«Красная книга» (Выпуск 22. 19А)
26 ИЛЛЮСТРАЦИИ К КАЗНИ
Наберитесь терпения. Эволюция с вами еще не закончила.
Соломон Краткий

Пятьдесят километров к югу от Япуры. Мандала где-то за горизонтом. Небо пылает. Джунгли вянут. Гнойные полосы тянутся до края мира.
Внизу группа из двух-трех десятков червей в благоговении смотрит на огромного розового небесного кита. Они поют ему песнь бесплодной надежды. Кое- кто из них ждал в нашей тени с того момента, когда корабль встал на якорь. Эти черви уже устали и заметно ослабели. Двое совсем выбились из сил и застыли. Но все время прибывали новые хторры - пять-шесть ежечасно. Они присоединялись к сборищу и вливали свои голоса в разрастающуюся песнь. Генерал Тирелли думает о передислокации корабля. Снова. Уже в третий раз. Каждый день - новое место. Но черви по-прежнему собираются. Капитана Харбо беспокоит увеличивающийся дефицит гелия. Дядя Аира хочет, чтобы мы сбросили датчики и возвращались домой. Я хочу…
Я уже не знаю, чего я вообще хочу.
Три дня - и сумасшествие охватило все судно, как инфекция. Одни слоняются, рыдая, по коридорам. Другие просто сидят на месте, уставившись в одну точку. Осталь-ные вкалывают как одержимые ночи напролет, надеясь об-мануть страх, но лишь испытывают его с каждой минутой все сильнее. Некоторым пришлось дать снотворное.
Три дня.
Стартуют летательные аппараты. Большинство из них возвращается. Сбрасываются дистанционные датчики. На земле устанавливаются мониторы. Они передают изо-бражения. Мы цепенеем от ужаса. А потом снова посы-лаем аппараты. Сбрасываем новые датчики. Устанавли-ваем новые мониторы. И… поступают новые кадры, на-громождая ужас на ужас.
Черви, каких мы еще не видели, ползают по туннелям внутри своих гнезд, переползают через толстые стены загонов. Черви жующие, копающие, строящие. Черви кор-мящиеся. Черви, перемигивающиеся своими эмоци-опальными дисплеями - белые полосы, красные, розо-| вые, оранжевые. Резкие, задумчивые, игривые, сердитые, Кроликособаки, маленькие и похожие на щенков, ле-зут друг на друга, радостно возбужденные просто от того, что они есть. Висячие уши, глупые мордочки, большие глаза, довольный писк. Кролики борются - и потом вдруг спариваются в безумном неистовстве с либбитами, друг с другом, со всем, что могут оседлать и удержать достаточно долго. Обессиленные, они сваливаются в кучу, один на другого, и засыпают сном младенцев. А черви подходят и пожирают их. Кровь течет красными ручьями.
Кроликолюди, голые и уродливые, шныряют по всему лагерю. Занимаются разными делами. Непонятными и враждебными. Переносят охапки палок. Листья. Строительный мусор. Носят их вниз, в гнезда. Ездят верхом на гнусавчиках все время по одному и тому же маршруту - анализируют их поведение? Дрессируют? Кто знает. Все здесь загадка. Почему марсианин носит красные подтяжки? Чтобы машины останавливались, когда он переходит через дорогу.
Люди. Гротескные отвратительные пародии на людей. Нелепейшая претензия животного на разум. Голодные, агрессивные, прожорливые, жадные. Распухшие женщины, еще хуже, чем в Коари, - слишком жирные, чтобы двигаться. Темные линии на их телах. Вьющиеся спирали на жирных ягодицах, красные узоры на бедрах, закрученные вспухшие рубцы на животах, тянущиеся вверх к грудям, похожие на корни переплетения на шеях и щеках. Кроликолюди носят им пищу, а пока те едят, кроликолюди влезают на их бедра и накачивают нездоровую плоть. Кроликолюди и жирные, со стеклянными глазами маленькие девочки. Кроликолюди и резвые маленькие мальчики, неотличимые от кроликособак. Кроликолюди повсюду. Весь лагерь копошится в болоте сексуального безумия.
