя нежными прикосновениями, чувствуя, как его собственное сердце содрогается от страдания, которое излучал малыш — казалось, сам воздух горел от нарушения единства между человеком и дусом.
— Ты причиняешь ему боль, — сказал Ньюн. — Не противься этому. Уступи хоть немного.
— Мы с ним договорились. Я его не прогоняю, а он меня не трогает. Только иногда он подходит слишком быстро. Он забывает, где черта.
— У дусов нет воспоминаний. Они живут лишь настоящим.
— Счастливые животные, — хрипло сказал Дункан.
— Не противься этому. Ты ничего не потеряешь.
Дункан покачал головой.
— Я не мри. И я не могу забывать.
В его дрожащем голосе звучала усталость. На миг он снова стал прежним, каким не был уже давно. Протянув руку, Ньюн по-братски сжал его плечо.
— Дункан, я пытаюсь помочь тебе. Пытаюсь, как могу.
Землянин закрыл глаза, потом снова открыл их; его рука, обнимавшая шею дуса, сделала ответный жест.
— Что ж, это, по крайней мере, правда.
— Мы не лжем, — сказал мри. — Здесь рядом дусы. Это невозможно.
— Да, я понимаю, — губы Дункана побелели, сжались, снова расслабились; рука его по-прежнему ласкала дуса.
— Я не буду играть в шон'ай с человеком, который пребывает в подобном настроении, — поддразнил землянина Ньюн, испытующе глядя на него.
Дус тихо заурчал от удовольствия, расслабляясь под пальцами Дункана, когда Стэн обнял его рукой за заплывшую жиром шею; зверь вздохнул: он уже забыл о недавнем огорчении, наслаждаясь тем, что сейчас его любят.
Землянин прижался лбом к массивной голове дуса, затем повернул лицо, чтобы взглянуть на Ньюна. Стэн спокойно выдержал долгий пронзительный взгляд Ньюна.
— Ему живется немногим лучше, чем мне, — сказал Дункан. — Я не могу позволить ему то, что он хочет; и он не может сделать из меня мри.
Ньюн глубоко вздохнул, пытаясь закрыть свой мозг.
— Я мог бы уничтожить его, — торопливо проговорил Ньюн. Землянин, который находился в контакте со зверем, вздрогнул, успокоил дуса поглаживанием руки. Ньюн все прекрасно понимал; он знал, что подобное предложение было заведомо грязным, но иногда, когда дус, лишившись своего кел'ена, выходил из-под контроля, это было необходимо. У этого же дуса никогда не было своего кел'ена.
— Нет, — сказал Дункан. — Нет.
Он оттолкнул зверя, и тот, поднявшись, побрел в угол. В чувствах зверей царил мир. Это было куда лучше.
— Я был бы тебе очень признателен, — заговорил Ньюн, — если бы ты послал госпоже свои извинения.
Дункан какое-то время сидел неподвижно, положив руки на колени. Наконец он кивнул, и специально для мри пояснил:
— Я приду, как только понадоблюсь госпоже, — сказал он. — Передай ей это.
— Я передам ей.
— Передай ей мои извинения.
— И это я тоже передам ей.
Дункан несколько мгновений смотрел на него, а потом, поднявшись, взглянул на дуса. Стэн негромко свистнул зверю; в ответ тот засопел, тяжело поднялся и направился в угол, где обычно спали кел'ейны.
И землянин, усевшись, еще долго возился со зверем, заботливо ухаживая за ним и успокаивая его, даже разговаривая с ним, что, казалось, нравилось зверю. Устроившись поудобнее, дус уснул. Через некоторое время уснул и человек.
Через три дня зазвучала сирена, и они покинули Нхекью и ее солнце.
Следующая планета оказалась такой же безжизненной.
15
Отвернувшись от экрана, на котором сияли звезды, Дункан обнаружил позади себя своего дуса — малыш ни на шаг не отходил от него, сделавшись тенью Стэна, его предвестником; без него не происходило ни одного события в жизни Дункана. Стэну не хотелось касаться зверя. Тот вздохнул и улегся позади хозяина. Дункан почувствовал, что зверь доволен.
Теперь, когда боль прошла, Дункану казалось странным, что, прежде чем уйти, это длилось так долго.
Но боль утихла, и землянин уже не мог вспомнить всех подробностей того, что это было.
Просто однажды здесь, в холле келов, Дункан почувствовал, что боль оставила его: он вот так же сидел на полу — но уже свободный от боли; и он мог вспомнить все до мельчайших деталей: вот там лежал дус, а вон там, на другом конце каюты, как и сейчас, сидел Ньюн — в тот день мри был занят шитьем, странное занятие для воина, но Дункан уже достаточно хорошо знал, что у Келов каждый заботится о себе сам — только пища варилась в общем котле.
Лицо Ньюна было сосредоточенным, иголка равномерно двигалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41