– Давай я тебе просто расскажу про Кхарада то, что сам знаю. Заодно и время быстрее пролетит. А то я что-то начинаю беспокоиться за твоих друзей. Чует мое сердце, не усидят они на месте.
– Почему же это не усидят? – обиделась за товарищей Бэх. – Ты же им ясно посоветовал никуда без нас не уходить.
Да уж, если бы она сама была в этом так уверена…
Надо будет все же объяснить талиссе свое внезапное исчезновение, а то неудобно как-то получилось. Жаль только, что правду все равно не расскажешь: ведь это ради них она решилась отступиться от Темеса!
– А ты всегда слушаешься, когда паладины дают тебе советы? – нахмурившись, Лентал послал коня в галоп. – Ладно, забыли. Так вот, по легенде их было два брата – Зеантис и Кхарад.
– Близнецы?
Паладин рассмеялся.
– Сомневаюсь. На юге среди магов бытовала даже такая присказка: «Как Зеантис с Кхарадом». Это когда братья оказывались настолько разными, что дальше некуда. Сам не видел, но рассказывали, что более непохожих людей даже представить себе трудно. Что неудивительно, если отец их и вправду сам Двэлл.
– Странное имя, – девушка наморщила лоб. – Что-то не припомню, чтобы кого-то называли в честь нашего мира.
– Да потому и не называют, что имя это носил и, думаю, будет носить только его создатель. Хотя и он, приходя на Двэлл, предпочитает называть себя Дайнаэлем.
– Не любит собственное имя? – удивилась Бэх. – А по-моему, очень даже ничего. Звучно, как удар колокола: «Двэлл!».
– Думаю, не в том дело, что не любит. Просто Двэлл – это демиург, в честь которого назван целый мир. А Дайнаэль… Дайнаэль может быть кем угодно. Встретившимся по пути странствующим рыцарем, путешествующим в одиночку небогатым купцом, ушедшим от мира отшельником…
– И ты веришь, что у такого огромного мира был всего один творец? А как же остальные демиурги? – засомневалась жрица. – Помнится, в монастыре нам рассказывали историю творения несколько по-другому.
– Я же тебя честно предупредил, что это лишь один из вариантов. И я совсем не уверен, что самый увлекательный или самый правильный.
– Ну? А дальше? – поторопила паладина Бэх.
– А дальше оба брата стали магами – первыми магами новорожденного мира.
– Один злым, а другой – добрым, я надеюсь? – пошутила девушка.
– Если бы все было так просто! – усмехнулся Лентал. – Они – не добрые и не злые. Скорее, в них сконцентрировано все, что несет с собой магия: красота и амбиции, воля и сила, власть и пресыщение.
– И что стало с Кхарадом?
– Многие считают, что он погиб вместе с Нетертой – городом магов и несбывшихся надежд. Но, похоже, ему все же удалось спастись, хотя вряд ли ты найдешь человека, который смог бы рассказать – как.
– Так он до сих пор жив?
– Не исключено. Только он, конечно, должен быть очень стар. «Стар, как мир», – это как раз тот редкий случай, когда речь идет отнюдь не о метафоре. Представляешь себе, скольких врагов Кхарад проводил до могилы, а то и отправил туда собственными руками? Правда, подозреваю, ему это доставляет уже мало удовольствия: ведь у настоящего мага, Мага с большой буквы, возможности почти как у бога. Если желания исполняются, стоит лишь всерьез захотеть, то постепенно теряется смысл жить дальше. А если ты при этом еще и бессмертен…
– Красивая легенда, – задумчиво протянула Бэх. – Только грустная какая-то, как все твои легенды.
Лентал замолчал: возразить и в самом деле было нечего. Впрочем, ему всегда казалось, что веселыми бывают не легенды, а байки.
– Послушай, – без всякого перехода спросила вдруг девушка, – а что такое для тебя любовь?
Он уже собирался было отшутиться, но, обернувшись и взглянув в доверчивые голубые глаза Бэх, вдруг понял, что не хочет ее разочаровывать.
