По сравнению с увлекательным зрелищем по крайней мере.
Но в то же время она не хотела, чтобы Фарадей узнал об этом. Означало ли это, что Рейми были готовы пустить в расход, но Фарадей все еще пользовался некоторым влиянием на то, что тут происходит?
Или она просто опасалась, что он поднимет шум и это дойдет до ушей Совета Пятисот? Отправлять морских пехотинцев еще и на «Юпитер-Главный» – это, в конце концов, был бы уже перебор.
– И что она собирается делать дальше? – спросила Макколлам.
Фарадей покачал головой.
– Не знаю, – чистосердечно признался он. – Меня и самого очень занимает этот вопрос. К несчастью, ответ на него, по-видимому, известен только ей самой.
– Имеет ли это какое-то отношение к тому, что ее группа из семи инженеров делает на платформе Семь? – спросил Миллиган.
Фарадей удивленно посмотрел на него.
– Что за группа?
– Они под покровом тайны собирают там очень мощный зонд, – сказал Миллиган. – Ходит слух, что они просто вышвырнули оттуда весь персонал станции и захватили платформу.
– Вы шутите, – сказал Фарадей. Он не слышал даже намека на что-либо подобное. – Где вы это слышали?
– Где, как вы думаете? – ответил Миллиган, самодовольно, но в то же время слегка обиженно глядя на Макколлам. – Этот покер – не просто перераспределение капиталов, знаете ли. Кто-то должен держать ухо востро насчет того, что творится вокруг.
– Считайте, что мы принимаем ваш упрек, – сухо ответил Фарадей. – Что еще вы слышали?
Миллиган состроил гримасу.
– Учтите, это строго секретно. Квалифицированные парни из обслуги очень не хотят вылететь со станции, только поэтому мне и стало кое-что известно.
– Такое случается на всех космических станциях, – проворчал Бич. – Появившись в Зоне Контакта, мы тоже, наверно, заняли чье-то место.
– Да, именно так люди Лайдоф завладели платформой, – сказал Миллиган. – А один очень своевольный и упрямый парень сумел всунуть в это дело нос.
– Она, что ли, наняла этих людей? – спросил Спренкл.
– Почему бы и нет? – Фарадей нахмурился. Новый, очень мощный зонд. Что Лайдоф будет делать с новым, очень мощным зондом?
– Может, она и впрямь собирается обыскивать всю планету? – спросил Бич. – Я вообще-то в шутку это сказал.
– Никогда не шути насчет политиков, – посоветовал ему Миллиган. – Чем эксцентричнее шутка, тем вероятнее, что так оно и будет.
– Все равно у меня в голове не укладывается, что они способны додуматься до такого, – сказал Фарадей. – Полигон для отработки технологии наружного сканирования… С другой стороны, может, кто-то сделал научное открытие, о котором они помалкивают.
– Наверно, наш первый шаг состоит в том, чтобы разузнать побольше об этом зонде, – задумчиво произнесла Макколлам. – Кто-нибудь, кроме Тома, имеет связь с этой группой?
– Эй, я вовсе не имею никаких связей с ними, – возразил Миллиган. – Просто знаком с некоторыми из инженеров, а они знают не больше нашего.
– Тогда надо познакомиться с людьми Лайдоф, – сказал Фарадей. – Попытаться установить контакт, подружиться с ними… в этом роде. Они наверняка чувствуют себя как бы в некоторой изоляции, в стороне от всех остальных. Кому-нибудь известен их график?
– Один из них сказал, что Лайдоф зарезервировала платформу на следующие два месяца, – сообщил Миллиган. – Учитывая, что там работают восемь человек, этого времени как раз хватит на монтаж и опробование глубоко атмосферного зонда.
– Значит, у нас есть два месяца, – сказал Фарадей. – Прекрасно. Давайте проверим, насколько мы можем быть обаятельны. Начнем с того, чтобы выманить кого-нибудь из них за пределы платформы Семь. В некотором роде светский визит. Светский визит любого рода. – Он перевел взгляд на Миллигана. – Включая игру в покер.
