Джейн задрожала и прижалась ко мне теснее.
- Холодает, - сказал я, обнимая ее за плечи. - Поедем домой?
Она покачала головой.
- Давай еще чуть постоим. Просто так.
- О'кей.
Я притянул ее поближе, обнял покрепче, и мы смотрели в ночь на мигающие огни Лагуна-Бич, манящие нас через воду и тьму.
Глава 4
Мы жили все в той же маленькой квартирке возле колледжа Бри, но я хотел переехать. Теперь мы могли себе это позволить, и мне надоел постоянный парад поддатых цветных ребяток, направляющихся в бар или из бара. Но Джейн сказала, что хотела бы остаться. Ей нравилась наша квартирка, и она была для нее удобна, потому что была близко и от кампуса и от детского сада, где Джейн работала.
- Кроме того, - говорила она, - что если у тебя там будет сокращение или еще что-нибудь? Здесь мы это сможем пережить. Я смогу платить аренду, пока ты найдешь новую работу.
Вот тут мне и представился шанс. Я мог прямо сразу сказать ей, что ненавижу эту работу, что это было ошибкой, что я хочу ее бросить и поискать другую.
Но я этого не сделал.
Я ничего не сказал.
Почему - не знаю. Конечно, она не бросилась бы мне на горло. Может быть, она бы попыталась меня отговорить, но в конце концов она бы поняла. Я бы ушел без шума, без скандала, и все было бы тихо и спокойно.
Но я почему-то не мог. У меня не было этических предубеждений против ухода, не было верности каким-то абстрактным идеалам, но, как бы ни презирал я свою работу, как бы ни казалась мне неквалифицированной моя должность, как бы ни было мне неуютно среди своих коллег, я не мог стряхнуть с себя ощущение, что мне это полагается делать, что я должен работать на “Отомейтед интерфейс”.
И я не сказал ничего.
Мамочка Джейн нагрянула к нам в воскресенье утром, и я притворился, что занят, спрятавшись в спальне и возясь с поломанной швейной машиной, которую отдала Джейн одна из ее подруг. Мамочку Джейн я никогда особо не любил, и это чувство было взаимно. Мы ее не видели с тех самых пор, как я получил работу, хотя Джейн ей об этом и сказала, и она прикинулась, что этому рада, но я подозреваю, что втайне она досадовала на исчезновение лишнего повода критиковать меня и доставать этим Джейн.
Джорджия - или Джордж, как она любила, чтобы ее называли, - была представителем вымирающей породы, одной из последних “мамаш-мартини”, суровых и сурово пьющих женщин, которые доминировали в пригородах времен моего детства, женщин с хриплыми голосами, которые всегда подбирали себе мужские клички:
Джимми, Джерри, Уилли, Фил. Меня слегка пугало, что у Джейн такая мать, потому что я всегда считал, что по виду матери можно определить, что получится из дочери. И должен сознаться, что кое-что от Джордж я в Джейн подмечал. Но в ней не было жесткости. Она была мягче, добрее, симпатичнее своей матери, и разница между ними была достаточно заметной, чтобы понять: история не повторится.
Я старался шуметь посильнее, возясь со швейной машинкой, чтобы заглушить слова, которые мне не хотелось слышать, но в промежутках между стуком и скрежетом напильника до меня доносился из кухни хриплый от алкоголя голос Джордж: “...он по-прежнему никто...” и “...бесхребетное ничтожество...”, “... неудачник...”
Я не выходил из спальни, пока она не ушла.
- Маму очень обрадовала твоя новая работа, - сказала Джейн, беря меня за руку.
- Ага, - кивнул я. - Я слышал.
Она посмотрела мне в глаза и улыбнулась:
- Зато я рада.
Я поцеловал ее.
- Этого мне достаточно.
На работе самодовольная снисходительность Стюарта уступила место более прямому презрению. Что-то переменилось. Что - я не знал. То ли я что-то сделал, что вывело его из себя, то ли у него в личных делах что-то случилось, но его отношение ко мне стало заметно другим. Внешняя вежливость исчезла, и осталась только неприкрытая враждебность.
Он перестал меня вызывать к себе по понедельникам на выдачу недельного задания, а просто оставлял работу на моем столе с запиской, что я должен сделать. Часто эти записки были неполны или загадочно туманны, и хотя обычно я мог догадаться о сути задания, иногда у меня понятия не было, чего же он вообще хочет.
Однажды утром я нашел у себя на столе пачку древних компьютерных руководств. Насколько я мог понять, в этих руководствах описывалось, как использовать клавиатуры и терминалы того типа, которого в “Отомейтед интерфейс” не было. Приклеенная записка Стюарта гласила только: “Пересмотреть”.