– Слово, – паладин поймал удивленный взгляд девушки. – Правда, я не шучу. Есть такие слова, под которыми каждый понимает все, что ему заблагорассудится. «Дружба», например. У одного – все друзья. Даже те, с кем он провел вечерок за бутылкой вина. А другой уверен, что у него в жизни есть только один друг, зато настоящий. Или вовсе ни одного. Остальные же – просто приятели, знакомые, да кто угодно.
– Но что-то же ты называешь для себя любовью?
– Слишком многое, чтобы найти между этими чувствами нечто общее. Иного-то слова не придумали, – паладин вновь почувствовал, насколько Бэх еще молода. – Я любил и люблю своих родителей. Ашшарат…
– И друзей?
– А кто тебе сказал, что я не из тех, у кого лишь приятели и знакомые?
Бэх замолчала. Как странно, наверно, человек должен себя ощущать, когда он может рассчитывать только на себя.
– Но неужели между всеми этими чувствами нет ничего общего? – наконец проговорила она. – Ну, скажем, готовность пожертвовать собой ради тех, кого любишь?
– Знаешь, со временем приходит понимание, что ты не вечен, – паладин не был уверен, что Бэх действительно способна его понять, но тем не менее решил сказать ей все, как есть. – А жизнь – одна. И тогда чувствуешь, как глупо звучит: «Я готов отдать за него жизнь». За всех-то ее не отдашь.
– Но тебе плохо без тех, кого ты любишь?
Паладин на секунду задумался.
– Что такое «плохо»? Мне не может быть плохо без Ашшарат: боги всегда с нами, когда мы того…
– Хотим?
– Нет, заслуживаем. С другой стороны, любовь к родителям не заставила меня всю жизнь провести в родовом замке.
– А любовь к женщине?
– Опять совсем иное! Слово то же самое, но… А почему, если не секрет, ты вдруг заинтересовалась этим именно сейчас?
– Просто за последние дни я поняла, что Темес действительно меня любит. И такому богу стоит служить, – дождавшись, пока паладин вновь обернется, девушка взглянула на него так невинно, что он чуть не расхохотался.
Ленталу отчаянно захотелось пошутить – на его вкус разговор получался уж слишком патетичен. Но сделать это сейчас означало порвать ту тоненькую ниточку, что протянулась между ними во время путешествия.
– Это потому, что он принял тебя обратно?
– Что значит «принял обратно»? – обиделась девушка. – Я же не собака, которая ушла к другому хозяину. И потом…
– Ты, безусловно, представляешь собой лакомую добычу для любого бога: красива, умна, отважна, – все-таки не удержался паладин.
Но Бэх не поддержала шутку.
– Он меня простил, – лаконично сказала она, не скрывая, сколь много вкладывает в эти слова. – Просто простил. Это всегда было для меня важно. Я не знаю, понял ли, поверил ли. Но – простил.
– А почему бы ему не простить свою жрицу? – удивился Лентал. – Которая к тому же примчалась к нему сразу после того, как совершила ошибку?
– Почему? Да по тысяче причин! Хотя бы потому, что настоящая жрица не имеет права на такую ошибку. Потому что я отреклась от него, поверив всем тем гадостям, которые наговорила про Тигра какая-то Зирментай – кстати, он, как и ты, почти уверен, что это была Орроба. Потому что я променяла его Силу на другую. И вернулась обратно не раньше, чем осознала, что обещанная мне Сила – не более, чем иллюзия.
– Так вернулась же– вот что главное! – желая дать коню отдохнуть, Лентал вновь перевел его на рысь.
– Может быть, – девушка несколько мгновений подумала, но потом упрямо добавила, – но не для всех. Для кого-то главным окажется то, что я ушла. И не просто ушла, а к тому, что мне казалось в этот момент лучше. Или, если хочешь, выгоднее.
– Но ты же сама мне говорила, что сделала это для своих друзей. Разве не так?