– Мне это нравится, – вкрадчиво заметил Миллиган. – С другой стороны, языки развязываются у тех, кто выигрывает. Не желаете субсидировать меня, хотя бы отчасти?
– В разумных пределах, – ответил Фарадей. – Вообще-то я готов пойти даже дальше. Обещаю заплатить наличными первому, кто уговорит одного из них выйти наружу.
Спренкл вскинул руку.
– Полковник, а как насчет команд «Бета» и «Гамма»? Их вы тоже собираетесь подключить к этому делу?
Фарадей заколебался.
– Прямо сейчас – нет, – ответил он. – Не могу похвастаться, что я знаю их так же хорошо, как вас четверых. И мне совершенно точно известно, что среди них есть такие, кто готов слепо повиноваться властям. Им может прийтись не по душе наше… начинание.
– Я знаю, кого вы имеете в виду. – Бич состроил гримасу. – Вы правы, лучше не выносить это за пределы нашей команды.
– По крайней мере сейчас, – сказал Фарадей. – Хорошо. Кому-нибудь есть что-то добавить к сказанному? – Никто не проронил ни слова. – Тогда все. Спасибо, что пришли.
Шурша одеждой и бормоча слова прощания, они поднялись и покинули комнату. Все, за исключением Спренкла.
– У вас есть вопрос? – спросил Фарадей, когда за остальными закрылась дверь.
– Скорее комментарий, – ответил Спренкл. Он сидел на краю постели Фарадея в расслабленной, почти ленивой позе. Старый психиатрический трюк, без сомнения. – Просто хотел удостовериться, осознаете ли вы, какая опасность вам угрожает во всей этой истории.
– У меня к вам встречный вопрос, – сказал Фарадей. – Как по-вашему, насколько на всех них можно положиться?
– В смысле?
– В смысле, если нажим станет слишком силен, останутся ли они со мной? – без обиняков спросил Фарадей. – Или будут думать только о себе?
– Я бы сказал, что это отчасти зависит от вас, – ответил Спренкл. – Но, думаю, сегодня ночью вы сделали правильный первый шаг.
– Что вы имеете в виду?
– То, что вы влили в них новые силы, – сказал Спренкл. – Вы видели, какими они были, входя сюда. Последние два года эта работа стала чертовски муторной. Практически все, что можно узнать о сообществе джанска, нам известно, и, по правде говоря, наблюдать за Рейми стало невыносимо скучно.
– Поэтому они вечно цепляются друг к другу?
– Это типичная отдушина, – ответил Спренкл. – Но я уверен, вы заметили – уходя отсюда, они снова стали единой командой. Вы дали нам нечто новое, над чем стоит подумать и поработать вместе. – Он вскинул голову. – Хватит ли этого, чтобы остаться с вами, я не знаю. У вас есть имя и репутация, и даже Совет Пятисот хорошенько подумает, прежде чем покуситься на вас. У остальных такой «брони» нет.
– Мое имя и моя репутация будут защищать и остальных, – заметил Фарадей.
– Это правда, пока ваша «броня» действовала. Но что будет дальше? Легко рассуждать уверенно и значительно во время личной встречи, но гораздо сложнее реализовать слова в поступки. В особенности если вы оказываетесь лицом к лицу с возможностью потерять все свое будущее.
– Думаете, Лайдоф получила такие властные полномочия?
Спренкл фыркнул.
– Уверен, ей достаточно пятиминутного телефонного разговора, чтобы раздавить любого из нас.
– Даже если мы действуем в рамках закона, а она нет?
Спренкл прищурился.
– Что-то не улавливаю.
– Вспомните текст официального распоряжения об учреждении проекта «Подкидыш». В пункте четыре особо подчеркивается, что наш прямой долг – защищать жизнь Рейми постольку, поскольку это совместимо с задачей нахождения звездолета джанска и получения доступа к нему.
– Лайдоф не подвергала жизнь Рейми риску, – заметил Спренкл.
