– Так надо.
Князь вел Маркизетту за руку, а она смотрела на всех, как будто говорила: «Теперь вы убедились, что я не сумасшедшая».
Мишель, казалось, что-то мучительно вспоминал и наконец потянул Маркизетту к маленькому бугорку, еле заметному над землей, и сказал:
– Здесь.
– Вы вполне уверены?
– Да, Жермена, совершенно.
– Теперь проснитесь. Моген, копайте, пожалуйста.
– К вашим услугам, мадемуазель, – ответил рыбак. Через минуту появилось несколько обрывков ткани и клочки сена.
– Осторожно! Осторожно! – закричал Бобино.
Маркизетта бросилась на колени около ямы и повторяла:
– Это здесь! Здесь!
Моген отложил лопату и, став на колени, начал рыть руками. Вскоре он вскочил и завопил во все горло:
– Победа! Они тут целехоньки! – И вынул из ямы две широкогорлые запечатанные сургучом бутылки. Сквозь стекло виднелись листы бумаги, свернутые в трубку.
Жермена схватила посудины и в нетерпении скорее увидеть содержимое разбила их одна о другую, рискуя поранить руки.
Бумаги, защищенные от влаги, были в полной сохранности. Жермена поспешно развернула свиток и начала оглашать заголовки:
– Акт о рождении Жоржа-Анри, сына Марии-Анны Корник и Гастона-Анри де Мондье… Акт о рождении Жанны-Марии-Сюзанны Корник… Акт о кончине Гастона-Анри де Мондье… Собственноручное завещание…
Все документы были написаны на гербовой бумаге чернилами, любая возможность подделки исключалась.
Жермена аккуратно свернула бесценные свидетельства, передала Мишелю, он положил их во внутренний карман пиджака и для верности застегнулся доверху.
Экспедиция завершилась полным успехом. Оставалось только выйти из подземелья.
Прежде чем подняться по стертым каменным ступеням, Жермена взяла Маркизетту за руку и сказала торжественно:
– Благодаря вам мы сможем начать жить спокойно! Сегодня все способствовало успеху, даже действия нашего врага, над которым мы одержали полную победу.
– Это правда, – сказал Бобино, – если бы так называемый граф тогда не гипнотизировал Мишеля насильно, черта с два сумел бы ты найти, где лежат бумаги!.. Ведь правда, ваше сиятельство?
Березов не успел ответить.
Обратившись опять к Маркизетте, Жермена сказала:
– Думаю, не надо повторять то, что я уже говорила… Живите с нами, пусть наша семья будет вашей. Мы будем вас так любить!.. Вы больше не останетесь одиноки, и вам обеспечена полная безопасность.
– О! Благодарю… благодарю вас!.. Моя семья… Это так прекрасно! Если бы я только могла надеяться увидеть моих детей!.. Сколько любви нашли бы они в моем сердце!
– Надейтесь, – сказала Жермена, – что касается меня, я буду искать их со страстью. Мне так хочется, чтобы вы были счастливы! Вы достойны счастья, дорогая моя мученица! Надейтесь!
ГЛАВА 14
Прежде чем вернуться в Сен-Жермен, друзья, естественно, сочли нужным развязать Лишамора и его достойную супругу, а также еще кое-что уточнить.
Взяв свечу, Бобино и Матис пошли в комнату, где лежала мерзкая старуха, дрожа от страха и, думая, что пришел ее последний час.
Жермена последовала за своими друзьями, вместе с ней и Маркизетта. Бедная женщина от переживаний еле держалась на ногах. Она тяжело опустилась в кресло, на ее лицо падал слабый свет.
Старуха Башю, когда ее развязали, потянулась, покашляла и вдруг, уставясь одурелым взглядом на Маркизетту, сидевшую в кресле, закричала:
– Маркизетта!.. Девочка господина графа!.. Первая его любовница… Мать двоих малышей! Она отомстит! Горе мне! Что она теперь сделает со мной!
Мария-Анна тоже узнала преступную акушерку, хотя прошло столько лет с того времени, когда они виделись.
– Бабетта! – воскликнула она.
– Точно, я… Теперь меня накажут… Ты одолела! Пришел мой черед плясать!