Тысяченожки, шмыгающие стаями, толстые и блестящие. Они держатся темных мест между гнездами, прячутся под листвой, иногда в норах, стремительно выскакивая оттуда, чтобы покормиться отбросами, а чаще трупами.
Картины смерти. Мертвые дети. Младенцы. Собаки и куры. Кроликосущества. Один раз - гнусавчик. И ни разу - червь.
Жирная туша, когда-то бывшая женщиной, бесформенная и раздутая. Накачанная. Вздутые, как конечности моржа, бедра, почти не способные шевелиться, толстые икры, ступни - как ласты, вывернутые наружу, бесформенные.
Огромные студенистые руки, отвисшие груди, черные на сосков. Она обнажена, коричневая кожа маслянистс блестит и разукрашена узорами ужасных ветвящихся руб- цов, трещинами рассекающих кожу, словно ее что-то пробуравило. Множество голодных маленьких тварей ползает, вертится, усеивает ее огромное тело, пожирая его.
Бездумная плоть бродит как ей заблагорассудится. Вот волочится, шаркая ногами, неодушевленное существо, согнутое, словно обезьяна, с позвоночником, деформированным ее весом, скрюченное и раскачивающееся при ходьбе, превратившее свои атрофированные руки почти в: передние лапы. И все-таки неуловимо похожее на женщину. С остекленевшими глазами. С отсутствующим, ничего не выражающим лицом. Отяжелевшие телеса как бы сползают с черепа. Черты расплываются, и все лицо неумолимо превращается в искаженную гравитацией маску, задиристую, затаенно враждебную, уродливую, печальную, страдальческую - понимает ли она вообще, что с ней случилось? Уже не человек, но пока узнаваемая, она движется по лагерю, как блуждающая болезнь, поедая хторранскую ягоду, норичник и красные орехи. Жует безостановочно и отрешенно. В ее чертах, как в кривом зеркале, отражаются стада Сан-Франциско и Лос-Анджелеса. Как она умудрилась выбраться из своего загона? Черви всех цветов и размеров провожают ее взглядами, когда она ковыляет мимо. Одни просто игнорируют ее, другие останавливаются, чтобы с любопытством обнюхать, а потом плывут дальше. Один принюхался - и быстрым рывком подмял ее под себя. Обильно хлынула кровь. Червь глотает и рвет, рвет и глотает, заталкивая ее плоть себе в глотку. На лице женщины безразличие. Наркотики? Ее глаза широко раскрыты - не от боли, а от удивления, - когда она исчезает в окровавленной пасти чудовища. Червь отдыхает на черной от крови земле, спазматически подергиваясь, пока она проходит по его пищеводу.
Это и есть конец света? С отрыжкой вместо грома небесного?
Я все ждал его - того момента, когда чудовищность перестанет на меня действовать, когда я потеряю всякую чувствительность. Но вместо этого - испытывал еще больший ужас. И конца этому не предвиделось. Я остался один в этом аду. Только я, Бог и черви.
Я больше не знал, кто я такой.
Как трансформировались черви, так трансформировался и я.
Но во что?
Если бы я знал, то трансформацию можно считать завершенной, не так ли?
Мы сбились в кучу в наблюдательном трюме - ученые, техники, обслуживающий персонал, члены экипажа, все, у кого было свободное время. Мы стояли вокруг лееров и смотрели вниз на каких-то жалких сейчас хтор-ров. Их полосы переливались причудливым отражением воздушного судна. Бедные существа - они были рабами своей биологии.
Но я не мог не думать, что мы - такие же рабы своей биологии. Бедные обезьяны.
Обезьяны и черви. Черви и обезьяны. Сцепившиеся в смертельной схватке, смысла которой не понимают ни те, ни другие.
На поверхность всплыла еще одна мысль.о они будут демонстрировать поведение социализированных особей, С большой осторожностью следует относиться к гастроподам, не впадающим в оцепенение во время дневной жары или не охотящимся по ночам, так как они, по всей вероятности, являются дикими.
Однако в холодную погоду это правило не соблюдается. Зимой всех гастропод следует рассматривать как особо опасных, поскольку в это время года очень велика вероятность того, что они недоедают и, возможно, даже голодают. Гастроподы не впадают в зимнюю спячку и нуждаются в большом количестве пищи, чтобы поддерживать высокую температуру тела. Например, печально известная атака еастропод на Шоу-Лоу произошла перед самым вечером, в холодный и пасмурный день 4 января.
