Но доктор Май-ер, только раз взглянув на свой лазарет, тут же объявила: - Будь все проклято! Здесь оставаться опасно.
Нас спешно эвакуировали на землю. Настелили импровизированный пол из панелей, а из пластиковой оболочки разорванных газовых баллонов соорудили палатки. Я видел огни, в какой-то момент услышал стук дождевых капель, но там, куда меня запрятали, было относительно сухо. Над нами висело что-то вроде тента. Я был привязан к доске и не видел, кто лежит на соседней раскладушке. Позже я выяснил, что это Бенсон. Ему раздавило ящиком грудь, он едва мог дышать. Он был подключен к аппарату искусственного жизнеобеспечения, и его хрипящие вдохи и выдохи напоминали звук глохнущего мотора.
Протянули аварийное освещение, и время от времени доктор Майер или кто- нибудь из ее ассистентов проходили мимо и кудахтали: одобрительно надо мной и расстроенно над Бенсоном. Самое большее, что они могли сделать в данной ситуации, это держать нас в тепле и ждать утра. Никто не мог ответить, где Лиз и спасательные вертушки, и я чувствовал, что допущена какая-то чудовищная ошибка.
Позже рядом со мной остановился Шон. Он дал мне флягу и несколько брикетов «НЗ».
- Что происходит? - спросил я. Сначала он не хотел отвечать, но я схватил его за руку. - Черт бы тебя побрал, я не ребенок! От меня у вас не должно быть секретов. Где генерал Тирелли? Где вертушки?
- Уцелевших еще ищут. Вертушки будут здесь утром.
- Кто ищет? И что насчет вертушек из Юана Молоко? Тех, что доставляли гелий?
Шон скривился, как от боли.
- Все ищут. Но к нам движется колонна червей. Они идут по следу, который мы оставили от самой мандалы. Вертушки ставят дымзавесу и распыляют аэрозоль. Если это не поможет - сбросят объемные бомбы.
- Как далеко они?
- Они могут прийти к утру. Нам предстоит драка.
- Достань огнемет и отнеси меня в цепь…
- Я скажу лейтенанту Зигелю.
- Мне надо повидать его, Шон.
- Я передам ему. Он страшно занят.
- Он не будет против. Ему нужна моя помощь.
- Капитан. - Шон был чрезвычайно вежлив. - Послушайте меня. У вас повышенная чувствительность к депрессантам центральной нервной системы, поэтому вам ввели препараты серии ПКД. Вас накачали наркотиками по самые жабры, у вас галлюцинации, как на видеодисплее, и дать вам в руки огнемет - полнейший идиотизм.
- Спасибо за откровенность, но я в порядке.
- Это и есть самая большая галлюцинация.
- Шон, мне надо найти Лиз.
- Капитан, почему вы не хотите довериться кому-нибудь хоть на минуту? Вы же не можете все делать сами.
- Потому что они все испортят! Шон, я единственный, кто знает…
Он уложил меня обратно на подушку.
- Если вы встанете с кровати, то лишитесь ноги. Если потребуется, я привяжу вас сам. А потом, когда вы будете крепко привязаны… - Он плотоядно покосился на меня. - Ну, этого достаточно, чтобы вы вели себя хорошо?
- Шон, пожалуйста!
- Нет. - Он разозлился. - Послушайте меня. Все под контролем…
- Я тебе не верю.
- Ну и катитесь к такой-то матери! - заявил он. - Я стараюсь помочь вам, черт возьми!
- Это не помощь! Хочешь действительно помочь мне? Достань костыль, палку, что-нибудь!
- Черт с вами.
Шон закинул ружье за плечо и вынырнул из-под тента. У него ружье? Что за?..
Позже я услышал сигналы тревоги и сирены. Потом взрывы, шипение огнеметов и ракетных установок. Мне показалось, что я чувствую запах гари. Кто-то пробежал мимо тента, но на мои крики не откликнулся. Я остался наедине со своим страхом, самыми худшими опасениями и смертельными хрипами Бенсона.