– Сколько же зла вы мне сделали! – проговорила женщина.
– Отомсти теперь! Что я могла? Мне приказывали – я исполняла…
– Речь идет не о смерти, а о нашем благополучии, – с достоинством сказала Жермена. – Каковы бы ни были причины вас ненавидеть, мы забудем о зле, если вы постараетесь его исправить. Вы все время отказывались сказать несчастной матери, что сделали с ее детьми. Вы должны сейчас во всем открыться, ничего не утаивая. Только на этом условии вы получите прощение, чего так мало заслуживаете.
– Ребенок, которого я оставила на ступеньках театра «Бобино»… был в пеленках, помеченных А. К. и большим крестом… – через силу выдавила старуха.
– Это моя метка! Мария-Анна Корник… – еле выговорила Маркизетта.
– Значит, ребенок, случайно оставшийся живым, – это я! – завопил Бобино. – И вы – моя мама! И я буду вас так любить, что уйдут из памяти проклятые годы, которые вы провели в слезах и страданиях! О моя мама! Я вас полюбил с того момента, как впервые увидел и коснулся вашей руки!
– Вы можете гордиться своим сыном! – сказала Жермена.
Счастливые события быстро следовали одно за другим, они подействовали на женщину, давно не видавшую счастья, так сильно, что, обнимая сына и шепча ему: «Жорж… мое дитя… это ты… мой Жорж»… – она лишилась чувств.
Бобино в отчаянии восклицал:
– Мама!.. Моя мама умирает! Для того ли я нашел ее, чтобы увидеть, как она умирает!
Но благодаря умелым заботам Жермены Маркизетта быстро пришла в себя, – такие приступы слабости не бывают долгими, счастье – лучшее лекарство, – и спросила Жермену, когда увидит свою дочь.
– Очень скоро. Матис, подгоните, пожалуйста, сюда экипаж.
Перед отъездом Мишель достал пачку банкнот, положил на кровать мамаши Башю и сказал:
– Вы загладили вину, возьмите деньги, и пусть они помогут вам жить честно.
– Спасибо, дорогой месье! Спасибо от всего сердца, право, я не стою награды! Кстати, скажу вам еще одну вещь: Бамбош… мерзавец… вы его знаете… фальшивый виконт, сфабрикованный графом… так этот поганец – незаконный сын Мондье! Когда встретите его и дадите хорошего пинка в задницу, скажите про папашу… увидите, какая у него сделается морда! Прощайте, и спасибо вам, мой благодетель!
Через пять минут кони, запряженные в ландо, бежали вдоль Сены и направлялись к дороге. Приехали в Сен-Жермен уже после двух ночи. Все обитатели особняка, естественно, очень беспокоились.
Берта и Мария, Сюзанна, убежавшая из дома на улице Перейр, Морис, ее возлюбленный, и даже ее воспитательница, конечно, не ложились спать, дожидаясь результата экспедиции.
Когда у ворот послышались звуки подъехавшего экипажа, в доме некоторое время посовещались, – ночь была поздняя, мало ли что, – но Морис разобрал голоса Мишеля и Бобино и поспешил открыть.
После первых взрывов восторга Жермена спросила Мориса:
– Сюзанна не спит?
– Как и все мы, Жермена.
– Тогда пойдите предупредить, что Бобино сейчас сообщит ей нечто очень важное. Пусть подготовится пережить очень большую радость.
– Но хоть сперва скажите мне самому, – удивленно попросил Бобино.
– Победа по всей линии фронта! – сказал Мишель. – Давай я сперва шепну тебе на ухо. – И они удалились в сторонку, нескольких слов Березова оказалось достаточно, чтобы Бобино окончательно пришел в состояние безграничного изумления и восторга. – Пока Морис поговорит накоротке с Сюзанной, ты беги скорей к своей невесте, потому что кому-то здесь тяжело долго ждать. Знай только, что враг побежден, и мы наконец сможем жить спокойно.
Жермена и Мишель бережно повели под руки совершенно изнемогающую от пережитого Маркизетту в просторную гостиную, а Бобино, забежав к Берте, тоже поспешил к Сюзанне, горя нетерпением. Ее Морис едва успел в двух словах предупредить о радостной новости.
