– Да, – ответил Кит, не сводя глаз с картины.
– Проснитесь, сынок! Вы с ней знакомы?
– С кем?
– С этой Мэнсфилд, черт возьми!
– Я видел ее, хотя нас никогда не знакомили. Возможно, она меня не знает. Попробуйте позвонить в дверь.
– Если только она вообще ответит на звонок, – мрачно заметил Г. М. – Черт побери, Мастерс, я бы мог здорово продвинуться, если бы узнал, что эта картина здесь делает и каким образом она покинула дом! Но, по-моему, мы едва ли можем рассчитывать, что нам сейчас повезет.
Тем не менее, он ошибся.
Едва Г. М. прикоснулся к кнопке, отозвавшейся дребезжанием вдалеке, почти тотчас же в задней стене магазина открылась дверь, впустив электрический свет. Кто-то побежал к входной двери. Все это произошло так быстро, что Мастерс, продолжавший изучать картину, вздрогнул от неожиданности.
Ключ повернулся в замке, засов отодвинулся, и дверь отворилась под звяканье находящегося над ней колокольчика.
– Очень сожалею, – послышалось мелодичное контральто, – но я слегла с простудой и…
При виде Г. М. женщина умолкла.
Прошло несколько лет с тех пор, как Кит в последний раз видел мисс Мэнсфилд. Тогда еще лорд Северн запер дом, собираясь провести зиму в Египте, а лето на юге Франции. Но она стала лишь еще более деловитой, более уверенной в себе и в то же время более разочарованной.
Мисс Мэнсфилд было лет под сорок, но выглядела она моложе. У нее была по-своему привлекательная внешность, хотя и не особенно яркая – она обладала голубыми глазами, здоровым цветом лица, строго причесанными русыми волосами, крепкой фигурой, приятной улыбкой, страстью к чистоте и – в данный момент – жестокой простудой.
Последняя являлась причиной хриплого голоса и красного кончика носа, однако нисколько не обескураживала женщину. Помимо плотной коричневой юбки и шерстяного джемпера, на мисс Мэнсфилд были светло-желтый жакет из мягкой кожи и русский шарф, обмотанный вокруг горла. Прижав ладонь к шее (еще одна защита от холода), она разглядывала посетителей.
Женщина закашлялась, и Мастерс заговорил вежливым до елейности тоном:
– Доброе утро, мисс! Простите, что беспокоим вас в воскресенье. Вы мисс Джулия Мэнсфилд?
– Да.
– Я полицейский офицер, мисс. Не будете ли вы столь любезны ответить на пару вопросов?
Последовала краткая пауза.
Мисс Мэнсфилд скорее удивленно, чем встревоженно приподняла брови. Потом она рассмеялась, и чуть заметные морщинки в уголках ее рта тотчас же исчезли.
– Полицейский офицер! Интересно, что я натворила?
Мастерс тоже засмеялся.
– Ничего, мисс! – заверил он. – По крайней мере, ничего, что могло бы вас обеспокоить. Не возражаете, если мы войдем?
– Прошу вас.
Повернувшись, она быстрыми шагами направилась к задней стене магазина.
Большинство из нас представляет себе антикварную лавку мрачной и тусклой, пропахшей старой одеждой и забитой товарами, проржавевшими от времени. Но здесь не было ничего подобного. Хотя дневной свет едва проникал в помещение, и можно было разглядеть только несколько вещей, слова «хороший вкус» тут же пришли на ум Киту Фэрреллу.
Мисс Мэнсфилд заняла место за единственным предметом в комнате, имеющим отношение к коммерции, – маленьким застекленным прилавком, освещенным лампочками изнутри. Включив эти лампочки, она обеспечила хотя бы слабенькую иллюминацию для предстоящей беседы.
– Что вы хотели узнать? – спросила женщина, снова выпрямившись.
– Практически, мисс, наиболее заинтересованное лицо не столько я, сколько мой друг – сэр Генри Мерривейл.
– О! – воскликнула мисс Мэнсфилд, встрепенувшись при упоминании титула «сэр» и ослепительно улыбаясь из-за прилавка.
– Его интересует, – продолжал Мастерс, – картина, выставленная в вашей витрине.
– Картина?
Мастерс подошел к витрине, поднял картину над дубовыми перилами и вернулся вместе с ней.
– Вот эта, мисс.
– Боже мой! – воскликнула мисс Мэнсфилд. – Как глупо с моей стороны! – Она слегка наморщила лоб, криво улыбнулась и, снова закашлявшись, прижала шарф к горлу. – Как глупо было ставить туда картину! Но у меня из-за простуды так разболелась голова, что я просто… – Женщина оборвала фразу. – Эта картина не продается.
– Мы так и поняли, мисс. Но нам бы хотелось знать, как она здесь оказалась.
– Ее принесли на реставрацию. Я часто выполняю подобную работу для лорда Северна.