– Да? А я полагаю иначе, – возразил Фарадей. – Она не дала возможность предупредить его об атаке вуука. Подвергать опасности через бездействие – все равно что делать это любым другим способом, черт меня побери.
Спренкл скривил губы.
– Может, параграф четыре уже аннулирован.
– Не в письменной форме, – сказал Фарадей. – И пока этого не произошло, я имею право исходить из того, что он остается в силе.
– Даже если арбитр Совета Пятисот утверждает обратное?
– В распоряжении об учреждении проекта не упоминается ни о каких устных приказах, – ответил Фарадей.
Спренкл покачал головой.
– Технически, может, вы и правы. Но если дело дойдет до того самого нажима, о котором вы упомянули, то, должен признаться, что в поединке «вы против Лайдоф» я поставлю на нее. Прошу прощения.
– Никаких извинений не требуется, – сухо сказал Фарадей. – По совести говоря, я поступил бы точно так же. – Он перевел взгляд на стоящий на письменном столе снимок Юпитера. – Однако именно я уговорил Рейми принять участие в проекте и не могу бросить его только потому, что Совет Пятисот считает, что можно обойтись без него или что с ним слишком много хлопот.
– Нет. Наверно, нет.
Последовала пауза.
– Вы сказали, что отчасти это зависит от меня – останется ли команда со мной, – сказал Фарадей. – А от чего еще это зависит?
Спренкл еле заметно улыбнулся.
– По иронии судьбы, возможно, от самого Рейми.
– Рейми?
– Да, – ответил Спренкл. – Вы же понимаете, у него проблемы не только с джанска. Они у него были и с нами. Взгляните в лицо фактам, полковник: Рейми не очень-то милый юноша.
Фарадей состроил гримасу.
– Типичный эгоцентричный двадцатидвухлетний человек, столкнувшийся с тем, что грандиозные планы на будущее внезапно рухнули прямо у него на глазах. Чего вы ожидали?
– Я ожидал, что по прошествии некоторого времени он станет менее ожесточенным, – возразил Спренкл. – Еще я ожидал чуть больше благодарности за то, что мы и джанска дали ему некое подобие реальной жизни. Короче, я ожидал того, что называется зрелостью.
– Понимаю. К несчастью, отказ Драсни лишь укрепил его позицию «пожалейте меня».
– К несчастью, – согласился Спренкл. – И еще у него есть скверная тенденция перекладывать вину за все на других, вместо того чтобы принять хотя бы часть ее на себя.
– Что в итоге вы хотите сказать? – спросил Фарадей. – Что чем менее «милым» будет Рейми к тому моменту, когда начнется настоящий нажим, тем больше вероятность того, что команда не захочет подставлять свои шеи ради него?
– И вы склонны винить их за это?
– Нет, вообще-то, – уступил Фарадей. – Меня волнует только, что у нас мало времени – всего два месяца. Есть ли шанс, что к этому времени он… исправится?
– Мое мнение, что есть. – Спренкл встал. – Когда он был Подростком, дружба с Драсни и Пранло отвлекла его внимание от собственной персоны и жалости к себе; по крайней мере отчасти. Если сегодняшний инцидент с вуука окажет на него аналогичное воздействие, он может стать лучше и как джанска, и как человек.
– Да, – пробормотал Фарадей. – На это можно надеяться.
– Тем не менее я желаю вам удачи, полковник, – добавил Спренкл. – И меня восхищает то, что вы не отступаетесь.
– Спасибо. Я заметил, вы не предлагаете мне безоговорочной поддержки.
Спренкл натянуто улыбнулся.
– Как я уже сказал, легко быть храбрым, пока опасность маячит где-то вдали. Хочется верить, что я поведу себя достойно, когда время придет… Но предпочитаю не давать никаких обещаний, потому что на самом деле не знаю, смогу ли устоять.
– Понимаю, – сказал Фарадей. – Если нельзя обещать преданности, то, по крайней мере, веди себя честно.
Спренкл в ироническом поклоне склонил голову.