Бобино и Сюзанна очутились при ярком свете друг перед другом, добрый типограф радостно улыбался, говоря девушке:
– Мадемуазель Сюзанна, я сейчас сообщу что-то совершенно необыкновенное!.. Почти невозможное… но такое для меня радостное!.. Я нашел семью… нашел людей, которых буду любить… Морис, но я не смею сказать то, что следует…
– Говори, мой друг!.. Моя Сюзанна… наша Сюзанна… совсем не страшная, ее нечего бояться…
– Да. Наша Сюзанна… потому что она немножко и моя.
– Ваша?
– Да. Хотя бы как сестра! Кажется… и тому есть доказательства… я на самом деле ваш брат!..
– Вы!.. Как я рада! Вот почему я сразу почувствовала к вам глубокую симпатию, как только мы впервые встретились.
– И я тоже… не понимая сам почему, когда увидел вас на улице Мешен, я сразу почувствовал к вам расположение и желание помогать вам.
– Мой брат! Значит, вы мой брат…
– Я просто человек и не умею красиво выражаться, но у меня честное сердце, умеющее любить. Сестра моя, я уже вас люблю всей душой!
– А я всегда мечтала о таком брате, как вы: добром, искреннем, великодушном и к тому же веселом…
– Правда? Значит, находите меня подходящим?
– Какой вы ребенок!
– Я сам не понимаю, что говорю. Если бы вы знали! – И, стараясь быть спокойнее, Бобино продолжал – Это еще не все, что я должен вам сказать…
– Какую еще добрую весть вы несете?
– Мы нашли нашу с вами мать… которая столько страдала…
– Мать!.. У меня… У нас есть мать? – воскликнула девушка.
– Да! Чудесная мать! Такая, что перед ней хочется встать на колени!
Сюзанна лепетала несвязные слова:
– Брат мой… умоляю тебя… скорее увидеть… хоть на минутку! Где она?
– Там…
Дверь открылась, и Сюзанна упала в объятия Маркизетты.
– Мама!.. О! Моя мама!
ГЛАВА 15
Только утром надзирательницы лечебницы нашли хрипящего, полузадохнувшегося графа привязанным к постели Жермены.
Совершенно ошалелые, они не знали, что подумать, когда увидели на кровати мужчину, пришедшего накануне навестить больную или считавшуюся больной. Как вскоре они узнали, сама Жермена неизвестно куда исчезла из лечебницы. Маркизетта также пропала.
Обшарили весь парк, обнаружили следы на земле и трупы собак, а также сверток с одеждой надзирательницы, чью роль так хорошо сыграл Бобино.
Обе женщины, без сомнения, убежали ночью, связав графа, глаза его были сильно поцарапаны и кровоточили. Видно, он боролся, но потерпел поражение.
Мондье теперь предстояло узнавать обо всех подробностях событий, по мере того как шли поиски.
Он не строил иллюзий и сразу оценил размеры катастрофы, что его постигла. Граф думал:
«Жермена и Маркизетта сговорились. Маркизетта не сумасшедшая, она меня сумела обмануть. Если у нее еще сохранились бумаги Гастона – я пропал. Пропал… Пусть так… Но я увлеку их всех в пропасть. Куда сам полечу! К счастью, у меня осталась Сюзанна… моя заложница… это позволит удерживать Маркизетту от действий против меня».
Не дожидаясь прихода доктора Кастане, Мондье велел сделать себе массаж, принял душ и, освеженный, полный энергии, полетел домой.
Там он застал Лишамора, дожидавшегося его с нетерпением. Пьяница весь дрожал и пожелтел от страха. Он рассказал о событиях этой ночи, и граф, коему каждое слово было словно удар молотом по голове, узнал, как достали бумаги, как Маркизетта признала в Бобино своего сына.
Но этим неприятности не кончились: когда граф проводил кабатчика, дав ему несколько луидоров, слуга подал на подносе спешное письмо, только что переданное посыльным.
Послание было от Сюзанны.