Я понятия не имел, что именно я должен пересматривать, и поэтому я взял верхнее руководство из пачки вместе с приклеенной запиской и отнес в офис Стюарта. Его там не было, но я слышал его голос, и нашел его за разговором с Альбертом Коннором, одним из программистов. Речь шла о боевике, который он смотрел в выходные. Я стоял и ждал. Коннор все время на меня поглядывал, явно пытаясь намекнуть Стюарту, что я его жду, но Стюарт продолжал пересказывать фильм медленно и подробно, намеренно игнорируя мое присутствие.
Наконец я прокашлялся. Это был тихий звук, вежливый, неназойливый, спокойный, но мой начальник резко повернулся ко мне, будто я проорал ругательство.
- Вы когда-нибудь перестанете меня перебивать, когда я говорю? Черт побери, вы разве не видите, что я занят?
Я отступил на шаг.
- Мне только нужно было...
- Вам нужно заткнуться. Я устал от вас, Джонс. Устал от вашей бестолковости. Ваш испытательный срок еще не закончен, не забывайте. Вас можно выставить без объяснения причин. - Он вперился в меня злобным взглядом. - Вам понятно?
Мне было понятно, что он говорит. Но еще мне было понятно, что он блефует. Ни он, ни Бэнкс не имели надо мной такой власти, как хотели изобразить. Иначе меня бы уволили уже давно. Или, скорее всего, вообще бы не взяли на работу. За ниточки дергал кто-то другой, повыше их. Они могли рвать и метать, но когда ниточки дергались, они ничего не могли поделать.
Может быть, поэтому Стюарт так на меня последнее время взъелся.
Я стоял на своем.
- Я только хотел узнать, что я должен пересмотреть. Из записки это не ясно.
- Вы. Должны. Пересмотреть. Эти. Руководства.
Стюарт говорил медленно и сердито, отделяя каждое слово.
Коннор смотрел на нас. Даже его удивил взрыв Стюарта.
- Какую часть этих руководств? - спросил я.
- Все. Если бы вы дали себе труд просмотреть книги, которые я оставил у вас на столе, вы бы заметили, что эти аппаратные системы у нас больше не применяются. Я хочу, чтобы вы пересмотрели инструкции для операторов таким образом, чтобы они соответствовали нашим теперешним системам.
- Как я должен это сделать? - спросил я.
Он вперился в меня взглядом:
- Вы спрашиваете меня, как вам делать вашу работу?
Коннору становилось все более неудобно, и он мне кивнул:
- Я вам покажу, - предложил он.
Стюарт оглядел программиста ледяным взглядом, но ничего не сказал.
Я вошел за Коннором в его ячейку. Работа оказалась легче, чем я думал. Коннор просто дал мне пачку руководств, которые пришли с теми компьютерами, что недавно были куплены “Отомейтед интерфейс”. Он велел мне их отксерить, поместить в сшиватели и распространить по отделам компании.
- То есть вы хотите сказать, что я просто должен заменить старые книги новыми?
- Именно так.
- Почему же тогда мистер Стюарт велел мне пересмотреть эти руководства?
- Это у него фигура речи. - Программист постучал по обложке верхнего руководства пачки, которую он мне дал. - Только обязательно верните мне их, когда закончите, - они мне нужны. Список распределения вы найдете где-то у себя в столе - там сказано, в какой отдел сколько экземпляров. У Гейба всегда был список распределения со всеми текущими изменениями.
Гейб. Мой предшественник. Он был не только дружелюбен и популярен, он еще был хорошо организованным и умелым работником.
- Спасибо, - сказал я Коннору.
- Всегда пожалуйста.
Я облизал губы. Впервые у меня был нормальный контакт с товарищем по работе, и больше всего на свете я хотел бы его продолжить. Я хотел бы построить что-то на этом хрупком фундаменте, завязать какие-то отношения с Коннором. Но я не знал, как. Я мог попробовать продолжить разговор, может быть. Я мог бы спросить его, над чем он работает. Я мог попытаться начать разговор о чем-нибудь, к работе не относящемся.
Но я этого не сделал.
Он отвернулся к своему терминалу, а я пошел к себе в офис.
Позже я увидел Коннора во время перерыва у автомата с кока-колой, и я ему улыбнулся и помахал рукой, но он не заметил меня, отвернулся, и я, озадаченный, быстро выпил свою баночку и ушел.