– Вы помните, мисс, когда вам принесли эту картину?
– Разумеется, помню. В четверг вечером.
Сэр Генри издал громкий возглас. Правда, он издал его про себя, однако эмоциональная температура комнаты сразу же подскочила на несколько градусов. Мисс Мэнсфилд почувствовала это, но, очевидно, не поняла причины. Ее голубые глаза – не слишком смышленые, хотя она считала себя умной и страстно желала, чтобы другие разделяли ее мнение, – озадаченно смотрели на Мастерса.
– В четверг вечером, мисс? Вы в этом уверены?
– Конечно, уверена. Вечер был с дождем и грозой.
– Верно. В котором часу это произошло?
– Незадолго до шести, – сразу ответила мисс Мэнсфилд. – В шесть я закрываю магазин. Я ждала этого момента, так как уже была простужена и…
– Понятно. А кто принес картину, мисс?
– На это легко ответить. – Джулия Мэнсфилд поправила шарф на горле. – Ее принесла леди Хелен Лоринг.
Последовало такое глубокое и зловещее молчание, что стало слышно, как тикают часы в жилом помещении за полуоткрытой дверью. Мисс Мэнсфилд смотрела на троих мужчин так, будто они повредились в уме. Ее можно было понять.
– Она жива! – нарушил тишину Кит Фэррелл. – Господи, она жива!
Это было не просто заявление, а вопль, вызвавший вибрацию в стеклянном прилавке. Кит сделал шаг вперед, а мисс Мэнсфилд – шаг назад. Рука сэра Генри легла на плечо Кита.
– Спокойно, сынок! – предупредил он.
Цвет лица Джулии Мэнсфилд сравнялся с цветом кончика ее носа.
– Этот молодой человек пьян? – осведомилась она и, нахмурившись, посмотрела на Кита. – По-моему, я вас видела раньше.
Старший инспектор осторожно прислонил картину к прилавку.
– Послушайте, мисс! – заговорил он сдавленным голосом. – Вы понимаете, что говорите?
От гнева мисс Мэнсфилд снова закашлялась.
– Естественно, понимаю!
– Тогда скажите, мисс, где вы были последние два дня? Неужели вы ни с кем не разговаривали и даже не читали газет?
– Последние два дня я лежала в постели с гриппом, – сердито ответила женщина. – У меня не было сил даже выйти из спальни. Друзья меня не навещали, – она скривила рот от жалости к самой себе, – а в газеты я не заглядывала. Объясните, что все это значит?
– В четверг, в шестом часу вечера, мисс, леди Хелен исчезла из Северн-Холла. Группа свидетелей клянется, что она не покидала и не могла покинуть дом. Вы уверены, что видели ее незадолго до шести?
– Да.
– Вы не могли… э-э… ошибиться? Насколько хорошо вы ее знали?
Лицо мисс Мэнсфилд стало высокомерным.
– Я никогда не имела удовольствия встречаться с леди Хелен. Уверена, что она вообще не осведомлена о существовании меня как личности. Я всегда имела дело с лордом Северном. Однако с внешностью леди Хелен я отлично знакома. Теперь будьте любезны объяснить, о какой истории с исчезновением вы толкуете?
– Она обратилась в пыль, – ответил Мастерс. – Молодая леди привезла из Египта бронзовую лампу, добытую в гробнице Херихора. И старый Херихор добрался до нее, как всегда добирается до скверных мальчишек и девчонок.
Тяжеловесная ирония старшего инспектора не дошла до мисс Мэнсфилд.
Кит Фэррелл чувствовал, что он не в силах отвести взгляд от стеклянного прилавка. Желтоватое электрическое освещение словно притягивало к себе. Кит не думал о предметах за стеклом – в голове у него была только Хелен, – однако они запечатлевались в уме, как нередко бывает с мелочами.
Комплект шахматных фигур из слоновой кости, белых и красных, на деревянной доске с тонкими металлическими квадратами. Цветные миниатюры. Нитка стеклянных бус. Две или три табакерки. А на полке внизу…
Разве эти кольца с тусклыми камнями и волнистым рисунком не были египетскими перстнями со скарабеями? А тот зеленоватый предмет – металлический или глиняный – не походил на знаменитую лампу? Хотя почему бы и нет? Ведь это антикварная лавка.
Холодный голос отвлек его внимание.
– Могу я узнать, – осведомилась мисс Мэнсфилд, – на что вы смотрите?
– Не важно, на что смотрит мистер Фэррелл, мисс! – прервал Мастерс. – Лучше скажите…
– Фэррелл! – воскликнула Джулия Мэнсфилд. – Ну конечно!
– Лучше скажите, – продолжал Мастерс, вынимая записную книжку, – можете ли вы поклясться, что видели здесь леди Хелен в четверг вечером незадолго до шести?
