— Слушай… Когда ты поешь, твоя магия… Может, если Иона мог, то и ты…
— Ну! — согласился гитарист, схватившись за эту мысль как утопающий за соломинку. — Только из-за тебя мы кажемся большим, чем мы есть. Попробуй спеть сейчас…
Внезапно Орб вспомнила свою прогулку по Ллано-Эстакадо. Вспомнила пришедшее к ней там ощущение цельности и силы. Неужели это возможно?
— Дайте мне руки, — сказала она.
Гитарист и суккуб протянули руки. Орб сжала их ладони и прямо в больничном коридоре запела первое, что пришло ей в голову. Слова песни были, возможно, нескладными, зато в них таился смысл: «Ты должен пройти через покинутую долину, но сделать это можешь только ты сам…»
Магия текла через протянутые руки с трудом, как будто ей что-то мешало. Орб сосредоточилась, вызывая в памяти образ равнины, думая о ней как о Долине Судьбы для тех, кто не в состоянии сам справиться с собой. Шаг за шагом она шла через эту долину, но не для себя, а для тех, кто просто не смог бы пройти ее самостоятельно.
«О нет, никто не пройдет ее вместо тебя…»
Да, верно, но ведь можно пройти ее вместе, чем Орб сейчас и занималась. Они шли сами, но магия песни поддерживала их, вливаясь в тело через вытянутые руки. Конечно, звучал не Ллано, однако эта магия, как и магия Ионы, помогала обрести устойчивость. Орб стала проводником, по которому лилась сила — малая часть той великой силы, которая сможет навсегда избавить ее друзей от проклятия. Это был путь через пустыню, пройти который надо самому, но совсем не обязательно делать это в одиночку! И в пути их поддерживала сила дружбы.
Орб поняла, что песня окончена, и разжала руки.
— Действует! — сказал гитарист. — Вроде сейчас полегче стало — справлюсь!
— Да, — согласилась Иезавель. — Эффект не такой сильный, как у Ионы, но хватит и этого.
Орб так до конца и не поняла, удалось ей что-то сделать или гитарист и суккуб сами убедили себя в том, что она им помогла. Девушка решила не спрашивать. В конце концов, что-то с ней явно происходило.
Они пошли дальше и вскоре оказались у стола дежурной медсестры.
— А! Вы, должно быть, артисты! В той палате уже совсем озверели. Мы обещали им эту их музыку, но по такой погоде были уверены, что вы сюда не доберетесь. Прямо по коридору.
— Эту их музыку? — переспросила Орб. — Какую музыку?
— Они называют ее «ржавое железо», — сообщила сестра. — Это что-то ужасное! — Она замолчала и оглянулась в их сторону: — Нет, ребята, я не хотела вас обидеть. Но знаете, у каждого свой вкус!
— Ты понимаешь? — спросила Орб у гитариста.
— Немножко, — ответил он. — Но, слушай, это же полный бред! Мы как-то попробовали, когда тебя еще не было. Думаю, от этого наша тогдашняя певица и рехнулась. Ну, может, не только от этого. Ты с ума спятила, если хочешь это играть!
— Ну вот мы и пришли, — сказала сестра. — Психиатрическая палата. Заходите, ребята.
— Какой-то смысл в этом есть, — задумчиво проговорила Иезавель.
— Подождите! — возразила Орб. — Мы не можем этого сделать! Мы…
— Вы должны, — заявила сестра. Ей явно было не по себе. — Они и так-то буйные, а если мы нарушим обещание… А обещать нам пришлось.
— Но вы не поняли, — сказала Орб. — Только у меня есть с собой инструмент, а я понятия не имею о…
— Нет, это вы не поняли! — ответила сестра. — Погода привела больных в такое состояние, что любой пустяк может привести к взрыву! А персонала у нас по той же причине не хватает. Если пациенты выйдут из-под контроля, они перекалечат друг друга!
Она отперла дверь и распахнула ее.
Стоявший внутри шум по силе напоминал разве что океанский прибой в бурю. По палате носились больные. Кое-кто из них был совсем раздет. Кто-то издавал бессмысленные вопли, кто-то колотил ладонями по стульям… Немногочисленные сиделки пытались позаботиться о всех и каждом, но они уже сбились с ног и были в таком состоянии, что сами мало чем отличались от пациентов. Царил неописуемый бедлам.
— Они пришли! — крикнула сестра. — Садитесь скорее!
Эти слова оказали прямо-таки волшебное действие.
— Ржавое железо! — раздался ликующий голос, и люди кинулись искать себе стулья. Очевидно, здесь было все необходимое для досуга. Перед телевизором стояли удобные стулья, на полках когда-то лежали карты, книги и разные настольные игры. Сейчас эти карты и книги валялись на полу, а ненастроенный телевизор передавал сплошные помехи. Безумцам требовалось представление с настоящими актерами.