– Так. Наверно, так. Хотя кто знает, не обманываю ли я себя и других, пытаясь казаться лучше, чем есть на самом деле. Мне самой тоже ведь не помешала бы Сила, обещанная Зирментай.
Бэх надолго задумалась, и Лентал решил не мешать ее мыслям.
Наконец они свернули с тропинки. Подъезжая к поляне, на которой они оставили талиссу, паладин пробормотал:
– Защита снята. Неужели они все-таки рискнули побродить по окрестностям?
– А это действительно опасно? – встревожилась Бэх.
– Как тебе сказать, – паладин пришпорил коня, – вообще-то Лайгаш уже в двух шагах отсюда.
Минут через пять они услышали впереди за деревьями хорошо знакомую мелодию, старательно вызваниваемую дюжиной колокольчиков.
– Ну, по крайней мере, Мимбо жив, – заметил Лентал.
– Мне кажется, даже если мы убьем этого проклятого осла, – пробурчала Бэх, – мотив-то уж точно останется с нами до конца жизни!
– Давай на всякий случай посмотрим сперва, что там творится.
Паладин спешился и, ведя коня под уздцы, приблизился к лагерю. Осторожно раздвинув кусты на краю поляны, он несколько секунд вглядывался в открывшееся перед ним зрелище и вдруг в полный голос произнес:
– Клянусь палицей Айригаля! По-моему, кто-то из нас все-таки сошел с ума! И хорошо, если я.
Глава XXVII
Засов в последний раз жалобно лязгнул и наконец умолк.
Узник, сидящий в углу тесной тюремной камеры, с облегчением вздохнул. Что-то в последнее время стражник начал действовать ему на нервы. Уж для него-то могли бы и кого получше подобрать. Эх, доведется в следующий раз в темнице оказаться, надо будет и о тюремщике подходящем позаботиться. Чтобы в свободное время рисовал полные щемящей тоски акварели, а засыпал в обнимку с томиком Генну.
Ну все приходится самому делать, буквально все.
Еще днем он разрешил стражнику побеседовать с центурионом. И теперь эти двое тщетно пытались вспомнить, кто же, а, главное, когда и за что засадил его сюда. Ничего, пусть помучаются, не зря же им Орден платит.
Но сейчас узника волновало иное. В гигантский гобелен событий вплетались все новые и новые нити, заставляя его недовольно хмуриться.
Подумать только: маг, добровольно отдавший другому чародею частицу своей души! Он уже лет восемьсот как, если не больше, не слышал о подобном безобразии.
Пейзаж, что ли, принять, чтоб не нервничать… Одна из стен камеры послушно открылась в прохладу тихого соснового леса. Остроконечные домики вдалеке, несомненно, принадлежали маленькой эльфийской деревушке…
Тьфу ты, теперь Торрер из головы не идет! То ашдын, то мартлат – час от часу не легче.
– Эй, непоседа, – ласково позвал узник, отвернувшись от так и не умиротворившего душу пейзажа.
– Сам! – привычно донеслось из угла камеры.
– Да ладно тебе, иди сюда, за ухом почешу.
Почувствовав, как теплый бок уютно прижался к его ноге, он нежно провел рукой по загривку зверя. И словно ненароком поинтересовался:
– Ну, и как они там?
– Ужас какой-то, – честно признался сайгак. – Шагу ступить не могут. Если в пропасть не свалятся, то гору на себя обрушат.
– Ох, так я и думал, – тяжело вздохнул узник. – Ладно, малыш, потерпим. Недолго уж нам осталось.
– Вот им точно недолго осталось!
– Нечего сказать, успокоил. Может, тебе еще разок их навестить?
– Эка невидаль, – зверь разговаривал уже сквозь полудрему, – но если ты настаиваешь… Ладно, так уж и быть, подумаю. x x x
Возвращаясь, Лентал всерьез надеялся, что Бэх права и вся честная компания по-прежнему сидит у костерка и мирно готовится к предстоящим битвам.
