А когда имеешь дело с «неведомым чародеем» и «таинственной чародейкой», летающими кинжалами и дровосеками, которые мечтают проломить тебе череп…
Сплюнув, он замолчал. Айвен, опять Айвен…
Один за другим друзья спустились в ложбинку.
– А что, здесь даже уютно, – расстелив на земле плащ, Бэх умудрилась не только лениво на нем свернуться, но еще и прикрыть краешком отчаянно гудящие ноги.
– Рад, что тебе понравилось, – неопределенно хмыкнул Терри.
В отличие от жрицы, он не находил здесь решительно ничего уютного. Уют – это когда смотришь сверху, и весь мир лежит у твоих ног. И знаешь, что все остальные – люди, гномы…
– Терри, вы с Маком не позаботитесь о чем-нибудь вкусном, что пока еще бегает или летает? – нарушил его мысли Торрер. – А я тут пока костерок разведу.
Кивнув, Терри скинул заплечный мешок и поправил на боку полный стрел колчан.
– Ну что, идем? – иронично взглянул он на Макобера.
– Почему нет? – вернул ему взгляд мессариец. – Думаешь, я тебе дичь спугну? Так давай разойдемся в разные стороны. Кто меньше принесет – тому и котелок мыть!
Фыркнув, лунный эльф повернулся и, не говоря ни слова, двинулся к лесу, а Макобер, не удержавшись, в сердцах показал его спине язык. Спина осталась прямой, гордой и совершенно равнодушной к подобному проявлению неуважения.
Пожав плечами, Макобер снял с плеча лук и, стараясь шуметь как можно меньше, направился в противоположную сторону.
Теперь-то он просто обязан принести добычи больше, чем этот спесивый лунный эльф. Не удивительно, что их мало кто любит. Нет, вы подумайте: это с ним-то не хотят вместе охотиться! С ним, который даже в дом Фардуха входил так, что ни один призрак не шевельнулся!
Деревья сомкнулись за его спиной. Остановившись, мессариец дождался, пока птицы возобновят свои оживленные споры…
И удивленно застыл: далеко впереди меланхолично объедало развесистый зеленый куст большое неторопливое животное, подозрительно смахивающее на сайгака.
Только какие здесь, Великий Ч'варта, могут быть сайгаки?! Степи-то боги весть где, а сайгак – не грач, чтобы по весне отправляться в поисках пищи за сотни миль от родных мест.
Нет, на ужин, вообще-то и сайгак, конечно, сойдет, мы не привередливые. А заодно можно будет рассказать Терри, как он не поленился дойти до самых степей, чтобы…
«Сайгак» повел ушами, точно прислушиваясь к голодным мыслям мессарийца. Неужели учуял?!
Макобер нерешительно поднял лук, однако стрелять не стал. Далековато, спугнуть можно, а вот попасть… Тоже, наверно, можно, но если удача отвернется, обижаться будет не на кого.
Держа стрелу на тетиве, мессариец осторожно сделал несколько шагов вперед.
Зверь демонстративно повернулся к нему спиной и, насмешливо фыркнув, отошел подальше.
Макобер застыл. «Сайгак» принялся мирно пощипывать травку.
Затаив дыхание, Макобер возобновил свои попытки приблизиться. Даже не оборачиваясь, животное брезгливо побрело прочь.
Через пять минут мессариец был уверен, что зверь над ним просто издевается. Может попробовать приманить, если уж он такой весь из себя разумный?
– Сайга, сайга! – нерешительно позвал он.
«Сайгак» остановился и возмущенно повернул голову.
– Сам!
Мессариец чуть не подпрыгнул от неожиданности. Точно, померещилось. От голода, не иначе.
– Сайга, сайга! – Макобер постарался изобразить теплоту и домовитость хозяйки, сзывающей по вечеру своих кур. В его голосе звучало невысказанное обещание невиданной ласки и заботы, но зверь лишь раздраженно ударил в землю копытом:
– Сам сайгак!
Второй раз ослышаться было невозможно.
Кажется, он сошел с ума. Ни с того, ни с сего. Но, говорят, рано или поздно это со многими случается.
Опустив лук, Макобер недоуменно уставился на «сайгака». Тот ответил ему полной взаимностью.
– А разве животные разговаривают? – ошалело поинтересовался мессариец.
Эх, видела бы меня сейчас Бэх, подумал он. Уложила бы в кроватку, холодный компресс на лоб, колыбельную бы спела. А утром я бы проснулся – и никаких…
– Сам животное! Если ты всего на двух ногах ходишь, как калека, а по ночам мерзнешь без собственной шкуры, думаешь, тебе все можно? Не угадал!
