– Я как раз подхожу к нашей теме. В киберпсихологии синдром раздвоения личности называют горизонтальной нестабильностью, дереализацию – вертикальной. В сочетании они приводят к тому, что сознание субъекта полностью распадается на противоборствующие подсознания. Внутри нестабильного сознания ведется настоящая борьба не на жизнь, а на смерть. И тут уже напрашивается другая аналогия. Когда-то давно в хирургии использовали пересадку тканей от одного человека к другому. Если нужной совместимости вдруг не оказывалось, то организм-хозяин начинал отторгать пересаженные ткани. Организм боролся с чужеродным телом, не зная, что такая борьба приведет и к его собственной гибели. Похожая вещь происходит внутри нестабильного сознания. Части сознания воюют друг с другом, не ведая, что исход сражения – гибель организма – носителя сознания. Поэтому-то я и сказал с самого начала, что нестабильная личность обречена на самоуничтожение.
Абметов замолчал. Пока он говорил, Татьяна напряженно теребила салфетку.
– Пожалуй, я поднимусь в номер, – вяло сказала она.
– Вам плохо? – спросил он.
– Вы так скачете с куриц на отторжение органов и сознаний, что мне лучше оставить вас вдвоем, – едко ответила Татьяна и вышла из ресторана. Делового разговора у нас с доктором так и не получилось. Быстро попрощавшись, я вышел вслед за ней.
Через два часа после обеда я вновь встретился с Бруцем. Новостей от полиции не было никаких, зато он сказал, что за полдня успел составить список подозреваемых из числа постояльцев отеля. Отдать список мне на руки он не захотел, и мы пошли к нему в контору. Расположена она была где-то под вестибюлем, на минус первом этаже. Прежде чем попасть в контору, мы довольно долго плутали по коридорам, миновали кухню ресторана, несколько складских помещений, технический центр и еще какое-то мрачное помещение, назначение которого осталось для меня загадкой.
– Ну вы и забрались! – оценил я степень конспирации службы безопасности Оркус-Отеля.
– А вы что хотели? Ведь нам приходится контролировать не только то, что происходит наверху, – Бруц поднял указательный палец, – но и технические службы. Не часто, но иногда опасность исходит и оттуда, – улыбнулся он.
– То есть вы оберегаете постояльцев не только друг от друга, но и от себя, – предположил я.
– Можно сказать и так, – не стал спорить Бруц. – Я начну с того, что оказалось проще всего. Ваш Фил Шлаффер в настоящий момент проживает в нашем отеле.
– Что?! – изумился я. – И давно?
– Недавно. Он въехал в отель только вчера днем.
– Какой у него номер?
– Восемьсот пятидесятый. А почему он вас так интересует?
– Рад бы сказать, да не могу, – признался я. – А Лесли Джонс, вы его разыскали?
– Вы слишком много хотите, – проворчал Бруц, – нет, его я пока не нашел.
– Тогда взгляните в список постояльцев еще разок и посмотрите, нет ли там такого Йохана.
Бруц посмотрел на меня с нескрываемой досадой и полез в компьютер. Йохан среди постояльцев отеля незначился.
– Ну и черт с ним, – сказал я, – давайте займемся списком подозреваемых. Бруц открыл список.
– Вот смотрите…
Список оказался не таким большим, как мы предполагали накануне, – всего пятнадцать человек.
– Это только те, кто въехал начиная с первого сентября, – пояснил Бруц, когда я сказал ему, что пятнадцать человек – это ерунда.
Под описание более или менее подходили четверо.
– Ну-с, с кого начнем? – спросил Бруц после того, как я закончил просматривать список и соответствующие видеозаписи. Последние мало чем помогли – входящие в вестибюль постояльцы были видны только в профиль, поскольку единственная камера находилась у боковой стены в самом конце вестибюля и оттуда пыталась ухватить все помещение разом.
– Скажите, а нас с Татьяной камера записала?
– Конечно. Хотите взглянуть?
– Да. Хочу посмотреть, получились ли мы похожими на себя.
Бруц отыскал запись. На ней было видно, как мы с Татьяной подошли к портье и как она объясняет мне, какой именно номер ей нужен. Вдалеке маячила женщина в панаме с вуалеткой.
– Неужели Бланцетти? – удивился я.
– Она самая, – подтвердил Бруц, – она зарегистрировалась сразу после вас.
Я чуть не задохнулся от возмущения.
– Так какого черта вы обвинили меня в том, что я специально выбрал номер по соседству с Бланцетти?! – заорал я на детектива.