Однако когда паладин раздвинул кусты, его взгляд упал на траву, вытоптанную с такой неописуемой безжалостностью, точно ударный полк Алых Плащей на полном скаку прошел по ней в атаку на злейшего врага. И благополучно вернулся обратно.
Да и остальная часть поляны выглядела немногим лучше. Огромные куски коры покрывали ее подобно остаткам разрушенной тараном крепостной стены, а на дальнем краю несколько деревьев оказались и вовсе выворочены с корнем, что наводило на мысли об изрядно рассеянном великане.
Земля вокруг них была тщательно выжжена дотла.
В центре поляны восседал Айвен. Иначе это и назвать было нельзя: маг сидел абсолютно прямо, словно ведущий прием королевский советник, под спину ему, для пущей устойчивости, был подложен заплечный мешок Мэтта, а сам гном суетился вокруг, точно заботливая тетушка, старающаяся от души накормить ненароком заглянувшего в гости племянника.
И, что особенно насторожило паладина, Айвен не обращал на это ни малейшего внимания. Он даже не шевелился.
Неподалеку чистил своего ослика Баураст. Лоб чародея украшала окровавленная повязка, а Мимбо казался весьма потрепанным, а его колокольчики звенели еще противнее, чем раньше.
Рядом с ним Макобер со своей обычной жизнерадостностью поил Торрера вином из сильно похудевшего бурдюка. Присмотревшись, Лентал заметил, что одна рука эльфа плетью свисает вдоль тела, а другая туго притянута к груди неровными кусками разорванной на части рубахи.
Но больше всего паладина потрясло то, что Торрер при этом довольно улыбался, не выказывая ни малейших признаков боли! Хотя пил он вроде как с трудом, что наводило на мысль как минимум о вывихнутой челюсти.
Нет, это, пожалуй, был бы уже перебор – не на кулачках же они тут дрались!
А вот Терри и вовсе видно не было. Лентал поискал взглядом могилку. Не было и ее.
Когда Лентал с Бэх появились на поляне, на них обратились взгляды, полные такой нескрываемой веры и надежды, что оба почувствовали себя пустившимися во все тяжкие няньками, оставившими малых детей на произвол судьбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
– Почему же это не усидят? – обиделась за товарищей Бэх. – Ты же им ясно посоветовал никуда без нас не уходить.
Да уж, если бы она сама была в этом так уверена…
Надо будет все же объяснить талиссе свое внезапное исчезновение, а то неудобно как-то получилось. Жаль только, что правду все равно не расскажешь: ведь это ради них она решилась отступиться от Темеса!
– А ты всегда слушаешься, когда паладины дают тебе советы? – нахмурившись, Лентал послал коня в галоп. – Ладно, забыли. Так вот, по легенде их было два брата – Зеантис и Кхарад.
– Близнецы?
Паладин рассмеялся.
– Сомневаюсь. На юге среди магов бытовала даже такая присказка: «Как Зеантис с Кхарадом». Это когда братья оказывались настолько разными, что дальше некуда. Сам не видел, но рассказывали, что более непохожих людей даже представить себе трудно. Что неудивительно, если отец их и вправду сам Двэлл.
– Странное имя, – девушка наморщила лоб. – Что-то не припомню, чтобы кого-то называли в честь нашего мира.
– Да потому и не называют, что имя это носил и, думаю, будет носить только его создатель. Хотя и он, приходя на Двэлл, предпочитает называть себя Дайнаэлем.
– Не любит собственное имя? – удивилась Бэх. – А по-моему, очень даже ничего. Звучно, как удар колокола: «Двэлл!».
– Думаю, не в том дело, что не любит. Просто Двэлл – это демиург, в честь которого назван целый мир. А Дайнаэль… Дайнаэль может быть кем угодно. Встретившимся по пути странствующим рыцарем, путешествующим в одиночку небогатым купцом, ушедшим от мира отшельником…
– И ты веришь, что у такого огромного мира был всего один творец? А как же остальные демиурги? – засомневалась жрица. – Помнится, в монастыре нам рассказывали историю творения несколько по-другому.