Когда половозрелая медузосвинья получает увечье или погибает, ее тело насыщается сигнальными гормонами, и еще не родившиеся медузопоросята приходят в чрезвычайное возбуждение и начинают отчаянно прогрызать себе путь наружу из тела родителя.
Медузопоросята не способны различать плоть своего родителя и слизистую желудка хищника, который проглотил его. Хотя это предполагает, что тысяченожки и гастро-поды должны страдать от серьезных внутренних повреждении, надежных данных, подтверждающих это, пока нет. Необходимы дальнейшие исследования.
Следует также отметить, что подобное поведение ме-дузопоросят не всегда вызывается ранением или смертью их родителя. Если взрослая медузосвинья замедляет движения или впадает в оцепенение, также происходит массовый выход потомства. Другими словами, когда медузосвинья достигает таких размеров, что становится чересчур жирной и сонливой или неспособной двигаться достаточно быстро, собственные дети заживо пожирают ее изнутри.
«Красная книга» (Выпуск 22. 19А)
40 ЛОПЕЦ
Инструкция становится понятной только после того, как научишься пользоваться прибором.
Соломон Краткий
Я озирался в поисках чего-нибудь, что помогло бы мне встать на ноги, когда под тент заглянула Лопец.
- Вы в порядке?
- Нет, черт возьми! Никто мне ничего не говорит!
- Что вы хотите знать?
- Что происходит? Где Лиз? Что за стрельба? Где вертушки?
Лопец протянула мне флягу: - Хотите немного воды?
- Нет, я хочу немного ответов. Но флягу я все-таки взял.
- Понимаете, я знаю, что вы расстроены…
- Оставь это поглаживание по головке. Просто отрапортуй по форме.
Лопец вздохнула.
- Хорошо, - сказала она. - Мы не нашли генерала Тирелли. Пока. Но продолжаем искать. Туда, где был салон, очень трудно добраться. Он смят и висит на верхушке очень высокого дерева. Но мы не сдаемся. Она не единственная, кто пропал, и мы по-прежнему находим людей…
- И тела?
Лопец, смутившись, кивнула.
- Да, у нас есть морг. Но все тела опознаны. Поверьте мне, мы найдем всех еще до прибытия вертушек. Но дирижабль висит на деревьях - и его площадь огромна. Вы сами знаете. Мы починили несколько трапов и лестниц и спустили вниз все, что требуется, - медицинское оборудование, оружие, пищу, воду, одеяла, раскладушки и все остальное, но ситуация просто безумная. Большая часть корабля имеет крен в тридцать градусов, а местами доходит до шестидесяти. Предстоит еще масса работы, а нас осталось не так уж много.
Мне показалось, что она собирается добавить: «Так что наберитесь терпения», - но Лопец промолчала.
- Что это была за стрельба?
- Черви. Всего несколько штук. Наверное, местные. Между нами и мандалой джунгли довольно густые, а местность пересеченная. И еще две большие реки. Все это задерживает основную колонну. Вы слышали о ней? За ними следят две наши птицы - черви двигаются не так быстро, как мы думали, но направляются прямо к нам.
- Информация надежная?
- Мы подняли в воздух буи связи.
Буи были заякоренными воздушными шарами, облицованными серебристым металлическим покрытием с вмятинками, чтобы создавать максимальное отражение для радаров. Эти штуки напоминали огромные мячики для гольфа, только вмятинки на них были треугольные, как бы вдавленные углом кубика. Любой попадающий на них луч, отражаясь, возвращается прямо к своему источнику и генерирует яркое и плотное изображение на экране радара. Попутно покрытие работает как передающая антенна. Источника питания в наземном якоре хватало на шесть недель. Буи всегда мог видеть любой спутник связи, находящийся над горизонтом.
- Что с обороной? - спросил я. Лопец кивнула: - Все идет в основном по вашим планам развертывания на случай чрезвычайного положения. Вы здорово все расписали. Мы распыляем аэрозоль. Подготовили тигров и мины. У нас имеется двенадцать огнеметов и пятнадцать реактивных установок. Все в порядке…
- Угу. А сколько червей в колонне?