– Мягко стелете, полковник, и искусно манипулируете. Вам бы следовало стать психологом. – Он сделал шаг к двери, но остановился. – Еще один вопрос, если позволите. Я тщательно изучил все материалы по Рейми – его семью, школу, психологический, социальный портрет и все такое. И ничто не привлекло моего взгляда, чем бы я стал руководствоваться, если бы мне поручили подобрать кандидата на его роль. Могу я спросить: что вы и Совет Пятисот нашли в нем особенного?
Фарадей вздохнул.
– Ничего мы не нашли. Точно такое же предложение было сделано сорока семи паралитикам по всей Солнечной системе. Рейми оказался единственным, кто согласился.
– О-о… – немного ошарашено протянул Спренкл. – Понимаю. Ну… Доброй ночи, полковник.
– Доброй ночи.
Спренкл ушел. Некоторое время Фарадей тупо смотрел на дверь, пытаясь собраться с мыслями. Потом подошел к письменному столу и включил компьютер. Если Лайдоф прибыла на станцию с группой людей, это должно быть отмечено в бортовом журнале.
В конце концов, чтобы подружиться с человеком, нужно, по крайней мере, знать, как его зовут.
Глава 14
– Вот эти коричневые называются раншей. – Белтренини взмахнула хвостом в направлении группы плывущих мимо растений. – Серебристо-голубые – джептрис. Попробуй-ка их вместе. Рейми послушно откусил по горстке каждого.
– Ух ты! – У него защипало во рту и глазах. Кажется, что-то похожее он ел в прошлой жизни. Итальянское, может быть? Или мексиканское? – Сила!
– Правда ведь? – Белтренини явно была довольна собой. – Поодиночке они так себе – джептрис лишь чуть-чуть пряный, а раншей – безвкусный. Но вместе… Стоит поискать, верно?
– Да уж, – сказал Рейми. – Ах, эти радости быть Производителем.
– О чем это ты? – Нистреали вклинилась между ними. – О каких таких радостях быть Производителем ты говоришь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Но в то же время она не хотела, чтобы Фарадей узнал об этом. Означало ли это, что Рейми были готовы пустить в расход, но Фарадей все еще пользовался некоторым влиянием на то, что тут происходит?
Или она просто опасалась, что он поднимет шум и это дойдет до ушей Совета Пятисот? Отправлять морских пехотинцев еще и на «Юпитер-Главный» – это, в конце концов, был бы уже перебор.
– И что она собирается делать дальше? – спросила Макколлам.
Фарадей покачал головой.
– Не знаю, – чистосердечно признался он. – Меня и самого очень занимает этот вопрос. К несчастью, ответ на него, по-видимому, известен только ей самой.
– Имеет ли это какое-то отношение к тому, что ее группа из семи инженеров делает на платформе Семь? – спросил Миллиган.
Фарадей удивленно посмотрел на него.
– Что за группа?
– Они под покровом тайны собирают там очень мощный зонд, – сказал Миллиган. – Ходит слух, что они просто вышвырнули оттуда весь персонал станции и захватили платформу.
– Вы шутите, – сказал Фарадей. Он не слышал даже намека на что-либо подобное. – Где вы это слышали?
– Где, как вы думаете? – ответил Миллиган, самодовольно, но в то же время слегка обиженно глядя на Макколлам. – Этот покер – не просто перераспределение капиталов, знаете ли. Кто-то должен держать ухо востро насчет того, что творится вокруг.
– Считайте, что мы принимаем ваш упрек, – сухо ответил Фарадей. – Что еще вы слышали?
Миллиган состроил гримасу.
– Учтите, это строго секретно. Квалифицированные парни из обслуги очень не хотят вылететь со станции, только поэтому мне и стало кое-что известно.
– Такое случается на всех космических станциях, – проворчал Бич. – Появившись в Зоне Контакта, мы тоже, наверно, заняли чье-то место.
– Да, именно так люди Лайдоф завладели платформой, – сказал Миллиган. – А один очень своевольный и упрямый парень сумел всунуть в это дело нос.