– Я же тебя честно предупредил, что это лишь один из вариантов. И я совсем не уверен, что самый увлекательный или самый правильный.
– Ну? А дальше? – поторопила паладина Бэх.
– А дальше оба брата стали магами – первыми магами новорожденного мира.
– Один злым, а другой – добрым, я надеюсь? – пошутила девушка.
– Если бы все было так просто! – усмехнулся Лентал. – Они – не добрые и не злые. Скорее, в них сконцентрировано все, что несет с собой магия: красота и амбиции, воля и сила, власть и пресыщение.
– И что стало с Кхарадом?
– Многие считают, что он погиб вместе с Нетертой – городом магов и несбывшихся надежд. Но, похоже, ему все же удалось спастись, хотя вряд ли ты найдешь человека, который смог бы рассказать – как.
– Так он до сих пор жив?
– Не исключено. Только он, конечно, должен быть очень стар. «Стар, как мир», – это как раз тот редкий случай, когда речь идет отнюдь не о метафоре. Представляешь себе, скольких врагов Кхарад проводил до могилы, а то и отправил туда собственными руками? Правда, подозреваю, ему это доставляет уже мало удовольствия: ведь у настоящего мага, Мага с большой буквы, возможности почти как у бога. Если желания исполняются, стоит лишь всерьез захотеть, то постепенно теряется смысл жить дальше. А если ты при этом еще и бессмертен…
– Красивая легенда, – задумчиво протянула Бэх. – Только грустная какая-то, как все твои легенды.
Лентал замолчал: возразить и в самом деле было нечего. Впрочем, ему всегда казалось, что веселыми бывают не легенды, а байки.
– Послушай, – без всякого перехода спросила вдруг девушка, – а что такое для тебя любовь?
Он уже собирался было отшутиться, но, обернувшись и взглянув в доверчивые голубые глаза Бэх, вдруг понял, что не хочет ее разочаровывать.
– Слово, – паладин поймал удивленный взгляд девушки. – Правда, я не шучу. Есть такие слова, под которыми каждый понимает все, что ему заблагорассудится. «Дружба», например. У одного – все друзья. Даже те, с кем он провел вечерок за бутылкой вина. А другой уверен, что у него в жизни есть только один друг, зато настоящий. Или вовсе ни одного. Остальные же – просто приятели, знакомые, да кто угодно.
– Но что-то же ты называешь для себя любовью?
– Слишком многое, чтобы найти между этими чувствами нечто общее. Иного-то слова не придумали, – паладин вновь почувствовал, насколько Бэх еще молода. – Я любил и люблю своих родителей. Ашшарат…
– И друзей?
– А кто тебе сказал, что я не из тех, у кого лишь приятели и знакомые?
Бэх замолчала. Как странно, наверно, человек должен себя ощущать, когда он может рассчитывать только на себя.
– Но неужели между всеми этими чувствами нет ничего общего? – наконец проговорила она. – Ну, скажем, готовность пожертвовать собой ради тех, кого любишь?
– Знаешь, со временем приходит понимание, что ты не вечен, – паладин не был уверен, что Бэх действительно способна его понять, но тем не менее решил сказать ей все, как есть. – А жизнь – одна. И тогда чувствуешь, как глупо звучит: «Я готов отдать за него жизнь». За всех-то ее не отдашь.
– Но тебе плохо без тех, кого ты любишь?
Паладин на секунду задумался.
– Что такое «плохо»? Мне не может быть плохо без Ашшарат: боги всегда с нами, когда мы того…
– Хотим?
– Нет, заслуживаем. С другой стороны, любовь к родителям не заставила меня всю жизнь провести в родовом замке.
– А любовь к женщине?
– Опять совсем иное! Слово то же самое, но… А почему, если не секрет, ты вдруг заинтересовалась этим именно сейчас?
– Просто за последние дни я поняла, что Темес действительно меня любит. И такому богу стоит служить, – дождавшись, пока паладин вновь обернется, девушка взглянула на него так невинно, что он чуть не расхохотался.