- По меньшей мере шестьдесят или семьдесят тысяч. - Она погладила меня по плечу. - Не все так плохо, как кажется. Вертушки бомбят их всю ночь. Это задерживает движение. Они появятся не раньше завтрашнего полудня, а к тому времени нас уже здесь не будет.
- Вы должны найти Лиз.
- Найдем, я вам обещаю. - Лопец отвела глаза. - Послушайте, мне надо идти. Вокруг по-прежнему шныряют черви…
- Лопец! - требовательно сказал я.
Она остановилась, держась одной рукой за полог.
- Чего ты не сообщила мне?
Она опять отвела глаза, потом посмотрела на меня. Жалобно.
- Простите, я больше ничего не собиралась сообщать…
- Что?
Она опустила глаза. Ей было трудно.
- Зигель вышел в отставку.
Я был накачан ПКД. Я ничего не чувствовал. Но ее слова врезались в меня и потрясли до самого основания.
- Как? - едва выговорил я.
- Червь. Не спрашивайте.
- Он опять затеял авантюру, верно? Она пожала плечами: - Червь еще здесь. Мы пометили его гарпуном и следим за ним. Я его убью.
- Не глупи, Лопец. Пусть себе живет… Она покачала головой: - Сейчас не ваш выход, amigo.
И, пригнувшись, вышла из палатки, оставив меня одного. Еще более одинокого, чем когда-либо.
Перед самым рассветом я проснулся в холодном поту от ужаса. Было слишком тихо. А потом я понял почему. Шумное дыхание Бенсона больше не слышалось. Я позвал на помощь, но никто не пришел.
Продолжающиеся исследования гнезд-мандал обнаружили невероятное богатство жизни в полностью развитой хтор-ранской колонии. Становится все более и более очевидным, что сложность и размах жизни в гнезде, по-видимому, и есть самое удивительное во всем хторранском заражении.
Некоторые отождествляют мандалу с муравейником или термитником или описывают такие поселения как подземные города. Подобные сравнения, возможно, и полезны, но в целом дают совершенно неверное представление о мандале.
В действительности хторранское гнездо - это грандиозная живая система, которая перерастает отдельные составляющие ее виды. Все растения и животные, живущие и процветающие в пределах мандалы, - слуги гнезда. Даже гастроподы, неоспоримые хозяева, являются, по сути, слугами этого биологического процесса.
«Красная книга» (Выпуск 22. 19А)
41 ШРАЙБЕР
Надежная информация позволяет с полной уверенностью сказать: «Я не знаю».
Соломон Краткий
Боль не отпускала ни на мгновение, однако утратила способность причинять страдания. ПКД были мощным средством, но они заглушали физическую боль, а не душевную. Они не могли остановить поток переживаний, и от них мне все равно было больно.
Я мог только лежать на койке и думать. Чувства так сильно сжимали грудь, что я едва мог дышать. Что, если она мертва? Одно это давило на меня, словно целая Вселенная. Как я смогу жить без нее дальше? Что буду делать? Куда пойду? Я подумал о смерти. Но я дал слово Лиз, что не убью себя…
Меня ужасала мысль, что придется идти по жизни в одиночку, не имея никого, чтобы поделиться, посмеяться или просто обнять в самый глухой час темной холодной ночи, когда все демоны, что живут в моем мозгу, крадучись заползают в кровать. Что я больше никогда не почувствую вкуса ее губ, ее содрогающегося в экстазе тела, прижатого к моему. Я лежал, желая ее сильнее, чем когда-либо, - но единственная живая душа на этом свете, в которой я нуждался, была мне недоступна. «Просто скажите, что она жива», - молил я. Но никто не отвечал. Я вспоминал запах ее волос, тихие горловые звуки, которыми она привыкла успокаивать меня. Я думал о чувстве, которое она у меня вызывала, и тупая боль во мне нарастала все сильнее и сильнее. Я с головой погружался в свой самый страшный ночной кошмар. Будущая жизнь лежала передо мной как на ладони. Пустая. Я стал пустой умершей ракушкой. Солнце тускнело по мере того, как я становился старше - нелюбимый, всеми забытый, пока наконец не сморщился, усох и, рассыпавшись прахом, развеялся по ветру - пустая шелуха памяти.