Мондье задрожал, узнав почерк, и страшно выругался, когда прочел написанное на листке, нежно пахнущем вербеной.
Дочь сообщала, что, уступая настояниям любимого человека, ушла из отцовского дома. Она умоляла простить ее за побег и заклинала во избежание скандала согласиться на брак, теперь ставший неизбежным…
Граф не пришел, как обычно, в бешенство, только стиснул зубы, и его красные от кровоизлияния глаза приняли злобное выражение.
Слуга принес остальную почту, и в этот момент кто-то позвонил у тайного входа.
– Что там еще? – спросил граф, предчувствуя недоброе.
– Господин граф, это Лоран.
– Пусть войдет… Зачем ты пришел, Лоран?
– Хозяин, Пьер совсем плох. Он скоро помрет. Доктор сказал, что ему осталось жить не больше трех часов. Он хотел вас повидать перед смертью.
– Пойду с тобой, Лоран. А Бамбош? Что с ним?
– Я его не видел после проклятой ночи, когда мы брали сейф в особняке на улице Элер. Он без денег, совсем промотался, лежит в квартире, что вы занимаете под именем дядюшки. Заболел от гульбы с девками и от выпивок… не решается просить у вас хоть малую сумму.
– Я его выгоню пинками в зад! Он ни на что не годен, только втягивает нас в затруднения… Отправлю в ту канаву, из какой вытянул… Дела мои плохи, Лоран, придется менять шкуру.
– Как вам угодно, хозяин. В Италии еще есть гроты и большие дороги, англичане-миллионеры, красивые девушки и хорошие сотоварищи…
– Да, ты прав, надо, чтобы о нас здесь забыли. Но прежде придется провести очень крупное дело, без пощады уничтожить всю компанию – Березова, Жермену, пачкуна Вандоля, Бобино и даже так называемую мою дочь Сюзанну! Пошли, навестим беднягу Пьера!
Они поехали на улицу Жубер. Мондье сначала быстро взбежал на третий этаж, чтобы намылить голову Бамбошу и рассчитаться с ним, прежде чем проститься с Пьером – отверженным, кому были известны все секреты тайной жизни графа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Князь вел Маркизетту за руку, а она смотрела на всех, как будто говорила: «Теперь вы убедились, что я не сумасшедшая».
Мишель, казалось, что-то мучительно вспоминал и наконец потянул Маркизетту к маленькому бугорку, еле заметному над землей, и сказал:
– Здесь.
– Вы вполне уверены?
– Да, Жермена, совершенно.
– Теперь проснитесь. Моген, копайте, пожалуйста.
– К вашим услугам, мадемуазель, – ответил рыбак. Через минуту появилось несколько обрывков ткани и клочки сена.
– Осторожно! Осторожно! – закричал Бобино.
Маркизетта бросилась на колени около ямы и повторяла:
– Это здесь! Здесь!
Моген отложил лопату и, став на колени, начал рыть руками. Вскоре он вскочил и завопил во все горло:
– Победа! Они тут целехоньки! – И вынул из ямы две широкогорлые запечатанные сургучом бутылки. Сквозь стекло виднелись листы бумаги, свернутые в трубку.
Жермена схватила посудины и в нетерпении скорее увидеть содержимое разбила их одна о другую, рискуя поранить руки.
Бумаги, защищенные от влаги, были в полной сохранности. Жермена поспешно развернула свиток и начала оглашать заголовки:
– Акт о рождении Жоржа-Анри, сына Марии-Анны Корник и Гастона-Анри де Мондье… Акт о рождении Жанны-Марии-Сюзанны Корник… Акт о кончине Гастона-Анри де Мондье… Собственноручное завещание…
Все документы были написаны на гербовой бумаге чернилами, любая возможность подделки исключалась.
Жермена аккуратно свернула бесценные свидетельства, передала Мишелю, он положил их во внутренний карман пиджака и для верности застегнулся доверху.
Экспедиция завершилась полным успехом. Оставалось только выйти из подземелья.
Прежде чем подняться по стертым каменным ступеням, Жермена взяла Маркизетту за руку и сказала торжественно:
– Благодаря вам мы сможем начать жить спокойно! Сегодня все способствовало успеху, даже действия нашего врага, над которым мы одержали полную победу.