– Она, что ли, наняла этих людей? – спросил Спренкл.
– Почему бы и нет? – Фарадей нахмурился. Новый, очень мощный зонд. Что Лайдоф будет делать с новым, очень мощным зондом?
– Может, она и впрямь собирается обыскивать всю планету? – спросил Бич. – Я вообще-то в шутку это сказал.
– Никогда не шути насчет политиков, – посоветовал ему Миллиган. – Чем эксцентричнее шутка, тем вероятнее, что так оно и будет.
– Все равно у меня в голове не укладывается, что они способны додуматься до такого, – сказал Фарадей. – Полигон для отработки технологии наружного сканирования… С другой стороны, может, кто-то сделал научное открытие, о котором они помалкивают.
– Наверно, наш первый шаг состоит в том, чтобы разузнать побольше об этом зонде, – задумчиво произнесла Макколлам. – Кто-нибудь, кроме Тома, имеет связь с этой группой?
– Эй, я вовсе не имею никаких связей с ними, – возразил Миллиган. – Просто знаком с некоторыми из инженеров, а они знают не больше нашего.
– Тогда надо познакомиться с людьми Лайдоф, – сказал Фарадей. – Попытаться установить контакт, подружиться с ними… в этом роде. Они наверняка чувствуют себя как бы в некоторой изоляции, в стороне от всех остальных. Кому-нибудь известен их график?
– Один из них сказал, что Лайдоф зарезервировала платформу на следующие два месяца, – сообщил Миллиган. – Учитывая, что там работают восемь человек, этого времени как раз хватит на монтаж и опробование глубоко атмосферного зонда.
– Значит, у нас есть два месяца, – сказал Фарадей. – Прекрасно. Давайте проверим, насколько мы можем быть обаятельны. Начнем с того, чтобы выманить кого-нибудь из них за пределы платформы Семь. В некотором роде светский визит. Светский визит любого рода. – Он перевел взгляд на Миллигана. – Включая игру в покер.
– Мне это нравится, – вкрадчиво заметил Миллиган. – С другой стороны, языки развязываются у тех, кто выигрывает. Не желаете субсидировать меня, хотя бы отчасти?
– В разумных пределах, – ответил Фарадей. – Вообще-то я готов пойти даже дальше. Обещаю заплатить наличными первому, кто уговорит одного из них выйти наружу.
Спренкл вскинул руку.
– Полковник, а как насчет команд «Бета» и «Гамма»? Их вы тоже собираетесь подключить к этому делу?
Фарадей заколебался.
– Прямо сейчас – нет, – ответил он. – Не могу похвастаться, что я знаю их так же хорошо, как вас четверых. И мне совершенно точно известно, что среди них есть такие, кто готов слепо повиноваться властям. Им может прийтись не по душе наше… начинание.
– Я знаю, кого вы имеете в виду. – Бич состроил гримасу. – Вы правы, лучше не выносить это за пределы нашей команды.
– По крайней мере сейчас, – сказал Фарадей. – Хорошо. Кому-нибудь есть что-то добавить к сказанному? – Никто не проронил ни слова. – Тогда все. Спасибо, что пришли.
Шурша одеждой и бормоча слова прощания, они поднялись и покинули комнату. Все, за исключением Спренкла.
– У вас есть вопрос? – спросил Фарадей, когда за остальными закрылась дверь.
– Скорее комментарий, – ответил Спренкл. Он сидел на краю постели Фарадея в расслабленной, почти ленивой позе. Старый психиатрический трюк, без сомнения. – Просто хотел удостовериться, осознаете ли вы, какая опасность вам угрожает во всей этой истории.
– У меня к вам встречный вопрос, – сказал Фарадей. – Как по-вашему, насколько на всех них можно положиться?
– В смысле?
– В смысле, если нажим станет слишком силен, останутся ли они со мной? – без обиняков спросил Фарадей. – Или будут думать только о себе?