Если бы я только мог вернуться назад, ненадолго, хоть на мгновение, как-то остановить время, как-то изменить все - но воспоминания закрывались, словно окна, и быстро исчезали вдали. Настоящее и скрывающееся за ним будущее врывались в меня дикими галлюцинациями.
Я плакал, лежа на раскладушке. Лежал на спине, и слезы заливали глаза. Я давился рыданиями. Но никто не подходил ко мне. Никто не заботился. обо мне. Еще никогда я не чувствовал себя таким беспомощным, таким обманутым, потому что наконец окончательно запутался в своей жизни и на сей раз выпутаться мне не удастся. На сей раз все было по-настоящему. Пылью занесет кости мира. Я буду бродить в лохмотьях. Все подписано и скреплено печатью. Лиз мертва, и я остался один.
Мне было очень больно. И никто и ничто не могло мне помочь.
Но больнее всего становилось от невозможности встать и что-нибудь сделать. Что угодно. Дайте мне хотя бы стать частичкой всего этого! Что-то происходило, но никто не говорил мне об этом. Я сам слышал вдалеке крики, пурпурные звуки, шум тигров, редкие взрывы и только однажды рокот вертушки, а затем приглушенный рев огнемета.
Чем дольше я лежал на своей распухшей спине, тем большую безысходность испытывал; чем большую безысходность я испытывал, тем меньше мне хотелось оставаться неподвижным. Когда пришли за телом Бенсона, я уже сошел с ума. Я хватал их за руки.
- Что происходит? Где Лопец? Нашли Лиз? Когда прилетят вертушки? Позвольте мне помочь. Принесите телефон. Дайте дистанционное управление. Я могу управлять тигром прямо отсюда. Дайте мне сделать хоть что-нибудь…
В конце концов я пришел в такое неистовство, что кто-то позвал доктора Шрайбер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Нас спешно эвакуировали на землю. Настелили импровизированный пол из панелей, а из пластиковой оболочки разорванных газовых баллонов соорудили палатки. Я видел огни, в какой-то момент услышал стук дождевых капель, но там, куда меня запрятали, было относительно сухо. Над нами висело что-то вроде тента. Я был привязан к доске и не видел, кто лежит на соседней раскладушке. Позже я выяснил, что это Бенсон. Ему раздавило ящиком грудь, он едва мог дышать. Он был подключен к аппарату искусственного жизнеобеспечения, и его хрипящие вдохи и выдохи напоминали звук глохнущего мотора.
Протянули аварийное освещение, и время от времени доктор Майер или кто- нибудь из ее ассистентов проходили мимо и кудахтали: одобрительно надо мной и расстроенно над Бенсоном. Самое большее, что они могли сделать в данной ситуации, это держать нас в тепле и ждать утра. Никто не мог ответить, где Лиз и спасательные вертушки, и я чувствовал, что допущена какая-то чудовищная ошибка.
Позже рядом со мной остановился Шон. Он дал мне флягу и несколько брикетов «НЗ».
- Что происходит? - спросил я. Сначала он не хотел отвечать, но я схватил его за руку. - Черт бы тебя побрал, я не ребенок! От меня у вас не должно быть секретов. Где генерал Тирелли? Где вертушки?
- Уцелевших еще ищут. Вертушки будут здесь утром.
- Кто ищет? И что насчет вертушек из Юана Молоко? Тех, что доставляли гелий?
Шон скривился, как от боли.
- Все ищут. Но к нам движется колонна червей. Они идут по следу, который мы оставили от самой мандалы. Вертушки ставят дымзавесу и распыляют аэрозоль. Если это не поможет - сбросят объемные бомбы.
- Как далеко они?
- Они могут прийти к утру. Нам предстоит драка.
- Достань огнемет и отнеси меня в цепь…
- Я скажу лейтенанту Зигелю.