– Да, могу.
– Не возражаете сообщить, что именно тогда произошло?
– Но тут нечего сообщать! Был жуткий день, все время лил дождь, потом началась гроза, а меня одолевала простуда. Когда я услышала звонок, то почувствовала, что вряд ли смогу подняться. Но я все-таки пошла в магазин, хотя мне было очень скверно. За окном сверкнула молния, и я увидела, что леди Хелен стоит посреди комнаты и смотрит на меня.
Мастерс бросил взгляд на Г. М., но лицо последнего застыло, точно деревянное.
– Подождите, мисс, – резко сказал старший инспектор. – Как она была одета?
Мисс Мэнсфилд подняла глаза к потолку.
– В длинный серый плащ с капюшоном, который был поднят… – женщина нахмурилась, – словно чтобы скрыть лицо. Вид у нее был таинственный.
– Но вы точно узнали в ней леди Хелен Лоринг?
– Да.
Эмоциональная температура продолжала расти. Трое визитеров уставились на мисс Мэнсфилд с таким напряжением, которое вывело бы из себя любого менее самоуверенного человека.
– Понятно, – промолвил Мастерс, откашлявшись. – Вы запомнили еще какие-нибудь детали одежды, кроме длинного плаща?
– Нет. Я просто больше ничего не видела.
– А обувь?
– Боюсь, что я не обратила внимания.
Странное высокомерие появлялось в облике мисс Мэнсфилд каждый раз, когда у нее выпытывали подробности о Хелен. Она положила руки на прилавок с безделушками, раздвинув пальцы, точно жрица. Луч света был устремлен на ее круглый подбородок, а тень ее фигуры падала на выбеленную стену.
Мастерс нахмурился:
– Вы не удивились ее появлению, мисс?
– Вовсе нет. А почему я должна была удивляться? О возвращении леди Хелен из Египта писали все газеты. – Горечь в ее голосе ни от кого не ускользнула.
– Продолжайте, мисс. Что произошло потом?
– Как ни странно, я впервые услышала голос леди Хелен. Ее речь показалась мне довольно простонародной. Она спросила: «Вы реставрируете картины, не так ли?» Ну, – мисс Мэнсфилд приподняла плечо, – у меня на кончике языка вертелся ответ: «Ваш отец мог бы просветить вас на этот счет, леди Хелен». Но так как она, по-видимому, меня не знала, то я не видела причин узнавать ее.
– Понимаю. А затем?
– Леди Хелен держала портрет под мышкой. Тогда я, разумеется, не знала, что это за картина, – она была завернута в газету. Она положила ее на прилавок и сказала: «Эта картина из Северн-Холла. За ней зайдут» – и вышла из магазина. Я… – мисс Мэнсфилд посмотрела в пространство, – я побежала за ней к двери.
– Почему?
Женщина колебалась.
– Право, не знаю. У меня все плыло перед глазами, и я чувствовала себя мерзко. Возможно, поэтому. Но во всем этом было… ну, нечто неестественное. Я подбежала к двери и выглянула наружу. Дождь лил вовсю, сверкала молния. Знаете, вечерами у собора иногда воображаешь странные вещи. Я видела, как она только что вышла, но улица была пуста. Сказать вам одну глупость? – Ее пальцы надавили на стекло прилавка. – Как будто я говорила с призраком.
Звон колокольчика над входной дверью заставил их вздрогнуть.
Дверь открылась и закрылась. На фоне серого света, проникавшего сквозь стекло, вырисовывался широкоплечий мужской силуэт. Очевидно, не замечая никого, кроме мисс Мэнсфилд за освещенным прилавком, вновь прибывший уверенно шагнул вперед.
– Прошу прощения, – заговорил он. – Меня зовут Бомон – Лео Бомон. Я пришел узнать… – И внезапно умолк, как и все остальные.
Глава 11
Как будто она говорила с призраком…
«Меня зовут Бомон – Лео Бомон».
Эту сцену Кит много раз вспоминал впоследствии. Чисто выбеленный магазин, детали интерьера которого становились видимыми по мере того, как глаза привыкали к темноте. Г. М., внезапно сорвавший меховую шапку, словно его ушам стало жарко, и разглядывавший нового посетителя поверх очков. Мастерс, не повернувшийся, но застывший на месте при звуках имени визитера. Джулия Мэнсфилд, держащая правую руку на горле. И наконец, незнакомец, стоящий у прилавка, сняв шляпу.
В мистере Лео Бомоне можно было сразу угадать сильную и властную личность, не лишенную – в отличие от большинства подобных личностей – чувства юмора.
При этом в его внешности не было ничего особо выдающегося. Человек среднего роста и возраста, с крепкими носом и челюстью. Густые черные волосы, расчесанные на пробор, подстрижены над ушами, где они начали седеть – в этих местах кожа казалась светлее, чем на лице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26