– Я бы сказал, что это отчасти зависит от вас, – ответил Спренкл. – Но, думаю, сегодня ночью вы сделали правильный первый шаг.
– Что вы имеете в виду?
– То, что вы влили в них новые силы, – сказал Спренкл. – Вы видели, какими они были, входя сюда. Последние два года эта работа стала чертовски муторной. Практически все, что можно узнать о сообществе джанска, нам известно, и, по правде говоря, наблюдать за Рейми стало невыносимо скучно.
– Поэтому они вечно цепляются друг к другу?
– Это типичная отдушина, – ответил Спренкл. – Но я уверен, вы заметили – уходя отсюда, они снова стали единой командой. Вы дали нам нечто новое, над чем стоит подумать и поработать вместе. – Он вскинул голову. – Хватит ли этого, чтобы остаться с вами, я не знаю. У вас есть имя и репутация, и даже Совет Пятисот хорошенько подумает, прежде чем покуситься на вас. У остальных такой «брони» нет.
– Мое имя и моя репутация будут защищать и остальных, – заметил Фарадей.
– Это правда, пока ваша «броня» действовала. Но что будет дальше? Легко рассуждать уверенно и значительно во время личной встречи, но гораздо сложнее реализовать слова в поступки. В особенности если вы оказываетесь лицом к лицу с возможностью потерять все свое будущее.
– Думаете, Лайдоф получила такие властные полномочия?
Спренкл фыркнул.
– Уверен, ей достаточно пятиминутного телефонного разговора, чтобы раздавить любого из нас.
– Даже если мы действуем в рамках закона, а она нет?
Спренкл прищурился.
– Что-то не улавливаю.
– Вспомните текст официального распоряжения об учреждении проекта «Подкидыш». В пункте четыре особо подчеркивается, что наш прямой долг – защищать жизнь Рейми постольку, поскольку это совместимо с задачей нахождения звездолета джанска и получения доступа к нему.
– Лайдоф не подвергала жизнь Рейми риску, – заметил Спренкл.
– Да? А я полагаю иначе, – возразил Фарадей. – Она не дала возможность предупредить его об атаке вуука. Подвергать опасности через бездействие – все равно что делать это любым другим способом, черт меня побери.
Спренкл скривил губы.
– Может, параграф четыре уже аннулирован.
– Не в письменной форме, – сказал Фарадей. – И пока этого не произошло, я имею право исходить из того, что он остается в силе.
– Даже если арбитр Совета Пятисот утверждает обратное?
– В распоряжении об учреждении проекта не упоминается ни о каких устных приказах, – ответил Фарадей.
Спренкл покачал головой.
– Технически, может, вы и правы. Но если дело дойдет до того самого нажима, о котором вы упомянули, то, должен признаться, что в поединке «вы против Лайдоф» я поставлю на нее. Прошу прощения.
– Никаких извинений не требуется, – сухо сказал Фарадей. – По совести говоря, я поступил бы точно так же. – Он перевел взгляд на стоящий на письменном столе снимок Юпитера. – Однако именно я уговорил Рейми принять участие в проекте и не могу бросить его только потому, что Совет Пятисот считает, что можно обойтись без него или что с ним слишком много хлопот.
– Нет. Наверно, нет.
Последовала пауза.
– Вы сказали, что отчасти это зависит от меня – останется ли команда со мной, – сказал Фарадей. – А от чего еще это зависит?
Спренкл еле заметно улыбнулся.
– По иронии судьбы, возможно, от самого Рейми.
– Рейми?
– Да, – ответил Спренкл. – Вы же понимаете, у него проблемы не только с джанска. Они у него были и с нами. Взгляните в лицо фактам, полковник: Рейми не очень-то милый юноша.
Фарадей состроил гримасу.
– Типичный эгоцентричный двадцатидвухлетний человек, столкнувшийся с тем, что грандиозные планы на будущее внезапно рухнули прямо у него на глазах. Чего вы ожидали?