Ленталу отчаянно захотелось пошутить – на его вкус разговор получался уж слишком патетичен. Но сделать это сейчас означало порвать ту тоненькую ниточку, что протянулась между ними во время путешествия.
– Это потому, что он принял тебя обратно?
– Что значит «принял обратно»? – обиделась девушка. – Я же не собака, которая ушла к другому хозяину. И потом…
– Ты, безусловно, представляешь собой лакомую добычу для любого бога: красива, умна, отважна, – все-таки не удержался паладин.
Но Бэх не поддержала шутку.
– Он меня простил, – лаконично сказала она, не скрывая, сколь много вкладывает в эти слова. – Просто простил. Это всегда было для меня важно. Я не знаю, понял ли, поверил ли. Но – простил.
– А почему бы ему не простить свою жрицу? – удивился Лентал. – Которая к тому же примчалась к нему сразу после того, как совершила ошибку?
– Почему? Да по тысяче причин! Хотя бы потому, что настоящая жрица не имеет права на такую ошибку. Потому что я отреклась от него, поверив всем тем гадостям, которые наговорила про Тигра какая-то Зирментай – кстати, он, как и ты, почти уверен, что это была Орроба. Потому что я променяла его Силу на другую. И вернулась обратно не раньше, чем осознала, что обещанная мне Сила – не более, чем иллюзия.
– Так вернулась же– вот что главное! – желая дать коню отдохнуть, Лентал вновь перевел его на рысь.
– Может быть, – девушка несколько мгновений подумала, но потом упрямо добавила, – но не для всех. Для кого-то главным окажется то, что я ушла. И не просто ушла, а к тому, что мне казалось в этот момент лучше. Или, если хочешь, выгоднее.
– Но ты же сама мне говорила, что сделала это для своих друзей. Разве не так?
– Так. Наверно, так. Хотя кто знает, не обманываю ли я себя и других, пытаясь казаться лучше, чем есть на самом деле. Мне самой тоже ведь не помешала бы Сила, обещанная Зирментай.
Бэх надолго задумалась, и Лентал решил не мешать ее мыслям.
Наконец они свернули с тропинки. Подъезжая к поляне, на которой они оставили талиссу, паладин пробормотал:
– Защита снята. Неужели они все-таки рискнули побродить по окрестностям?
– А это действительно опасно? – встревожилась Бэх.
– Как тебе сказать, – паладин пришпорил коня, – вообще-то Лайгаш уже в двух шагах отсюда.
Минут через пять они услышали впереди за деревьями хорошо знакомую мелодию, старательно вызваниваемую дюжиной колокольчиков.
– Ну, по крайней мере, Мимбо жив, – заметил Лентал.
– Мне кажется, даже если мы убьем этого проклятого осла, – пробурчала Бэх, – мотив-то уж точно останется с нами до конца жизни!
– Давай на всякий случай посмотрим сперва, что там творится.
Паладин спешился и, ведя коня под уздцы, приблизился к лагерю. Осторожно раздвинув кусты на краю поляны, он несколько секунд вглядывался в открывшееся перед ним зрелище и вдруг в полный голос произнес:
– Клянусь палицей Айригаля! По-моему, кто-то из нас все-таки сошел с ума! И хорошо, если я.
Глава XXVII
Засов в последний раз жалобно лязгнул и наконец умолк.
Узник, сидящий в углу тесной тюремной камеры, с облегчением вздохнул. Что-то в последнее время стражник начал действовать ему на нервы. Уж для него-то могли бы и кого получше подобрать. Эх, доведется в следующий раз в темнице оказаться, надо будет и о тюремщике подходящем позаботиться. Чтобы в свободное время рисовал полные щемящей тоски акварели, а засыпал в обнимку с томиком Генну.
Ну все приходится самому делать, буквально все.
Еще днем он разрешил стражнику побеседовать с центурионом. И теперь эти двое тщетно пытались вспомнить, кто же, а, главное, когда и за что засадил его сюда. Ничего, пусть помучаются, не зря же им Орден платит.
