— Ой, а тебя-то я и забыла! Но ты можешь надеть одно из моих платьев — у нас всю жизнь был одинаковый размер.
— Боюсь, это могло и измениться, — сказала Орб. Она забыла рассказать Луне о своем волшебном плаще и не хотела делать этого при всех.
В самом деле, после родов Орб несколько увеличилась в размерах. Луна готова была наскоро подогнать элегантное зеленое платье, но Орб объяснила ей про свой плащ и сделала себе такое же, не пользуясь иголкой. Для прически Луна дала ей изумруд — под цвет платья. Драгоценных камней у нее было навалом — как простых, так и волшебных. Луне досталась в наследство богатейшая коллекция отца. Камни были заколдованы таким образом, что всегда возвращались к хозяйке. Поэтому Луна не боялась ни воров, ни случайных пропаж.
— А теперь ищите себе подходящую песню, — сказала Луна, отведя всю компанию в комнату побольше. — А я позабочусь о прослушивании.
Музыкальные вкусы у всех были разные — впрочем, это никого не удивило. Мальчики хорошо знали современную музыку, Луи-Мэй — негритянские религиозные гимны, а Орб — народные песни Старого Света.
— Вы что, хотите сказать, что никто из вас не слышал «Лондондерри Эйр»?
— разочарованно спросила Орб. Эта песня была особенно дорога ее сердцу — ведь именно ее они пели когда-то с Мимой. Орб почему-то не сомневалась, что все на свете ее знают.
— Никогда не слыхал о такой, — сказал ударник. — Может, если ты изобразишь нам несколько тактов…
Орб так и сделала.
— А, так это «О, Дэнни, мой мальчик»! — воскликнул ударник. — Тогда слышал!
— И я, — сказала Луи-Мэй.
— Может, мы попробуем… — предложила Орб.
И они попробовали, а потом попробовали еще много раз, пытаясь создать аранжировку, которая устроила бы всех. Орб сидела со своей арфой, а Луи-Мэй стояла рядом с ней. Платья и драгоценности девушек отлично гармонировали друг с другом.
— А знаете, — сказал вдруг ударник, — я однажды слыхал, что это вовсе не милашка прощается со своим приятелем, а его старый отец. Это ведь совсем меняет дело.
— Истолковать можно по-разному, — согласилась Орб. — Хотя я привыкла считать, что с Дэнни, призванным на войну, прощается его возлюбленная. Но думаю, вы правы. Если бы у нас был певец…
— Да не, не надо, — передумал ударник. — Но знаешь, если бы могли это как-то показать…
Они попробовали. Ударник бросил свои барабаны и встал в позу, изображая Дэнни. Орб сосредоточилась на арфе, предоставив Луи-Мэй петь одной.
Орб и другие два музыканта из «Ползучей скверны» сыграли вступление, ударник с Луи-Мэй вышли на середину комнаты. Там они остановились, глядя друг другу прямо в глаза, и Луи-Мэй начала петь.
О, Дэнни, мой мальчик, трубят, зовут рога В долинах, ложбинах, на горных склонах.
Падают листья с осенних кленов.
Я буду ждать, ты должен идти на врага.
Чем дольше она пела, тем сильнее чувствовалась магия. Ударник и Луи-Мэй смотрели друг на друга не отрываясь, как будто действительно прощались и никак не могли расстаться. Потом все увидели призрачные горы и услышали, как звуки трубы, которые органист извлекал из своего инструмента, эхом катились по склонам холмов. Легкий ветерок шевелил ветви воображаемых деревьев, и листья, кружась, падали вниз, потому что была осень. Тот же ветер шевелил волосы и платье Луи-Мэй, и она от этого казалась еще красивее.
Когда песня закончилась, что-то случилось с исполнителями. Ударник шагнул к Луи-Мэй, она бросилась ему навстречу, и они обнялись так крепко, словно действительно виделись в последний раз. После долгого поцелуя молодой человек развернулся и пошел, спотыкаясь, вниз по склону холма, а девушка смотрела ему вслед, и по щекам ее текли слезы. Они знали, что никогда больше не встретятся.
Музыка кончилась, а вместе с ней и наваждение.
— Вот это да! — сказал гитарист. — Я готов был поспорить, что у вас любовь!
— Я и сам думал, что втюрился! — сказал ударник, выходя из соседней комнаты. Он взглянул на Луи-Мэй и поправился: — А может, и сейчас так думаю.
Девушка застенчиво отвела глаза.
— Может быть, — согласилась она, утирая слезы.
— Я посмотрю, что у нас со свободными вечерами, — раздался незнакомый голос.