«Красная книга» (Выпуск 22. 19А)
27 ПРИСВОЕНИЕ ИМЕН
Все кошки носят одно и то же имя. Оно в точности напоминает звук, который слышится при открывании консервной банки.
Соломон Краткий

Каким-то образом мы продолжали делать свое дело.
Как только дистанционные датчики попали в гнездо, мы начали метить отдельных особей, пытаясь вникнуть в суть жизни мандалы.
Датчик сбрасывается, выстреливает микрогарпун, его жало прокалывает кожу, передатчик начинает работать, нанодатчики расползаются по телу существа. Животное их, похоже, никогда не замечает. Мы метим гнусавчиков. Горпов. Кроликособак. Червей. Мы метим племена, семьи, отдельных особей. Мы метим все.
Доктор Крис Суитт находит корреляцию между полосами кроликов и цветами их семейств, а позже распространяет это на целые племена в пределах мандалы. Затем он обнаруживает другую корреляцию между узором на спине гнусавчиков и полосами червей в гнезде, которое эти гнусавчики обслуживают. Начинает складываться теория насчет мандалы. Гнусавчики - это семейные слуги, горничные и садовники. Кролики - они идентифицируются с племенами, которые гораздо шире семейств, - доставляют пишу, а иногда сами становятся пищей.
По мере накопления данных мы начали давать условные имена. Сначала кроликособакам. Как только монитор в кроликособаке оживает, ему автоматически присваивается номерной канал и условный код. Имена так и выскакивают наподобие струйки пузырьков: БИСКВИТ, ПОВТОРНЫЙ ПОКАЗ, ГОРЯЧИЕ ГУБЫ, МИСС МАФФЕТ, НИГДЕ, ДЯДЯ ПЕС.
Где-то в середине этого процесса началась игра. Мы стали игнорировать условные клички и присваивали животным имена знакомых: СЕТ, ДЖЕК, РИЧАРД, ДАЙАНА, РЕЙМОНД, БИЛЛ, ХАРВИ, ДЖОАННА, КАРЕН, ЛИДИЯ, АРТ, СЬЮЗИ, ТОМ, ДЖЕРРИ, АЛЛАН, РИЧ, ЭМИ, ЛИНДА, ЧЕЛСИ, ГОВАРД, РОБЕРТ, ДЖИННИ, ЭНН, ТОДД, ДЖИДЖИ, АЛЕК, ФРЭНК, БЕН, БАРБАРА, СПАЙДЕР, ДЖИННИ, ДЖЕФФ, КЭРОЛ, НЕЙЛ, ДЖЕНЕТ, ЧИП, ЭНЗИР, КЭРРОЛ, РО-БЕРТС, МОУЛИ, ПАУЭРС, ГАНС, НЭШ, МЭРФИ, ФАРРЕН, ХАЙДЕН, ЭЛИС, ИОН, БЕТТИ, МЕЙ-БЕТ, РЭНДЕЛЛ, СТИВЕН, РЭНДО, ДЭВИД, ФОРРЕСГ, ДЕННИС, МАЙКЛ, ДЖОН, ПОЛ, ДЖОРДЖ, РИНГО, МИК, БАСГЕР, ЧАРЛИ, СТЕН, ОЛЛИ, БАД, Л У, ГРУ-ЧО, ГАРБО, ЧИКО, ЗЕППО, ЛЮСИ, РИККИ, ФРЕД, ЭТЕЛЬ, БИЛЛИ, ПЕГГИ, СОФИ, ЛИЛИ, БЕТТИ, МИСС ХРЮША, КЕРМИТ, МИККИ, ДОНАЛД, БАЛБЕС, ЭЛМЕР, БАГС, ЧУДАК, ГРЯЗНУЛЯ, СОНЯ, СОПЛЯ, ТИХОНЯ, ЗЛЮКА, СЧАСТЛИВЧИК, ДОК, НАРКОМАН, ПРОНЫРА.ГГИ, СОФИ, ЛИЛИ, БЕТТИ, МИСС ХРЮША, КЕРМИТ, МИККИ, ДОНАЛД, БАЛБЕС, ЭЛМЕР, БАГС, ЧУДАК, ГРЯЗНУЛЯ, СОНЯ, СОПЛЯ, ТИХОНЯ, ЗЛЮКА, СЧАСТЛИВЧИК, ДОК, НАРКОМАН, ПРОНЫРА…
Давать женские имена было, конечно, не по правилам. Все кроликособаки - самцы. Но некоторые из них выглядели столь розовыми, столь симпатичными и ласковыми, что эмоции пересиливали логику. А кроме того, их было слишком много, этих маленьких монстров. Только в первый день мы пометили больше тысячи.