– На всякий случай, – спокойно ответил он, – мне было интересно, почему вы взяли именно двести пятьдесят четвертый.
– Ладно, проехали… – я остыл на редкость быстро, – давайте сюда ваших подозреваемых.
– Они ваши, а не мои, – парировал Бруц. – Кто вам больше нравится?
– Вот этот. – Я ткнул пальцем в молодого красавчика блондина с бледным, немного женственным лицом. Я не случайно его выбрал. На следующий день после прилета на Оркус, когда, выходя из лифта, я чуть не сшиб Бланцетти, именно он стоял у нее за спиной. Он тогда еще выставил вперед руки, чтобы подхватить ее, если она вдруг вздумает упасть. И у него была возможность подслушать Татьянины нумерологические выкладки. Я его хорошо запомнил, хотя доверяться собственной памяти, находясь на Оркусе, – дело весьма рискованное, что бы там ни говорили про антиор-кусовские пилюли. И, наконец, по формальным признакам, молодой человек вполне мог сойти за гомоида.
– Себастьян Дидо. Написано, что прибыл с Земли, но мы такие вещи не проверяем, – пояснил Бруц.
Ничего, проверим, думал я. Только вот появление Шлаффера несколько портило картину. Человек либо скрывается, либо – нет. Зачем ему вздумалось переезжать в тот же отель, где поселился я? Я сказал:
– Хорошо бы узнать планы Шлаффера и Дидо. Возможно, они заказали какие-нибудь экскурсии или билеты в другой район Оркуса. Если они арендовали флаер, то не мешало бы просмотреть карту маршрутов.
– Вы слишком многого хотите! – остановил меня Бруц. – Насчет экскурсий я, пожалуй, узнаю, но в их флаеры я не полезу, да и вам не советую. Это дело полиции, я такими вещами не занимаюсь. Если у вас есть по-настоящему серьезный повод их подозревать, то почему бы вам не навести на них полицию?
– Вы правы, полиция пусть занимается своими делами, а мы займемся своими. – Предложение подключить полицию звучало, по меньшей мере, глупо. Лично мне хватало и Виттенгера. – Узнайте про Шлаффера и Джонса, что сможете, а все остальное я беру на себя.
После долгих уговоров Бруц согласился дать мне список всех пятнадцати вместе с их изображениями.
– Не перенапрягитесь, – мрачно посоветовал Бруц, – мой помощник укажет вам дорогу назад.
Это было очень любезно с его стороны, поскольку дорогу я не запомнил.
В этот день я решил никуда из отеля не отлучаться – на случай, если Бруцу удастся разузнать что-нибудь интересное о Дидо и Шлаффере. Я отправил Яне список пятнадцати подозреваемых с просьбой проверить каждого досконально. Теоретически, я мог бы справиться и сам, но Отдел располагал значительно большими техническими возможностями, да и времени на подобную рутину у меня не было. Покончив с инструкциями для Яны, я направился к Филу Шлафферу Звонить ему не стал – мне хотелось сделать ему приятный сюрприз. В номере Шлаффера не оказалось. Я успокоил себя тем, что устроить Шлафферу сюрприз – не самоцель, вышел на террасу восьмого этажа и позвонил ему на комлог. Как ни странно, Шлаффер ответил сразу, но только в аудиорежиме.
– Привет, узнаете? – спросил я его, предварительно выключив изображение. Тот меня узнал:
– А, господин Ильинский, вы откуда? Неужели тоже…
Его голос заглушила музыка, и мне показалось, что в ушах у меня двоится – музыка доносилась и из комлога и откуда-то снизу. Я подошел к краю террасы, посмотрел вниз. Веселая танцевальная мелодия лилась со стороны большого открытого ресторана на террасе первого этажа, рядом с бассейном. Где-то среди пестрой толпы отдыхающих прятался мой собеседник.
– Сейчас я к вам спущусь, только никуда не убегайте, а то не люблю я бегать в такой духоте, – стараясь перекричать музыку, посоветовал я ему.
– Ну что вы! – воскликнул Шлаффер. – Я сам терпеть не могу здешнего климата. Спускайтесь, я вас жду, – радушно пригласил он.
Найти ресторан оказалось не так-то просто. Со стороны вестибюля музыки слышно не было, и мне пришлось долго объяснять дежурившему на входе швейцару, какой именно ресторан и бассейн мне нужны. И то и другое находилось на южной стороне отеля, в то время как главный вход (где находился я) – на западной. Из двух возможных маршрутов – сквозь здание и по улице вокруг него, я почему-то выбрал последний. Улицы, в полном смысле этого слова, здесь не было – площадка перед входом плавно переходила в джунгли. Те, в свою очередь, подходили вплотную к зданию отеля как раз между южным и западным секторами. Проходя через джунгли, узкая бетонная дорожка вела от одного сектора к другому.