— Придется что-то изображать, — пробормотал гитарист. — Ты же знаешь, петь я не могу, а без инструмента…
— Я вообще не принимаю участия в вашей игре, — напомнила Иезавель. — Из всего, чем занимаются смертные, я умею только готовить.
— Но я же не смогу сыграть это… это «ржавое железо», — сказала Орб. — В крайнем случае я могла бы помогать тому, кто за это возьмется. А сама я пою только то, что знаю.
— Делайте уже что-нибудь! — крикнула одна из сиделок. — Может, им и это сгодится!
— Разыграем сценку, — предложил гитарист. — Как у Луи-Мэй с Дэнни! Мы будем показывать, а ты петь и играть.
— Ну начинайте же! — крикнул кто-то из пациентов и ударил кулаком в стену. Остальные поддержали его одобрительным шумом.
— Что угодно! — прошипела сестра.
— Но я не актриса! — запротестовала Иезавель. — Ночью я умею делать только одно, и будь я проклята, если займусь этим сейчас!
— Давай-давай! — сказал гитарист, взяв ее под руку. — Ничего особенного от тебя не требуется. Просто стой тут и смотри на меня, а я буду смотреть на тебя. Орб что-нибудь споет, а мы ей немного подыграем. С ее магией это вполне может сработать!
— Начинайте! — закричал еще один пациент и начал стучать ногами об пол. Вся палата последовала его примеру.
— Заткнитесь вы, чудики! — завопил гитарист. — Как мы, по-вашему, будем играть в таком шуме, да еще без аппаратуры? Будет тихо, тогда и начнем!
Топот утих. В палате наступила тишина.
— Ладно, Орб, — сказал гитарист. — Поехали.
Орб установила арфу и положила пальцы на струны. Она была полностью готова, если не считать одной маленькой неувязки — от волнения все слова вылетели у нее из головы.
— Не могу ничего придумать! — прошептала она в ужасе.
— Возьми любую из наших песен, — прошептал в ответ гитарист. — Может, проглотят!
Но с памятью Орб что-то случилось. Не удавалось вспомнить ни одного номера из их репертуара. Это было как болезнь — приступ страха перед зрительным залом. И от этого страха вся музыка улетучилась из памяти девушки. Слишком много всего произошло с ней сегодня вечером. И странный поступок Ионы, одним махом разрушившего их, казалось бы, устоявшееся благополучие, и песня, которую она пела, чтобы помочь друзьям… Все это настолько измотало Орб, что у нее, похоже, просто не осталось магии.
— Поверьте мне, если… — начала сестра. Она смотрела на пациентов и заметно нервничала. Больные уже снова собирались стучать ногами. Один Бог знает, что может произойти потом. Нельзя предсказать поступки безумцев.
«Поверь мне, если…» Орб будто увидела эти слова, написанные на листе с нотами. Пальцы девушки забегали по струнам арфы, и она запела.
Поверь мне, если дивные черты, Что взор мой услаждают ежечасно, Должны увянуть завтра, как цветы, Подобно легких фей дарам прекрасным.
И тут Орб с ужасом поняла, что она поет. Это же ничего общего не имеет с тем, что хотят услышать несчастные больные! Однако ничего другого в голову не приходило, да и эти слова подсказала больничная сестра. Так что теперь оставалось только петь и надеяться на магию.
Но пациенты не стали топать ногами. Они слушали! Возможно, их поразила сама неуместность песни. Гитарист смотрел на суккуба, как будто перед ним стояла прекрасная и невинная юная девушка, а она, в свою очередь, зачарованно глядела на молодого наркомана.
Орб продолжала петь, забыв о себе и думая только о зрителях. Удивление сменилось каким-то другим чувством. Теперь все взгляды в палате были прикованы к застывшим друг напротив друга силуэтам юноши и девушки. А они видели только друг друга — невозможно юные, неопытные, неуверенные в себе, но отчаянно влюбленные.
Нет! Вечна настоящая любовь И быть не может предана забвенью.
Так к солнцу обращен подсолнух вновь, Когда земля уже покрыта тенью.
Песня кончилась, но никто не шевельнулся. Все зрители сидели неподвижно, как изваяния, и глядели на импровизированную сцену, где так же неподвижно застыли гитарист и суккуб. Нечто подобное, только слабее, проявилось при первом исполнении «Дэнни».
И тут Иезавель повернулась, и Орб увидела ее глаза. В них стояли слезы.
Внезапно Иезавель пошатнулась. Потрясенный гитарист метнулся к ней и успел подхватить до того, как она упала на пол.