Все обернулись. В дверях стояла Луна с каким-то незнакомым пожилым господином.
— Это директор Центра искусств Кильваро, — сказала Луна. — Я попросила его зайти сюда и прослушать вас. Мы решили, что лучше будет вас не прерывать.
— Мы определенно хотим вас пригласить, — сказал директор. — Я уверен, что в течение ближайших двух месяцев у нас найдется свободный вечер. Мы — организация общественная, так что денежное вознаграждение будет чисто символическим, но показать себя вы сможете. Если вы согласитесь на эти условия…
— Они согласны, — сказала Луна.
— То в ближайшее время я с вами свяжусь, — закончил директор. Луна вышла его проводить.
— Центр искусств? — переспросил гитарист.
— Это очень престижное приглашение, — объяснила Орб. — После удачного выступления там мы сможем получить приглашения откуда угодно.
— Это здорово! — воскликнул органист. — Но у нас ведь только одна песня! И как же мы состряпаем целый концерт?
— Думаю, надо поискать еще, — сказала Орб. — Попробуем сольные номера с добавлением групповых эффектов.
— Пойдет, — кивнул органист и обернулся к ударнику, чтобы тот подтвердил его слова. Но ударник не сводил глаз с Луи-Мэй и ни на что больше не обращал внимания.
— По-моему, какого-то результата мы уже добились, — заметила Орб.
— Нам дают сцену! — радостно сказал гитарист.
— Ты знаешь, неплохо бы где-нибудь упасть. В смысле, как же мы целый месяц…
— Думаю, моя кузина это устроит.
Ее уверенность оправдалась. Луна всех обеспечила жильем.
Группа регулярно собиралась и работала. Музыканты подбирали себе репертуар из разных жанров. Общим у всех номеров было только одно — магия. Работая вместе, Орб и ребята лучше узнали друг друга и стали с уважением относиться к достоинствам своих партнеров. Ударник и Луи-Мэй продолжали держаться за ручки, но Орб ясно дала понять, что, как бы ей ни нравилась их новая музыка, романа ни с кем из мальчишек у нее не будет.
И вот наконец пришел день представления. Зал был заполнен только на четверть, и директор признался, что так бывает почти всегда.
— Увы, искусство сейчас мало кто ценит, — вздохнул он.
— Все равно никогда не видел такой чертовой пропасти народу, — помотал головой ударник, затем смутился и поправился: — То есть я хотел сказать, что у нас никогда раньше не собиралось столько публики.
Концерт начался. Публика была довольно равнодушна, но только до тех пор, пока не зазвучала музыка и в воздухе разлилась магия. После этого ее как будто подменили. Шорох и кашель мгновенно прекратились, все застыли, не отводя от сцены восхищенных глаз. Казалось, в креслах сидят не живые люди, а мраморные статуи.
После перерыва народу в зале существенно прибавилось, и продолжали приходить все новые и новые зрители. К концу представления их набралось уже больше половины зала.
— Такого раньше никогда не случалось, — признался директор.
На следующее утро появились газетные рецензии. Похоже, сразу несколько городских критиков, узнав, что происходит, поспешили в зал, чтобы застать хотя бы часть представления.
Орб была ошеломлена происходящим.
— Неужели это про нас? — спрашивала она.
— Никогда еще ни одному провинциальному представлению не расточали столько похвал, — заверила ее Луна. — Это все магия, иначе критики отнеслись бы к вам гораздо спокойнее.
Днем начали приходить приглашения. По всей стране хотели услышать «Ползучую скверну» и предлагали за выступление такие деньги, что у мальчишек глаза на лоб полезли.
Настала пора отправляться в путь.

8. ИОНА
Луна была знакома с самыми разными профессионалами, поэтому она легко подыскала группе хорошего администратора. Миссис Глотч была женщиной пожилой и путешествовать с ними не хотела, но ее честность и опыт не подлежали сомнению. Миссис Глотч возьмет на себя все вопросы, связанные с финансами, организацией выступлений и записей. Все это она будет делать по телефону. Когда бы музыканты к ней ни обратились, она всегда подскажет им, как поступить. Более того, если с ними что-нибудь случится, миссис Глотч всегда их разыщет — Луна дала Орб специальный камень-маячок, который поможет пожилой даме определить, где сейчас находится группа.
Но как они будут передвигаться? До сих пор ребята были уверены, что спокойно наймут автобус, установят там кровати и кухонные принадлежности и прямо в нем и будут жить…
— Ноги моей не будет в этом автобусе! — заявила вдруг Луи-Мэй. — Я честная девушка!