- Мне надо повидать его, Шон.
- Я передам ему. Он страшно занят.
- Он не будет против. Ему нужна моя помощь.
- Капитан. - Шон был чрезвычайно вежлив. - Послушайте меня. У вас повышенная чувствительность к депрессантам центральной нервной системы, поэтому вам ввели препараты серии ПКД. Вас накачали наркотиками по самые жабры, у вас галлюцинации, как на видеодисплее, и дать вам в руки огнемет - полнейший идиотизм.
- Спасибо за откровенность, но я в порядке.
- Это и есть самая большая галлюцинация.
- Шон, мне надо найти Лиз.
- Капитан, почему вы не хотите довериться кому-нибудь хоть на минуту? Вы же не можете все делать сами.
- Потому что они все испортят! Шон, я единственный, кто знает…
Он уложил меня обратно на подушку.
- Если вы встанете с кровати, то лишитесь ноги. Если потребуется, я привяжу вас сам. А потом, когда вы будете крепко привязаны… - Он плотоядно покосился на меня. - Ну, этого достаточно, чтобы вы вели себя хорошо?
- Шон, пожалуйста!
- Нет. - Он разозлился. - Послушайте меня. Все под контролем…
- Я тебе не верю.
- Ну и катитесь к такой-то матери! - заявил он. - Я стараюсь помочь вам, черт возьми!
- Это не помощь! Хочешь действительно помочь мне? Достань костыль, палку, что-нибудь!
- Черт с вами.
Шон закинул ружье за плечо и вынырнул из-под тента. У него ружье? Что за?..
Позже я услышал сигналы тревоги и сирены. Потом взрывы, шипение огнеметов и ракетных установок. Мне показалось, что я чувствую запах гари. Кто-то пробежал мимо тента, но на мои крики не откликнулся. Я остался наедине со своим страхом, самыми худшими опасениями и смертельными хрипами Бенсона.
Когда половозрелая медузосвинья получает увечье или погибает, ее тело насыщается сигнальными гормонами, и еще не родившиеся медузопоросята приходят в чрезвычайное возбуждение и начинают отчаянно прогрызать себе путь наружу из тела родителя.
Медузопоросята не способны различать плоть своего родителя и слизистую желудка хищника, который проглотил его. Хотя это предполагает, что тысяченожки и гастро-поды должны страдать от серьезных внутренних повреждении, надежных данных, подтверждающих это, пока нет. Необходимы дальнейшие исследования.
Следует также отметить, что подобное поведение ме-дузопоросят не всегда вызывается ранением или смертью их родителя. Если взрослая медузосвинья замедляет движения или впадает в оцепенение, также происходит массовый выход потомства. Другими словами, когда медузосвинья достигает таких размеров, что становится чересчур жирной и сонливой или неспособной двигаться достаточно быстро, собственные дети заживо пожирают ее изнутри.
«Красная книга» (Выпуск 22. 19А)
40 ЛОПЕЦ
Инструкция становится понятной только после того, как научишься пользоваться прибором.
Соломон Краткий
Я озирался в поисках чего-нибудь, что помогло бы мне встать на ноги, когда под тент заглянула Лопец.
- Вы в порядке?
- Нет, черт возьми! Никто мне ничего не говорит!
- Что вы хотите знать?
- Что происходит? Где Лиз? Что за стрельба? Где вертушки?
Лопец протянула мне флягу: - Хотите немного воды?
- Нет, я хочу немного ответов. Но флягу я все-таки взял.
- Понимаете, я знаю, что вы расстроены…
- Оставь это поглаживание по головке. Просто отрапортуй по форме.
Лопец вздохнула.
- Хорошо, - сказала она. - Мы не нашли генерала Тирелли. Пока. Но продолжаем искать. Туда, где был салон, очень трудно добраться. Он смят и висит на верхушке очень высокого дерева. Но мы не сдаемся. Она не единственная, кто пропал, и мы по-прежнему находим людей…
- И тела?
Лопец, смутившись, кивнула.