– Это правда, – сказал Бобино, – если бы так называемый граф тогда не гипнотизировал Мишеля насильно, черта с два сумел бы ты найти, где лежат бумаги!.. Ведь правда, ваше сиятельство?
Березов не успел ответить.
Обратившись опять к Маркизетте, Жермена сказала:
– Думаю, не надо повторять то, что я уже говорила… Живите с нами, пусть наша семья будет вашей. Мы будем вас так любить!.. Вы больше не останетесь одиноки, и вам обеспечена полная безопасность.
– О! Благодарю… благодарю вас!.. Моя семья… Это так прекрасно! Если бы я только могла надеяться увидеть моих детей!.. Сколько любви нашли бы они в моем сердце!
– Надейтесь, – сказала Жермена, – что касается меня, я буду искать их со страстью. Мне так хочется, чтобы вы были счастливы! Вы достойны счастья, дорогая моя мученица! Надейтесь!
ГЛАВА 14
Прежде чем вернуться в Сен-Жермен, друзья, естественно, сочли нужным развязать Лишамора и его достойную супругу, а также еще кое-что уточнить.
Взяв свечу, Бобино и Матис пошли в комнату, где лежала мерзкая старуха, дрожа от страха и, думая, что пришел ее последний час.
Жермена последовала за своими друзьями, вместе с ней и Маркизетта. Бедная женщина от переживаний еле держалась на ногах. Она тяжело опустилась в кресло, на ее лицо падал слабый свет.
Старуха Башю, когда ее развязали, потянулась, покашляла и вдруг, уставясь одурелым взглядом на Маркизетту, сидевшую в кресле, закричала:
– Маркизетта!.. Девочка господина графа!.. Первая его любовница… Мать двоих малышей! Она отомстит! Горе мне! Что она теперь сделает со мной!
Мария-Анна тоже узнала преступную акушерку, хотя прошло столько лет с того времени, когда они виделись.
– Бабетта! – воскликнула она.
– Точно, я… Теперь меня накажут… Ты одолела! Пришел мой черед плясать!
– Сколько же зла вы мне сделали! – проговорила женщина.
– Отомсти теперь! Что я могла? Мне приказывали – я исполняла…
– Речь идет не о смерти, а о нашем благополучии, – с достоинством сказала Жермена. – Каковы бы ни были причины вас ненавидеть, мы забудем о зле, если вы постараетесь его исправить. Вы все время отказывались сказать несчастной матери, что сделали с ее детьми. Вы должны сейчас во всем открыться, ничего не утаивая. Только на этом условии вы получите прощение, чего так мало заслуживаете.
– Ребенок, которого я оставила на ступеньках театра «Бобино»… был в пеленках, помеченных А. К. и большим крестом… – через силу выдавила старуха.
– Это моя метка! Мария-Анна Корник… – еле выговорила Маркизетта.
– Значит, ребенок, случайно оставшийся живым, – это я! – завопил Бобино. – И вы – моя мама! И я буду вас так любить, что уйдут из памяти проклятые годы, которые вы провели в слезах и страданиях! О моя мама! Я вас полюбил с того момента, как впервые увидел и коснулся вашей руки!
– Вы можете гордиться своим сыном! – сказала Жермена.
Счастливые события быстро следовали одно за другим, они подействовали на женщину, давно не видавшую счастья, так сильно, что, обнимая сына и шепча ему: «Жорж… мое дитя… это ты… мой Жорж»… – она лишилась чувств.
Бобино в отчаянии восклицал:
– Мама!.. Моя мама умирает! Для того ли я нашел ее, чтобы увидеть, как она умирает!
Но благодаря умелым заботам Жермены Маркизетта быстро пришла в себя, – такие приступы слабости не бывают долгими, счастье – лучшее лекарство, – и спросила Жермену, когда увидит свою дочь.
– Очень скоро. Матис, подгоните, пожалуйста, сюда экипаж.
Перед отъездом Мишель достал пачку банкнот, положил на кровать мамаши Башю и сказал:
– Вы загладили вину, возьмите деньги, и пусть они помогут вам жить честно.