Прямо из стены показался огромный нос Ионы. Рот Рыбы распахнулся. Гитарист взял Иезавель на руки и шагнул туда. Орб вскочила, схватила арфу и кинулась за ними. Зрители даже не шевельнулись.
Иона захлопнул пасть и поплыл прямо через помещения больницы, сквозь людей и стены, как будто это были всего лишь иллюзии. Вскоре они достигли крыши и поднялись в небо. Куда теперь?
Гитарист отнес Иезавель в ее комнату и осторожно уложил на кровать.
— С ней все в порядке? — взволнованно спросил он.
Орб опустилась на колени и, как могла, осмотрела Иезавель.
— Думаю, да. По-моему, это обморок. Но я не могу понять почему.
— Взгляни на ее лицо. Она плачет…
— Не знала, что демоны способны плакать, — ответила Орб.
— Она просто смотрела на меня, а ты пела. И вдруг эти слезы… — Юноша покачал головой. — Боже, как она прекрасна! Наверное, я люблю ее.
— Но она же суккуб! — воскликнула Орб. — Ей сто лет!
— А я ее поцелую.
Орб была поражена. Гитарист встал на колени рядом с бесчувственной женщиной и поцеловал ее в губы. Иезавель вздрогнула и протянула руки, чтобы обнять молодого человека, но тут же уронила их снова.
— Нет! — сказала она. — Я не имею права!
— Не имеешь права? — переспросил гитарист.
— Играть подобную роль. Я не… Я никогда… Ох!
Иезавель отвернулась, и слезы снова брызнули из ее глаз.
Гитарист растерянно обратился к Орб:
— О чем она?
Орб уже поняла:
— Эта песня… ну, увлекла ее. Но ведь она демон и целый век жила, как подсказывало ей проклятие. Она считает, что не имеет права притворяться тем, чем ты ее считаешь.
— Я знаю, кто она! — возразил гитарист. — А посмотри, кто я! Господи, да когда ты пела…
— Думаю, что демоны способны плакать, — продолжила Орб. — Вероятно, ей никогда раньше не доводилось плакать и это ее потрясло.
— Значит, она…
— Тебя любит, — закончила за него Орб. — Однако считает, что недостойна тебя.
— Насколько же ей надо стать хуже, чтобы быть недостойной меня! — воскликнул гитарист.
Иона вновь спустился вниз и подплыл к концертному залу. Точнее, он заплыл в зал и разинул рот прямо на сцене. Орб видела, как остальные члены группы обернулись, глядя на них.
— Нам надо идти, — сказала она.
— Да.
Гитарист поднялся на ноги. Уходя, он ткнул пальцем в сторону Иезавели:
— Мы еще поговорим!
Иезавель только грустно улыбнулась в ответ.
Орб и Иезавель поспешили к выходу и заняли свои места на сцене. Концерт продолжился.
Через пару дней в местной газете появилась статья о том, как кто-то из «Ползучей скверны» сумел таинственным образом успокоить разбушевавшихся пациентов психиатрической палаты с помощью одной-единственной песни. Все больные демонстрировали стабильное улучшение.
В то же время представление, которое началось как-то неуверенно, после прибытия двоих опоздавших полностью захватило публику. До их появления только две песни звучали волшебно, однако потом… Репортеры не знали, как объяснить это явление, но Орб с друзьями догадались, когда сопоставили время. Орб пела дважды: один раз для своих спутников, которым пыталась помочь справиться с порочными желаниями, и второй — для больных в психиатрической палате. И оба раза ее магия достигала остальных членов группы. Именно тогда и прозвучали те две песни, о которых говорили репортеры.
Орб побеседовала с Иезавель и гитаристом — по отдельности. Они не стали рассказывать друзьям о том, что с ними случилось в больнице.
— Это же нелепо! — говорила Иезавель. — Демон не может никого полюбить!
— А ты смогла?
— Даже если бы я была смертной, я все равно раз в пять старше его!
— И тем не менее…
— Я всегда ненавидела свою сущность! Я вела себя так только потому, что не могла иначе! И когда здесь, в Ионе, я поняла, что свободна, то подумала, что никогда больше не захочу этим заниматься! Добровольно — да ни за что!
— А теперь хочешь?
— Днем — нет. Но по ночам я просто с ума схожу! Нет, я не… Это не изменилось. Мне просто хочется быть рядом с ним. Хочется, чтобы ему было со мной хорошо, и если ему приятно…
Орб вспомнила, как ей было хорошо с Мимой.
— А почему бы тебе не пойти к нему?
— Мне, демону? Да я лучше умру! И потом, какое у нас с ним будущее? И как мне вести себя днем, если остальные будут знать о наших отношениях?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48