- Да, у нас есть морг. Но все тела опознаны. Поверьте мне, мы найдем всех еще до прибытия вертушек. Но дирижабль висит на деревьях - и его площадь огромна. Вы сами знаете. Мы починили несколько трапов и лестниц и спустили вниз все, что требуется, - медицинское оборудование, оружие, пищу, воду, одеяла, раскладушки и все остальное, но ситуация просто безумная. Большая часть корабля имеет крен в тридцать градусов, а местами доходит до шестидесяти. Предстоит еще масса работы, а нас осталось не так уж много.
Мне показалось, что она собирается добавить: «Так что наберитесь терпения», - но Лопец промолчала.
- Что это была за стрельба?
- Черви. Всего несколько штук. Наверное, местные. Между нами и мандалой джунгли довольно густые, а местность пересеченная. И еще две большие реки. Все это задерживает основную колонну. Вы слышали о ней? За ними следят две наши птицы - черви двигаются не так быстро, как мы думали, но направляются прямо к нам.
- Информация надежная?
- Мы подняли в воздух буи связи.
Буи были заякоренными воздушными шарами, облицованными серебристым металлическим покрытием с вмятинками, чтобы создавать максимальное отражение для радаров. Эти штуки напоминали огромные мячики для гольфа, только вмятинки на них были треугольные, как бы вдавленные углом кубика. Любой попадающий на них луч, отражаясь, возвращается прямо к своему источнику и генерирует яркое и плотное изображение на экране радара. Попутно покрытие работает как передающая антенна. Источника питания в наземном якоре хватало на шесть недель. Буи всегда мог видеть любой спутник связи, находящийся над горизонтом.
- Что с обороной? - спросил я. Лопец кивнула: - Все идет в основном по вашим планам развертывания на случай чрезвычайного положения. Вы здорово все расписали. Мы распыляем аэрозоль. Подготовили тигров и мины. У нас имеется двенадцать огнеметов и пятнадцать реактивных установок. Все в порядке…
- Угу. А сколько червей в колонне?
- По меньшей мере шестьдесят или семьдесят тысяч. - Она погладила меня по плечу. - Не все так плохо, как кажется. Вертушки бомбят их всю ночь. Это задерживает движение. Они появятся не раньше завтрашнего полудня, а к тому времени нас уже здесь не будет.
- Вы должны найти Лиз.
- Найдем, я вам обещаю. - Лопец отвела глаза. - Послушайте, мне надо идти. Вокруг по-прежнему шныряют черви…
- Лопец! - требовательно сказал я.
Она остановилась, держась одной рукой за полог.
- Чего ты не сообщила мне?
Она опять отвела глаза, потом посмотрела на меня. Жалобно.
- Простите, я больше ничего не собиралась сообщать…
- Что?
Она опустила глаза. Ей было трудно.
- Зигель вышел в отставку.
Я был накачан ПКД. Я ничего не чувствовал. Но ее слова врезались в меня и потрясли до самого основания.
- Как? - едва выговорил я.
- Червь. Не спрашивайте.
- Он опять затеял авантюру, верно? Она пожала плечами: - Червь еще здесь. Мы пометили его гарпуном и следим за ним. Я его убью.
- Не глупи, Лопец. Пусть себе живет… Она покачала головой: - Сейчас не ваш выход, amigo.
И, пригнувшись, вышла из палатки, оставив меня одного. Еще более одинокого, чем когда-либо.
Перед самым рассветом я проснулся в холодном поту от ужаса. Было слишком тихо. А потом я понял почему. Шумное дыхание Бенсона больше не слышалось. Я позвал на помощь, но никто не пришел.
Продолжающиеся исследования гнезд-мандал обнаружили невероятное богатство жизни в полностью развитой хтор-ранской колонии. Становится все более и более очевидным, что сложность и размах жизни в гнезде, по-видимому, и есть самое удивительное во всем хторранском заражении.
Некоторые отождествляют мандалу с муравейником или термитником или описывают такие поселения как подземные города. Подобные сравнения, возможно, и полезны, но в целом дают совершенно неверное представление о мандале.