Но сейчас узника волновало иное. В гигантский гобелен событий вплетались все новые и новые нити, заставляя его недовольно хмуриться.
Подумать только: маг, добровольно отдавший другому чародею частицу своей души! Он уже лет восемьсот как, если не больше, не слышал о подобном безобразии.
Пейзаж, что ли, принять, чтоб не нервничать… Одна из стен камеры послушно открылась в прохладу тихого соснового леса. Остроконечные домики вдалеке, несомненно, принадлежали маленькой эльфийской деревушке…
Тьфу ты, теперь Торрер из головы не идет! То ашдын, то мартлат – час от часу не легче.
– Эй, непоседа, – ласково позвал узник, отвернувшись от так и не умиротворившего душу пейзажа.
– Сам! – привычно донеслось из угла камеры.
– Да ладно тебе, иди сюда, за ухом почешу.
Почувствовав, как теплый бок уютно прижался к его ноге, он нежно провел рукой по загривку зверя. И словно ненароком поинтересовался:
– Ну, и как они там?
– Ужас какой-то, – честно признался сайгак. – Шагу ступить не могут. Если в пропасть не свалятся, то гору на себя обрушат.
– Ох, так я и думал, – тяжело вздохнул узник. – Ладно, малыш, потерпим. Недолго уж нам осталось.
– Вот им точно недолго осталось!
– Нечего сказать, успокоил. Может, тебе еще разок их навестить?
– Эка невидаль, – зверь разговаривал уже сквозь полудрему, – но если ты настаиваешь… Ладно, так уж и быть, подумаю. x x x
Возвращаясь, Лентал всерьез надеялся, что Бэх права и вся честная компания по-прежнему сидит у костерка и мирно готовится к предстоящим битвам.
Однако когда паладин раздвинул кусты, его взгляд упал на траву, вытоптанную с такой неописуемой безжалостностью, точно ударный полк Алых Плащей на полном скаку прошел по ней в атаку на злейшего врага. И благополучно вернулся обратно.
Да и остальная часть поляны выглядела немногим лучше. Огромные куски коры покрывали ее подобно остаткам разрушенной тараном крепостной стены, а на дальнем краю несколько деревьев оказались и вовсе выворочены с корнем, что наводило на мысли об изрядно рассеянном великане.
Земля вокруг них была тщательно выжжена дотла.
В центре поляны восседал Айвен. Иначе это и назвать было нельзя: маг сидел абсолютно прямо, словно ведущий прием королевский советник, под спину ему, для пущей устойчивости, был подложен заплечный мешок Мэтта, а сам гном суетился вокруг, точно заботливая тетушка, старающаяся от души накормить ненароком заглянувшего в гости племянника.
И, что особенно насторожило паладина, Айвен не обращал на это ни малейшего внимания. Он даже не шевелился.
Неподалеку чистил своего ослика Баураст. Лоб чародея украшала окровавленная повязка, а Мимбо казался весьма потрепанным, а его колокольчики звенели еще противнее, чем раньше.
Рядом с ним Макобер со своей обычной жизнерадостностью поил Торрера вином из сильно похудевшего бурдюка. Присмотревшись, Лентал заметил, что одна рука эльфа плетью свисает вдоль тела, а другая туго притянута к груди неровными кусками разорванной на части рубахи.
Но больше всего паладина потрясло то, что Торрер при этом довольно улыбался, не выказывая ни малейших признаков боли! Хотя пил он вроде как с трудом, что наводило на мысль как минимум о вывихнутой челюсти.
Нет, это, пожалуй, был бы уже перебор – не на кулачках же они тут дрались!
А вот Терри и вовсе видно не было. Лентал поискал взглядом могилку. Не было и ее.
Когда Лентал с Бэх появились на поляне, на них обратились взгляды, полные такой нескрываемой веры и надежды, что оба почувствовали себя пустившимися во все тяжкие няньками, оставившими малых детей на произвол судьбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67