– Спасибо, дорогой месье! Спасибо от всего сердца, право, я не стою награды! Кстати, скажу вам еще одну вещь: Бамбош… мерзавец… вы его знаете… фальшивый виконт, сфабрикованный графом… так этот поганец – незаконный сын Мондье! Когда встретите его и дадите хорошего пинка в задницу, скажите про папашу… увидите, какая у него сделается морда! Прощайте, и спасибо вам, мой благодетель!
Через пять минут кони, запряженные в ландо, бежали вдоль Сены и направлялись к дороге. Приехали в Сен-Жермен уже после двух ночи. Все обитатели особняка, естественно, очень беспокоились.
Берта и Мария, Сюзанна, убежавшая из дома на улице Перейр, Морис, ее возлюбленный, и даже ее воспитательница, конечно, не ложились спать, дожидаясь результата экспедиции.
Когда у ворот послышались звуки подъехавшего экипажа, в доме некоторое время посовещались, – ночь была поздняя, мало ли что, – но Морис разобрал голоса Мишеля и Бобино и поспешил открыть.
После первых взрывов восторга Жермена спросила Мориса:
– Сюзанна не спит?
– Как и все мы, Жермена.
– Тогда пойдите предупредить, что Бобино сейчас сообщит ей нечто очень важное. Пусть подготовится пережить очень большую радость.
– Но хоть сперва скажите мне самому, – удивленно попросил Бобино.
– Победа по всей линии фронта! – сказал Мишель. – Давай я сперва шепну тебе на ухо. – И они удалились в сторонку, нескольких слов Березова оказалось достаточно, чтобы Бобино окончательно пришел в состояние безграничного изумления и восторга. – Пока Морис поговорит накоротке с Сюзанной, ты беги скорей к своей невесте, потому что кому-то здесь тяжело долго ждать. Знай только, что враг побежден, и мы наконец сможем жить спокойно.
Жермена и Мишель бережно повели под руки совершенно изнемогающую от пережитого Маркизетту в просторную гостиную, а Бобино, забежав к Берте, тоже поспешил к Сюзанне, горя нетерпением. Ее Морис едва успел в двух словах предупредить о радостной новости.
Бобино и Сюзанна очутились при ярком свете друг перед другом, добрый типограф радостно улыбался, говоря девушке:
– Мадемуазель Сюзанна, я сейчас сообщу что-то совершенно необыкновенное!.. Почти невозможное… но такое для меня радостное!.. Я нашел семью… нашел людей, которых буду любить… Морис, но я не смею сказать то, что следует…
– Говори, мой друг!.. Моя Сюзанна… наша Сюзанна… совсем не страшная, ее нечего бояться…
– Да. Наша Сюзанна… потому что она немножко и моя.
– Ваша?
– Да. Хотя бы как сестра! Кажется… и тому есть доказательства… я на самом деле ваш брат!..
– Вы!.. Как я рада! Вот почему я сразу почувствовала к вам глубокую симпатию, как только мы впервые встретились.
– И я тоже… не понимая сам почему, когда увидел вас на улице Мешен, я сразу почувствовал к вам расположение и желание помогать вам.
– Мой брат! Значит, вы мой брат…
– Я просто человек и не умею красиво выражаться, но у меня честное сердце, умеющее любить. Сестра моя, я уже вас люблю всей душой!
– А я всегда мечтала о таком брате, как вы: добром, искреннем, великодушном и к тому же веселом…
– Правда? Значит, находите меня подходящим?
– Какой вы ребенок!
– Я сам не понимаю, что говорю. Если бы вы знали! – И, стараясь быть спокойнее, Бобино продолжал – Это еще не все, что я должен вам сказать…
– Какую еще добрую весть вы несете?
– Мы нашли нашу с вами мать… которая столько страдала…
– Мать!.. У меня… У нас есть мать? – воскликнула девушка.
– Да! Чудесная мать! Такая, что перед ней хочется встать на колени!
Сюзанна лепетала несвязные слова:
– Брат мой… умоляю тебя… скорее увидеть… хоть на минутку! Где она?
– Там…
Дверь открылась, и Сюзанна упала в объятия Маркизетты.