Двести метров джунглей я преодолел бегом. Дыхание тропического леса действует на меня как слезоточивый газ, поэтому я подходил к ресторану весь в слезах, с тяжелой одышкой и поминутно чихая. Шлаффер заметил меня первым и вежливо приподнялся, дав мне разглядеть его в толпе. За двухместным столиком он сидел один. Я уселся напротив него.
– Аллергия? – сочувственно спросил Шлаффер.
– Нет, просто я ненавижу Оркус до слез, – сквозь кашель отозвался я. Над террасой гулял легкий ветерок, и он понемногу приводил меня в чувство.
– Могу порекомендовать вам одно очень хорошее средство, – предложил он.
– Мне помогает только скафандр, – сказал я, чем тут же вызвал еще больший прилив сочувствия:
– Здесь есть хорошие врачи, они персонально подберут вам необходимые антиаллергены.
– Так и сделаю, – согласился я.
– Вы не любите Оркус, но тем не менее приехали сюда. Я позволю себе сделать вывод: вы здесь находитесь по делам, – вкрадчиво произнес Шлаффер.
Несмотря на недельное пребывание на планете-курорте, заведующий доминантными структурами нисколько не загорел. Хуже того, Шлаффер похудел и осунулся. Однако одет он был как завзятый отпускник – белые шорты, цветастая рубашка навыпуск. Рядом на столе лежала большая белая панама – попроще, чем у Бланцетти, и, разумеется, без вуалетки.
– Вашему умению мыслить логически можно только позавидовать. Вы, насколько я слышал, здесь в командировке?
Шлаффер парировал:
– Хм, выходит, уши для вас то же, что для меня – логика.
– Уши дешевле в эксплуатации…
– … но и изнашиваются скорее, – уточнил он.
И мы оба засмеялись – каждый над своею шуткой.
– Вы один здесь сидите? – спросил я.
– Как видите, – с грустью ответил он и мечтательно посмотрел на трех изящных юных созданий в открытых, почти невидимых, купальниках. Вожделенные создания плескались в бассейне и не обращали на бедного одинокого Шлаффера ровно никакого внимания – именно так я понял его тяжелый вздох.
– Какие здесь неряшливые официанты, – заметил я, – взяли и усадили вас за грязный столик. – И я провел пальцем по округлому мокрому следу – такому, какие обычно оставляют стаканы. Но подходящего стакана на столе не было.
Шлаффер на секунду напрягся, потом выдохнул:
– Вот-вот, все против меня!
– Джона Смита ищете? – резко спросил я.
– Какого Смита? – испуганно переспросил он.
Страх на его лице был столь естественен и неподделен, что я никак не мог вообразить заведующего доминантными структурами в роли серийного убийцы. Шлаффер не тянул даже на сообщника.
– Ну и бог с ним, – добродушно сказал я, – тогда вот вам другой вопрос. Когда я бежал к вам через джунгли, я чуть не наступил на такую тонкую змейку – она переползала через дорожку. Змейка была завязана странным узлом… Вы ведь биолог и должны знать, кто ее так завязал?
Про змейку я не выдумывал – я едва сумел через нее перескочить. Не знаю, какого вопроса ожидал Шлаффер, но теперь он вздохнул с облегчением.
– Я не специалист по змеям, тем более оркусовским, но вы, вероятно, говорите о местном узелковом удавчике. Для людей он абсолютно безопасен, но вот шнырька задушил бы в два счета.
– Чем задушил, узлом?
– Конечно – а чем же еще? Удавчики завязываются в узел во время охоты, и то, что вы его увидели завязанным – это большая удача. Обычные удавы душат жертву, обвиваясь кольцами вокруг шеи, поэтому все то время, что удав душит жертву, он вынужден преодолевать ее сопротивление – ведь жертва стремится вырваться. А оркусов-ский удавчик завязывается в такой узел, который изнутри невозможно ни растянуть, ни развязать. Иначе говоря, у узла нет обратного хода. И удавчик, поймав жертву, может затягивать смертельную петлю так долго, как это ему необходимо: подтянет – передохнет, снова подтянет – снова передохнет. Очень эффективная тактика, знаете ли…
– А как он потом развязывается? – удивился я.
– Когда жертва погибает, ее мышцы расслабляются, соответственно удавчик тоже полностью расслабляет мышцы и узел повисает более или менее свободно, поэтому его можно без труда развязать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59