Во время ленча я видел, как Коннор уходит с Пэм Грин. Они меня не видели, и я стоял и смотрел, как они уехали на лифте вниз. Я стал бояться времени ленча, начав осознавать тот факт, что я всегда ем его один. Я бы предпочел работать восемь часов подряд и уходить на час раньше вообще без ленча. Мне не нужны были эти шестьдесят минут каждый день, чтобы вновь убеждаться, как относятся ко мне товарищи по работе. И без того сама работа меня достаточно угнетала.
Что угнетало меня еще больше, так это тот факт, что все - все без исключения - ходили на ленч с кем-то. Даже такой, как Дерек, которого, насколько я мог судить, почти никто не переваривал, тоже ходил на ленч с одним типом с четвертого этажа, приземистым и похожим на жабу. Только я был один. Секретарши, которые мило общались со мной в рабочие часы, вежливо прощались и делали мне ручкой, уходя на ленч, даже не позаботившись спросить, не хочу ли я пойти с ними. Они думали, что у меня небось есть с кем пойти на ленч.
Небось не было.
Какова бы ни была причина, меня не замечали, не приглашали, предоставляя самому себе.
Секретарши, я должен признать, обращались со мной лучше всех других. Хоуп, секретарша нашего отдела, например. Она была спокойной, доброжелательной - вечный стереотип общей бабушки, и каждый день она приветствовала меня дружелюбной улыбкой и сердечным: “Привет!” В пятницу она спрашивала меня о планах на уик-энд, по понедельникам - что из этих планов вышло. Каждый вечер, когда я уходил, она говорила мне “до свидания”.
Разумеется, точно так же она обращалась с каждым сотрудником отдела. Она разговаривала со всеми, казалось, всех любит, но от этого ее интерес ко мне не становился менее подлинным или меньше для меня значил.
Точно так же и Вирджиния с Лоис, стенографистки, вели себя со мной достойно, в той дружелюбной манере, в которой они отделяли себя от всех сотрудников в нашем отделе.
Или во всем здании.
Охранник в вестибюле по-прежнему меня не замечал, хотя он был весело-фамильярен с каждым входящим в двери “Отомейтед интерфейс”.
Я продолжал выдавать Джейн нейтральное описание моих рабочих дней. Я говорил ей о том, как меня злит Стюарт, жаловался на более крупные проблемы, но свои ежедневные трудности, неумение вписаться в круг товарищей по работе, ощущение социального остракизма я хранил при себе.
Этот крест нести мне.
Через неделю после того, как я разослал компьютерные руководства, в мой офис вошел Стюарт, размахивая голубой бумажкой служебной записки. У меня был перерыв, и я читал “Тайме”, но Стюарт шлепнул бумагой поверх моей газеты.
- Прочтите! - потребовал он.
Я прочел. Это была записка от главного бухгалтера с просьбой, не можем ли мы прислать еще один экземпляр руководства, поскольку бухгалтерия недавно получила новый компьютерный терминал. Я поднял глаза на Стюарта.
- Ладно, - сказал я. - Сделаю еще одну копию и отошлю им.
- Плохо! - возразил Стюарт. - Начнем с того, что вы должны были им послать нужное число экземпляров.
- У меня был только список рассылки Гейба, - ответил я. - Я не знал, что у них еще один компьютер.
- Это ваша работа - знать. Вы должны были спросить начальников всех отделов, сколько экземпляров им нужно, а не полагаться на устаревший список. Вы напортачили, Джонс.
- Прошу прощения.
- Просите прощения? Это бросает тень на весь отдел! - Он взял записку. - Я покажу это мистеру Бэнксу. Пусть он решает, как следует с вами поступить. Тем временем передайте в бухгалтерию еще одно руководство со всей доступной вам скоростью.
- Сделаю, - ответил я.
- Уж постарайтесь.
Весь дальнейший день пошел под откос.
И дома лучше не стало. Когда я приехал, Джейн готовила гамбургер с овощами и смотрела старый повтор “Армейского госпиталя”. Гамбургер с овощами я всегда терпеть не мог, но никогда ей этого не говорил, и это было не то, до чего бы она сама могла догадаться.
Подойдя к телевизору, я переключил канал. “Армейский госпиталь” мне нравился, но я был сдвинут на новостях, и если я приезжал домой вовремя, то любил их смотреть. Я нервничал, если не знал, что делается в мире, какие где катастррфы, но Джейн такие вещи совсем не беспокоили. Даже когда крутили новости, она обращала внимание только на обзор фильмов, и предпочитала смотреть повторы старых фильмов по кабельному.
Это было причиной многих стычек.
Она знала мое положение, знала, что я чувствую, и я не мог подавить мысли, что ее выбор сегодняшней телепрограммы был прямой провокацией, попыткой меня подстегнуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48