В действительности хторранское гнездо - это грандиозная живая система, которая перерастает отдельные составляющие ее виды. Все растения и животные, живущие и процветающие в пределах мандалы, - слуги гнезда. Даже гастроподы, неоспоримые хозяева, являются, по сути, слугами этого биологического процесса.
«Красная книга» (Выпуск 22. 19А)
41 ШРАЙБЕР
Надежная информация позволяет с полной уверенностью сказать: «Я не знаю».
Соломон Краткий
Боль не отпускала ни на мгновение, однако утратила способность причинять страдания. ПКД были мощным средством, но они заглушали физическую боль, а не душевную. Они не могли остановить поток переживаний, и от них мне все равно было больно.
Я мог только лежать на койке и думать. Чувства так сильно сжимали грудь, что я едва мог дышать. Что, если она мертва? Одно это давило на меня, словно целая Вселенная. Как я смогу жить без нее дальше? Что буду делать? Куда пойду? Я подумал о смерти. Но я дал слово Лиз, что не убью себя…
Меня ужасала мысль, что придется идти по жизни в одиночку, не имея никого, чтобы поделиться, посмеяться или просто обнять в самый глухой час темной холодной ночи, когда все демоны, что живут в моем мозгу, крадучись заползают в кровать. Что я больше никогда не почувствую вкуса ее губ, ее содрогающегося в экстазе тела, прижатого к моему. Я лежал, желая ее сильнее, чем когда-либо, - но единственная живая душа на этом свете, в которой я нуждался, была мне недоступна. «Просто скажите, что она жива», - молил я. Но никто не отвечал. Я вспоминал запах ее волос, тихие горловые звуки, которыми она привыкла успокаивать меня. Я думал о чувстве, которое она у меня вызывала, и тупая боль во мне нарастала все сильнее и сильнее. Я с головой погружался в свой самый страшный ночной кошмар. Будущая жизнь лежала передо мной как на ладони. Пустая. Я стал пустой умершей ракушкой. Солнце тускнело по мере того, как я становился старше - нелюбимый, всеми забытый, пока наконец не сморщился, усох и, рассыпавшись прахом, развеялся по ветру - пустая шелуха памяти.
Если бы я только мог вернуться назад, ненадолго, хоть на мгновение, как-то остановить время, как-то изменить все - но воспоминания закрывались, словно окна, и быстро исчезали вдали. Настоящее и скрывающееся за ним будущее врывались в меня дикими галлюцинациями.
Я плакал, лежа на раскладушке. Лежал на спине, и слезы заливали глаза. Я давился рыданиями. Но никто не подходил ко мне. Никто не заботился. обо мне. Еще никогда я не чувствовал себя таким беспомощным, таким обманутым, потому что наконец окончательно запутался в своей жизни и на сей раз выпутаться мне не удастся. На сей раз все было по-настоящему. Пылью занесет кости мира. Я буду бродить в лохмотьях. Все подписано и скреплено печатью. Лиз мертва, и я остался один.
Мне было очень больно. И никто и ничто не могло мне помочь.
Но больнее всего становилось от невозможности встать и что-нибудь сделать. Что угодно. Дайте мне хотя бы стать частичкой всего этого! Что-то происходило, но никто не говорил мне об этом. Я сам слышал вдалеке крики, пурпурные звуки, шум тигров, редкие взрывы и только однажды рокот вертушки, а затем приглушенный рев огнемета.
Чем дольше я лежал на своей распухшей спине, тем большую безысходность испытывал; чем большую безысходность я испытывал, тем меньше мне хотелось оставаться неподвижным. Когда пришли за телом Бенсона, я уже сошел с ума. Я хватал их за руки.
- Что происходит? Где Лопец? Нашли Лиз? Когда прилетят вертушки? Позвольте мне помочь. Принесите телефон. Дайте дистанционное управление. Я могу управлять тигром прямо отсюда. Дайте мне сделать хоть что-нибудь…
В конце концов я пришел в такое неистовство, что кто-то позвал доктора Шрайбер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91