Макобер обреченно опустился на траву. Теперь-то уж ему точно никто не поверит. Он бы и сам себе…
– А ты не против, – кажется, ему пришла в голову гениальная идея, – если я кого-нибудь из своих друзей позову?
– Это еще зачем? – подозрительно проворчал «сайгак».
– Да как зачем! – впервые с начала разговора Макобер почувствовал себя в своей стихии. – Чтобы познакомиться с таким замечательным, таким великолепным…
Зверь гордо выпрямился.
– Так уж и быть – зови.
– Бэх! – заорал мессариец что было сил. – Бэх! Беги скорее сюда!
Эх, эх, эх… Гулко отразившись от скалы, крик прилетел обратно.
А вслед за ним послышался еще один звук, заставивший Макобера похолодеть. Рев набирающего силу камнепада.
Глава XX
Большинство из тех, кому доводилось в последние годы встречаться с Эрсином тен Исиндиосом, не сомневались, что перед ними древний старец, помнящий еще первые дни Творения.
Им и в голову не приходило, что родители иерарха не только живы, но и вполне здоровы – им лишь недавно перевалило за шестьдесят.
Более того, никто не подозревал, что встречи родителей с возлюбленным чадом происходят весьма регулярно: как бы ни душили дела, раз в полторы-две недели Исиндиос обязательно находил время посетить небольшой особняк на окраине Альдомира. Официально дом принадлежал Ордену Пурпурной Стрелы, и визиты иерарха не удивляли никого, включая тех, кто по долгу службы должен был приглядывать за его передвижениями по городу.
Занеся паланкин во двор, слуги, привыкшие, что Исиндиос часто встречается с людьми, которых посторонним лучше не видеть, поспешно удалялись.
Однако здесь предосторожности были вызваны совсем иным: стройный мужчина лет тридцати, энергично выпрыгивающий из носилок и обнимающий отца с матерью, ничем не напоминал разбитого подагрой старца, час назад с трудом забиравшегося в эти самые носилки при помощи трех дюжих молодцев, специально для этого и состоящих при его особе.
На этот раз Эрсин не видел родителей целых три недели и с таким удовольствием опустошал внушительных размеров блюдо с жареными траспенами, что матери стало казаться, будто ее сын так ничего и не ел со дня своего прошлого визита. Кувшин с нежным майонтским вином, считавшимся в этих краях диковинкой, пустел на глазах, однако иерарх даже не замечал этого, болтая, как попугай, с чьей клетки сдернули поутру покрывало.
– …В общем, вильнули хвостом – и поминай как звали.
– Я так и не понял, Син, почему все же Веденекос их отпустил? – задумчиво произнес отец.
Иерарх насторожился. Отец ничего не спрашивал просто так, а Эрсин не считал себя бестолковым рассказчиком.
– Когда Стеарис удосужился его разбудить, – медленно проговорил жрец, – было уже поздно. Талисса выбралась из монастыря.
– Так-так, – затянувшись, его собеседник на мгновение окутался клубами ароматного дыма сушеных листьев аранги. – А потом?
– Думаю, что не захотел еще больше топить Стеариса. Веденекос и перед синклитом постарался представить все так, словно настоятелю просто не повезло.
– Отлично, – отец надолго увлекся раскуриванием трубки, точно беседа не представляла для него ни малейшего интереса. Сын терпеливо ждал. – А разве храм не строился в Единстве со своим настоятелем?
Эрсин мысленно подмигнул отцу: роскошь, которую в реальности он никогда бы себе не позволил.
– Конечно, папа. Как я понял, все дело в том, что Стеариса совершенно парализовало присутствие в обители иерарха Ордена.
– Неужели настолько? – удивился отец. – Карьера, конечно, дело хорошее… Как-то все одно к одному получается. Веденекос, оказавшийся в подчиненном тебе храме именно в то время, когда этот, как его…
– Граф Беральд, папа, – подсказал Эрсин.
– Да, точно. Именно тогда, когда Беральд попал в плен. Настоятель, у которого все валится из рук в присутствии иерарха. Талисса, надумавшая заглянуть на огонек ровно в тот день, когда все еще можно было изменить.
– Ты хочешь сказать, что здесь не просто стечение обстоятельств?
– Я размышляю, сынок, – отец выпустил несколько безупречных колец дыма и рассеянно проводил их взглядом. – Не слишком ли много совпадений?
– Что ты имеешь в виду, папа? – убедившись, что стоящее перед ним блюдо опустело, Эрсин с грустью вытер рот лежащей на коленях салфеткой. – Что Веденекос сам все это подстроил? Да такое даже Ворону не под силу, прости Господи!