– Мама!.. О! Моя мама!
ГЛАВА 15
Только утром надзирательницы лечебницы нашли хрипящего, полузадохнувшегося графа привязанным к постели Жермены.
Совершенно ошалелые, они не знали, что подумать, когда увидели на кровати мужчину, пришедшего накануне навестить больную или считавшуюся больной. Как вскоре они узнали, сама Жермена неизвестно куда исчезла из лечебницы. Маркизетта также пропала.
Обшарили весь парк, обнаружили следы на земле и трупы собак, а также сверток с одеждой надзирательницы, чью роль так хорошо сыграл Бобино.
Обе женщины, без сомнения, убежали ночью, связав графа, глаза его были сильно поцарапаны и кровоточили. Видно, он боролся, но потерпел поражение.
Мондье теперь предстояло узнавать обо всех подробностях событий, по мере того как шли поиски.
Он не строил иллюзий и сразу оценил размеры катастрофы, что его постигла. Граф думал:
«Жермена и Маркизетта сговорились. Маркизетта не сумасшедшая, она меня сумела обмануть. Если у нее еще сохранились бумаги Гастона – я пропал. Пропал… Пусть так… Но я увлеку их всех в пропасть. Куда сам полечу! К счастью, у меня осталась Сюзанна… моя заложница… это позволит удерживать Маркизетту от действий против меня».
Не дожидаясь прихода доктора Кастане, Мондье велел сделать себе массаж, принял душ и, освеженный, полный энергии, полетел домой.
Там он застал Лишамора, дожидавшегося его с нетерпением. Пьяница весь дрожал и пожелтел от страха. Он рассказал о событиях этой ночи, и граф, коему каждое слово было словно удар молотом по голове, узнал, как достали бумаги, как Маркизетта признала в Бобино своего сына.
Но этим неприятности не кончились: когда граф проводил кабатчика, дав ему несколько луидоров, слуга подал на подносе спешное письмо, только что переданное посыльным.
Послание было от Сюзанны.
Мондье задрожал, узнав почерк, и страшно выругался, когда прочел написанное на листке, нежно пахнущем вербеной.
Дочь сообщала, что, уступая настояниям любимого человека, ушла из отцовского дома. Она умоляла простить ее за побег и заклинала во избежание скандала согласиться на брак, теперь ставший неизбежным…
Граф не пришел, как обычно, в бешенство, только стиснул зубы, и его красные от кровоизлияния глаза приняли злобное выражение.
Слуга принес остальную почту, и в этот момент кто-то позвонил у тайного входа.
– Что там еще? – спросил граф, предчувствуя недоброе.
– Господин граф, это Лоран.
– Пусть войдет… Зачем ты пришел, Лоран?
– Хозяин, Пьер совсем плох. Он скоро помрет. Доктор сказал, что ему осталось жить не больше трех часов. Он хотел вас повидать перед смертью.
– Пойду с тобой, Лоран. А Бамбош? Что с ним?
– Я его не видел после проклятой ночи, когда мы брали сейф в особняке на улице Элер. Он без денег, совсем промотался, лежит в квартире, что вы занимаете под именем дядюшки. Заболел от гульбы с девками и от выпивок… не решается просить у вас хоть малую сумму.
– Я его выгоню пинками в зад! Он ни на что не годен, только втягивает нас в затруднения… Отправлю в ту канаву, из какой вытянул… Дела мои плохи, Лоран, придется менять шкуру.
– Как вам угодно, хозяин. В Италии еще есть гроты и большие дороги, англичане-миллионеры, красивые девушки и хорошие сотоварищи…
– Да, ты прав, надо, чтобы о нас здесь забыли. Но прежде придется провести очень крупное дело, без пощады уничтожить всю компанию – Березова, Жермену, пачкуна Вандоля, Бобино и даже так называемую мою дочь Сюзанну! Пошли, навестим беднягу Пьера!
Они поехали на улицу Жубер. Мондье сначала быстро взбежал на третий этаж, чтобы намылить голову Бамбошу и рассчитаться с ним, прежде чем проститься с Пьером – отверженным, кому были известны все секреты тайной жизни графа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61