Орб не так волновалась по поводу своего морального облика или безопасности — у нее был амулет. Но и ей не нравился подобный способ путешествия.
— Почему нельзя ездить нормальным транспортом и спать в гостиницах? — спросила она.
— А ты знаешь, сколько это стоит? — провозгласил ударник.
— Да и не доверю я свой орган всяким там! — добавил органист. — Возьмет да и поломается где-нибудь.
— Ох поломается! — воскликнул гитарист, и они с ударником громко заржали. Органист, похоже, обиделся.
Орб и Луи-Мэй переглянулись, пытаясь понять, в чем дело. Потом до Орб дошло, что ударение в слове «орган» можно поставить по-разному. Тогда все стало понятно.
Итак, у них, похоже, возникла проблема. Денег-то хватит на все, судя по тому, сколько им предлагают за каждое выступление, но общественному транспорту и в самом деле доверять не стоило. Надо было найти свое собственное средство передвижения.
Они попробовали снять железнодорожный вагон, но те, что им показывали, сплошь обветшали от старости и были уже заняты — клопами. Кроме того, железные дороги связывали далеко не все города, а расписание поездов оставляло желать лучшего. Аэроплан тоже не годился — цены там были чудовищные, а места почти никакого; в довершение всего гитарист боялся летать. Кто-то заикнулся было о передвижном доме, но Луи-Мэй заявила, что это та же передвижная спальня и она категорически против.
Луна с прискорбием отметила, что, похоже, придется вернуться к первоначальной идее с переоборудованным автобусом. Однако Луи-Мэй убедить не удавалось. У нее было стойкое предубеждение против автобусов. Почему-то девушка считала, что там к ней непременно будут приставать.
— Я прослежу, чтобы никто тебя не тронул! — уверял ее ударник.
— Тебя-то я больше всего и боюсь, Дэнни! — парировала Луи-Мэй и крепко поцеловала его.
Остальные уныло кивнули. Луи-Мэй с самого начала очень нравился ударник, а после успеха их первой песенки она звала его не иначе как Дэнни. Но девушка считала грехом близость с мужчиной вне брака и чуть меньшим грехом — саму возможность такой близости, пусть даже гипотетическую. Возможно, она просто боялась сама себя. В любом случае результат был таков: Луи-Мэй предъявляла свои требования, а молодые люди принимали эти условия игры, даже не пытаясь понять, чем они вызваны Автобус исключался. Что же остается?
— К примеру, магия, — предложила Луна. — Достаточно большой ковер смог бы…
— Нет! — взвыл гитарист. — Ни за какие деньги! Нас сдует ветром!
Его боязнь полетов даже усилилась при мысли об открытом ковре.
— Или фургон с запряженным в него драконом…
— Разве можно доверять свою жизнь дракону! — возмутился органист. — Эти проклятые твари только и мечтают вас поджарить! Когда магия была под запретом, добрая половина из них пряталась в Аду, и зло осталось в них на веки вечные. Конечно, погонщики знают защитные заклинания, но заклинание может и не сработать!
— Есть еще единороги.
— Так они же никого не слушаются! — возразил ударник. — Кроме как… — он покосился на Луи-Мэй. — Ну, и…
— Я всегда обожала единорогов, — призналась Луи-Мэй.
— Да, но если она… Если что-нибудь с ней случится, где мы тогда окажемся? — спросил органист, в упор глядя на ударника. — Застрянем в какой-нибудь проклятой дыре с парой разъяренных единорогов в придачу?
— Как это прикажешь понимать — «что-нибудь случится»? — возмущенно воскликнула Луи-Мэй. — Я же говорила, ничего не может… — Тут она взглянула на ударника, который безуспешно пытался спрятать от приятелей свое покрасневшее лицо. — То есть ничего не должно… Во всяком случае, это маловероятно.
Луи-Мэй тоже покраснела, но ей было проще — ее черная кожа служила неплохой маскировкой.
— Пожалуй, лучше нам обойтись без единорогов.
— Поговорю-ка я с местными цыганами, — сказала Орб. — Уж они-то знают толк в путешествиях с большим багажом.
— Так ты цыганка? — спросил гитарист. — Всегда думал, как было бы славно жить в фургоне и тащить все, что плохо ле… Ну, то есть…
Орб улыбнулась:
— Цыгане поступают так для того, чтобы выжить. Они совсем не плохие люди, просто не любят никаких ограничений.
— Понимаю их чувства, — сказал гитарист.
— Хочешь, пойдем со мной, послушаем, что они скажут.
— Еще как хочу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48