– Веденекос умеет управлять событиями не хуже тебя, – отрезал отец. – И для этого не надо быть богом. Даже мне очевидно, что эта талисса ему зачем-то нужна. Зачем – вот вопрос.
– Нужна?.. Да, все, спасибо, мама, – иерарх подождал, пока они вновь останутся одни. – Быть может. И все же я не думаю, что все было подстроено.
– Эрсин, а ты вообще знаешь, чем занимается этот твой Веденекос? Например, сейчас?
– Ну, знать об этом может только Ворон. Он же иерарх, папа, а не служка в столичном храме. Однако я предполагаю, что Савернос не зря предложил на синклите немного разгрузить его. Веденекос предупредил меня, что хочет понаблюдать за талиссой, – не думаю, что он лгал. И вообще, я рассказал про эту историю, исключительно чтобы развлечь тебя. В любом случае Беральда уже нет в живых, а Стеарис может увидеть себя настоятелем разве что во сне.
– А-а-а, ну тогда вопросов нет! – и отец с легкостью перевел разговор на другую тему.
Однако на обратной дороге Веденекос упорно не шел у Исиндиоса из головы. Не друг и не соперник, деятельный иерарх был ему, пожалуй, даже симпатичен. Опять же наблюдение быстро обнаружил и даже попробовал нанести ответный удар: смело, хотя и несколько безрассудно.
И все же отец явно на что-то намекал. А к его словам Эрсин привык прислушиваться еще с детства… x x x
– Эй, подожди секундочку! Я сейчас! – Макобер прокричал это уже на бегу.
Представшее перед ним зрелище было не для слабонервных.
Талисса застыла, как на знаменитой альдомирской мозаике, зачарованно глядя куда-то вверх. Послушно переведя взгляд повыше, мессариец увидел, что над головами друзей полощется нечто вроде широкого ватного одеяла, и искренне поразился, какого Айригаля Айвен сотворил его в этот, прямо скажем, не слишком солнечный день.
И запоздало сообразил, что Айвена с ними больше нет.
А еще выше по скале стекало темное облако камнепада, и скрыться от него талисса явно не успевала.
– Бегите же! – Терри тоже вынырнул из леса, готовый кинуться друзьям на помощь.
Только вряд ли он мог им чем-то помочь.
Бежать было уже бесполезно.
Мессариец зажмурился, желая лишь одного: чтобы камни убрались восвояси, туда, откуда пришли.
Макобер ждал, что вот-вот они обрушатся на землю… И, так и не дождавшись, осторожно приоткрыл глаза.
– Ч'варта всемогущий! – единственное, что смог вымолвить он, когда, едва коснувшись «одеяла», камни и пыль и в самом деле повернули назад.
Макобер обессилено опустился на землю. Двух чудес для одного дня определенно было многовато.
«Теперь мне уж точно никто не поверит», – обреченно подумал он. Именно это почему-то казалось сейчас самым важным.
И, вероятно, для того, чтобы окончательно доконать его, из-за скалы выехал симпатичный мужичок лет пятидесяти, бодро бивший пятками в бока послушного серого ослика. Дюжина колокольчиков на его затейливой упряже вызванивала необычайно противный и навязчивый выше всякой меры мотив, а на физиономии незнакомца читалась такая радость, будто встретить хорошую компанию именно в этом месте и именно в это время было голубой мечтой, которую он лелеял с раннего детства.
Макобер оторопело покрутил головой. Мужичок пришелся бы весьма к месту где-нибудь в центре Маркуса в базарный день. Но на пустынной дороге, на которой за последние дни им не встретилось ни единой живой души, он смотрелся весьма странно, чтобы не сказать подозрительно. И было совершенно непонятно, как он рискнул отправиться в путь и без меча, и, скорее всего, без припасов: к седлу была приторочена весьма скромных размеров дорожная сумка, в которую разве что одеяло и могло поместиться.
Не иначе как услышав мысли Макобера, незнакомец, не переставая сиять от радости, поднял голову, убедился, что камнепад отправился обратно по своим делам, и тихо свистнул. Аккуратно свернувшись, одеяло устремилось в седельную сумку и даже не побрезговало ее застегнуть.
Мессариец так и не понял, как ему это удалось. «Я сошел с ума! Никаких сомнений, – печально подумал он. – Неужели отныне и до конца жизни мне так и будут мерещиться то ослы, то сайгаки…».
Тем временем ослик подтрусил ближе и остановился, внимательно рассматривая ошарашенную талиссу.
Все молчали. Даже Лентал, казалось, все еще не мог прийти в себя после столь неожиданного спасения.
«Боги, какие невежи, – отметил про себя Макобер, подходя поближе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67