Позже мы начали присваивать имена червям. ЛАВКРАФТ, ПО, УЭЛЛС, ДОЙЛЬ, САКЕ, КИНГ, ЭЛЛИСОН, БЛОХ, ЯРБО, ГРАНТ, КТАЛХУ, АРКХЕМ, БАЛРОГ, ЯЩЕР, ГОДЗИЛЛА, ВЕЗУВИЙ, КРАКАТАУ, ХИРОСИМА, НАГАСАКИ, ШИКЛЬГРУБЕР, НАПОЛЕОН, АТТИЛА, НИКСОН, МАО, СТАЛИН, АВГУСТ, ТИБЕРИЙ, КАЛИГУЛА, КЛАВДИЙ, НЕРОН. Одну компанию, помеченную во время пения, мы окрестили: БАХ, БЕТХОВЕН, БЕРНСГАЙН, БРАМС, МОЦАРТ, БРУКНЕР, ВАГНЕР, ЧАЙКОВСКИЙ, ШОПЕН, РАВЕЛЬ, СТРАВИНСКИЙ, МУСОРГСКИЙ, ДЕБЮССИ, ПРОКОФЬЕВ, ШОСТАКОВИЧ, ЛИСТ, РАХМАНИНОВ, ХОЛСТ, ОРФ, ПАГАНИНИ, ГИЛБЕРТ, САЛЛИВАН, РОДЖЕРС, ХАММЕРСГАЙН, СОНДХЕЙМ, ВЕБЕР, ВОАН-УИЛЬЯМС, ГОЛДСМИТ - и какой-то, черт его знает, ВАН ДЕЙК ПАРКС.
А потом один из наших техников, Уильям Бенсон, глядя на огромный экран, вдруг брякнул: - У моей сестры волосы точно такого же цвета, как этот хторр. У нее почти столько же разноцветных полос.
- Как зовут вашу сестру? - спросил доктор Суитт.
- Кэролайн Джейн.
- Хорошо, - сказал Суитт. - Пусть будет КЭРОЛАЙН ДЖЕЙН БЕНСОН. - Он набрал на клавиатуре имя, потом взглянул на экран и содрогнулся.
- Только не говорите мне, что это ее естественный цвет КЭРОЛАЙН ДЖЕЙН БЕНСОН оказался жгуче-оранжевым червем со сверкающими полосами ярко-красного и желтого цветов, местами обрамленными ужасной черной каймой.
- Когда мы вернемся, я вас познакомлю. Тогда сами убедитесь.
- Пожалуйста, это не для меня. Я больше никогда в жизни не захочу видеть ничего рыжего.
КЭРОЛАЙН ДЖЕЙН БЕНСОН пересек экран, исчезнув из поля зрения камеры, и спустя секунду появился на другом дисплее. Это был толстый зверь, лоснящийся, кричаще яркий - и несомненно самодовольный. Он почему-то напомнил мне средневекового японского самурая, надменно шествующего по деревне мимо почтительных крестьян. Из какого бы семейства ни происходил КЭРОЛАЙН ДЖЕЙН БЕНСОН, к этому семейству определенно следовало относиться с осторожностью - а возможно, и ко всему племени.
- Дайте я назову следующего, - предложил Брикнер. Выждав, когда канал освободится, он объявил: - Этот будет ДУПА. ДУПА ПОПУГАЙ ПОПКА.
- Объясни, Джордж. - Нет.
Шесть человек повернулись и посмотрели на него.
- А ну давай, давай…
В ответ Брикнер лишь ухмыльнулся и повторил нашу национальную мантру: - Все сходят с ума.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91