– Я ожидал, что по прошествии некоторого времени он станет менее ожесточенным, – возразил Спренкл. – Еще я ожидал чуть больше благодарности за то, что мы и джанска дали ему некое подобие реальной жизни. Короче, я ожидал того, что называется зрелостью.
– Понимаю. К несчастью, отказ Драсни лишь укрепил его позицию «пожалейте меня».
– К несчастью, – согласился Спренкл. – И еще у него есть скверная тенденция перекладывать вину за все на других, вместо того чтобы принять хотя бы часть ее на себя.
– Что в итоге вы хотите сказать? – спросил Фарадей. – Что чем менее «милым» будет Рейми к тому моменту, когда начнется настоящий нажим, тем больше вероятность того, что команда не захочет подставлять свои шеи ради него?
– И вы склонны винить их за это?
– Нет, вообще-то, – уступил Фарадей. – Меня волнует только, что у нас мало времени – всего два месяца. Есть ли шанс, что к этому времени он… исправится?
– Мое мнение, что есть. – Спренкл встал. – Когда он был Подростком, дружба с Драсни и Пранло отвлекла его внимание от собственной персоны и жалости к себе; по крайней мере отчасти. Если сегодняшний инцидент с вуука окажет на него аналогичное воздействие, он может стать лучше и как джанска, и как человек.
– Да, – пробормотал Фарадей. – На это можно надеяться.
– Тем не менее я желаю вам удачи, полковник, – добавил Спренкл. – И меня восхищает то, что вы не отступаетесь.
– Спасибо. Я заметил, вы не предлагаете мне безоговорочной поддержки.
Спренкл натянуто улыбнулся.
– Как я уже сказал, легко быть храбрым, пока опасность маячит где-то вдали. Хочется верить, что я поведу себя достойно, когда время придет… Но предпочитаю не давать никаких обещаний, потому что на самом деле не знаю, смогу ли устоять.
– Понимаю, – сказал Фарадей. – Если нельзя обещать преданности, то, по крайней мере, веди себя честно.
Спренкл в ироническом поклоне склонил голову.
– Мягко стелете, полковник, и искусно манипулируете. Вам бы следовало стать психологом. – Он сделал шаг к двери, но остановился. – Еще один вопрос, если позволите. Я тщательно изучил все материалы по Рейми – его семью, школу, психологический, социальный портрет и все такое. И ничто не привлекло моего взгляда, чем бы я стал руководствоваться, если бы мне поручили подобрать кандидата на его роль. Могу я спросить: что вы и Совет Пятисот нашли в нем особенного?
Фарадей вздохнул.
– Ничего мы не нашли. Точно такое же предложение было сделано сорока семи паралитикам по всей Солнечной системе. Рейми оказался единственным, кто согласился.
– О-о… – немного ошарашено протянул Спренкл. – Понимаю. Ну… Доброй ночи, полковник.
– Доброй ночи.
Спренкл ушел. Некоторое время Фарадей тупо смотрел на дверь, пытаясь собраться с мыслями. Потом подошел к письменному столу и включил компьютер. Если Лайдоф прибыла на станцию с группой людей, это должно быть отмечено в бортовом журнале.
В конце концов, чтобы подружиться с человеком, нужно, по крайней мере, знать, как его зовут.
Глава 14
– Вот эти коричневые называются раншей. – Белтренини взмахнула хвостом в направлении группы плывущих мимо растений. – Серебристо-голубые – джептрис. Попробуй-ка их вместе. Рейми послушно откусил по горстке каждого.
– Ух ты! – У него защипало во рту и глазах. Кажется, что-то похожее он ел в прошлой жизни. Итальянское, может быть? Или мексиканское? – Сила!
– Правда ведь? – Белтренини явно была довольна собой. – Поодиночке они так себе – джептрис лишь чуть-чуть пряный, а раншей – безвкусный. Но вместе… Стоит поискать, верно?
– Да уж, – сказал Рейми. – Ах, эти радости быть Производителем.
– О чем это ты? – Нистреали вклинилась между ними. – О каких таких радостях быть Производителем ты говоришь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54